Pound;sfl
Собранный огромный языковой материал, отдельные указания па общность грамматических форм требовали теоретического обоснования и доказательства языкового родства. Эта задача была решена учеными разных стран в начале XIX в. (см. гл. 3).
§3. ВСЕОБЩАЯ ГРАММАТИКА ПОР-РОЯЛЯ
В развитии лингвистической мысли XVII в. особое положение занимает одна из первых теоретических грамматик—«Грамматика всеобщая и теоретико-критическая, содержащая основы искусства речи, которые изложены ясным и простым языком; логические основы всего того, что есть общего между всеми языками, и главные различия между ними, а также многочисленные замечания по французскому языку» (1660), чаще известная под названием «Универсальная и рациональная грамматика». Грамматика написана аббатами монастыря Пор-Рояль под Парижем А. Арно и К. Лансло; по месту написания и издания эту работу называют Грамматикой Пор-Рояля. Философскую основу Всеобщей грамматики составляют идеи знаменитого французского философа,. родоначальника рационализма Р. Декарта. Декарт подчеркивал всесилие разума, считая, что именно в нем критерий истины. Авторы' Грамматики Пор-Рояля также подчеркивают всесилие человеческого разума.
Как указывается в заглавии, Грамматика Пор-Рояля имеет своей челыс изучение логических принципов, лежащих в основе всех языков, исследование общих, универсальных признаков, а также исследование природы слов, их строения и различных свойств. Авторы грамматики считают, что в языке все должно быть подчинено логике и целесообразности. Если логика, оперируя категориями понятия, суждения, умозаключения и доказательства, формулирует законы и принципы, необходимые для достижения каких-либо результатов, то задача рациональной грамматики, как полагают Арно и Лансло, заключается в том, чтобы сформулировать законы, обеспечивающие изучение как отдельного языка, так и всех языков мира. Они считают, что этого можно достичь, лишь выяснив пути и способы отражения
/в языке таких логических категорий, как понятие, суждение, умозаключение. Суждение, будучи выражено в словах, называется предложением, а слово понимается как понятие, выраженное членораздельными звуками. Каждое предложение (например, Человек бежит) включает в себя субъект (человек), связку (есть) и атрибут (бегущий, т. е. человек есть бегущий). Всеобщая грамматика Пор-Рояля исходит
;из отождествления логических и языковых категорий: если логические категории являются вневременными и всеобщими, то таковыми же считаются и соответствующие им языковые категории. Раз это так, утверждает рациональная грамматика, то не следует удивляться, обнаруживая в конкретном языке те же закономерности, что и в других языках. Поэтому одной из главных задач
I языкознания должно стать выявление общих, универсальных кате-
' горий, встречающихся во всех языках.
Грамматика определяется как искусство речи, говорения. Гово-
рИТЬ — значит, выражать свои мысли с помощью знаков, произведенных людьми с этой целью. Знаки могут передаваться звуками голоса. Под знаками авторы Грамматики понимают слова, которые подразделяются на классы: один класс слов обозначает предметы мысли (существительные, артикли, местоимения, причастия, предлоги, наречия), а другой — способ, манеру развития мысли (глаголы, союзы, междометия). У знаков выделяются две стороны: внешняя — это то, чем они являются по природе, т. е. звуки или буквы, и внутренняя — это способ, которым человек выражает ими свои мысли, т. е. обозначение.
Таковы основные теоретические положения Всеобщей грамматики Пор-Рояля. Круг конкретных грамматических вопросов, рассматриваемых в книге, также широк: род, число, падеж, артикль, наречие, глагол и его формы. Большое место уделяется синтаксису, или соединению слов в конструкции: рассматриваются различные типы этих конструкций, а также приводятся общие синтаксические правила, употребительные во всех языках. Авторы Всеобщей грамматики, оперируя в основном материалом французского языка, но используя данные латинского, греческого, древнееврейского и ряда европейских языков, пытались создать универсальные характеристики языка, проникнуть в механизм его функционирования.
На принципах Всеобщей грамматики Пор-Рояля основывается книга английского ученого Д. Гарриса «Гермес, или Философское исследование всеобщей грамматики» (1751). Строя свою теорию универсальной грамматики на учении Аристотеля, Гаррис определяет язык как систему артикулированных звуков, обусловленных соглашением. Используя аристотелевское понятие материи и формы, он предвосхищает учение В. Гумбольдта о внутренней форме языка.
В рамках универсальной теории делаются попытки осмыслить материал неиндоевропейских языков, таких, как китайский, языки американских индейцев и др. Из грамматик подобного рода следует упомянуть «Универсальную и сравнительную грамматику» К. де Габе-лина (1774).
Правильность положений логической грамматики на материале русского языка пытается доказать И. С. Рижский в книге «Введение в круг словесности» (1806); он исходит из признания общих логических законов, отражающих свойства человеческого мышления. В «Новейшем начертании правил российской грамматики, на началах всеобщей основанных» (1810) И. Орнатовский также излагает русскую грамматику на основе Всеобщей грамматики (см. гл. 3, § 1).
Универсальные грамматики, созданные на материале различных языков,— это попытка научно осмыслить структуру языка, ипоэтому они знаменуют собой важный этап в развитии грамматической мысли.
§4. ТЕОРИИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЯЗЫКА
Проблема происхождения языка — в центре внимания философов и мыслителей XVIII в., особенно в трудах Руссо, Дидро и Гер-дера.
Мысли о происхождении языка связываются Ж--Ж- Руссо (1712— 1778) с теорией социального договора и теорией эмоционального происхождения языка, или теорией междометий, которые он изложил в трактатах «Рассуждение о начале и основании неравенства между людьми» (1755) и «Опыт о происхождении языков» (1761).
Суть теории социального договора в проблеме происхождения языка сводится к следующему: первоначально люди жили изолированно, они произносили лишь отдельные неопределенные звуки. Необходимость борьбы за существование заставила их объединиться. Люди постепенно научились артикулировать свои звуки более отчетливо, принимая их по договоренности за знаки своих идей или предметов до тех пор, пока не выработали язык. Руссо считает, что первоначальным языком был природный крик; он инстинктивно возникал в затруднительных случаях и был мало употребительным в естественных условиях. С развитием взаимоотношений люди стали искать более разнообразные средства выражения. С увеличением числа звуков совершенствовались гортань и другие органы речи.
Звуками сначала обозначали только то, что действовало на слух; предметы, воспринимаемые зрением, изображались жестами. Но жестами нельзя было пользоваться в темноте или на большом расстоянии, поэтому они постепенно заменяются артикуляцией голоса. Руссо отмечает, что эта замена жеста звуком была трудной для людей. Первые слова, по его мнению, имели в дознании людей очень широкое значение, каждое слово получало смысл целого предложения. Считая, что первобытные люди сначала умножили названия предметов, а позже стали употреблять слова в более общем смысле, Руссо признается, что не смог постичь причины того, почему первобытные люди стали употреблять слова в общем смысле. Не дает он ответа и на вопрос, был ли сначала изобретен язык, а потом установлено общество, или сперва возникло общество, которое и обусловило появление языка.
Поэтому Руссо выдвигает другую теорию происхождения языка — эмоциональную, или теорию междометий. Сущность этой теории хорошо излагает современник Руссо, аббат Ш. де Брос, который писал, что первыми причинами, побудившими человеческий голос использовать свои возможности, явились чувства или внутренние ощущения, а не предметы внешнего мира, которые не были познанными. Руссо проводит ту мысль, что страсти вызвали первые звуки человеческого голоса. Можно насытиться без слов, говорил он, преследовать в молчании добычу, но чтобы тронуть юное сердце, чтобы оттолкнуть несправедливого обидчика, природа подсказывает звуки, крики, жалобы. Вот почему первые языки были певучими и страстными, прежде чем стать простыми и мелодичными.
Теории Руссо вызвали критику его современников, особенно знаменитого французского «энциклопедиста» Д. Дидро (1713—1784), который изложил свои взгляды на происхождение языка в девятом томе «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел...». Дидро полагает, что язык является общностью навыков, свойственных определенной нации для выражения мыслей посредством голоса,
и это выражение — проводник сообщения мыслей. Всякий язык, по его мнению, предполагает ранее существующее общество, которому необходимо это сообщение. Дидро подчеркивает коммуникативную функцию языка. Язык создается для того, считает он, чтобы формулировать, оформлять, выражать мысли; язык нужен для установления соответствующих обязанностей членов общества. Таким образом, формирование общества предшествует формированию языка.
Но сделав эти материалистические выводы, Дидро переходит затем на идеалистические позиции: он полагает, что потребности общества способствовали развитию языка, но появлением языка человек обязан богу. Чудодейственное вдохновение помогло людям приобрести способность говорить, изобретать слова и обороты в соответствии с потребностями развивающегося общества. Общественную функцию^ языка, а также его происхождение Дидро трактовал с идеалистиче-) ских позиций. Но, давая ответ на вопрос, что возникло раньше—' язык или общество,— он приходит к выводу, что общество появилось раньше языка. Правильно понимает он и основную функцию языка — коммуникативную. Исходя из этих положений Дидро отвергает междометную теорию происхождения языка.
Кроме договорной и эмоциональной теорий происхождения языка существовала также звукоподражательная (ономатопоэтическая) теория, согласно которой язык возник в результате подражания звукам природы. Эту точку зрения отстаивал, например, Г. Лейбниц в книге «Новые опыты о человеческом разуме». Он различал современные «производные» языки и их основу — «первичные» языки, возникшие в результате звукоподражания.
В 1772 г. в работе «Исследование о происхождении языка» выдающийся немецкий просветитель И. Гердер (1744—1803), критикуя теории Руссо, приходит к выводу о естественном происхождении языка. Гердер рассматривает язык как необозримую страну понятий, в которую в течение столетий поколения людей вкладывали богатство своих идей. В первоначальном виде язык использовался не только для передачи мыслей, но и для выражения чувств. Однако сводить язык только к выражению чувств, говорит Гердер, нельзя. Он ставит вопрос о взаимоотношении языка и мышления, утверждая, что именно благодаря языку народы постепенно научились мыслить и благодаря мышлению они учились говорить. Происхождение и история языка неразрывно связаны с историей мышления.
Человек, считает Гердер, задерживает внимание на предметах объективного мира, отмечая их характерные признаки. Благодаря этим признакам он различает предметы. Первый сохранившийся в памяти признак нашел свое выражение в слове, и это означало рождение языка. Язык, по Гердеру, не создан богом, но и не возник случайно. Появление языка — закономерное явление в ходе развития чувств и разума человека. Причем сначала возникают слова, обозначающие конкретные вещи или их признаки, а затем уже и общие понятия. Основой образования общих понятий служит реальный мир. Язык непрерывно развивается вместе с развитием человека — носителя этого языка. Все языки человечества, по мнению Гердера, со-
ставляют единство. Гипотезу о божественном происхождении языка Гердер называет красиво замаскированной бессмыслицей, которая подрывает силу человеческого духа, ничего не объясняет и лишает смысла психологию и другие науки.
В истории языкознания Гердер явился создателем первой исторической теории языка. Сказав о двух этапах развития языка, он как бы поставил проблему историзма языкового развития. Его взгляды о взаимосвязи языка и мышления оказали большое влияние на лингвистов последующих поколений, в частности В. Гумбольдта, Г. Штейнталя и др.
§5. ФИЛОСОФИЯ ЯЗЫКА В РАБОТАХ Ф. БЭКОНА, Р. ДЕКАРТА, Д. ЛОККА, Г. ЛЕЙБНИЦА, М. В. ЛОМОНОСОВА И А. Н. РАДИЩЕВА
Бурное развитие науки в XVII—XVIIIвв., рост требований, предъявляемых наукой к языку, содействовали возникновению философии языка, ставящей своей задачей изучение основных (гносеологических) свойств языка.
В Англии вопросам философии языка большое внимание уделял Ф. Бэкон(1561—1626), которого К- Маркс и Ф. Энгельс характеризуют как родоначальника английского материализма1. В основу своей философской грамматики Бэкон положил разработанный им эмпирический метод, согласно которому источником всякого знания является чувственный опыт, основывающийся на предметах материальной природы. Основные взгляды Бэкона по проблемам языка изложены в его 5 трудах «Новый Органон» (1620) и «О достоинстве и усовершенствовании наук» (1623). Бэкон полагает, что язык является средством общения, выражения и сбобщения мыслей. Язык следует изучать эмпирически, т. е. исследовать опытным путем все его стороны. Грамматику, задача которой изучать язык, Бэкон делил на буквенную (эмпирическую) ифилософскую. Буквенная грамматика служит чисто практическим целям: изучение языка, как полагает Бэкон, даст возможность лучше познать особенности душевного склада разных народов, их нравы, обычаи.
Философская грамматика изучает отношения между словами и предметами, между словами и мыслями. Бэкон полагает, что^с_лова J представляют собой произвольные знаки предметов, которые, тем не менее, имеют отношение к мыслям, понятиям. Критикуя ложные понятия и идеи, которые мешают развитию научного познания, Бэкон разделяет эти понятия на группы призраков. Слова являются одним из призраков, которые осаждают человека и мешают ему объективно познавать природу. Учитывая эти недостатки слов, проявляющиеся в повседневной речи, Бэкон предлагает создать искусственный философский язык, в котором произвольно составленные знаки будут обозначать ясные и точные понятия.
Бэкону принадлежит также идея создания сравнительной грамматики всех языков, чтобы на ее основе можно было выработать некий
i См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 22, с. 209.
общий и единый для всех язык, который мог бы стать совершенным средством общения. Бэкон не создал стройной теории языка, но он первым наметил тот путь эмпирического изучения языка, который привел к становлению исторического языкознания в XIX в.
Знаменитый французский ученый и философ Р. Декарт(1596—1650) выдвинул идею создания искусственного языка: «...Следует установить методическое расположение всех мыслей-идей, подобно методически установленному порядку естественного ряда чисел. Подобно тому как можно в один день научиться на каком-нибудь неизвестном языке называть и писать все числа до бесконечности, числа, которые, во всяком случае, представляют собой бесконечный ряд комбинаций,— таким же образом должна быть найдена возможность сконструировать все слова, необходимые для выражения всего, что приходит и может прийти в человеческий ум... Изобретение этого языка зависит от истинной философии. Только она сможет перечислить все мысли-идеи людей и расположить их в стройном порядке, делая одновременно их ясными и простыми. Все зависит от нахождения тех простых идей, которые свойственны представлению каждого человека и из которых слагается все то, что люди думают»; «такой язык имел ръ\ только один способ спряжения, склонения и построения слов. Он вовсе не имел бы форм неполных и неправильных, возникающих вследствие привычки к искажению. Изменения глаголов и словообразования производились бы при помощи приставок, добавляемых к началу или концу коренных слов. Эти приставки находились бы в общем словаре. Вульгарные умы, пользуясь этим словарем в течение шести месяцев, свободно овладеют этим языком»1. Идеи Декарта о символическом языке позднее развивались Лейбницем, предложившим использовать для конструирования искусственного языка математическую символику.
Теоретические проблемы философского изучения языка ставит в своем основном философском труде «Опыт о человеческом разуме» (1690) английский философ-материалист Д. Локк(1632—1704). Он обращает большое внимание на значения слов и тесно связывает эту проблему с учением о сущности языка. Локк определяет язык как великое орудие и всеобщую связь общежития.
Как сенсуалист, Локк считает, что человек воспринимает предметы объективного мира через ощущения. Слово, по Локку, имеет физическую природу, оно состоит из членораздельных звуков, которые воспринимаются органами слуха. Функция слова — передавать мысль. Но мысль нельзя непосредственно воспринять через ощущения. Следовательно, чтобы передать мысль, ее надо облечь в воспринимаемые органами чувств знаки. Такими знаками и являются слова. Для Локка слово —чувственно воспринимаемый знак мысли, а значение слова — способность замещения понятий и представлений, т. е. мыслей.
Слово как физический субститут мысли, является произвольным по отношению как к обозначаемому, так и к говорящему. Существен-
1 Цит. по кн.: Д р е з е и Э. В поисках всеобщего языка. М,—Л., 1925, с. 26, 27.
*.
пой стороной слова признается его абстрактность. Локк выделяет слова общие и единичные: общие слова замещают общие идеи, а единичные представляют единичные мысли. Советский языковед М. В. Мачавариани указывает, что, изучая значение слова, Локк разорвал субъективное и объективное, индивидуальное и общественное, конкретное и общее. Поэтому его теория носит субъективно-идеалистический характер х.
Немецкий ученый и философ Г. Лейбниц (1646—1716) в сочинении «Новые опыты о человеческом разуме» (1700—1704, опубл. 1765) считает спорным утверждение Локка о том, что значение слова составляют индивидуальные идеи говорящего. Лейбниц пытается решить 'два вопроса: как же происходит процесс общения? почему разные люди при произнесении одного слова вкладывают в него одинаковое содержание? Ученый объясняет это двумя причинами. Во-первых, значение слова составляют наиболее общие идеи и понятия. Индивидуальные же представления, выражаемые физически воспринимаемыми словами, представляют собой отдельные аспекты общих понятий. Во-вторых, соединение слов в речи регулируется одинаковыми и общеобязательными правилами.
Лейбниц предложил комбинаторный метод для создания искусственного языка — «орудия разума». Метод основывается на признании того, что все сложные понятия являются комбинацией простых идей, а простые идеи — «атомы» смысла — составляют сложные понятия. Для выражения существующего знания с помощью знака Лейбниц создал проект формализованного языка, удобного для письменного и устного общения. В этом языке девять последовательно значащих цифр обозначаются первыми девятью буквами латинского алфавита, а десятичные разряды соответствуютЧервым пяти гласным, например: l=b, 2 = c, 3 = d, 4 = f, 5 = g, 6 = h, 7' = /, S = m, 9 = n; 10 = a, 100 = e, 1000=i, 10 000=o, 1Ж 000=u; единицы более высоких уровней обозначаются двугласными сочетаниями: 100 000=аи. Созданная Лейбницем система искусственного языка должна была служить поискам «азбуки человеческой мысли», построению универсального философского языка науки.
Философскими вопросами языкознания в России интенсивно занимались Ломоносов и Радищев.
М. В. Ломоносов (1711—1765) был прежде всего естествоиспытателем, физиком и химиком, а потому его мировоззрение может быть определено как естественнонаучный материализм2. Крупнейший филологический труд Ломоносова — «Российская грамматика» (1755, опубл. 1757). Уже в первом параграфе автор затрагивает основной вопрос философского языкознания — о связи языка и мышления. «Сии знаменательные части слов,— пишет он,— должны иметь между собою соответствие, чтобы мы изобразить могли наши мысли»3. Мышление
1 См.: Мачавариани М. В. Взгляды Локка и Лейбница на язык.— «Тру
ды Тбилисского пед. нн-та иностр. языков», 1958, т. 1, с. 75—128.
2 См.: Галактионов А. А., Никандров П. Ф. Русская филосо
фия XI—XIX веков. Л., 1970, с. 92.
3 Цитаты из работ Ломоносова приводятся по кн.: Ломоносов М. В.
Поли. собр. соч., т. 7. М.—Л., 1952.
Ломоносов также трактует с позиций материализма: источник мышления он видит в чувствах, которые представляют собой ощущения, вызываемые внешним миром, действительностью.
Основная функция языка, по мнению Ломоносова, ко-ммунн-к а т и в н а я: он служит «для сообщения с другими своих мыслей»; при помощи языка человек сообщает другим понятия, «воображенные себе с помощью чувств». Язык нужен людям «для согласного общих дел течения», т. е. для совместной практической деятельности. Без языка общество напоминало бы «разрозненную махину», все части которой лежат «особливо» и бездействуют, отчего «все бытие их тщетно и бесполезно». Ломоносов неоднократно подчеркивает отражение действительности в языке: «Взирая на видимый сей свет, двоякого рода бытия в нем находим. Первого рода суть чувствительные в нем вещи, Еторого рода суть оных вещей разные деяния»1. Вот эти идеи вещей и их деяния человек и сообщает другому с помощью слова.
Ломоносов стремился представить природу как постоянно изменяющуюся: «...Твердо помнить должно, что видимые телесные на земле вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, как ныне находим, но великие происходили в нем перемены». Эту идею исторического развития он переносит и на язык: «Так-то невдруг переменяются языки! так-то непостоянно! так-то пропали еврейский, алар-бейский, еллинский, латинский! и прочие!» Говоря о развитии языка вообще, Ломоносов намечает последовательность этого развития: «Как все l ещи от начала в малом количестве начинаются и потом присовокуплениями возрастают, так и слово человеческое, по мере известных чело-ьеку понятий, вначале было тесно ограничено и одними простыми речениями довольствовалось, но с приращением понятий и само помалу \ множилось, что происходило п р о и з в о ж д е н и е м и сложение м».
Важность этих положений учения Ломоносова станет понятней, если вспомнить, что метафизическая наука того времени отстаивала представление об абсолютной неизменчивости явлений природы. Если и говорилось об изменчивости, то подчеркивалось главным сбразои сохранение данного, а не возникновение нового.
Материалистическое рассмотрение основных проблем языкознания было продолжено родоначальником русского материализма А. Н. Радищевым (1749—1802). Вопросы языка он разбирает в трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии» (1792). Радищев говорит об языке как о «благороднейшем по разуме [т. е. после разума.—Ф. Б.\ даровании, данном человеку для сообщения своих мыслей»; «слово есть изображение наших мыслей посредством образования голоса через органы, на то устроенные»2. Он подчеркивает коммуникативную функцию языка, указывая, что речь — главнее средство общения между людьми. Радищев считает, что именно речь стимулировала развитие рода человеческого («начальный способствователь рода
1 Ломоносов М. В. Поли. собр. соч., т. 5, с. 574.
2 Цитаты из работы Радищева приводятся по'кн.: Радищев А. II. Пзбр.
философ, соч. М., 1949.
L
£7
человеческого есть речь»). Без речи, т. е. «средства к собиранию мыслей воедино», была бы невозможна практическая и научная деятельность людей, благодаря речи «одолжен человек всеми своими изобретениями».
Радищев рассматривает язык в тесной взаимосвязи с мышлением. Человек «звук [слово.— Ф. Б.\ сделал мыслию, или мысль преобразил в чертоносное [т. е. характеризующееся определенными признаками.— Ф. Б.] лепетание», т. е. язык. Понимая речь как выражение мысли, он указывает на произвольный, случайный характер связи между словом и обозначаемым этим словом предметом: «Мысли наши суть только знамения вещей, изражаемые произвольными звуками; следовательно, нет существенного сопряжения или союза между мыслию и словом». Признание взаимосвязи языка и его «водителя» — мысли побуждает Радищева прийти к выводу, что «водитель речи, мысленность, возлагать будет орудие1, речи лишенная». С самого начала язык и мышление человека тесно связаны между собой, «в первенственном его [человека.— Ф. Б.] состоянии, в состоянии естественном сии руководители [речь и рассудок, разум.— Ф. Б.] его не оставляют».
Звук, «гортанно человеком произносимый», и мысль — продукт деятельности мозга,— будучи оторванными друг от друга, теряют, по мнению Радищева, свои преимущества; мысль человека, не способного говорить, никогда не достигает степени развития, характерной для нормального человека. Без речи «онемелая наша чувствительность, мысленность остановившаяся пребыли бы недействующи, полумертвы». Нормальное мышление человека возможно только благодаря его связи с языком. Только на основе языка возникает абстрагирующая способность мышления, а абстрактное мышление для Радищева — результат познания окружающего мира. С развитием языка умственные силы человека прояснились, он глубже начал познавать природу и ее законы, «как будто окрест вращающегося среди густейшия мглы ниспадает мрак и темнота; очи его зрят ясность, уши слышат благогласие, чувственность вся дрожит, мысль действует, и се уже может он постигать, что истинно, что ложно; дотоле же чужд был и того и другого».
Учение Радищева о языке свидетельствовало об углублении материалистического взгляда на язык в русской философии конца XVIII в.
§6. ЗНАЧЕНИЕ ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ ТРУДОВ М. В. ЛОМОНОСОВА ДЛЯ РАЗВИТИЯ РУССКОГО ЯЗЫКОЗНАНИЯ
Филологические труды, среди которых следует упомянуть «Российскую грамматику», «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке», «О нынешнем состоянии словесных наук в. России», «Письмо о правилах российского стихотворства», а также обширные материалы к трудам по филологии составляют значительную часть научного наследия М. В. Ломоносова.
Одно из важнейших практических достоинств «Российской грамматики»—ее нормативный х а р а к т е р. При тогдашней неразме-
1 Возлагать орудие означает сдаваться, складывать оружие.— Ф. Б. 28
жеванности разговорных и литературных норм речи Ломоносов, упорядочивая выбор средств словесного выражения, со всевозможной объективностью указывает, какое употребление «приличнее или пристойнее», какое «дико и слуху несносно», какое «неправедно» или «весьма развратно». Он смело закрепляет в своей Грамматике живые нормы словоупотребления, отметает устаревшие формы и категории. Четкость построения, разнообразие и продуманность примеров, тонкость грамматических наблюдений сделали ломоносовскую Грамматику самым популярным грамматическим руководством того времени. Выход в свет «Российской грамматики» был воспринят современниками Ломоносова как национальное торжество.
«Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1758)— наиболее зрелая филологическая работа Ломоносова. В основу статьи положены следующие тезисы: а) литературной гегемонии церковнославянского языка пришел конец: только «для древности чувствуем в себе к славенскому языку некоторое особливое почитание», а в живой разговорной речи славянизмы не употребительны; б) «будет всяк уметь разбирать высокие слова от подлых и употреблять их в приличных местах по достоинству предлагаемой материи, наблюдая равность слога»; в) русский язык велик и богат, а потому составной частью литературного языка должна быть письменная и разговорная речь широких слоев народа, а не «дикие и странные слова, нелепости, входящие к нам из чужих языков». Таким образом, Ломоносов ставит три важные проблемы: а) сочетания церковнославянских «обветшалых» слов и русских народных элементов в составе литературного языка, б) разграничения литературных стилей и в) классификации литературных жанров.
В этой статье Ломоносов высказывает также интересные мысли об устойчивости основного словарного фонда русского языка, об особенностях истории русского литературного языка, о большей спаянности диалектов русского языка, чем, например, немецкого, когда «баварский крестьянин мало разумеет мекленбургского или бран-денбургский швабского, хотя все того ж немецкого народа». «Предисловие о пользе книг церковных...» было последней теоретической работой Ломоносова в области филологии. Он мог с законной гордостью сказать, что много сделал для развития русского литературного языка, для его изучения и стилистического упорядочивания.
Большое внимание Ломоносов уделял и вопросам сравнительно-исторического языкознания. Он «сочинил письмо о сходстве и переменах языков», «о сродных языках российскому, о нынешних диалектах», собрал «речи разных языков, между собой сходные». В черновых материалах к «Российской грамматике» Ломоносов говорит о языках «сродственных», куда относит языки русский, греческий, латинские, немецкие и подтверждает их родство этимологически надежным сравнением обозначения числительных от одного до десяти, и языках «несродствепных», включающих в себя языки финские, мексиканские, готтентотские и китайские. Он четко устанавливает семью елгвянекчх языков (от славянского языка произошли: российский, польский, болгарский, сербский, чешский, словацкий и вендский) и предугадывает
деление их на юго-восточную и северо-западную группы, отмечая большое сходство русского языка с языками живущих за Дунаем народов «словенского происхождения». Он отличал древнерусский язык от старославянского, указывая на договоры князей с греками, «Русскую правду» и прочие исторические книги как на памятники русские, а не славянские. В материалах к «Российской грамматике» есть мысли Ломоносова и о давнем отделении современных индоевропейских языков от своего языка-источника: «Польский и российский язык коль давно разделились! — восклицает он.— Подумай же, когда курляндский! Подумай же, когда латинской, греч., нем., росс.
О глубокая древность!»
Лишь в советское время были изданы все дошедшие до нас филологические труды Ломоносова. Характеризуя значение Ломоносова-филолога, редакторы этого тома пишут: «Создатель первой русской грамматики, составитель первого русского общедоступного руководства по теории художественной прозы, революционер в теории и практике стиха, основоположник живой поныне системы русского стихосложения, отец русской научной терминологии, страстный ревнитель чистоты русского языка, смелый новатор, поставивший на очередь вопрос о необходимости изучения языков, родственных русскому, сознававший важное значение сравнительного языкознания как приема лингвистического исследования, творец знаменитой «теории трех стилей», открывшей пути к тому, по словам Пушкина, «счастливому слиянию» всех живых сил русского литературного языка, которое обеспечило расцвет великой русской литературы,— Ломоносов по праву занял на долгий ряд десятилетий положение главы первой русской филологической школы и до сих пор еще продолжает оказывать влияние на ход развития отечественного языкознания».
ГЛАВА 3
Дата добавления: 2014-12-06; просмотров: 1397;