ОБЩЕЕ И СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ НАЧАЛА XIX ВЕКА 1 страница

§1. ОБЩЕЕ И СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ

В РОССИИ

В русском языкознании начала XIX в. основное внимание уделяет­ся проблемам общего языкознания и развитию положений М. В. Ломо­носова о родстве и общности происхождения славянских языков. К этому времени в России появляются первые сведения об одном из древнейших индоевропейских языков — санскрите. Русский индо­лог-самоучка Г. С. Лебедев в 1801г. издал в Англии на английском языке грамматику санскрита, а в 1805 г на русском языке опубли­ковал книгу о санскрите «Беспристрастное созерцание систем Восточ­ной Индии брамгенов, священных обрядов их и народных обычаев». В Европе культура индусов и их язык привлекли внимание позд­нее: в 1808 г. вышла книга немецкого языковеда Ф. Шлегеля «О языке и мудрости индусов», автор которой указывает на близость санскрита латинскому и греческому языкам как в лексическом, так и в граммати­ческом отношений. Развитию гипотезы Шлегеля и установлению род­ства санскрита со славянскими языками, а точнее с русским, была пос­вящена анонимная статья «Славянские этимологии, заимствованные из

санскрита» (1809).

В 1811 г. в России появляется первый печатный труд, посвящен­ный рассмотрению сходств и различий между русским языком и санскритом. Автором этого сочинения, опубликованного анонимно, по мнению современников, был Ф. П. Аделунг. В книге справедливо указывается на важность филологических исследований, которые являются «лучшим средством для изъяснения истории народов», и на необходимость рассматривать свойства языков в тесной связи с историей людей, говорящих на этих языках. Впервые в России в этой работе четко говорится об установлении взаимного родства сан­скрита с европейскими языками и проводится мысль о необходимо­сти сравнительного изучения языков.

В начале XIX в. в России появляется ряд работ русских языко­ведов, рассматривающих проблемы языка с философской точки зре­ния. В 1806 г. выходит книга профессора Харьковского университе­та И. С. Рижского «Введение в круг словесности». Автор касается того явления в языке, которое в дальнейшем у знаменитого немецкого языковеда В. Гумбольдта (см. гл. 4, § 3) получило название внутренней

формы языка. Гумбольдт полагал, что внутренняя форма языка — это сугубо индивидуальный способ, «посредством которого народ вы­ражает в языке мысли и чувства», именно внутренняя форма даег возможность отличать один язык от другого. По Гумбольдту, специфи­ческий, характерный для данного народа взгляд на вещи и явления и отпечатывается в языке этого народа.

За четверть века до Гумбольдта Рижский отмечал, что «как в чер­тах лица каждого не только народа, но и человека бывает нечто осо­бенное и отличительное, так и во всяком языке находится что-нибудь ему одному принадлежащее»¹. Предметы и явления объективного мира по-разному воспринимаются различными народами. «Иного народа,—• указывает Рижский,— он [предмет.— Ф. Б.] поражает таким, другого другим качеством... От сего происходит, что понятие разных народов об одной и той же вещи бывают различны в рассуждении: а) точности... б) общности 1т. е. полноты выражения понятия.— Ф. £.], в) своего действия»². Кроме того, у каждого народа имеются свои, свойственные только ему «понятия о тех предметах, которые у него токмо одного находятся». «Понятия о сих как бы собственность народа составляю­щих предметах» и определяют, по мнению Рижского, «физиономию» языка, фиксируя особенности национального миропонимания.

В работе Рижского впервые в русском языкознании четко была выражена логико-грамматическая точка зрения на язык. «Слова,— пишет он,— суть знаки наших мыслей. Свойства означае­мой вещи должны находиться в ее изображении, если оно токмо-может их выражать. Следовательно, все, что существенно и всегда принадле­жит нашим мыслям, должно быть существенно и непременно в наших словах»". Это положение прямо отождествляло логические и грам­матические категории.

Другой профессор Харьковского университета И. Орнатовский в книге «Новейшее начертание правил российской грамматики, на началах всеобщей основанных» (1810) считает необходимым различать язык как речевую деятельность вообще, как общий, естественный и необходимый для всех людей дар и язык как конкретное воплощение этого дара «принятыми в каждом народе особливо разнообразными зву­коизменениями». Первым среди русских лингвистов Орнатовский ука­зал на различие языка как присущей человеку способности речевой деятельности и языка конкретного народа.

В «Новейшем начертании...» автор излагает свои взгляды на взаим­ное родство языков. Он отмечает древность славянского языка, его близость к языкам греческому и латинскому. Говоря о большем или меньшем сходстве всех языков, Орнатовский делит языки на древние и новые, коренные и производные, восточные и западные. К «смешан­ным» языкам он относит английский и французский. Поддерживает Орнатовский и идею постепенного развития языка; он говорит, что все,

. ^г Рижский И. Введение в круг словесности. Харьков, 1806, с. 50.

² Т ам же, с. 51, 53, 54.

³ Т ам' же, с. 58-59.

"**

о чем мы теперь совсем не мыслим, стоило непостижимых трудностей нашим прародителям.

Большой интерес представляет книга «Опытный способ к филосо­фическому познанию российского языка» (1811) И. Ф. Тимковскою (1772—1853), где автор впервые в русском языкознании говорит о тесной связи истории языка и истории народа. На развитие языка, по его мнению, оказывают влияние обстоятельства внешние (род­ственные отношения с другими языками, языковые контакты, или, как говорит Тимковский, «смешение» языков, их соседство и т. д.) и внутренние.

Заслуживает внимания тезис Тимковского о восходящем к глубокой древности родстве славянского языка с санскритом и кельтскими языками. Для доказательства древнейшего сродства русского языка с другими индоевропейскими языками, в частности, с греческим, ла­тинским, немецким, кельтскими, Тимковский использует такие эти­мологически надежные слова, как числительные (один, два, три, десять), местоимения (я, ты, мой, свой), термины родства (брат, мать), слова, обозначающие жизненно важные понятия и явления природы (дом, видеть, сидеть, стоять, снег, солнце, река, ручей, день, ночь), названия частей тела (око, рамо — «плечо»).

Говоря о неоднородном словарном составе современного ему рус­ского языка, Тимковский различает историзмы («древние российские слова, вышедшие из употребления и получившие другое знаменова-ние»: боярин, окольничий, куна — «деньги», комонь — «конь») и слова, заимствованные из других языков, разграничивает сферу их употреб­ления. В истории славяно-российской словесности Тимковский выделяет пять периодов: а) начальные переводы книг церковных; б) «Русская правда», «Повесть временных лет», «Слово о полку Игореве», «Поучение Владимира Мономаха»; в) «Судебник» Ивана Грозного, «Уложение» царя Алексея Михайловича и другие сочинения тех времен; г) литература второй половины XVII — начала XVIII в.; д) творчество Тредиаковского, Ломоносова и Сумарокова, которые являются основателями нынешнего слога.

Тимковский четко различает русский и славянский языки. Наме­тившиеся в процессе исторического развития отличия русского языка от других славянских языков сказываются в произношении, в месте удалений, «в грамматических переменах слов», в словообразовании, в семантике. Эти аспекты сравнения русского языка с другими родст­венными славянскими языками как бы указывают те пути, по которым должна идти разработка сравнительного метода.

В стилистике Тимковский придерживался ломоносовского учения о стилях речи, отличая «речь возвышенную», характеризующуюся «словосопряжением и выговором славянским», от речи простой. Книга Тимковского представляет собой самобытное явление в истории рус­ского языкознания. Известный историк языкознания С. К. Булич писал, что «ни у одного из предшественников или современников Тим­ковского не замечалось такой определенной наклонности к историче­скому пониманию и представлению грамматики русского языка, поз­воляющей считать его в известном смысле предшественником наших

2 Зак. 1S9 33

•

историков языка: Срезневского, Буслаева, Колосова, Соболевского, Шахматова и др.»¹.

Одним из самых замечательных трудов по языкознанию, вышед­ших в России в начале XIX в., является книга философа, экономиста, правоведа и языковеда Л. Якоба (1759—1827) «Начертание всеобщей грамматики для гимназий Российской империи» (1812). Впервые в рус­ском языкознании Якоб пытается объяснить понятие языка через по­нятие знака вообще и определение его роли в умственной жизни человека. Он называет языком «каждую систему таких знаков, кото­рые можно по произволу употреблять для сообщения мыслей»². Это определение языка удивительно похоже на определение Ф. де Соссюра («язык есть система знаков, выражающих идеи», см. гл. 11, § 3).

Якоб создает учение о знаках, называя знаком «каждый чувст­венный предмет, служащий средством к возбуждению другого опре­деленного понятия в душе нашей и притом правильным образом»³. Он выделяет две категории знаков — естественные (необхо­димые) и искусственные (произвольные). Под естествен­ными знаками понимается система несловесных приемов передачи шформации; к естественным Якоб относит знаки внутренних ду- i шевных ощущений, такие, как телодвижения, взгляды и т. д. Сово- j купность искусственных (произвольных) знаков образует словесный ^! язык.

Искусственные знаки, входящие в словесный язык, обладают, по мнению Якоба, рядом преимуществ перед прочими знаковыми систе­мами: а) их немного, но разнообразное их расположение позволяет «составить большую разнообразность других знаков»⁴; б) их немно­гочисленность дает возможность легче представлять их в памяти; ь) произвольность знака допускает его использование в качестве сред­ства общения; г) возможность употребления при любых обстоятельст­вах; д) абстрактный характер. Отмеченные особенности знаков де­лают их пригодными «к мышлению, поелику без оных не можно ни­какой мысли в отвлеченности составить, а тем паче удержать»⁵.

Якоб четко различает понятия «язык» и «речь», прочно вошедшие
в русскую лингвистику лишь в 70-х годах XIX в. благодаря работам
А. А. Потебни и И. А. Бодуэна де Куртенэ, а в европейскую лингви­
стику в начале XX в. благодаря «Курсу общей лингвистики» де Сос­
сюра. Язык, по определению Якоба, представляет собой совокупность
слов как членораздельных звуков, а речь есть ряд слов, выражаю­
щих соединяемые мысли. &

¹ Б у л и ч С. К. Очерк истории языкознания в России, т. 1. Спб., 1904,
с. 1009—1010.

² Я к о б Л. Начертание всеобщей грамматики для гимназий Российской им­
перии. Спб., 1812, с. 3.

³ Т а м ж е, с. 1.

⁴ Там же, с. 4. Ср. это положение с высказыванием главы Копенгагенской
школы структурализма Л. Ельмслева: «...Язык организован так, что с помощью
горстки фигур и благодаря их все новым и новым расположениям может быть по­
строен легион знаков» (Новое в лингвистике, вып. 1. М., 1960, с. 305).

⁶ Т а м же, с. 15.

S4

С именем А. X. Востокова (1781—1864) связано возникновение'"* в России сравнительно-исторического языко­знания. После многолетнего изучения памятников древнерусской и славянской письменности Востоков печатает свое знаменитое «Рассуж­дение о славянском языке, служащее введением к грамматике сего языка, составляемой по древнейшим оного письменным памятникам» (1820). Эта небольшая работа была оценена как выдающееся явление в европейской лингвистике того времени.

Цель «Рассуждения...», как пишет автор,— сказать нечто о строе­нии церковнославянского языка в древнейшем его виде и заметить перемены, которым он в течение веков подвергался. В истории сла­вянского и русского языков Востоков выделяет три периода—древ­ний (письменные памятники IX—XIII вв.), средний и новый (новы;! славянский язык, язык печатных церковных книг). «Новый язык,— пишет Востоков,— утратил многие формы грамматические, которые обогащали древний славянский и которые открываются еще и в сред­нем языке, но принял зато другие, заимствованные частью из образо­вавшихся между тем живых языков — русского, сербского, польского, коим говорили переписчики книг, частью же и изобретенные поздней­шими грамматиками»¹.

Важным положением «Рассуждения...» явилась мысль о возможно­сти восстановления системы праславянского языка: «Каждый из но­вославянских языков и диалектов сохранил какие-нибудь особенные, потерянные другими слова, окончания и звуки общего их прародителя, древнего словенского, как сие можно видеть, сличая их грам­матики и словари с памятниками, от древнего языка оставшимися». На материале славянских языков Востоков показывает закономерность звуковых изменений в области гласных звуков (см. гл. 3, § 3).

§2. ОБЩЕЕ И СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ

В первой четверти XIX в. в разных странах появляются работы, в которых утверждается необходимость сравнительного и историче-скога подхода к изучению языковых фактов. В 1816 г. немецкий языко­вед Ф. Бопп (1791—1867) выпустил книгу «Система спряжения в сан­скрите в сравнении'' с греческим, латинским, персидским и герман­скими языками», которой суждено было заложить основы научного ^языкознания. Цель этой работы заключалась в том, чтобы «показать, как в спряжении древнеиндийского глагола определения отношений выражаются соответствующими изменениями корня и как иногда verbum abstractum сливается с основой в одно слово, а основа и вспо­могательный глагол различаются в грамматических функциях гла­гола, <...> доказать, что во всех языках, которые произошли от сан­скрита или вместе с ним от общего предка, ни одно определение от-

¹ Цит. по кн.: Звегинцев В. А. История языкознания XIX—XX веков в очерках и извлечениях, ч. I. M., 1964.

•

ношения не обозначается такой флексией, которая не была бы у них общей с упомянутым праязыком»¹.

К языкам, находящимся в близком родстве с санскритом, Бопп относил греческий, латинский, германские и персидский. За основу сравнения этих языков он берет грамматический строй, анализируя законы и происхождение форм, выражающих грамматические отноше­ния. Бопп рассматривает лишь одну сторону языка — глагольную .флексию^ Сравнивая формы выбранных для исследования языков, он показывает, что они в основном общие. Это можно видеть, например, при сопоставлении парадигмы санскритских глаголов bhdrami— «я несу» и asmi — «я есмь» с аналогичными формами в некоторых индоевропейских языках:

сянскр. др.-греч. лат. готск. ст.-ел.

bhdrami г|зерсо fero baira вс<>»

asmi 8(ii sum im вемь

Бопп приходит к признанию единства грамматической системы. «...На основе строгого метода, рассматривающего с единой точки зре­ния все взаимосвязанные и взаимообъясняющие явления», он объяс­няет формы одного языка сравнением с формами другого. Это было то новое, что Бопп внес в сравнительно-историческое языкознание.

В 1833—1849 гг. Бопп издает свою главную работу «Сравнитель­ная грамматика санскрита, зенда², греческого, латинского, литов­ского, готского и немецкого языков» (в процессе издания он добав­ляет старославянский язык, кельтские языки, а во втором издании — армянский язык), где на грамматическом материале доказывает род­ство всех известных ему индоевропейских языков (именно Бопп ввел термин «индоевропейские языки»). В то же время он без всяких на то оснований старался доказать родство малайско-полинезийских или кавказских языков с индоевропейскими.

Другой немецкий языковед, Я. Гримм (1785—1863), в книге «Немецкая грамматика» (т. 1—4, 1819—1837), подробно разбирая исто­рическую фонетику германских языков³, делает ряд наблюдений над изменениями согласных, получившихся в результате первого герман­ского передвижения согласных (см. гл. 3, § 3). В предисловии к «Не­мецкой грамматике» Гримм рассматривает некоторые общеязыковед­ческие проблемы. Он пишет, что язык человека возник естественным путем. В развитии языка он выделяет три ступени: а) рост и становле­ние корней и слов, слова обозначают вещественные представления, грамматические отношения выражаются простым следованием отдель­ных слов; язык этого периода мелодичный, но растянутый и несдер­жанный; б) появляются флексии, суффиксы и более смелое словосло­жение; язык этого периода поэтичен; в) для языка на третьей ступени характерна ясность мысли, гармоничность. В определении Гриммом

¹ Цит. по кн.: Звегинцев В. А. История языкознания XIX—XX веков
в очерках и извлечениях, ч. 1. ^

² Так в XIX в. называли авестийский язык.

* Гримм неудачно применяет здесь слово «немецкий» как общее обозначение всех германских языков.

трех ступеней развития языка чувствуется налет идей немецкого ро­
мантизма. ,Г

Гримм высказал некоторые положения, которые затем были раз­виты в трудах немецких языковедов. Так, он задолго до основополож­ника натуралистической школы в языкознании А. Шлейхера (см. гл. 7) отождествляет язык с природным организмом. Гримм считает, что ступени развития языков подобны периодам развития лист­вы, увеличения и созревания плодов, которые по законам природы сопутствуют друг другу и сменяют друг друга в неизменной последова­тельности. Как листья с дерева, слова в течение длительного периода времени выпадают из языка.

Раньше другого великого немецкого языковеда В. Гумбольдта (см. гл. 4) Гримм признал язык вечно изменяющейся категорией, в которой действуют противоречивые силы, или антиномии: «...При изучении истории языка повсюду видны живое движение, твердость и удивительная гибкость, постоянное стремление ввысь и падения, веч­ная изменчивость, которая никогда еще не позволяла достичь окон­чательного завершения»¹. Все эти антиномии языка, вызываемые бес­сознательно действующим его духом, обусловливают одновременно и легкое и трудное усвоение языка. Однако основная заслуга Гримма в том, что он способствовал созданию исторической грам­матики и историческому подходу к изучению фонетики родствен­ных языков (см. гл. 3, § 3).

Работы Гримма в области сравнительно-исторического языко­знания высоко ценил Ф. Энгельс. Сообщая в письме К. Марксу о своих занятиях по изучению германских языков, он писал: «До сих пор ра­ботаю без словаря или каких-либо других пособий: у меня только готский текст и Гримм, но старик действительно изумителен»².

Датчанин Р. Раек (1787—1832) в 1818 г. опубликовал свой глав­ный труд «Исследование происхождения древнесеверного, или исланд­ского, языка» (1814). Во введении к этой работе он писал, что язык является важнейшим средством познания происхождения народов и их родственных связей в седой древности. «Язык есть предмет при­роды, и знание его подобно знанию естественной истории, которое пред­лагает философскому рассмотрению два предмета: 1) отношения между отдельными предметами природы, т. е. систему; 2) п о с т р о е-н н е этих членов и того, что к ним относится, т. е. физиологию»³. Из этого определения видно, что Раску не чуждо было понимание языка как системы, элементы которой связаны друг с другом от­ношениями.

Что касается сравнения языков, то, по мнению Раска, «опыт по­казывает, что лексические соответствия являются в высшей степени не­надежными»⁴, так как большое количество слов переходит из одного

'Гримм Я. О происхождении языка.— Цит. по кн.: Звегинцев В. А. История языкознания XIX—XX веков в очерках и извлечениях, ч. 1, с. 67—G8. ²Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 29, с. 406.

³ Цит. по кн.: Т о м с е н В. История языкознания до конца XIX в., с. 56.

⁴ Цитаты из>работы Раска приводятся по кн.: Звегинцев В. А. История
языкознания XIX—XX веков в очерках и извлечениях, ч. 1.

37,

языка в другой независимо от характера происхождения и типа этих языков. Но вместе с тем он указывает на необходимость привлечения лексического материала других языков, ибо «язык, каким бы смешан­ным он ни был, принадлежит вместе с другими к одной группе язы­ков, если наиболее существенные, материальные, необходимые и пер­вичные слова, составляющие основу языка, являются у них общими». Однако при сравнении слов, по мнению Раска, следует отделять корень от всех остальных частей, потому что если корни — носители материального значения слова — совпадают, то родство слов являет­ся неопровержимым, какими бы различными ни были окончания.

Основой доказательства родства языков Раек считает грамма­тические соответствия и звуковые перехо-д ы. Относительно грамматических соответствий Раек говорит, что они «являются гораздо более надежным признаком родства или общ­ности происхождения, так как известно, что язык, который смеши­вается с другим, чрезвычайно редко или, вернее, никогда не перени­мает форм склонения и спряжения у этого языка, но, наоборот, скорее теряет свои собственные». Подчеркивая важность звуковых законов, он отмечает, что «когда в двух языках имеются соответствия именно в словах такого рода и в таком количестве, что могут быть выведены правила относительно буквенных^х переходов из одного языка в дру­гой, тогда между этими языками имеются тесные родственные связи». Раек, установив закономерные звуковые соответствия, сформулировал закон первого передвижения согласных в германских языках (см. гл. 3, § 3).

. Следует упомянуть и имя другого датского лингвиста — Я- Бреде -дорфа (1790—1841). В своей работе «О причинах языковых изменений» (1821) Бредсдорф за год до публикации работы Гримма излагает тео­рию передвижения согласных в германских языках, задолго до мла­дограмматиков (см. гл. 8, § 3) обращает внимание на значение анало­гии как важнейшего фактора развития языка.

«Таким образом, Раек, Бопп и Гримм содействовали, каждый по-своему, началу нового направления языкознания, являясь осново­положниками сравнительного языкознания: Раек — главным образом своими исследованиями скандинавских языков, особенно исландского, и систематическим доказательством места этих языков и взаимоот­ношений их с другими родственными им европейскими языками как в целом, так и в частностях, кроме того, своей работой над выяв­лением различных родственных отношений и точек соприкосновений в этих и многих других языках; Бопп — тем способом, посредством которого он вовлекает санскрит в сравнение с языками, относящимися к нашей семье языков, и своими глубокими, хотя теперь в большинстве случаев и устаревшими, анатомическо-генетическими исследованиями всего строя этих языков; наконец, Гримм — своим исследованием готско-германских языков и тем методом исторического анализа, ко­торый лег в основу дальнейших исследований»².

¹ В языкознании до середины XIX в. не различали букву и звук, зачастую отож­
дествляя их.— Ф. Б.

² Т о м с е н В. История языковедения до конца XIX в., с. 67.

§ 3. ПРИНЦИПЫ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА РОДСТВА ЯЗЫКОВ

(ФОНЕТИЧЕСКИЕ И ГРАММАТИЧЕСКИЕ СООТВЕТСТВИЯ).

ТЕОРИЯ АГГЛЮТИНАЦИИ Ф. БОППА

Одним из принципов доказательства родства языков является введенное Р. Раском понятие регулярных фонетиче­ских соответствий. В книге «Исследование происхождения древнесеверного, или исландского, языка» Раек впервые обратил вни­мание на целый комплекс взаимосвязанных фонетических изменений, приведших к образованию германской системы взрывных и спирантов из соответствующих индоевропейских согласных. Этот комплекс фо­нетических соответствий получил название первого передвиже­ния согласных, которое графически может быть изображено следующим образом:

ипдоевроп. герм.

I. p, t, к (ph, th, kh) > /, th, h
U. bh, dii, gh > th, d, g

III. b, d, g > p, t, к

По свидетельству В. Томсена, эти переходы полностью описаны в работе Раска, где он отмечал, что из немых букв в начале слова особенно часто превращается р в / и т. д., причем весь ряд переходов снабжен примерами. Более четко эти соответствия сформулировал Я- Гримм во втором издании первого тома «Немецкой грамматики» (1822). Таким образом, весь комплекс передвижений, известный под названием закона Гримма, точнее было бы назвать законом Раска — Гримма. Оценивая роль Раска и Гримма в установлении этих фонети­ческих закономерностей, можно сказать, что Раек, бесспорно, сделал важные наблюдения относительно некоторых изменений согласных, играющих важную роль в передвижении, но мы никак не можем гово­рить только о законе Раска. Заслуга Гримма состоит в том, что он определил внутреннюю связь, существующую между различными процессами передвижения. Передвижение согласных в германских языках Гримм связывал с особенностями характера народов герман­ских племен. Так, он говорил, что основой передвижения звонких в глухие и глухих в аспирированные является смелость и гордость германцев.

Кроме первого передвижения согласных, отличающего германские языки от индоевропейских, Раек и Гримм описали также вторюе пе­редвижение согласных, которое связано с различием верхненемецких и нижненемецких диалектов, немецкого и других германских языков. Это передвижение иллюстрируется следующей схемой:

общегерм. нем.

I- [р]. [t]. [k| > Iff]. [ЗЗ]. [hh(ch)] после гласных И. IP], [t], № > (pf(ph)J, [z(zz)j, [kch(ch)] в начале слова, после согласных, в удвоении III. [b], Id], [g] > [р], [t], [k| в баварском и алеманском диалектах; |b], [tj, |g| в средиенемецком

Например:

Раек и Гримм наглядно доказали закономерность звуковых изме­нений в области согласных звуков в германских языках. Русский языковед А. X. Востоков в «Рассуждении о славянском языке...» сделал открытие не меньшего методологического значения, опреде­лив звуковые соотношения в области гласных звуков между русским языком, с одной стороны, и польским и старославянским — с другой. Буквы ж и а, писал Востоков, их начертания в кирилловской азбуке (и и ia) первоначально имели звук польских q, e, iq, ie, следователь­но, эти звуки, сохранившиеся в польском языке, существовали в язы­ке древнеславянском. Привлекая для сравнения факты других сла­вянских языков, Востоков выяснил звуковое значение юсов в старосла­вянской письменности и их соответствие носовым польским гласным. Он правильно установил, что ж (юс большой) произносится как [о] (о носовое), а а (юс малый) — как [е] (е носовое), например: