Works 8:270
В ценной статье д-ра Уильяма Строусона из Хендсворт-колледжа («Учение Уэсли о последних вещах»), впервые опубликованной Институтом методистской теологии, есть мудрое замечание: «Две опасности подстерегают изучающего учение Уэсли о последних вещах: изоляционизм и склонность к преувеличению. С одной стороны, легкость, с которой это учение рассматривается отдельно от всего христианского вероучения, очень опасна и приводит к перекосам. С друг ой стороны, выдергивание цитат о «последних вещах» из целостного наследия Уэсли может создать представление, что это учение столь важно для него, что исключает все прочее. При изучении эсхатологических взглядов Уэсли следует помнить об этих опасностях».
При обращении к проповедям Уэсли, посвященным Страшному суду и «последним вещам», нужно постоянно помнить о верном и важном предостережении д-ра Строусона. Впрочем, в настоящее время это учение, в рамках всего наследия Уэсли, скорее недооценивают. Д-р Раттенбери не уделил ему внимания, полагая, что «Уэсли мало проповедовал на эту тему». Д-р Альберт Лайлс признает, что Уэсли связывал необходимость обращения с ужасами грядущего Суда, однако считает, что в его проповедях нет ничего грозного3. Дэвид Уилсон, сосредоточившись исключительно на вечной теме гибели, полагает, что в проповеди Уэсли не так уж много таких мест.
В своей работе о Уэсли-проповеднике, в дополнении к главе «Темы Джона Уэсли», У.Л. Даути пишет, что честность исследователя понуждает его затронуть эту тему5. Он посчитал своим долгом отметить внимание Уэсли к тому, что тот сам называл «страхами Господними», поскольку, обойдя их, можно навлечь на себя обвинение в suppressio veri (лат. «сокрытие истины»)6. Даути честно признал, что Уэсли, несомненно, уверен в грядущем гневе, что эта тема - часть его евангельской проповеди. Отсюда он делает вывод, что тема гнева требует гораздо большего внимания исследователей, хотя сам и ограничился абзацем-другим.
Исследовать «Дневник» Уэсли невозможно, если не понимать, что тема Страшного суда - не случайный, эпизодический элемент его провозвестия. Вечером 8 сентября 1749 г., на базарной площади Алника, он «призвал огромную толпу быть всегда готовой к смерти, к Страшному суду, к Царству небесному. Я знал, что говорю — как, полагаю, и большинство присутствующих, - и тогда, и утром, когда я умолял их: ‘представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу’». 16 мая 1774 г. Уэсли был в Шотландии и дважды проповедовал в пресвитерианской церкви в Порт-Глазго. «Я говорил о смерти и Страшном Суде, - сообщает он, - так мрачно, как только мог». Вечером в Гриноке он «разбирал страшные слова: ‘тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь’». «Знаю, что никогда я не говорил с такой силой», - добавляет он. Эта проповедь сохранилась в стандартном собрании проповедей, и оттуда мы узнаем, что он рассуждал и на тему предыдущего стиха (Мф. 7) о широких вратах и пространном пути, ведущем в погибель. Первая часть проповеди посвящена «неразделимым свойствам дороги в ад», и на этом же строилась ее заключительная часть: «Да запечатлеется в вашей душе и господствует в ваших мыслях, что если вы на широком пути, то этот путь ведет к погибели. Если многие идут с вами, то, видит Бог, и они, и вы прямиком направляетесь в ад. Если вы следуете путем большинства, то вы падаете в бездонную пропасть... Какому бы исповеданию вы не принадлежали, будьте в одиночестве или будете прокляты! Путь в ад всегда общий, путь на небеса только личный... Лучше пребывать в одиночестве, чем падать в пропасть». После этого Уэсли продолжал убеждать своих слушателей, чтобы они «стремились войти в узкие врата».
Когда Уэсли посетил Келсо 14 июня 1782 г., его сердечно приветствовал приходской священник д-р Дуглас. Сам он «в тот вечер произнес сильную речь о грядущем Суде, и, похоже, кто-то пробудился ото сна. Как они могут бодрствовать, если ‘не почувствуют тот страх, о котором столь часто говорит им Господь?’» По-видимому, Уэсли считал проповедь о Страшном суде частью «пробуждающего» служения, которое прокладывает путь евангельскому призыву. «Я проповедовал в церкви Сент-Юэн, — писал он из Бристоля 23 марта 1777 г., — но не касался оправдания верой». «Вряд ли это целесообразно для непробужденной общины, - продолжает он. - Я объяснял им страшные слова: ‘человекам положено однажды умереть’».
В Слайго, 6 мая 1769 г., он проповедовал около крытого рынка. Говоря о спасении верой, он вдруг понял, что стрелы его летят мимо слушателей. На следующее утро он «приспособился к тому, что могут они вместить», обратившись к словам ‘где червь их не умирает и огонь не угасает’. Таких плодов, как от этой вечерней проповеди, я не видел много лет». Так же он поступил и в Мэйсон-лодж (Порт-Глазго) 22 апреля 1772 г. Здание было заполнено до отказа; собралось почти все местное дворянство. «Решив не стрелять вхолостую, как было в предыдущий день, я сурово говорил им о смерти и Страшном суде, о рае и аде. Кажется, они поняли и больше не смеялись, не болтали друг с другом. Да, они слушали тихо и внимательно».
В феврале 1764 г. Уэсли отправился верхом в Сандон и вечером проповедовал «очень спокойным и очень глупым людям». «Как очевидно, что человек не властен просветить других! — замечает он. — После всех наших проповедей даже те, кто ходил сюда постоянно, понимают нас не больше, чем если бы мы говорили по-гречески». Всего лишь несколько дней спустя он выбрал другой подход: «Я проповедовал на текст ‘где червь их не умирает и огонь не угасает’, говорил им о страхе Господнем, со всей суровостью, на которую был способен. Кажется, именно этого они и хотели. Они не только слушали с глубочайшим вниманием, но и остались под самым сильным впечатлением, такими я их еще не видел».
Внимательное изучение текстов из «Дневника» и Регистра проповедей показывает, что в число его излюбленных тем входил и Страшный суд: «И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом» (Отк. 20:12); «Потому и вы будьте готовы, ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий» (Мф. 24:44); «И как человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9:27); «Явление Господа Иисуса с неба, с Ангелами силы Его, в пламенеющем огне совершающего отмщение не познавшим Бога и не покоряющимся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа, которые подвергнутся наказанию, вечной погибели от лица Господа и от славы могущества Его, когда Он приидет прославиться во святых Своих и явиться дивным в день оный во всех веровавших» (2 Фес. 1:7-10); «Где червь их не умирает, и огонь не угасает» (Мк. 9:48)21. Проповедь Уэсли «О Страшном суде» (на тему Рим. 14:10) была напечатана в стандартном собрании проповедей22. Проповедь на тему Мк. 9:48 включена в «Труды» под номером LXXII1 («Об аде»), в то время как другие, посвященные эсхатологии, помещены под номерами: LXXXIV («Важный вопрос», Мф. 16:26), XCIX («О награде праведным», Мф. 25:1), CXII («О богаче и Лазаре», Лк. 16:31), СХХ («О брачных одеждах», Мф. 22:12), LIV («О вечности», Пс. 90:2), LXXI («О добрых ангелах», Евр. 1:14) LXXII («О злых ангелах», Еф. 6:12)23. Конечно, много таких мест и в других проповедях, не посвященных непосредственно Страшному суду.
Есть много убедительных доводов в пользу того, что «страхи Господни», как их называл Уэсли — важная часть его проповеди. Обойти это невозможно. Как мы покажем, говорил он сдержанно; в сущности, он призывал не бояться. Но стремясь защитить Уэсли от обвинений в духовном шантаже, который совершенно недопустим для любого благовестника, мы не должны заходить слишком далеко. Невозможно отрицать, что он охотно говорил о заслуженных карах на Страшном суде. В ответе «Джону Смиту» Уэсли защищает свое право использовать это орудие: «Не может ли сама любовь понудить к разговору с людьми о ‘страхах Господних’? Не лучше ли, чтобы грешники ‘испугались сейчас, чем спали бы и проснулись в аду’? Мне известны случаи, когда это подействовало крайне благотворно даже на весьма разумных людей». Однако он согласился, что в частных беседах с оппонентами «бесконечные угрозы проклятиями и адскими муками» мало что дают, и наилучший способ разрешить проблему — спокойное, дружеское убеждение.
Тщательно анализируя все имеющиеся данные, д-р Дж. Даунс приходит к выводу, что порой Уэсли использовал в проповеди фактор страха. Впрочем, вышеприведенные слова свидетельствуют о том, что устрашение иногда совместимо с подлинным состраданием и заботой о тех, чьи души он завоевывал. Уэсли полагал, что проповедь «страхов Господних» «могла пробудить тех, кто пребывает в духовной и нравственной спячке, и показать, что им угрожает»26. Кроме того, он верил, что таким образом можно привести к раскаянию. «Когда люди чувствуют тяжесть греха и знают о возмездии, которое им уготовано, когда в их сознании возникают картины адских мук, они трепещут и содрогаются. Они охвачены стыдом. Им остается обвинять самих себя, открывая свою скорбь Всемогущему Богу и моля Его о сострадании». Здесь он цитирует, с явным сочувствием, одну из англиканских гомилий. Замечание Тайермана точно отражает позицию самого Уэсли: «Неразумно испугом затащить человека в рай, но вполне разумно попытаться испугом отвратить его от ада».
Попытаемся понять, что Уэсли говорил в своих проповедях о «грядущем гневе». Немаловажно, что эта фраза включена в текст основных условий, предъявляемых членам методистских обществ. Единственное условие приема в методистское общество - «желание бежать от будущего гнева, спастись от грехов». То же требование предъявляет и сегодняшняя методистская церковь. Отсюда ясно, что Уэсли рассматривал свою жизнь именно в этой перспективе, через призму вечности. Проповедуя, он, подобно первым провозвестникам Евангелия в новозаветные времена, исходил из убеждения, что и Церковь, и он, и слушатели живут в период между двумя пришествиями Спасителя. Это убеждение, краеугольный камень его благовестия, исчезло в наши дни, когда эсхатологический контекст сохраняет значение разве что в умозрительных концепциях. Для Уэсли он не был умозрительным, но являл собой экзистенциальную реальность, определявшую весь его путь. Он писал «Джону Смиту»: «Мне хочется, чтобы в глазах моих всегда было видение ада и рая, пока я стою на этой перемычке жизни, между двумя безграничными океанами. И я истинно верю, что повседневно размышлять над ними весьма подобает людям разума и веры».
Страшный суд, по мнению Уэсли, состоится не в миг смерти, как считали в то время, но после Второго пришествия. Он отвергал католическую идею чистилища, но верил, что даже если Суд состоится не сразу, душа сразу после смерти мгновенно осознает предназначенную ей судьбу. «Когда душа покидает тело и нагой предстает перед Богом, она не может не знать, какой будет ее удел в вечности. Она видит сполна непреходящую радость или вечные муки. Невозможно обмануть себя на суде, который мы проводим над собою. Но Св. Писание ничего не говорит о том, что Бог в этот миг пребывает на судейском престоле. Ничего этого в речениях Божьих не найти... Таким образом, те, для кого Писание — единая и единственная норма веры, не должны воображать, что есть суд в момент смерти и еще один суд при конце света».
В проповеди «О Страшном суде» Уэсли вспоминает о последовательности библейских событий, предшествующих Страшному суду, который, он, несомненно, отождествляет с возвращением Христа. Это Он будет Судией, как сказано в Ин. 5:22, 2731. Уэсли не проводит различий между судом над христианами и нехристианами, а также не толкует Мф. 25:31-46, противопоставляя язычникам Церковь и иудеев. Как благовестник, он стремится передать яркий смысл пророчества, а не погружается в детали спорных толкований. Страшный суд испытывает человека: Бог не только открывает скрытые миры тьмы, но и все сердечные мысли и намерения. Этого требует божественная мудрость и справедливость. «Только когда Господь осветит скрытое во мраке, кто бы там ни пребывал, мы увидим, что мудры и хороши пути Его, что зрил Он сквозь тяжелые облака и правил всем по мудрой воле Своей. Ни случайности, ни прихоти людей места не останется. Бог распоряжается всем решительно и заботливо, соединяя в единую цепь справедливость, милость и истину». Сам Кальвин не смог бы сильнее сказать о Всемогущем Боге.
Приговор Судии будет однозначным. Праведники «воссияют, как солнце в царстве Отца их», и «обратятся нечестивые в ад» (Мф. 13:43; Пс. 9:17). Но, хотя Уэсли убедительно показал ужасы возмездия, в заключительных словах проповеди он призвал слушателей не бояться. Второе Пришествие Христа он описывает в необычайно ярких, даже для него самого, образах: «Смотри, смотри! Облака — колесницы Его! Он летит на крыльях ветра! Перед Ним шествует всепожирающий огонь, а за Ним — пламя испепеляющее! Смотри! Он восседает на Своем троне, облаченный в свет, в одежды величия и славы! Смотри внимательно, Его глаза как пламень огненный, Его голос как шум вод многих!»
Страстно воззвав к слушателям, Уэсли переходит к своим обычным увещеваниям. Нужно помнить, что впервые эту проповедь он произнес 10 марта 1758 г. на выездной судебной сессии в Бедфорде, в церкви Св. Павла, перед гражданским судьей — достопочтенным сэром Эдвардом Клайном, а также перед главным шерифом графства Уильямом Коулом34. Последний был другом Уэсли, благодаря чему и оказалось возможным прочесть проповедь. Клайв и другие судьи, как напомнил нам Сагден, восседали во всем великолепии красных, подбитых горностаем, мантий, в окружении герольдов и копьеносцев33. Вероятно, их поразили обращенные к ним слова: «Как вы скроетесь? Призовете горы пасть на вас, скалы — укрыть вас? Увы, горы, скалы, земля, небо — все они будут искать спасения! Возможно ли избежать приговора? Что поможет тебе? Все то, чем обладаешь в доме своем, груда золота и серебра? Слепец! Ты вышел нагим из материнской утробы и еще более нагим предстанешь пред вечностью! Слушай Господа-Судию! ‘Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира!’ Радостный глас! Как отличен он от гласа, взывающего в разверстых небесах ‘идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его!’ Кто может предотвратить или замедлить окончательное исполнение приговора? Пустые надежды! Вот, ад разверзается, чтобы принять тех, кому уготована гибель. И высятся вечные врата, чтобы наследники славы могли войти в них!»36
Возможные альтернативы были представлены слушателям с предельной остротой, однако Уэсли уповал не на инстинкт страха, а на притягательность любви. Он напомнил своим слушателям, что Судия — это Спаситель. «Разве Он не искупил нас Своей кровью, чтобы мы не погибли, но обрели жизнь вечную? Узнайте о Его милосердии, а не о правосудии, о любви, а не о гневе! Он рядом с каждым из нас и грядет, чтобы спасти мир, а не осудить его. Он среди нас! Грешный человек, разве Он не стучится сейчас во врата твоего сердца? О, если бы ты мог знать, хотя бы в этот день, о своем собственном мире! О, если бы ты мог предать себя Тому, Кто отдал Себя за тебя, в смиренной вере, в святой, действенной, терпеливой любви! Итак, возрадуйся превеликой радостью в День Господень, когда Он грядет на облаках небесных»37. Если это типичный пример уэслианской проповеди (а мы полагаем, что это именно так), то, очевидно, библейское напоминание об искупительной любви Божьей уравновешивает, даже перевешивает угрозу Страшным судом. Несомненно, он понимал, что в раздумьях о Страшном суде любовь обретает силу.
Уэсли был убежден не только в реальности Страшного суда, но и в неизменности рая и ада. Он обращает внимание на то, как Св. Писание подчеркивает их вечность. Иисус говорит, что грешники «пойдут в муку вечную», а праведники — в «жизнь вечную» (Мф. 25:46), и Уэсли отмечает, что в обоих случаях используется одно и то же греческое слово (гр. «вечный»). «Отсюда следует, что и наказание, и награда вечны. Если наказание временно, то временна и награда. Но это невозможно, если только Бог не умрет, и мы не лишимся Его истины и милости»38. Иначе говоря, вечность адских мук заложена в самой природе Бога, а «отказ от счастливой вечности означает выбор вечности печальной. Между вечной радостью и вечными муками не может быть середины»39. В проповеди «Об аде» он опять говорит о грешниках: «Муки телесные и душевные безостановочны. Боль не знает передышки. ‘Дым мучения их будет восходить днем и ночью’. Днем и ночью! Именно так, как устроен наш мир... Ночь не знает перерыва, но это не принесет облегчения тем, кто проклят. Тьма не навеет на них сон... и страдания их будут так невыносимы, боль так сильна, что они не смогут забыться ни на миг. Да, ни на миг!» Есть что-то дантовское в этих строках, и можно понять, сколь мучительной для слушателей бывала такая проповедь.
В следующем абзаце Уэсли доводит ужасающие картины страданий до самого предела: «И нет конца этим мукам! Даже не помыслите об этом! Они продлятся вечность, никак иначе! Кто способен сосчитать капли дождя, морские песчинки, число дней в вечности? Всякое страдание облегчается, если есть надежда на освобождение, пусть и слабая. Но здесь
Надежде, близкой всем, заказан путь,
Дата добавления: 2014-12-02; просмотров: 632;