Works 8:349

В мае 1766 г. Джон Уэсли переформулировал свои главные тео­логические воззрения. Его взгляды подвергались резкой кри­тике, и он счел необходимым напомнить оппонентам, что сущ­ность его благовестил — в том, что человек спасается по благодати одной только верой. Он безоговорочно отверг не имеющее биб­лейских оснований заблуждение о делах праведности и заявил, что со времени обращения в 1738 г. неизменно отстаивал свою по­зицию: «Я верю в оправдание только верой не меньше, чем я верю в Бога. Я говорил об этом в Оксфордском университете двадцать восемь лет назад. То же самое я поведал миру восемнадцать лет назад в специально написанной проповеди, и никогда ни в чем не отступал от этого утверждения».

Вывод Уэсли, согласно которому учение об оправдании — это сердцевина библейской теологии, наиболее ярко свидетельствует о близости его взглядов позиции ранних протестантских реформато­ров. Sola gratia (лат. «только благодатью») и sola fide (лат. «только верой») — два неразрывных девиза Реформации, и они нашли отра­жение в проповеди Уэсли. Несмотря на то, что порой он полемизи­ровал с Лютером — а чаще с людьми, считавшими себя последова­телями Лютера и искажавшими его учение, — основные положения первопроходца Реформации оставались для него незыблемыми. «Уэсли стоит рядом с Лютером, — пишет проф. Филипп Уотсон, — на том же твердом фундаменте учения о спасении верой; эти два че­ловека говорят о спасении одними и теми же словами». В качестве примеров ученый приводит схожие отрывки из их работ.

В 1740 г. Уэсли определил это важнейшее положение как «ста­рый путь спасения только верой» в противоположность «новому пути спасения верой и делами»⁴. Двумя столетиями ранее Лютер встал на защиту «старой веры против новых догматов» и «старых добрых дел против новых добрых дел»⁵. В первой же из своих тради­ционных проповедей Уэсли сказал: «Никогда еще это учение не было столь важным, как сегодня. Только оно может действенно противостоять папской лжи. Можно без конца обличать ошибки римской церкви, но спасение верой подрывает сами ее корни, и она рушится там, где это учение утверждается. Именно его наша церковь справедливо называет твердыней и основанием христиан­ской веры, впервые искоренившей папизм из наших земель и един­ственно способной защитить нас от него». Лютер использовал тот же довод: «Учение о вере и оправдании, то есть как мы становимся праведными перед Богом... искореняет всех ложных богов и идо­лов; и папизм рушится, на чем бы его не строили».

Уэсли солидарен с реформаторами в том, что учение об оправ­дании - не только важнейшее из положений христианской веры, оно определяет все остальные веро-учительные положения. «Уче­ние Уэсли об оправдании, - утверждает проф. Уильям Каннон, - было всеобщим мерилом и основанием». То же самое можно ска­зать и об учении реформаторов. «Это учение, каким его восприни­мал Лютер из Павловых посланий, - пишет Чарльз Бирд, - поро­дило норму, по которой сверяли все прочие библейские положения о пути спасении». Поэтому Лютер считал учение об оправдании «вопросом жизни и смерти для церкви»¹⁰. Оправдание для него — это «повелитель и князь, господин, правитель и судия над всевоз­можными учениями, который хранит все церковные учения и по­велевает ими». Это «властитель всего христианского учения, ко­торому должны подчиняться все богословские диспуты... Когда этот догмат прочно и надежно охраняется неизменной верой, тог­да легко постигаются все иные догматы... Ни один другой догмат Бог не возвестил так ясно и открыто, как то, что мы спасаемся только Христом... Он постоянно твердит о спасении наших душ; все другие догматы имеют огромное значение, но этот превосходит все»¹². Уэсли, несомненно, принял эстафету протестантов, по­скольку такая позиция не только определяла его взгляды, но и за­давала тон его благовестил.

Как мы уже видели, непреложную истину оправдания Уэсли сначала принял как открытую в Слове Божьем, а затем придал ей центральное значение в опыте христианской жизни. Он стал благовестником в тот момент, когда учение о благодати зажгло огонь в его душе. По словам д-ра Хармона Смита, на Олдергейт-стрит Уэсли понял, «что человек оправдывается одной только благода­тью, и что благодать эта дается только по вере». Именно тогда спа­сение благодатью стало для него самого и его соратников по благовестию «постоянной темой». Это определило всю его дальнейшую деятельность; его служение претерпело поистине революционные изменения. Важно отметить, как указывает д-р Каннон, что после «доктринального» обращения Уэсли радикально изменил не только свое учение о добрых делах, но и учение о вере. Он уже не рассма­тривал спасение в категориях «добрых дел» и «дел благочестия»; да­же заменившая их «вера» виделась ему не заслугой человека, а да­ром Божьим. В этом и заключается суть нового подхода. Этот же подход послужил причиной решительного разрыва с тогдашней ан­гликанской интерпретацией оправдания, восходящей к теологам эпохи Карла I и Карла II, и возвращения, через Лода и Гранмера, к Реформации.

Такого же мнения держится и проф. Джордж Селл, блестяще показавший, что этот теологически-практический переворот при­дал религиозному пробуждению XVIII в. особенную динамичность. «Источник религиозной энергии Возрождения заключен в суще­ственном сходстве уэслианского и лютеровско-кальвиновского учения о спасении верой, в лютеровскокальвиновском учении о том, как человеку дается вера, и в тезисе, что Богом данная вера — это единственная и прочная основа всего христианского опыта. Свидетельством тому — революция, которую произвел Уэсли, от­вергнув либертарианскую теологию и приняв позицию Лютера и Кальвина».

Уэсли понимал, что библейско-ориентированное учение об оправдании неотрывно от лежащей за ним идеи божественного все­могущества. Вся сила спасения по благодати порождается волей Божьей. Поэтому человек не отвечает за собственное искупление — оно осуществляется сверхъестественным трудом Бога. Разъясняя Еф. 1:9, Уэсли объяснил эту тайну: «Благодатный план спасения ве­рой зависит от одной только Его всемогущей воли. Тайна была лишь неявно приоткрыта под законом и доныне совершенно со­крыта для неверующих. Пики и бездны ее превосходят всякое зна­ние даже истинных христиан». Поскольку Уэсли постоянно под­черкивал эту мысль, Селл защищает его от обвинений (позже воз­обновившихся) в том, что он виноват в компромиссе синергизма. Он заходит так далеко, что даже утверждает, что воззрения Уэсли отличаются большим монергизмом в вопросе о благодати, чем у не­которых поздних кальвинистов. Хотя Уэсли отвергал крайности логической схемы предопределения (в частности, неизбежность кары), он не допускал даже минимальной возможности соработничества людей в деле спасения: «Уэслианское учение спасающей ве­ры... есть не что иное, как полное возрождение лютеровско-кальвиновской идеи: в деле спасения Бог — все, человек — ничто». «Как мы можем достичь вершин кальвинизма?» — именно так ста­вился вопрос на конференции 1745 г. Ответ гласил: «Относя все до­бро за счет свободной благодати Божьей. Отрицая всякую есте­ственную свободу воли и всякую силу, предшествующую благода­ти. Исключая все заслуги человека — даже то, чем он обладает или что он делает по благодати Божьей».

Учение Уэсли об оправдании, как видно из его проповедей (ни­же мы обратимся непосредственно к ним), следует рассматривать в контексте его теологии завета. Конечно, этот аспект учения ран­них реформаторов разработали пуритане; он возник благодаря не­изменному акценту на благодать. Пуритане различали два завета — дел и благодати; один из главных трудов, где излагается этот воп­рос - книга Джона Престона «Новый Завет или удел святых» (1630). Д-р Монк показал, что труд Престона был знаком Уэсли: часть его он опубликовал в «Христианской библиотеке». Престон объясняет разницу между заветами следующим образом: «Завет дел отвечает условию: делай так, и будешь жив, а я буду Твоим Богом. Такой завет был установлен с Адамом и воплотился в Мои­сеевом нравственном законе: делай так и живи. Другой завет — это завет благодати, который отвечает условию: ты будешь жив и обре­тешь дар праведности, если примешь Моего Сына как своего Господа и Спасителя».

Самую горячую поддержку пуританской теологии завета Уэсли выражает в ранней проповеди «Праведность веры» (на Рим. 10:5-8), которую он произнес в Эпворте 12 июня 1742 г. Во вступлении он отметил, что Павел противопоставлял завет благодати завету дел, который «был заключен с Адамом в раю и обычно считается един­ственным таким заветом Бога с человеком». Далее, строго следуя основной идее проповеди, Уэсли объяснил различие между двумя заветами: «Какая разница между ‘праведностью от веры’ и ‘правед­ностью от закона’? Между первым заветом, заветом дел, и вторым, заветом благодати? Существенное, неискоренимое различие состо­ит вот в чем: в первом случае предполагается, что человек уже свят и счастлив, что он создан по образу Божьему и наслаждается ми­лостью Божьей, что он будет пребывать в любви и радости, жизни и бессмертии; во втором же случае считается, что человек не свят и не счастлив, что он отпал от светлого образа Божьего и в полной мере испытывает на себе гнев Божий; поскольку душа его мертва, он подвержен, через грех, телесной смерти и смерти вечной. Человеку, пребывающему в таком состоянии, завет благодати позволяет най­ти потерянную жемчужину, вернуть себе милость и образ Божий, обрести жизнь Божью в душе, вновь найти знание и любовь Бога, начало вечной жизни».

Далее Уэсли формулирует суть своего благовестия: «Опять же, завет дел, заключенный ради постоянства пребывания в милости Божьей, в Его знании и любви, в святости и счастье, требует от со­вершенного человека совершенной и непрестанной покорности каждой букве закона Божьего. Но закон благодати заключен ради того, чтобы человек вновь обрел милость Божью и жизнь в Боге, и требует только веры, живой веры в Того, который оправдывает не­покорного.

И снова: закон дел требовал от Адама и всех его потомков самим оплатить будущие благословения Божьи. Что же до закона благода­ти, то Бог, видя, что нам нечем заплатить, «прощает нам», от нас требуется только вера в Него, купившего нас дорогою ценою, от­давшего Себя во ‘умилостивление грехов, грехов всего мира’».

Неудивительно, что Уэсли использовал различие двух заветов как трамплин для мощного евангельского призыва: «Таким обра­зом, первый завет потребовал от нас того, от чего очень далеки сей­час чада человеческие — а именно, безгрешного смирения, чуждого тем, кто ‘зачат и рожден во грехе’. Второй же завет требует того, что совсем близко от нас, словно говорит: ‘Ты есть грех! Бог есть лю­бовь! Через грех отпал ты от славы Божьей, но у Него еще хватит милости. Вверь все грехи милосердному Богу, и они растают как облако. Если не был ты богохульником, то и незачем Ему оправды­вать тебя. Но стань ближе к Нему, без остатка предайся вере. Сказа­но и сделано. Не бойся, просто верь, ибо праведный Бог оправды­вает всех, кто верит в Иисуса’». В том же духе Уэсли отвечает на возражения тех, кто все еще полагает, что для спасения надо что-то предпринять: «Сначала поверь! Поверь в Господа Иисуса Христа, в искупление твоих грехов. Пусть будет сначала заложена добрая основа, и потом все пойдет хорошо». Предостерегая от безрас­судных упований на дела праведности, Уэсли исходил из собствен­ного горького опыта; те, кто принимает условие: ‘Делай так и жи­ви!’, поступают неверно; первый же их шаг — решающая ошибка».

Совсем не случайно первая же проповедь из стандартного сбор­ника его проповедей, в котором получила воплощение и была сформулирована суть действенного благовестия, раскрывает «спа­сение верой» из Еф. 2:8. Подобно мощным аккордам в начале бетховенской симфонии, проповедь эта задает тему, наиболее важную в благовестии Уэсли. В первых строках евангельского манифеста, прочитанного в Оксфордском университете 11 июня 1738 г., он из­лагает свои исходные предпосылки: «Все благословения Бог излил на нас из чистой благодати, доброты и милости Своей, свободной, ничем не заслуженной милости. Человек не может притязать ни на малейшее из Его благодеяний. Свободной благодатью Он создал ‘человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни’ и запечатлел на его душе образ Божий и ‘все положил под ноги его’. Эта же свободная благодать продолжается в нас, в нашей жизни, в дыхании, во всем. Ибо даже в малейшей степени нет у нас заслуг перед Богом - ни в том, какие мы есть, ни в том, чем мы обладаем, ни в том, что творим. ‘Все дела наши Ты устрояешь для нас’. Это все лишь многочисленные проявления Его свободной благодати; и какая бы праведность не обнаруживалась в человеке, она тоже дар Божий».

Дальше он говорит о том, что мы, люди, неспособны самостоя­тельно искупить даже малейший из грехов. Поскольку человек неможет ни о чем просить — ни о праведности, ни о делах, — его «уста окончательно заграждаются перед Богом». «Если грешник нахо­дит милость у Бога, то это ‘благодать на благодать’». Таким обра­зом, Уэсли в своем благовестии подчеркивал благодать, «самое важное слове в протестантском лексиконе», как пишет Роберт Макафи Браун. Благодать - «начало и конец» спасения³³. «Наше оправдание свободно исходит от чистой благодати Божьей», - ссы­лается он на англиканские гомилии. По словам д-ра Старки, из целого ряда таких высказываний следует, что «Уэсли сохраняет павловско-протестантский акцент на незаслуженной, сверхъесте­ственной милости Божьей во Христе к человеку».

Благодать «свободна во всех и свободна для всех». Эти два ее свойства Уэсли описал в знаменитой проповеди, произнесенной в Бристоле в 1740 г. на Рим. 8:32: «Она свободна во всех, кому дана. Она не зависит от могущества и заслуг человека. Не зависит ни в какой степени, ни полностью, ни частично. Она ни в коей мере не зависит от добрых дел или праведности получателя; ни оттого, что он сделал или что он собой представляет. Как бы хорош не был че­ловек, и что бы он не сделал, все делает только Бог. Таким образом, Его благодать свободна, т.е. никоим образом не зависит от силы или заслуг человека, но от одного Бога, Который свободно отдал нам Своего Сына и с Ним ‘дарует нам всего’».

Второе свойство благодати Уэсли разъяснял прежде всего тем, кто настаивал на крайностях учения о предопределении. При этом он ссылался на слова «кого Он предузнал, тем и предопределил быть». Как благовестник, он боялся, что доведенная до логическо­го завершения бескомпромиссная позиция ультра-кальвинистов может заглушить проповедь о радостной вести и свободном излия­ния благодати. Возможно, в известной степени его опасения были неоправданными: Джордж Уайтфилд, с которым он разошелся во мнениях, показал себя не менее ревностным благовестником и со­бирал обильный урожай душ, хотя и надо учесть меньший масштаб его служения.

Вместе с тем, Уэсли был далек от предположения, что человек способен каким-то образом ответить на благовестие иначе, чем че­рез разрешающую благодать: «Спасение начинается с того, что обычно (и совершенно заслуженно) называют предваряющей бла­годатью — когда появляется первое желание угодить Богу, первое просветление относительно Его воли и первое, еще мимолётное осознание совершенных против Него грехов. Это подразумевает некое движение к жизни, некоторый уровень спасения, начало освобождения слепой бесчувственной души, не ощущающей Бога и Божьего. Само же Спасение дается человеку убеждающей благода­тью (в Писании она обычно называется покаянием), благодаря ко­торой человек лучше познает себя и освобождается от каменного сердца. Потом мы переживаем подлинное христианское спасение, когда ‘благодатью’ ‘спасены через веру’».

Если «благодать — это источник спасения, то вера — его усло­вие»⁴⁰. Конечно же, не в том смысле, что человеку еще предстоит что-то сделать. Уэсли предельно осторожен, когда подчеркивает, что вера — условие спасения; он не хочет, чтобы его слова поняли в каком-то полупелагианском смысле. Он хорошо знал, что истинное евангельское призвание — не путь продвижения в вере, легкий или тяжелый. Вера — это не вклад человека в собственное спасение, а дар от Бога. «От вас не исходит ни ваша вера, ни ваше спасение, — под­черкивал Уэсли, — ‘это — дар Божий’, свободный незаслуженный дар. Также и вера, которой ты спасаешься, и спасение, дарованное по доброй воле, из чистого милосердия. То, что ты веруешь — одно действие благодати; то, что верой ты спасаешься — другое».

Таким образом, говоря о вере как условии спасения, Уэсли имел в виду, что без веры нет оправдания. Тот, кто не верит, заведомо осужден⁴². Мало того, он проповедовал, что вера — единственное условие спасения: «Итак, мы решительно утверждаем, что вера — то единственное, без чего никто не будет оправдан; единственное, что сразу же, непременно, совершенно необходимо для того, чтобы по­лучить прощение. Если у человека есть все, но нет веры, то он не будет оправдан; если человек желал бы обладать всем, но у него есть только вера, то он не может быть не оправдан. Представим самого что ни на есть грешника, закоренелого безбожника, неспособного думать, говорить и творить добро, безусловно подлежащего адским мукам, — и вот, этот грешник, беспомощный и безнадежный, все­цело вверяет себя милости Божьей во Христе (что возможно ис­ключительно по благодати Божьей). Неужели непонятно, что в тот самый миг он прощен? Неужели еще что-то непременно требуется, прежде чем этот грешник будет оправдан?»⁴³

«Божественная вера, плод Святого Духа» — больше, чем «про­стое признание библейской истины», согласие с вероучительным определением⁴⁴. «Это доверие к милосердному Богу. Это боже­ственное свидетельство, убеждение, что ‘Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их’, и, в особенности, что Сын Божий возлюбил меня, и отдал Себя за меня; а я, даже я, отныне примирился с Богом через кровь, пролитую на Кресте». Нарочитое использование личных местоимений ярко напоминает об истории обращения самого Уэсли. Снова и снова рассуждая о природе веры, он вспоминает собственный опыт. Он, несомненно, говорил о собственном «потеплении души», когда молился с други­ми. «Оправдывающая вера — не только божественный знак или убеждение, что ‘Бог во Христе примирил с Собою мир’, но и пол­ное доверие, уверенность в том, что Христос умер за мои грехи, что Он любил меня, и отдал Себя за меня»⁴⁶. Приведем самые известные его слова на этот счет: «Итак, христианская вера — не только в том, чтобы принять Евангелие Христово, это и совершенная вера в ис­купительную кровь Христову, в заслуги Его при жизни, в смерти и в воскресении, упование на Него как на наше искупление и жизнь нашу, которая отдана за нас и которая живет в нас. Только когда че­ловек испытывает полное доверие к Богу, ему прощаются грехи и он обретает милость Божью, благодаря заслугам Христовым, а в ко­нечном счете, согласие с Ним и верность Ему как нашей ‘прему­дрости от Бога, праведности и освящении и искуплении’ — одним словом, нашему спасению».

Цель спасающей веры — Сам Христос, как это отчетливо видно из приведенной выше цитаты. «Вера будет оправдывающей только тогда, когда обращена ко Христу и зависит от Христа», — утвержда­ет Уэсли. Поэтому его молитва — всегда очень личная. В первую очередь он призывает поверить Спасителю и лишь потом — познать истину. Его проповедь «Об оправдании верой» завершается призы­вом «вглядитесь в Иисуса». «Ты, безбожник, слушающий или чи­тающий эти слова! Ты, подлый, бессильный, ничтожный грешник! Я требую от тебя, перед лицом самого Бога-Судии, прийти к Нему и явить все свое нечестие. Позаботься о том, чтобы не разрушить Душу, и нисколько не уповай на праведность свою. Иди как без­божник, виновный, потерянный, погубленный, заслуживающий адских мук. Тогда найдешь ты милость в глазах Его и узнаешь, что Он оправдывает безбожников, и приступишь к ‘крови кропления’, будучи погубленным, беспомощным, проклятым грешником. Итак, ‘вглядись в Иисуса!’, ‘агнца Божьего’, который ‘берет грехи чаши’. Не уповай ни на дела свои, ни на праведность свою, ни на милосердие, ни на раскаяние, ни на искренность! Это так же глупо, как отрицать, что Господь выкупил тебя. Нет, уповай только на кровь завета, на выкуп, уплаченный за твою гордую, упрямую, грешную душу... О, приди скорее! Поверь в Господа Иисуса, и ты, даже ты, найдешь примирение с Богом!»

Уэсли верно полагает, что «оправдать» в Библии означает не «сделать» человека праведным, а только лишь «объявить» его пра­ведным и соответственно к нему относиться⁵¹. Таким образом, су­ществует четкое разделение между «оправданием» и «освящением», и эти два понятия не нужно смешивать. Точно так же оправдание не означает никакой «юридической фикции»; в еще меньшей сте­пени можно говорить здесь о «самообмане Бога». «Библия ясно говорит об ‘оправдании’ как о прошении, снятии грехов. Тем са­мым Бог-Отец, во имя искупительной крови Своего Сына, ‘показы­вает правду (милосердие) Его в прощении грехов, соделанных преж­де’». И снова: «Оправдание - еще одно слово для обозначения ‘прощения’. Это прощение всех наших грехов. Особенно важно, что Бог принимает нас. Цена же, уплаченная за наше исцеление (ее обычно называют ‘заслуженной причиной нашего оправдания’) - это кровь и праведность Христовы». Только потому, что Христос принес Себя в крестную жертву ради нас, Бог объявляет раскаяв­шихся грешников праведными в Своих глазах. Уэсли категориче­ски отвергал то, что Дитрих Бонхеффер называл «дешевой благода­тью», поскольку знал великие слова Писания об искуплении — «не без крови». Безмерная глубина греха требовала жертвы «непороч­ного и чистого Агнца». Но об этой важнейшей теме Уэсли мы пого­ворим в следующей главе.