Works 13:343

Таким образом, были созданы условия, позволившие Уэсли осу­ществить уже более масштабную миссию, которой он и посвятил всю оставшуюся жизнь. Практику, начало которой было положено в Бристоле и которая продолжилась в Лондоне, теперь стало возможно распространить на всю страну. Новый метод — полевая проповедь — обладал огромным потенциалом. Уэсли обуревало желание «распро­странить в стране библейскую святость»; так он сам сформулировал свою цель. Все было подготовлено, чтобы реализовать ее.

«Он точно знал содержание благовестия, на которое был назна­чен, что и подтвердил собственным опытом, — утверждает Руперт Дэвис. — Он внедрял свои методы проповеди, проверяя их дей­ственность на жизни тех, кому проповедовал — жителей Бристоля и Лондона. Ситуация, которая сложилась в этих двух городах, проде­монстрировала, насколько у людей велика потребность встречи с Евангелием. Поэтому никакие приходские или епархиальные пра­вила не могли помешать ему осуществлять то, что он считал своей прямой обязанностью». Евангелист со всей страстью взялся за свое дело. Территория его прихода не знала границ.

Не случайно знаменитое письмо к Джеймсу Харви, в котором Уэсли заявил, что весь мир — его приход, было написано 20 марта 1739 г., т.е. до появления в Кингсвуде, где Уэсли впервые применил на практике полевую проповедь. Но в душе и мыслях он уже приго­товился ступить на ничейную землю и решительно отметал любые церковные препоны. Харви спросил Уэсли, как тот оправдывает свое вторжение в чужие приходы, если исходить из принципов кафоличности. Ведь преданность приходской системе всегда была ха­рактерна для англикан-евангеликов вроде Харви. Ответ Уэсли при­знан классическим: «Позвольте мне высказаться откровенно. Если под принципами кафоличности вы подразумеваете нечто другое, чем библейские принципы, то они ничего для меня не значат. Я не признаю иных норм, в вероучении либо на практике, чем те, что идут от Священного Писания. Исходя же из библейских принци­пов, думается, оправдать мои действия будет совсем несложно. Бог в Писании велит мне, в соответствии с моими возможностями, на­ставлять невежественных, исправлять нечестивых, укреплять до­бродетельных. Человек же запрещает мне делать это в чужом при­ходе — а значит, вообще что-то делать. Ведь у меня нет собственно­го прихода, и, вероятно, никогда не будет. Кого тогда мне слушать, Бога или человека? ‘Если повиноваться человеку, а не Богу, ваша правда. Я же исполняю вверенное мне служение. И горе мне, если я не проповедую Евангелие’. Но где я его буду проповедовать, если исходить из ваших принципов?»

Далее Уэсли развивает свою мысль: если бы ему пришлось огра­ничивать себя, таким образом, то он бы не имел возможности слу­жить «ни в одной христианской стране, по крайней мере, на засе­ленных территориях: ибо все они разделены на приходы». Наконец, он говорит то, что стало подлинной Magna cartha евангелизма: «Те­перь потрудитесь выслушать мои принципы. Весь мир — это мой приход. Иначе говоря, в какой бы стране я не находился, я полагаю подобающей, справедливой и необходимой обязанностью возве­щать всем, кто только желает слышать, добрую весть о спасении. Я знаю, что к этому труду я призван Богом и что Его благословение со мной. Поэтому с великим воодушевлением я предаюсь исполне­нию порученной мне миссии. Будучи Его слугой, я руководствуюсь ясным словом Божьим - ‘доколе есть время, буду делать добро всем’. И промысел Божий явно соотносится со Словом, ибо я осво­божден от всего прочего, чтобы целиком отдаться одному — ‘хо­дить, благотворя’».

О своей недвусмысленной позиции Уэсли не боялся заявить даже в присутствии епископа. В августе 1739 г., согласно документально­му свидетельству д-ра Джона Уайтхеда, Уэсли был вызван к еписко­пу Бристольскому — к самому д-ру Джозефу Батлеру, автору знаме­нитой «Аналогии веры». Этот факт не отмечен в «Дневнике», но судя по вышеупомянутому свидетельству, епископ завершил беседу сло­вами: «Поскольку вы спрашиваете моего совета, я легко его дам. Вам нечего тут делать. Вас не назначали миссионером в эту епархию, по­этому я вам советую удалиться отсюда». Уэсли решительно ответил: «Ваше преосвященство, моя задача в этом мире - сделать как можно больше доброго. Соответственно, где, по моему разумению, я мог бы сделать больше доброго, там я и должен находиться — столь долго, сколь считаю нужным. В настоящее время мне видится, что больше всего добра я делаю здесь. Поэтому я здесь и нахожусь. Что касается моей проповеди, то я исполняю вверенное мне распространение Евангелия. Горе мне, если не благовествую Евангелие, где бы ни на­ходился в обитаемом мире! Ваше преосвященство знает, что мне как рукоположенному священнику доверено быть священником Все­ленской церкви. А будучи рукоположенным в качестве члена совета колледжа, я не был прикреплен к какому-то конкретному приходу, но получил право неограниченно проповедовать Слово Божье на всех землях, окормляемых Англиканской церковью».

На его труды Уэсли подвигало не что иное, как непосредственно воля Божья. Он невозмутимо продолжал осуществлять свое призва­ние и энергично миссионерствовал, независимо от того, как на это реагировали епископы в епархиях и приходское духовенство. Он действовал в сфере Духа, где человеческие перегородки должны ис­чезнуть. Всю оставшуюся жизнь он собирался без остатка посвя­тить себя порученному ему труду Божьему. Уэсли изъездил вдоль и поперек всю страну. Если учесть те условия, в которых ему прихо­дилось путешествовать, то ежегодный объем преодолеваемых им расстояний кажется невероятным. По словам Августина Биррелла, Уэсли каждый год «побеждал по три царства ради Христа в течение пятидесяти лет».

Хотя критиков Уэсли раздражало то, что им казалось нововведе­нием (причем крайне безвкусным), на самом деле многочисленные и достойные примеры странствующих евангелистов уже имелись. Так, именно благодаря им была осуществлена христианизация Британии. Местной британской Церкви, основанной, вероятно, римскими воинами, принадлежало очень мало зданий, и первым эмиссарам Креста ничего не оставалось, как проповедовать на от­крытых местах. Первая миссия Ниниана и Патрика в 5в., Колумбы в 6 в. вполне укладываются в эту практику. Начало южной рим­ской миссии под руководством Августина Кентерберийского было положено в тот момент, когда Этельберт, король Кентский, слушал проповедь на открытом месте; радостная весть часто распространя­лась подобным образом7. Христианизация Нортумбрии при Паули­не и Эйдане также осуществлялась не без использования пропове­ди на открытом месте. Беда Достопочтенный рассказывает, что по­следний «повсюду, в городе и деревне, путешествовал не верхом, а пешком, если его не побуждала срочная необходимость. Когда же он в пути встречал людей, богатых или бедных, он всегда обращал­ся к ним и, если они были неверующими, убеждал их принять таин­ство крещения». Еще одним странствующим евангелистом того времени был Чад, ученик Эйдана в Линдисфарне. Сначала как аб­бат Ластингама, а потом как епископ Личфилда, Чад с неослабева­ющим рвением проповедовал Евангелие в городах и селах, в замках и домах.

Появление нищенствующих монашеских орденов в XI11 в. озна­меновало собой расцвет проповеди вне церковных стен. В 1224 г. в Англии появились францисканцы, и мы можем себе представить, как они странствовали по стране, проповедуя евангельскую про­стоту. В буром подряснике из грубой шерсти, длинном остроконеч­ном капюшоне и короткой накидке, опоясанные плетеной верев­кой, они босыми ногами, не знавшими обуви и сандалий, оставля­ли следы на пыльных летних тропах и грязных зимних трактах. Эти «окружные инспекторы веры», как их назвал Тревельян, всегда на­ходились в пути и неустанно прославляли Христа1". Хотя у них иные исторические корни, они проторили путь лоллардам Уиклифа в следующем веке". Эти странствующие проповедники стали глаша­таями Реформации, клеймя пороки Римской церкви задолго до Лютера. Но главной их целью было провозглашение Евангелия на народном языке. Одетые в длинные желтовато-коричневые одея­ния, скрывавшие босые ступни, с посохом в руке, без средств на пропитание, они довольствовались той едой и кровом, что им пред­лагали. Проповедовали они везде, где их могли услышать — иногда в церквях, но очень часто на деревенских лугах и обочинах дорог.

Та же практика проповеди на открытых местах была известна в период английской Реформации, у шотландских ковенантеров; ее использовали Джордж Фокс и ранние квакеры. Таким образом, когда Уэсли начал свою миссию, он оказался в хорошей компании. Он имел полное право утверждать, что история оправдывает его предприятие. Однако Уэсли больше волновало настоящее и буду­щее. Он был убежден, что единственная возможность разбудить на­род для дел Духа — это распространить метод, который он опробо­вал в Бристоле и Лондоне, на всю страну. Его миссия заключалась в обращении к народным массам.

Подобно проницательному военачальнику, Уэсли знал, что пер­вейшее значение имеет тыл. Раз ему придется атаковать страну цели­ком, сначала он должен подготовить надежный штаб. Выбор был очевиден: Лондон. Он уже имел там поддержку в лице членов общи­ны Фетгер-лейн и быстро убедился в том, что они находятся под его полным контролем. Диспут с Моравскими братьями о доктрине «бесстрастия», сам по себе неудачный, принес неожиданную пользу: появилась возможность основать первую исключительно методистс­кую общину. Учение Мольтера не вошло в состав официального уче­ния Моравских братьев, и противоречия, несомненно, можно было преодолеть. Однако в рамках миссии Уэсли разделение оказалось предпочтительнее. В июле 1740 г., в воскресенье, Уэсли покинул братскую вечерю вместе с восемнадцатью или девятнадцатью сорат­никами12. С этого момента пути Моравских братьев и методистов ра­зошлись; оба движения прокладывали пути к возрождению, но уже не в одной связке. Однако прошло еще два года, прежде чем Фетгер-Лейн действительно стала конгрегацией Моравских братьев. Хотя их влияние доминировало в общине, особенно после ухода Уэсли, до 1742г. она оставалась тем, чем была с самого начала, а именно рели­гиозной общиной, связанной с Англиканской церковью.

Уход из Феттер-Лейн, однако, был последним и хорошо рассчи­танным шагом из целой серии шагов, призванных заставить учени­ков Уэсли отринуть сонное бесстрастие мольтерова лжеучения. В «Искреннем призыве к людям разума и веры» (1744) он рассказы­вает о событии, не зафиксированном в его «Дневнике»: «В ноябре 1739г. два джентльмена, дотоле мне неизвестных (м-р Болл и м-р Уоткинс), пришли ко мне и настойчиво просили прочитать пропо­ведь в месте под названием Фаундери, близ Мурфилдс. С некото­рой неохотой я, наконец, согласился. Вскоре от меня начали требо­вать, чтобы я приобрел это здание. Самые ревностные ссудили мне деньги на покупку, в сумме ста пятнадцати фунтов»14. Уайтхед по­лагает, что Уэсли, обеспокоенной ситуацией в Феттер-Лейн, уже подумывал о размежевании.

По-видимому, запись в «Дневнике» на Рождество 1739 г. и за­фиксировала первое собрание новой общины в Фаундери. Проведя часть вечера на Феттер-Лейн, Уэсли затем «присоединился к не­большой компании, где мы подбадривали друг друга гимнами и ду­ховными песнопениями и в молитвах открыли наши души Богу»16. Разумеется, это только предположение. Но в любом случае ясно, что в начале 1740 г. община уже собиралась в Фаундери под руко­водством Уэсли17. В отсутствие брата руководство общиной брал на себя Чарльз18. Именно от него мы узнаем, что к июню 1740 г. общи­на включала триста членов; таким образом, та горстка людей, что вышла из Феттер-Лейн в следующем месяце, не может считаться ядром новой общины. И даже если мы по-прежнему считаем, что собрание первой собственно методистской общины, полностью от­делившейся от Моравских братьев, состоялось 23 июля 1740 г., то все равно следует помнить о других фактах и признать, что на са­мом деле размежевание началось раньше.

От здания в Фаундери, когда его купил Уэсли, остался один остов. В нем когда-то отливали пушки, пока в 1716 г. его не уничто­жил сильнейший взрыв. С того времени оно было заброшено. Хотя Уэсли смог купить его за небольшую сумму, почти семьсот фунтов пришлось потратить на ремонт и переоборудование — здание долж­но было служить не только для собраний, но и штабом миссии. В результате Уэсли было, где остановиться, когда он возвращался в Лондон из путешествий. В здании был и книжный склад, где храни­лась литература, предназначенная к распространению по всей стране, а также конюшня, где стояли лошади проповедников. Сло­вом, Фаундери стало для Уэсли pied-a-terre (франц. «пристанищем на случай приезда»), из которого он управлял всей миссией. Когда он находился в поездках (а это происходило большую часть года), в Фаундери стекалась вся корреспонденция. Уэсли мог вполне отне­сти к себе знаменитое восклицание Архимеда (которое он, разуме­ется, приводит в своем «Дневнике») — «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир!»

Основной его маршрут представлял собой нечто вроде треуголь­ника. В качестве двух его вершин уже выступали Лондон и Брис­толь. Нью-рум в Хорсфэйр был построен даже раньше, чем Фаундери. В 1742 г., когда миссия стала расширяться, третья вершина треугольника закрепилась в Ньюкасл-апон-Тайн. Открытый там в 1742г. сиротский дом служил чем-то вроде северного офиса, равно как и любимым местом отдыха Уэсли, устававшего в поездках. Таким образом, именно здесь ковалась общенациональная миссия.

Взгляд Уэсли обратился на север благодаря Джону Нельсону. Масон из Йоркшира обратился в Лондоне и затем вернулся на ро­дину в Бирстолл, где начал евангелизировать местное население. Уэсли оказался в Бирстолле 26 мая 1742 г. и был поражен увиден­ным. «Многие известнейшие в этих местах нечестивцы перемени­лись. Богохульство уступило место молитвам. Столько отчаянных пьяниц стали трезвенниками! Те, кто не соблюдал субботу, теперь помнят о ее святости. Город словно сменил лицо, и такие перемены Бог произвел посредством безыскусного свидетельства одного про­стого человека!» Уэсли сам проповедовал на вершине Бирстолл- Хилл «нескольким сотням простых людей; полдень я провел в лич­ных беседах с теми, кто испытал благодать Божью». Вечером того же дня он проповедовал в районе Дьюсбери-Мур, в двух милях от Бирстолла. Начало служения на севере дало немедленные плоды. Среди слушателей Уэсли оказались Натаниэль Харрисон и Джон Мергитройд, два будущих столпа методизма в этом регионе. На следующее утро Уэсли распрощался с Нельсоном и отправился на север в сопровождении Джона Тейлора.

В пятницу 28 мая они достигли пригорода Ньюкасл-апон-Тайн. На том, чтобы Уэсли отправился туда и принес Евангелие шахтерам и шкиперам, настояла графиня Хантингдонская. Перед поездкой в Йоркшир он заходил к ней домой в Донингтон-Парк, близ Эшби-де-ла-Зуч. Перекусив, Уэсли и Тейлор прогулялись по городу. «Я был удивлен: такого пьянства, грубости и сквернословия (даже из уст малых детей) за короткий промежуток времени мне никогда не приходилось слышать и видеть. Поистине место это со­зрело для Того, Кто пришел призвать не праведников, но грешни­ков к покаянию». Такой была непосредственная реакция Уэсли.

Начало его евангелистской проповеди пришлось на воскресе­нье. В семь часов утра он спустился вниз по Сэндгейт, «беднейше­му и презреннейшему району города». Дойдя с Тейлором до конца улицы, Уэсли остановился и пропел сотый псалом. Три-четыре че­ловека подошли взглянуть, что происходит. Вскоре вокруг уже со­бралась толпа из трехсот-четырехсот любопытствующих прохожих. Уэсли произнес слово на Ис. 53:5; прежде чем он закончил, толпа составляла уже не меньше полутора тысяч человек. Даже когда служба окончилась, люди не расходились, изумляясь необычному зрелищу. «Если вас интересует, кто я такой, то меня зовут Джон Уэсли. В пять вечера, с Божьей помощью, я опять собираюсь здесь проповедовать». С этими словами он удалился.

Тайерман составил живописную картину из элементов драмати­ческого действа, которым ознаменовалось начало трудов Уэсли в третьем из главных центров его миссии: «проповедник, прослав­ленный Джон Уэсли, подчеркнуто одетый по всем канонам, вместе со скромно стоящим рядом Джоном Тейлором, в семь часов утра в воскресенье чудесного месяца мая — на площади Сэндгейт, пере­полненной шкиперами и матросами, которые по словам Кристофе­ра Хоппера, употребляли ‘язык ада, словно получили либеральное образование в обители скорби’, - пропели благодарственный гимн сотого псалма, что, подобно великому древнему океану, все так же свеж и полон музыки, как в момент его написания. Слова же Исаии сама сердцевина евангельской истины: ‘Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились’». Сцена проповеди Уэсли изо­бражена так живо, словно мы сами там находимся.

Вечером собралось невиданное количество народа. В Мурфилдс и Кеннингтон-Коммон толпа слушателей составляла до двадцати тысяч человек, но столько народу, как здесь, Уэсли еще не прихо­дилось видеть. После проповеди бедняки готовы были валяться у него в ногах «из чистой любви и доброты». Только через некоторое время он смог выбраться из толпы. По возвращении в гостиницу Уэсли ждала делегация, настаивавшая, чтобы он остался, но Уэсли обещал вернуться в Бирстолл и вынужден был уехать. Однако с это­го дня Ньюкасл стал для него обычным местом остановок, и неко­торые наиболее удачные его труды осуществились именно здесь. Недалеко отсюда находился Хаутон-ле-Спринг, где во времена Реформации место ректора занимал Бернард Гилпин: его прозвали «апостолом севера», поскольку он без устали объезжал самые отда­ленные приходы, проповедуя вечное Евангелие. Человек новой эпохи, Уэсли был призван следовать по следам Гилпина, чье жиз­неописание он прочел в Джорджии. Север Англии занимал значи­тельное место в его последующих поездках, и к Ньюкаслу, как плацдарму для евангелизации обширных регионов, добавились Лидс и Манчестер.

Уэсли запланировал свой обратный путь с севера таким образом, чтобы снова, спустя много лет, оказаться в Эпворте. История о том, как он проповедовал на могиле отца, слишком хорошо известна, чтобы повторять ее еще раз. Проповедь в церкви ему запретил вика­рий, Джон Ромли. Снаружи собралась большая толпа людей, при­шедших, несомненно, из разных мест. «Это было прекрасное зрели­ще, — комментирует Дин Хаттон, — одно из самых трогательных в истории Церкви». Оно запечатлено на мраморном мемориале Уэсли в Вестминстерском аббатстве. Потом Уэсли еще не раз появ­лялся в Эпворте, где его всегда встречало множество людей и пропо­ведь приносила ощутимые плоды. Во многих отношениях 1742 г. оказался для Уэсли annus mirabilis (лат. «необыкновенным годом»), настолько активно развивалось его новое дело. Он сообщает, что «в этом году большое число общин было основано в Сомерсетшире, Уилтшире, Глостершире, Лестершире, Уорикшире, Ноттингемши­ре, равно как и в южной части Йоркшира». На следующий год он уже не имел возможности что-то точно спланировать и провел око­ло четырнадцати недель в Лондоне, десять — в Бристоле и окрестно­стях, тринадцать — в Ньюкасле и окрестностях, три — в Корнуолле и двенадцать — в других местах, главным образом в центральных графствах и на севере. Как замечает Тайерман, отныне Уэсли стал «в полной мере странствующим проповедником».

Уэсли не ограничивался территорией Англии. В октябре 1739 г. он приехал в Уэльс и обнаружил, что «большинство его жителей... несомненно созрели для Евангелия»34. Поэтому он распрощался с Хауэллом Харрисом, чтобы начать евангелизацию Уэльса. Первая поездка Уэсли в Ирландию состоялась в 1747 г.; впоследствии он побывал там еще двадцать раз. В Ирландии Уэсли достиг особых Успехов. «Перед нами полный триумф, — пишет Ф.С. Гилл. — Ни­когда еще со времен св. Патрика Ирландия не знала такой яркой евангелизации и такого страстного апостола. Солдаты, которым он проповедовал в Этлон-Бэрракс, утверждали, что в нем есть что-то сверхчеловеческое». Прощальный визит в 1789 г., по словам ка­ноника Овертона, «напоминало торжественную встречу победите­ля»36. в апреле 1751 г. Уэсли в первый раз пересек шотландскую границу, чтобы впоследствии совершить еще двадцать две поездки в Шотландию, в последний раз — в 1790 г.37 Его всегда принимали там с необыкновенным гостеприимством; в Кирке поддержку ему оказывали известнейшие священнослужители. Влияние Уэсли в Шотландии заключалось не столько в основании методистских общин, которых здесь было сравнительно немного, сколько в интен­сификации повседневной жизни пресвитериан. Остров Мэн Уэсли посетил только в 1777 г., а Нормандские острова еще позже - в 1787 г.

Мы бросили лишь беглый взгляд на обширную географию поез­док Уэсли. Углубление в детали потребовало бы отдельной книги, как проницательно заметил д-р В.Х.Х. Грин, «Уэсли посетил столь­ко мест, что его ‘Дневник’ похож на евангелистский справочник ‘Брэдшоу’»40. Все его многочисленные поездки были посвящены одной-единственной цели — привести людей ко Христу. Никакими более сложными мотивами Уэсли не руководствовался. «Джон Смит» открыто упрекает Уэсли в притязаниях на апостолат в Англии. Уэсли отвечает, что в своих действиях он «притязал на апо­столат всей Европы, а пожалуй, и всего мира. Проще говоря, где бы я не увидел тысячу человек, стремящихся попасть в ад, будь то в Англии, Ирландии или Франции, а также в Европе, Азии, Африке или Америке, я буду их по возможности останавливать. Как служи­тель Христа, я буду молить их во Имя Его остановиться и прими­риться с Богом. Поступи я иначе, позволь всякой душе оказаться в пропасти, когда бы я мог спасти ее от вечных мук — и меня не устроило бы, даже если Бог внял бы моим словам: ‘Господи, он не из моего прихода!’»

Уэсли знал, что его поездки в самом деле важны, и в качестве убедительных доказательств мог бы представить их результаты. В июне 1755 г. он попытался оценить проделанный труд: «Всей ду­шой ощущая удивительные деяния Божьи за последние годы в Англии, я проповедовал вечером на слова ‘Не сделал Он того ника­кому другому народу’ (Пс. 147:20), даже в Шотландии и Новой Англии. Конечно, и там Бог приложил Свою руку, но не в такой удивительной степени, как среди нас. Это должно быть ясно всем, кто беспристрастно оценит (1) количество людей, над которыми потрудился Бог; (2) быстроту Его трудов по отношению ко многим людям, которые были убеждены и обращены в течение нескольких дней; (3) глубину изменений в людях — как в душе, так и в разгово­рах; (4) чистоту Его трудов, когда каждый может прямо сказать: ‘Ты полюбил меня, Ты отдал Себя за меня’; (5) непрерывность Его тру­дов. Бог потрудился несколько раз в Шотландии и Новой Англии, в течение нескольких недель или месяцев; но среди нас Он трудился почти восемнадцать лет без какого-либо значительного перерыва. Прежде всего, отметим, что в Шотландии в этом великом труде уча­ствовала значительная часть обычного духовенства, а в Новой Англии — почти сотня человек, известных, кажется, повсюду не только своим благочестием, но также и способностями, естествен­ными и приобретенными. В Англии же трудились всего два-три ма­лоизвестных священника, да несколько молодых, неопытных, ма­лоискушенных людей — и они противостояли почти всему нацио­нальному духовенству, равно как и мирянам. Таким образом, Он напоминает нам Своим особым образом, что, во-первых, это труд Божий, а во-вторых, что среди никакого другого народа Он так не потрудился».

К 1785 г. Уэсли мог заявить, что обращенных к Богу в ходе ре­лигиозного возрождения оказалось больше, чем в какую-либо иную эпоху, начиная с апостольских времен, и никто не мог отри­цать этого. К его смерти (1791 г.) только в Великобритании число членов его общин составило 72 тыс. человек, не считая общин за­границей. Благодатью Божьей Уэсли обрел возможность идти по «проторенной дороге», и дорога эта оказалась усыпана несказан­ными милостями.

 

 








Дата добавления: 2014-12-02; просмотров: 709;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.018 сек.