ГЛАВА 10 КОНТРОЛЬНО-ИЗМЕРИТЕЛЬНЫЕ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ КАК СРЕДСТВО УПРАВЛЕНИЯ КАЧЕСТВОМ ПРОДУКЦИИ 15 страница

Не будучи в состоянии все предусмотреть и исчерпать всех сторон каких-либо сложных жиз­ненных отношений, законодательство сплошь да рядом ограничивается предписанием общего свой­ства, предоставляя административной власти дополнять эти постановления закона, создавать нормы и вырабатывать ряд правил, соответственно потребностям жизни. [...]

[...] Судебная практика. Наряду с административными распоряжениями закон в тесном смыс­ле дополняется нормами, создаваемыми судебной практикой. Суд есть инстанция, применяющая закон к казусам, встречающимся в действительности. Но в силу невозможности для законодателя предвидеть все разнообразие казусов, судебная практика поневоле не ограничивается одним только применением закона к случаям действительной жизни. В жизни общества встречаются случаи, зако­ном не предусмотренные, и суд, разбирая такие случаи, призван играть творческую роль; он должен разрешать всякие казусы и, сталкиваясь с новыми казусами, волей-неволей вынужден создавать для них новые нормы права. Правосудие так или иначе должно совершиться, почему во всех новейших законодательствах принято правило, что суд не может отказываться от решения спорного дела под предлогом неполноты или неясности закона. Если он отказывается вынести решение по какому-либо делу, то за этот отказ он ответствует, как за отказ в правосудии. Если суд сталкивается с казусом, для которого он не может найти соответствующего закона, он должен разрешить его, основываясь на общем разуме законов, — так, как разрешил бы его сам законодатель. Он может воспользоваться законом, предусматривающим аналогический случай; если же нельзя подыскать подобного закона, то суд должен решить дело по духу действующего законодательства, руководствуясь намерениями и целями законодателя, которые нашли выражение в законодательстве как целом.

Одним словом, суд должен искать логического единства законодательства как целого и на этом основании разрешать казусы, встречающиеся в его практике. [...]

[...] Так как деятельность суда есть деятельность отчасти творческая, то она должна находиться под сильным влиянием науки права, в особенности если суд сталкивается с пробелами в законода­тельстве. Суд восполняет эти пробелы, обращаясь к науке, посредством юридического мышления. На этом основании некоторые ученые считают науку права самостоятельным источником права; сто­ронники исторической школы, держащиеся такого мнения, считали сословие юристов выразителем живущего в народе правосознания. Невозможно согласиться с этим взглядом. Не подлежит, конечно, сомнению, что наука служит одной из главных причин развития права, но, с точки зрения данного нами определения источников права, наука не есть источник права. Под источниками права должно разуметь те причины, которые сообщают нормам их обязательное значение; наука же о праве обяза­тельной силы сообщить нормам не может. Те нормы, которые формулирует наука, приобретают обя­зательное значение только тогда, когда входят в жизнь путем прецедента, обычая или закона. [...]

[...] Статутарное, или автономическое, право. В числе форм права, дополняющих закон в тесном смысле наряду с административными распоряжениями и судебной практикой, имеет чрезвы­чайно важное значение право статутарное, или автономическое, т. е. нормы, изданные самоуправляю­щимися общественными союзами и учреждениями.

Автономические статуты играют роль самостоятельных источников права вследствие невоз­можности для центральной законодательной власти обнять своими определениями всего разнообра­зия жизненных отношений. Центральные законодательные органы не могут предвидеть всех разно­образных местных потребностей: они не могут предвидеть, напр., какие способы освещения и замо­щения улиц окажутся самыми удобными в данном городе: сколько школ и больниц нужно построить в том или ином уезде, чтобы удовлетворить потребность жителей; сколько дорог нужно провести в той или иной местности и какое их устройство будет наилучшим образом удовлетворять местные нужды.

Все такого рода местные нужды и пользы гораздо лучше известны местным жителям, чем цен­тральным органам власти. Поэтому возникает необходимость устройства органов местного само­управления, которые ведали бы местные пользы и нужды. Таковы в нашем отечестве земства и го­родские думы. Кроме местных нужд и потребностей, существует целый ряд специальных общест­венных и государственных потребностей, которые могут быть лучше удовлетворены посредством деятельности автономных учреждений. Так, напр., все университетские уставы предоставляют уни­верситетам в той или иной мере некоторые автономические права. Центральная власть, не будучи в состоянии предусмотреть всех нужд и потребностей университетского быта, предоставляет самому университету право издавать некоторые обязательные постановления, нормирующие университет­ скую жизнь.[...]

[...] По отношению к законам государственным статутарное право имеет подчиненное значе­ние. Обязательные постановления могут издаваться только теми союзами и учреждениями, которые уполномочены на это законом, и лишь в определенных, установленных законодателем границах. Автономический статут может только пополнять, но никак не изменять или отменять сущест­вующие законы. Такие же автономические постановления, которые противоречат законам, не имеют обязательного значения. Автономическое право существует во всех цивилизованных государствах. Но наибольшего своего развития оно достигает в наиболее культурных странах. Чем выше уровень культурного развития, народа, тем шире могут быть автономные права, предоставляемые органам местного самоуправления, так как для успешности деятельности самоуправления необходимо неко­торое умственное развитие населения, понимание своих собственных интересов и потребностей.

[...] Действие закона. Для применения закона важно выяснить те пределы, в каких он действу­ет! Всякий закон действует в пределах места, времени и распространяется на определенный крут лиц. Нет такого закона, который бы существовал вечно, распространялся на весь мир и был бы обязателен для всех лиц, независимо от того, к какому государству они принадлежат. Поэтому имеет большое значение вопрос о пределах действия закона вообще. Этот общий вопрос распадается на три части: 1) о действии закона в пределах времени, 2) в пределах места и 3) в отношении к лицам. Всякий закон становится обязательным только с того времени, как он опубликован во всеобщее сведение. Но действие его не может простираться на факты и деяния, предшествовавшие времени его обнародования. Действие его простирается только на будущее время; и юридические отношения, сложившиеся при старых законах, должны быть рассматриваемы на основании прежних законов; иначе говоря, lex ad praeteritum non valet — закон не имеет обратной силы.

Правило о необратном действии закона служит гарантией безусловного повиновения: но чело­ век только в том случае может повиноваться ему, если он знает требования закона и если ему извест­но, какие последствия повлечет за собою то или другое его противозаконное действие. Каждый гражданин должен быть уверен, что всякое действие его повлечет за собою известные последствия, которые он во всяком случае может предвидеть. Где этой уверенности нет, там нет законного порядка, там царствует произвол.

Правило о необратном действии закона служит гарантией личной свободы против произвола за­конодателя. Если бы уголовный закон имел обратное действие, то каждый гражданин, совершая сего­дня деяние дозволенное, не мог бы быть уверен, что завтра это деяние не повлечет за собой наказания на основании нового закона, его воспрещающего. Не менее вредное влияние имело бы обратное дейст­вие закона и в сфере гражданского права. Положим, напр., что новый закон требует непременным усло­вием приобретения недвижимого имущества, ввод во владение. Распространять действие этого правила на недвижимые имущества, приобретенные ранее появления нового закона, значило бы упразднить на время всякую собственность на недвижимое имущество.

Стало быть, правило о необратном действии закона необходимо для того, чтобы обеспечить неприкосновенность личности и ее законно приобретенных прав. С одной стороны, им обеспечивает­ся ненаказуемость тех деяний, которые во время их совершения законом не воспрещены, а с другой стороны — уверенность, что гражданин спокойно может пользоваться той свободой, которую закон ему предоставляет. Правило это обусловливается, во-первых, элементарным требованием справедли­вости, чтобы закон не подвергал людей невыгодным последствиям за совершение ими деяний дозво­ленных; во-вторых, оно необходимо в интересах самого государства. Обратное действие закона соз­давало бы в обществе ту неуверенность в завтрашнем дне, которая служит источником опасных смут и брожений. Граждане не могут относиться с уважением к закону, который, предписывая или дозво­ляя тот или другой образ действий, подвергает их риску поплатиться со временем за то, что они сообразовались с его предписаниями.

В интересах самого государства необходимо, чтобы новый закон не поражал законно приобре­тенных прав личности. Поэтому новый закон, который в чем-либо уменьшает права отдельных лиц, обратного действия иметь не может. Напротив, такой закон, который не поражает каких-либо личных прав и не влечет для лиц невыгодных последствий, — может иметь обратное действие. Например, новый закон, определяющий за преступление более легкое наказание, чем прежний закон, может применяться и к преступлениям, совершенным до его издания. Такое исключение из правила о необ­ратном действии закона допускается на том основании, что смягчение наказания не ограничивает личных прав, ограничивая, напротив, карательную власть государства. По той же причине могут и даже должны иметь обратное действие законы, изменяющие формы судопроизводства. Всякое улуч­шение в уголовном судопроизводстве гарантирует безопасность личности против несправедливых уголовных преследований, обеспечивает интересы личности. Например, введение суда присяжных, вместо суда коронного, отнюдь не суживает прав подсудимых, напротив, суд присяжных более обес­печивает справедливость и беспристрастие судебных решений, чем суд коронный, который находит­ся и в большей зависимости от правительства и более доступен внешним влияниям. Поэтому закон, устанавливающий более совершенные формы судопроизводства, должен применяться и к тем делам, которые возникли до его издания. Вообще, когда государство признает недостаточность той или дру­гой формы судопроизводства для отыскания истины, то на обязанности его лежит применить новые формы судоговорения ко всем делам независимо от того, когда они возникли. Правило это, очевидно, должно применяться как в уголовном, так и в гражданском судопроизводстве.

Вообще, правило о необратном действии закона подлежит некоторым ограничениям. Наиболее широкое применение оно находит в праве частном, гражданском, но и здесь оно должно подверг­нуться ряду ограничений. Те изменения, которые может вносить закон в гражданское право, бывают двоякого рода: 1) закон оставляет совершенно неприкосновенным тот или другой институт граждан­ского права, но изменяет самый способ приобретения частных прав, основанных на этом институте; оставляя, например, без изменения институт наследства, закон может изменить порядок наследования; 2) наконец, закон может уничтожить целый институт права. [...]

[...] Законодательство вообще признает правило о необратном действии закона. Исключения допускаются только в двух случаях: 1) когда в самом законе именно сказано, что он — только под тверждение и изъяснение закона прежнего и 2) когда сам закон постановляет, что сила его распро­страняется на времена, предшествовавшие его обнародованию.

Оба эти исключения формулированы неудачно, вызывают сомнения в своей целесообразности и противоречат тем началам, которые в современной науке права пользуются общим признанием. В особенности это верно относительно первого исключения: в настоящее время можно считать об­щепризнанным, что всякое толкование закона, исходящее от самого законодателя, есть новый закон, который по тому самому не должен иметь обратного действия. Толкование закона иногда бывает таково, что оно совершенно изменяет смысл закона прежнего. Поэтому если допустить, что легаль­ное толкование имеет обратное действие, то под видом разъяснения прежнего закона законодатель может издавать совершенно новые юридические нормы, сообщая им при этом обратное действие; а это по отношению к большей части юридических норм представляется крайне несправедливым. [..,]

Текст печатается по изд.: Трубецкой Е.Н. Лекции по энциклопедии права.— С. 91—95, 96—97, 98—100, 108—110, 110—111, 112—115, 115 - 117, .125, 131 -132s 133, 135—136, 136—137, 147, 150, 152—153.

Г. Ф. ШЕРШЕНЕВИЧ

ФОРМЫ ПРАВА

[...] Право, с развиваемой мною точки зрения, — это правила общежития, поддерживаемые го­сударственною властью. Чтобы подданные могли ознакомиться, по внешним признакам, с содержанием норм права, необходимо воле властвующих выражаться в определенной заранее форме. Эта форма мо­жет быть едина, но она может быть и различна.

Различные формы, в которых выражается право, носят издавна название источников права. Термин этот представляется, однако, маю пригодным ввиду своей многозначности. Под этим име­нем понимаются: а) силы, творящие право, напр., когда говорят, что источником права следует счи­тать волю Бога, волю народную, правосознание, идею справедливости, государственную власть; материалы, положенные в основу того или другого законодательства, напр., когда говорят, что римское право послужило источником для германского гражданского кодекса, труды ученого Погье для французского кодекса Наполеона, Литовский Статут для Уложения Алексея Михайловича; исторические памятники, которые когда-то имели значение действующего права, напр., когда го­ворят о работе по источникам, напр. по Corpus juris civilis, по Русской Правде и т. п.; d) средства по­ знания действующего права, напр., когда говорят, что право можно узнать из закона.

Разнообразие значений, придаваемых выражению «источники права» в той же науке права, вы­зывает необходимость обойти его и заменить другим выражением — формы права. Под этим именем следует понимать различные виды права, отличающиеся по способу выработки содержания норм. Выбор форм зависит всецело от государственной власти.

Чтобы уяснить себе многообразие форм права, необходимо обратиться к анализу строения нормы права. В каждой норме права можно отличить содержание и санкцию. Первая часть описыва­ет то поведение, которое требуется от граждан, вторая часть предписывает держаться этого поведе­ния под угрозою воздействия. Это теоретическое различие, установленное Лябандом, чрезвычайно важно для понимания форм права. Законопроект может быть тождествен по содержанию с законом, но у него недостает второго элемента, присоединение которого превращает проект в норму права. Решение спорного вопроса окажется, может быть, одинаковым и в толковании ученого юриста, и в толковании высшего суда. Различия между ними по существу с юридической точки зрения нет до тех пор, пока государственной власти не угодно придать обязательность тому или другому.

Обязательная сила норм права имеет всегда одно основание: веление государственной власти. Содержание же норм права может иметь различное происхождение. Прежде всего, государственная власть может сама выработать содержание нормы и объявить его в форме закона. Но весьма возмож­но, что государственная власть предоставит другим выработать содержание и ограничится тем, что скрепит своею санкциею правила, уже выработанные или предполагаемые в будущем, и тем придаст правилам юридический характер. Кому будет предоставлена выработка содержания норм, это зави­сит от усмотрения, от политики государственной власти. Помимо нее, никто в обществе не в состоянии присваивать своим правилам значения норм права, и, следовательно, никакие формы права не могут существовать без воли государственной власти.

Если это так, то в зависимости от усмотрения государственной власти формы права могут быть весьма различны, смотря по времени и месту. Историческая действительность вполне подтверждает такое предположение.

Государственная власть может разрешить своим судебным органам применять те правила об­щежития, которые выработались самою жизнью в общественной среде силою бытовых отношений. Власть предполагает, что такие правила по данному вопросу должны были образоваться или должны будут образоваться. Нормы обычного права хотя и создаются в своем содержании помимо государ­ственной власти, но юридическую обязательность приобретают по воле государственной власти. Поэтому допустимость обычного права и пределы ее определяются самим законодателем. [...]

[...] Государственная власть может предоставить своим органам управления выработку общих правил поведения граждан, в развитие закона или в пополнение его недостатка. Очевидно, что такие административные распоряжения или обязательные постановления почерпают свою силу не в самих органах управления, а в дозволении, исходящем от органов власти. Чем сложнее общественная жизнь или чем менее твердо начало законности, тем больший простор для этой формы права, которая, как и все другие, держится только авторитетом государственной власти. [...]

[...] По многим вопросам, соприкасающимся с религией, государственная власть, не желая вступать в борьбу с церковью, придавала обязательную силу канонам, определявшим отношения граждан между собою. Каноны являлись, а отчасти еще являются и сейчас, формами права не сами по себе, а вследствие поддержки власти. Как только государство отнимает у них эту защиту — кано­ны немедленно теряют юридическое свойство и выходят из разряда форм права. Государство нового времени, почувствовав в себе силу, вступает прямо в борьбу с церковью и устанавливает нормы, прямо противоположные по содержанию канонам.

В истории роль формы права принадлежала судебной практике, а в настоящее время такое зна­чение имеет в Англии судебный прецедент. Современные европейские законодательства вообще не признают судебную практику формою права, но вопрос этот не бесспорен как со стороны догматики, так и со стороны законодательной политики.

Взаимное отношение различных форм права, особенно важнейших — закона и правовых обы­чаев, вызывает интерес с точек зрения исторической, догматической, а также критической.

Историческое соотношение между правовым обычаем и законом выражается в следующем. Первоначально право выражается почти исключительно в форме правовых обычаев; из общей массы правил общежития выделяются те, которые признаны судом, — период господства обычного права. В дальнейшем государственная власть, собирая правовые обычаи, производит по своему усмотрению отбор между ними, обеспечивая свою защиту одним и отказывая в этой защите остальным, а с другой стороны, начинает проявлять законодательную деятельность, издавая, однако, в виде законов преж­ние обычаи, — период совместного действия обычая и закона. Наконец, третья стадия в этом взаимо­отношении состоит в том, что власть выражает в форме закона свою личную волю и не стесняется стариной, а потому отодвигает своею силою авторитет обычного права, — период полного господ­ства закона.

С догматической точки зрения, вопрос о соотношении между правовым обычаем и законом за­ключается в том, следует ли считать обе формы права вполне равносильными или же правовые обы­чаи, получая свою силу от государственной власти, принуждены уступать место непосредственному выражению ее воли в виде закона. Другими словами, вопрос сводится к тому, может ли правовой обычай отменить силу соответствующего по содержанию закона. [...]

[...] В настоящее время руководящая роль в деле образования права принадлежит закону, а не правовому обычаю. Законодатель берет на себя разработку содержания тех норм, которые принуди­тельно направляют общественную жизнь. Довольно устойчивое, достаточно соответствующее взгля­дам маленькой общественной среды обычное право теряет эти достоинства по мере того, как госу­дарство принимает все большие размеры. С изменением экономических условий, особенно с усиле­нием обмена, отношения настолько усложняются, что старые нормы обычного права оказываются мало пригодными для разрешения возникающих на этой почве затруднений; а созданию новых пре­пятствует сложность отношений и быстрота их нарождения, которые не дают обществу возможности усвоить себе правильную оценку новых явлений. При этих условиях правовые обычаи обнаруживают особую неустойчивость, стремление к вариациям, страдают неопределенностью отраженного в них веления и потому не удовлетворяют той твердости определения, в какой нуждаются меновые отно­шения и какую может дать только закон. С развитием государственного порядка все более чувству­ется важное социальное значение права, а отсюда стремление к более резкому обособлению этих правил общежития. Но такое обособление легче всего выступает при законе, тогда как правовые обычаи продолжают сохранять близкое родство с нравами. [...]

[...] С развитием индивидуальности в общественную жизнь вносится все сильнее начало, созна­тельности. Традиция уступает место целесообразности. И только закон способен служить средством для сознательного устроения жизни на началах разумности и справедливости. Правда, не всегда за­кон выполняет это назначение, порою он производит обратное действие, но важно то, что закон, а не правовой обычай, способен направлять взаимные отношения людей к выработанному сознательно идеалу. [...]

[...] Формою права, преобладающею в настоящее время у всех цивилизованных народов, явля­ется закон, который совершенно отодвинул на задний план все иные формы. Возможность для орга­низованного общества создавать правила поведения, обязательные для всех, выражается именно в законодательной деятельности.

Под именем закона понимается норма права, исходящая непосредственно от государственной власти в установленном заранее порядке.

Прежде всего, закон есть норма права, т. е. общее правило, рассчитанное на неограниченное число случаев. Неизбежность этого признака вытекает из того, что закон есть норма права, а следова­тельно, вид не может быть лишен того свойства, какое присуще роду. Между тем государственная власть иногда принимает в законодательном порядке меры, рассчитанные на один случай их приме­нения. Напр., законодательное учреждение ассигнует некоторую сумму денег на помощь голодаю­щей части населения, одобряет заграничный или внутренний заем, определяет приход и расход по государственному хозяйству (бюджет). Во всех таких случаях налицо законодательная форма, в ко­торой проявляется воля органов государственной власти. Но нет нормы права. Поэтому такие акты законодательной власти можно назвать законами в формальном смысле.

Второй признак закона тот, что норма права исходит непосредственно от государственной вла­сти, составляет прямое выражение воли органов власти. Конечно, все вообще нормы права основы­ваются на авторитете государственной власти, которая одна способна придать норме санкцию, отли­чающую ее от иных правил общежития. Но только в законе содержание нормы права дается государ­ственною властью так же, как и санкция. В этом моменте обнаруживается отличие закона от нормы обычного права, от канонов, где государственная санкция придается нормам, выработанным незави­симо от государства, а также от обязательных постановлений градоначальника или городской думы, вырабатываемых подчиненными органами управления.

Наконец, третий признак закона состоит в том, что воля органов государственной власти, тво­рящей норму права, должна выразиться в установленном заранее порядке. Этот формальный момент выражения воли необходим совершенно независимо от организации государственной власти. [...]

[...] Законы различаются по форме выражения, по своему содержанию, по последствиям, по объему действия.

Прежде всего, по форме, в какой выражается требование законодателя, законы могут быть раз­делены на: 1) приказы и 2) запреты. Конечно, все законы, выражая волю органов государственной власти, обращены к подчиненным ей лицам в виде требований. Поэтому все законы, как нормы пра­ва, составляют приказы в широком смысле слова. Но это требование власти может быть выражено в положительной или в отрицательной форме. Приказы и запреты, объединяясь в стремлении возбу­дить в гражданах мотив согласовать свое поведение с требованиями правового порядка, расходятся между собой в том отношении, что приказы побуждают к совершению определенных действий, тогда как запреты удерживают от совершения определенных действий. [...]

[...] Со стороны содержания приказа законы разделяются: 1) на принудительные и 2) восполнительные. Конечно, все нормы права имеют принудительный характер, но возможна различная сте­пень настойчивости в проведении требования. Один вид законов определяет сам содержание юриди­ческого отношения, не давая частным лицам свободы самостоятельно определять его. Наоборот, в других случаях закон ставит свои требования условно, — если отношение не определилось волею лиц, выраженной в каком-нибудь юридическом акте. Именно в области гражданского права законо­датель дает широкий простор усмотрению граждан в определении их взаимных отношений. Поведе­ние частных лиц в отношении друг друга определяется в допущенных законом пределах, их собственною волею. Здесь открывается область так называемой частной автономии, которая, однако, во­преки названию, не создает никаких норм, а устанавливает лишь отношения. Только при отсутствии такой самоопределяющей воли закон ставит положения, которыми должно определиться конкретное отношение.

Этот тип законов, которые лучше всего могут быть названы восполнительными, проявляет двоякое свойство: 1)эти законы отступают перед конкретным отношением при противоположной воле частных лиц, 2)эти законы вступают в конкретное отношение при отсутствии выраженной воли частных лиц.

В области гражданского права действуют преимущественно законы восполнительные. Договор, завещание дают широкий простор для выражения частной воли. [...]

[...] Закон, как норма, определяющая поведение граждан, имеет начальный и конечный момен­ты своего действия. Вопрос, с какого времени закон начинает применяться и с какого времени его не следует более применять, чрезвычайно важен в практическом отношении.

Определить начальный момент действия закона можно двояко. Можно положить в основу тот
принцип, что обязательность юридической нормы зависит от возможности для граждан ознакомиться с ее содержанием. [...]

[...] Начальный момент действия закона может быть сознательно отсрочен ввиду важности и сложности закона; до наступления этого назначенного срока действие закона приостанавливается.

В жизни закона весьма важны следующие два момента: обнародование и вступление в дейст­вие. По воззрению всех континентальных государств, обязательная сила закона обусловливается по­следним моментом. Но воля законодателя полностью обнаруживается в момент обнародования. Сле­довательно, если после обнародования закона, но до вступления его в действие издается новый закон, изменяющий в какой-либо части постановления первого, то последний вступит в действие с теми изменениями, какие в промежуток бездействия успел произвести в его содержании позднее обнаро­дованный закон.

Предельный момент действия законов стоит в зависимости от назначения, какое придал зако­нодатель изданной им норме. С этой точки зрения следует различать законы: а) постоянные, b) вре­менные и с) переходные.

Постоянные законы рассчитаны на неопределенное время, пока обстоятельства не заставят за­конодателя изменить правовой порядок. Во всяком случае, ни один закон не может рассчитывать, что он всегда будет действовать, и с этой стороны странно говорить о «вечных» законах. С юридической точки зрения, однако, закон, изданный без указания времени его действия, будет сохранять свою силу, несмотря ни на какие соображения и обстоятельства, пока не будет лишен силы в том же по­ рядке, в каком она была ему дана.

Лишение закона присущей ему силы новым законом может произойти двояким путем: отме­ною и заменою. Новое выражение законодательной воли может быть направлено непосредственно на то, чтобы остановить дальнейшее действие закона, признанного ею теперь нецелесообразным. Но законодательная воля отменить действие закона может выразиться в том, что законодатель издает новый закон, который своим содержанием покрывает первый. В одном и том же месте, в применении к одному и тому же отношению не могут действовать две противоположные нормы. Более ранняя по времени должна уступить место позднейшей, потому что организованное принуждение, конечно, будет на ее стороне. Потеря силы прежним законом при замене его новым обусловливается предела­ми совпадения их содержания.

Необходимость издания нового закона для лишения силы прежнего распространяется и на тот случай, когда закон, обнародованный в установленном порядке, не введен в действие.

Определение начального и предельного моментов действия закона разрешает вопрос о грани­цах, в которых вновь изданный закон может иметь применение. С момента вступления его в силу нет более места законам отмененным или замененным, насколько дело касается действий, нормирование которых новый закон поставил своею задачею, но и он сам не должен касаться времени, когда гос­подствовал закон, ныне лишенный силы. Эта мысль выражается в положении, что закон обратной силы не имеет.

Рассматривая положение «закон обратной силы не имеет» с точки зрения законодательной по­литики, необходимо признать, что оно не может связывать законодателя юридически. Воля законо­дателя стоит над правом, и потому он может, если захочет, придать новому закону обратную силу. Как и всякое другое веление, исходящее от органов государственной власти, оно должно быть исполняемо лицами, подчиненными фактически этой власти. В намерении придать закону обратную силу воля законодателя может встретить препятствие не в юридических, а в фактических условиях. Законодатель может натолкнуться на невозможность или на нецелесообразность обратного примене­ния законов. Фактическая невозможность обнаруживается тогда, когда изгладились следы того бы­тового явления, к которому желательно было бы применить закон задним числом, напр. умер пре­ступник, совершивший некогда деяние, которое новым законом признается преступным. Фактиче­ская нецелесообразность обратного приложения закона должна с очевидностью предстать перед го­сударственною властью, насколько она дорожит твердостью правового порядка. Игнорирование принципа «закон обратной силы не имеет» породило бы такую неустойчивость в общественных от­ношениях, такую неуверенность в приобретенных правах, такую необеспеченность личного сущест­вования, что правовой порядок потерял бы свое равновесие. Основная ценность правового порядка заключается в том, что каждый может сообразовать свое поведение с заранее установленными прави­лами. Эта возможность тотчас исчезла бы, если бы приходилось принимать в расчет не только те нор­мы, которые установлены, но и те, которые могут быть установлены.