ФИЛОСОФИЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ

В XVII столетии западная Европа раскололась на протестантские и католические государства, развитие промышленного капитализма способствовало развитию науки. Современная наука – форма общественного сознания, возникшая в Европе в XVII веке и познающая окружающий мир, используя прежде всего методы наблюдения и эксперимента, результаты которых называются эмпирическим знанием. Основы современной физики заложили Галилео Галилей (1564-1642 гг.), которого преследовали в католической Италии, и Исаак Ньютон (1643-1727 гг.), работавший в протестантской Англии. Его главный труд назывался «Математические начала натуральной философии», однако философское учение о бытии с тех пор перестали называть физикой (Ньютон призывал: «Физика, берегись метафизики!»), ибо современное естествознание основано на наблюдении и эксперименте, а не на схоластических рассуждениях. Галилей, к примеру, бросая тела различного веса с башни, экспериментально опроверг мнение Аристотеля (которому верили два тысячелетия) о том, что тяжёлые тела падают быстрее лёгких. Философы Нового Времени под влиянием достижений науки сделали центром своего внимания теорию познания, её методологию – чтобы снабдить учёных эффективными методами приближения к истине.

Первым таким философом, жившим в протестантской Англии, был Фрэнсис Бэкон (1561-1623 гг.), дослужившийся до поста лорда-канцлера, однако успевший и написать ряд сочинений, в частности, «Новый органон». В противоположность старому «Органону» (логический трактат Аристотеля), излагавшему дедуктивные способы постижения истины, Бэкон отдал приоритет индуктивным рассуждениям, отталкивающимся от чувственного опыта (эмпирии), который первичен по отношению к разуму, лишь обрабатывающему эмпирические данные. Поэтому Бэкон считается основателем направления в теории познания, именуемого «эмпиризм». Протестанты очень не любили идолопоклонство, поэтому четыре главных препятствия, встающих на пути учёного, Бэкон назвал «идолами познания». Это идолы пещеры (образ позаимствован из диалогов Платона, узник в тюрьме-пещере видит лишь тени предметов, искажающие их свойства – то есть не следует слишком доверять органам чувств), идолы рода (не доверять мнению невежественной толпы), идолы театра (не доверять слишком авторитетам типа Аристотеля) и идолы площади (правильно употреблять слова и не фантазировать). Бэкон был оптимистом, и верил, что люди, руководимые учёными, сумеют с помощью познания покорить природу («знание – сила»). А вот его ученик Томас Гоббс (1588-1679 гг.), современник английской буржуазной революции и гражданской войны, о людях думал хуже. Гоббс был материалистом, и его материализм последовательнее, чем у Бэкона, он, к примеру, хотя не был атомистом (из философов той эпохи идеи Демокрита развивал лишь француз Пьер Гассенди, 1592-1655 гг.), но признавал наличие первичных и вторичных качеств вещей (независимо от нашего сознания существуют лишь механические качества, такая картина мира называется «механицизм»). Некоторые философы утверждали, что материалисты всегда прогрессивны, то есть, к примеру, должны быть на стороне революции, а не контрреволюции. А Гоббс наоборот, был сторонником абсолютной монархии – потому, видимо, что рассматривая человека, как материальное существо, сближал его с животными и считал по природе злым. В своей книге «Левиафан» он развивал учение о государстве как результате общественного договора (Левиафан упоминается в Библии как морское чудовище, на обложке первого издания книги был изображён выходящий из моря великан, состоящий, как из клеточек, из маленьких человечков). Первобытные люди вели «войну всех против всех» и, чтобы не истребить друг друга окончательно, договорились пожертвовать своей свободой ради безопасности, отдав власть над собой строгому правителю. Государство, конечно, можно уподобить чудовищу, но без него ещё хуже.

Следующее поколение английских эмпириков представлено Джоном Локком (1632-1704 гг., главный труд «Опыт о человеческом разумении»), который ввёл в философию понятие «сенсуализм» (от «сенс» - чувства), придавая особое значение человеческим ощущением и восприятием. Разум человека в момент рождения – «табула раса» («чистая доска» по-латыни), которая заполняется с помощью ощущений, которые как-то перерастают в понятия. «Нет ничего в нашем разуме, чего до этого не было бы в ощущениях!» - утверждал Локк, а полемизирующий с ним немецкий философ Лейбниц ехидно добавлял: «кроме самого разума». Локк считал, что с помощью опыта человек познаёт первичные свойства материального мира, его теория познания Локка чисто материалистическая, и поэтому неудивительно, что он, вслед за Гоббсом, считал государство неизбежным злом – и, одновременно с французским мыслителем Шарлем Монтескье (1689-1755 гг.), разработал учение о разделении ветвей государственной власти. Относительная независимость парламента от монарха, а суда от правительства обеспечивает возможность простым людям защитить свои права от посягательств «сильных мира сего». Локк считается одним из «отцов» идеологии либерализма, для которой защита прав и свобод личности – главная задача правильно устроенного государства.

А вот младшего современника Локка, епископа Джорджа Беркли (1685-1753 гг., главный труд «Трактат о началах человеческого знания»), очень озаботило распространение материализма, и он решил убрать из философии само понятие материи. И выяснилось, что сенсуализм может быть полезен и для религии. Ведь если мы всю информацию получаем лишь из ощущений, то невозможно доказать, что по ту сторону ощущений вообще что-то есть. Там может быть не материя, а бог, к примеру. «Мы ощущаем только свои ощущения!» - провозгласил Беркли, вещи для него были лишь «комплексами ощущений» (восприятиями). Ощущения – это элементы психики, признание психики (или сознания) отдельного человека субстанцией именуется в философии «субъективным идеализмом». Однако такая позиция может привести к «солипсизму» (существую только я, весь мир – моя иллюзия), который несовместим с признанием реальности других людей. Но от других людей можно узнать, что они видят то же самое, что и субъективный идеалист. К тому же, стирается грань между такими элементами психики, как восприятие с одной стороны и воображение (или галлюцинация) с другой. Как остроумно подметил советский философ В. Спиркин – можно налить стакан воды, держа графин воспринимаемой рукой, но нельзя это сделать рукой воображаемой. Однако у Беркли были свои аргументы: если источник наших ощущений – материя, находящаяся за пределами нашего сознания, то почему воду комнатной температуры рука, нагретая на камине, ощущает холодной, а рука, охлаждённая на морозе – тёплой? Беркли правильно поставил вопрос о несовершенстве наших органов чувств, но вряд ли можно согласиться с его попыткой подменить материю богом, как единственным источником человеческих ощущений.

Завершает «линейку» английских эмпириков Давид Юм (1711-1776 гг., главный труд «Опыт о человеческом разуме»), который встал на позицию «агностицизма» (отрицания познаваемости мира), логически вытекающего из эмпирического преувеличения роли информации, получаемой посредством органов чувств. Юм согласился с точкой зрения Беркли о том, что человек не может в своём познании выйти за пределы ощущений, но ведь ощущаемый (воспринимаемый) мир, по ту сторону которого материя или бог, упорядочен, закономерен, содержит причины возникновения и исчезновения «комплексов ощущений»? Нет, человек лишь видит, как одно событие постоянно следует за другим («щёлкни кобылу в нос – она махнёт хвостом» - говорил Козьма Прутков), но причинно-следственные связи между событиями недоказуемы, они предмет веры, а не знания. Недоказуемо существование чувственно не воспринимаемых необходимости и закономерности, недостоверны обобщающие индуктивные выводы, ибо индукция не бывает завершена (в наше время учёные используют понятие «чёрный лебедь» для обозначения неожиданного и непредсказуемого факта – такой неожиданностью стало обнаружение в одном из регионов нашей планеты лебедей чёрного цвета, а до этого много столетий орнитологи считали белый цвет неотъемлимым свойством этих птиц). Из такой гносеологической позиции логически вытекает утилитаристская этика Юма – критерий различения добра и зла только в ощущениях, хорошо то, что приятно, и наоборот.

Своего рода антиподом Бэкона был его современник, французский офицер-учёный, философ и математик, создатель знаменитой системы координат, Рене Декарт (1596-1650 гг., главный труд «Рассуждение о методе»). Он ещё задолго до Беркли усомнился в правильности представлений человека об окружающем мире и о самом себе. Лишь один факт абсолютно достоверен – само сомнение, являющееся продуктом размышлений. «Я мыслю – значит, я существую!» - вот девиз Декарта. Но, как математик и рационалист, он, в противоположность эмпирику Бэкону, считал основой истинного знания не основанную на чувственном опыте индукцию, а дедукцию (для рационалиста разум более важен для познания, чем чувства). А для дедуктивного рассуждения нужны некие исходные аксиомы. Они даются человеческому разуму в форме т.н. «врождённых идей» (то есть душа новорожденного – не «чистая доска»), которые дают ясное представление о боге и материальном мире, понимаемый Декартом механистически. Что объединяет все материальные тела? Пространство, протяжение – вот основа всего, субстанция. Другой субстанцией является мышление, сущность нематериальной души (и бога) – ведь Декарт начал свои рассуждения именно с признания человеческого мышления более достоверным, чем остальной мир. Такую позицию (двойственность субстанции) называют в философии дуализмом. Дело за малым – доказать истинность «врождённых идей», а это оказывается возможным сделать лишь с использованием «интеллектуальной интуиции», т.е. оборотной стороной декартовского рационализма явился иррационализм.

Декарт был изгнан из Франции католиками (он жил в эпоху правления кардинала Ришелье), и к концу XVII века философия во Франции стала по преимуществу религиозной. Верующим католиком был и известный физик и математик Блез Паскаль (1623-1662 гг., главный труд «Мысли»). В противовес оптимизму Декарта, превозносившего разум, Паскаль называл человека «мыслящим тростником», ничтожным перед громадностью космоса несмотря на все свои достижения. Наука наукой, а спасение души важнее – такой вот вывод сделал знаменитый физик.

С Паскалем не согласился бы голландский мыслитель еврейского происхождения (изгнанный, впрочем, из иудейской общины за вольнодумство) Бенедикт (Барух) Спиноза (1632-1677 гг., прожил он мало, ибо зарабатывал на жизнь шлифовкой стёкол и дышал стекольной пылью). Его главный труд «Этика», казалось бы, должен был в сократовском духе прояснять понятия добра и зла, однако эта книга больше напоминает учебник по математике, ибо состоит из философских аксиом и теорем («геометрический метод»), и центральной её категорией является субстанция, которая у Спинозы тождественна как богу, так и природе (Спиноза – пантеист). Субстанция состоит из модусов (отдельных вещей с разнообразными свойствами) и атрибутов – наиболее фундаментальных свойств, коих два – протяжение и мышление. Декартовский дуализм Спиноза превращает в монизм (субстанция едина и единична), однако тогда мышление получается как бы «разлитым» по протяжённому миру, имеющим отношение к любому модусу («и камень мыслит»). Согласиться с этим можно, лишь выведя мышление, логику за пределы человеческой психики. Сегодня мы знаем, что это возможно – компьютер обладает интеллектом (способностью решать задачи), но лишён психики (души). Во времена Спинозы философы начали приближаться к пониманию вещей как материализованных понятий, свойство вещи связано с самой вещью так же, как связаны субъект и предикат суждения о наличии данного свойства у данной вещи в содержании понятия этой вещи. Своё завершение эта точка зрения получила в дальнейшем в философии Гегеля и Маркса, и если «марксизм есть род спинозизма» (как считали некоторые мыслители), то философия Спинозы имеет прямое отношение к истории России. В том числе и его чисто этические выводы, помещённые в конец книги «Этика»: логичность и закономерность субстанции, модусами которой являются люди, исключает свободу воли, поэтому «свобода есть познанная необходимость» и не более того. Впоследствии революционеры уничтожали контрреволюционеров, ссылаясь на историческую необходимость – но вряд ли человек в камере смертников чувствовал себя более свободным от осознания необходимости предстоящей казни…

Младшим современником Спинозы был немецкий философ-рационалист и математик Готфрид Лейбниц (1646-1716 гг., наиболее известные произведения «Теодицея» и «Монадология»). Развивая идеи Декарта о духовной (мыслящей) субстанции, он предположил её дискретность, дробность, но эти дробинки не материальные атомы, а духовные «монады», они не имеют пространственно-временных характеристик, присущих материальным объектам, каждая монада вмещает в себя весь мир и отличается от другой монадой лишь «центровкой» (так же, как каждый человек может считать себя центром общего для всех людей мира). Лейбниц, уделяя больше внимания духовной субстанции, чем материальной, «одушевляя» и «оживляя» космос (вслед за древними греками), поставил вопрос о движущих силах материального мира, об его «энергетической» составляющей. Однако если мир упорядочен, то и монады должны действовать согласованно – ими, по мнению Лейбница, управляет первичная монада – бог, который заранее всё «запрограммировал» (предустановленная гармония). Причины связаны с конечными целями, такая философская позиция называется «телеологией». Но поскольку видимый мир имеет много недостатков, т.е. дисгармоничен, то Лейбницу пришлось писать «Теодицею» (оправдание бога) и убеждать современников, что они живут в лучшем из возможных миров (ибо другие варианты ещё хуже). Над этой позицией Лейбница издевался французский мыслитель Вольтер (1694-1778 гг.), который в философском романе «Кандид Простодушный» устами своего героя, увидевшего Лиссабон, разрушенный страшным землетрясением, спрашивал: от какой же ещё более худшей участи бог избавил людей, погибших под развалинами? Вольтер, наряду с Монтескье, автором трактата «О духе законов», являлся представителем старшего, либерального, поколения французских просветителей – людей, считавших, что развитие научной мысли даёт возможность решить все общественный проблемы. Наступление в XVIII столетии эпохи Просвещения совпало с перемещением центра философской мысли во Францию, где обострялась социально-политическая борьба между дворянством и духовенством с одной стороны и буржуазией и свободомыслящей интеллигенцией – с другой. Вольтер, философ-публицист, внёс большой вклад в борьбу с клерикализмом (засильем религиозных деятелей в духовной жизни), Европу облетел его лозунг «Раздавите гадину!», т.е. католическую церковь, однако веру в бога Вольтер считал полезной, встав на позиции «деизма - то есть в такого бога, который, после сотворения мира, не вмешивается ни в природные процессы, ни в прогрессивно развивающуюся историю человечества. И наука, как сказал один астроном, может обойтись без гипотезы об управляющей роли бога в мироздании. (Кстати, Вольтер создал новый раздел философского знания – «философию истории»). Младшее поколение просветителей (их ещё иногда называют энциклопедистами, поскольку их лидер Дени Дидро (1713-1784 гг.) издавал многотомную «Энциклопедию») также исходило из идеи исторического прогресса, ведущего человечество к царству разума. Но и Дидро, и Поль Гольбах (1723-1789 гг.), и Клод Гельвеций (1715-1771 гг.), и Этьен Кондильяк (1715-1780 гг.) были уже не деистами, а атеистами и материалистами в учении о бытии и в теории познания. Именно от них идёт определение материи как «объективной реальности, данной в ощущениях» (его потом повторил В.И.Ленин в своём философском труде «Материализм и эмпириокритицизм»), а также критика субъективного идеализма Беркли, которого они сравнивали с «мыслящим пианино», которое вдруг сошло с ума и решило, что все звуки возникают внутри него независимо от того, ударяет ли кто-то по клавишам или нет. Однако эта материалистическая критика была остроумной, но неглубокой, ибо наука той эпохи могла предложить лишь механистическую картину мира, отсюда и такие скандальные заблуждения, как у врача-материалиста Жюльена Ламетри (1709-1755 гг.), который в своей книге «Человек-машина» называл всего лишь сложными механизмами не только животных (об этом писал ещё Декарт), но и людей. Налицо явное непонимание различий между органическими и механическими системами, понятное сегодня любому робототехнику.

Особое место среди просветителей занимает Жан-Жак Руссо (1712-1778 гг., наиболее известное сочинение «Общественный договор»), ибо он непосредственно идеологически подготовил Великую французскую революцию, его учеником считал себя сам Робеспьер. Ещё в молодости Руссо пришёл к этическому выводу о нравственной испорченности европейской цивилизации, которой он противопоставлял мир чистых душой дикарей (к примеру, североамериканских индейцев, с которыми общались французы в своей колонии Канада). В противоположность Гоббсу Руссо создал своё учение об общественном договоре, он считал, что изначально добрых (а не злых) первобытных людей просто обманули ловкачи, пообещав им улучшение жизни после отказа от естественной свободы в пользу государства (точно так же и религиозность людей просветители объясняли лишь их неразумностью – люди, дескать, легко становятся жертвой обмана). Обман (невыполнение обязанностей) со стороны правителя аннулирует общественный договор – и народ имеет право восстать. Свергнуть короля, к примеру, и установить более разумный строй – республику. Однако практика французской революции показала, что даже приход к власти просвещённых людей, разрушение церкви и ликвидация пережитков феодализма отнюдь не гарантирует торжества разума – и потому, что (вспомним Эразма Роттердамского) трудно победить массовую глупость, и потому, что возможности самого разума ограничены. Исследованием возможностей разума занялись уже немецкие философы, стоявшие в стороне от бурных событий английской и французской истории, первым из них был Иммануил Кант.