Функции инициации и ординации

Таким образом, ученый действительно сумел высказать глубокие соображения об основных организационных функциях — функциях текущего администрирова­ния. Но не только. Авторские характеристики двух других блоков его функцио­нальной схемы — почина (инициации) и устроительства (ординации) также до­статочно интересны и заслуживают хотя бы беглого знакомства.

Вначале о функциях почина (см. рис.1). Здесь, по признанию самого автора, ему пришлось ограничиться лишь самыми общими суждениями об основных услови­ях и трудностях инициации. Как известно, творческая, смелая инициатива, осо­бенно инициатива масштабная, всегда рождается в муках и очень часто встречает

сопротивление со стороны окружающих людей, порой даже умных и сведущих. Так, проект железнодорожного строительства во Франции встретил в свое вре­мя саркастическую насмешку А. Тьера над столь «нелепым способом передвиже­ния, которым никто не станет пользоваться, ибо случайная корова на путях может повести за собой крушение». Российский Совет министров при обсужде­нии проекта Николаевской дороги высказался решительно против, считая проект «экономически невыгодным и политически вредным, так как ямщики, оставшиеся безработными, породят опасную смуту». Проект А. Нобеля о постройке цистерн для нефти был осмеян ввиду своей «экономической нелепости», М. Ломоносов был вынужден аргументировать необходимость в химической лаборатории воз­можностью изготовления мозаичных картин, к которым питала пристрастие им­ператрица ³⁷.

Фактов подобного рода Ф. Дунаевский приводит огромное множество, но ясно, что при желании и это количество было бы нетрудно умножить. Важнее то, что автор, обобщив значительный фактический материал, сумел увидеть за всеми этими новшествами и изобретениями и вычленить особые организационные функции, суть которых — «в провидении той хозяйственной социальной роли, какую может сыграть изобретение или мероприятие»³⁸. Чем большего внимания и чем больших усилий требует новое начинание, тем больше оно рискует возбу­дить возражения и даже вражду. Большая инициатива почти всегда влечет за собой и большую борьбу.

Каковы объективные критерии, которые позволили бы отличить зоркость от фантазерства, здравый смысл от косности? К сожалению, говорил Ф. Дунаев­ский, мы этого не знаем. А пока мы этого не знаем, мы оставляем важнейшие организационные функции (инициацию) на произвол стихии и случая. Однако автор — оптимист, он верит в то, что когда-нибудь это будет осознано, наука все же раскроет законы и факторы творчества и сможет обеспечить необходи­мые условия для его процветания. Тогда общество сумеет оградить инициативу от песков и болот косности так же, как оно охраняет сейчас свои богатства материальные. Эта область знаний будет «вершинной областью науки об орга­низации»³⁹.

Может сложиться впечатление, что Ф. Дунаевский — большой любитель строить воздушные замки. Отчасти это верно, но только отчасти. Ибо, предаваясь даже самым, казалось бы, неземным мечтаниям, он все же сохранял чувство реальности, удивительным образом сочетая в себе безудержный полет фантазии и твердую почву под ногами. Это качество роднило Ф. Дунаевского с А. Богдановым.

Мы вовсе не считаем, что когда-нибудь науке удастся сконструировать формулу творчества, но ограждение инициативных начинаний от попадания в болото косно­сти и застоя — задача не только до сих пор актуальная, ной вполне «земная». Ив

ЭТОЙ части предложения Ф. Дунаевского сводятся к тому, что уже сейчас общество должно принять по отношению к починным функциям «хотя бы ту меру охраны, какую оно предоставляет всякому отдельному гражданину в защите его имуще­ственных и личных прав... Всякому иницианту должна быть предоставлена воз­можность доказывать правду своих притязаний не меньшая, чем предоставляется судебными законодательствами для доказательств притязаний имущественных»⁴⁰.

Конечно, добавлял автор, внимание такого суда будет отвлекаться и фантазерами. Но это не страшно, как не страшны и обычные вздорные иски, отвлекающие обычный суд. И только на практике мог бы накопиться детальный материал для теоретических обобщений в области функций инициации. Только такая система обеспечила бы простор хозяйственной инициативе, возможность реализации ин­теллектуальных и социальных сил для целей хозяйственного строительства. Учи­тывая приведенные обстоятельства, Ф. Дунаевский сформулировал и ближай­шую практическую задачу общегосударственного масштаба, в соответствии с которой необходимо было создание специальных учреждении и форм, гарантиру­ющих оценку технических и организационных инициативных проектов и изобре­тений в целях обеспечения разработки, испытания и осуществления тех из них, которые докажут свою социальную целесообразность⁴¹.

И наконец, еще одна группа организационных функций в схеме Ф. Дунаевско­го — устроительные функции (ордипации). Важность этой группы представляется бесспорной, а потому кратко остановимся и на ней. Первая ордииациоиная функция — установление состава необходимой деятельности. Речь шла о процес­сах формирования организации, методах построения «рабочих аппаратов, как про­изводственных, гак и особенно административных». Здесь, утверждал автор, ца­рит полнейший хаос, который отличается не только громоздкостью аппарата, не только высокой себестоимостью продукции, но и ненадежностью аппарата, посто­янными извращениями в работе, такими как путаница распоряжений, несоблюде­ние сроков, формализм. И Ф. Дунаевский предупреждал, что мы не избавимся от них до тех пор, пока не научимся строить аппарат так же четко и обоснованно, как строятся машины⁴². К сожалению, ученый не дал каких-либо конкретных реко­мендаций по «постройке аппаратов», и ограничился общими рассуждениями.

Зато интересно раскрывается автором функция подбора исполнителей. Если бы мы, говорил он, обладали неограниченными запасами безукоризненных исполни­телей и возможностью их привлекать в любом числе на работу, — нам, вероятно, не трудно было бы создавать очень неплохие аппараты. Однако центральная трудность организатора именно в том и состоит, что ему приходится строить из того материала, какой есть, а не из того, какой он хотел бы иметь. Суть проблемы подбора исполнителей и состоит в том, как обойти эту трудность.

Исследователь правильно отмечал, что одним из самых жестоких и болезненных проявлений социальной дисгармонии является несовпадение между трудовыми потенциями людей и теми работами, которые им зачастую приходится исполнять. Под трудовыми потенциями он понимал природную предрасположенность чело­века к той или иной роли в трудовом процессе, сочетание его психических и физических особенностей, его жизненных сил, которое делает для него легкой и доступной одну работу и тяжелой и неприятной — другую. Трудовые потенции разных людей различны. Один может быть художником, другой — кузнецом. «Третий, — отмечал Ф. Дунаевский в другой своей работе, — обладает умом, четко удерживающим в одном внутреннем взгляде сплетения различнейших фак­торов, умением комбинировать и использовать эти факты для определенных це­лей, умением различать людей и знать, кому что можно поручить и как заставить исполнить поручение, ясной уверенностью в своих действиях, настойчивостью среди препятствий, быстротой и неутомимостью работы, он чувствует себя в своей стихии, если ему удается согласовать силы природы и силы людей для единого стройного действия, — у него способности организатора»⁴³. Здесь, как видим, буквально в одном предложении автору блестяще удалось сформулиро­вать целый ряд качеств, которыми должен обладать каждый руководитель.

По мнению Ф. Дунаевского, проблемы профессионального подбора и оптимальной расстановки люден всегда должны находиться в поле зрения руководителей. Если люди работают не на споем месте, эффективностьих труда резко снижается. «Че­ловек, который по своим природным данным годен, например, в организаторы, по которого социальная судьба приковала к наковальне или станку, будет томиться в неудовлетворяющей его работе, как в тюрьме»⁴⁴. К сожалению, мы еще не научи­лись экономно использовать человеческий фактор. Мы экономим уголь и железо и расточаем человеческие дарования, которые, писал автор, не умеем еще взвешивать, учитывать, рассчитывать. Работа же, не соответствующая способностям, действует на человека как яд. Если она непосильна, то ведет к переутомлению, постоянному недовольству полученным результатом, к тяжелым, мрачным состояниям, ослабляю­щим организм. И наоборот, если она слишком легка, если она не заполняет сил человека, оставляя их неиспользованными, человек будет томиться и тяготиться. «Между тем тон рабочего самочувствия человека — это тон его жизни»⁴⁵.

Как же мыслил решение проблемы подбора кадров Ф. Дунаевский? В соответ­ствии с его представлениями определение состава исполнителей предполагало, во-первых, установление свойств, которыми должны отличаться исполнители, дабы удовлетворять квалификационным требованиям («Профессиография»), а во-вто­рых, разработку методов определения наличности этих свойств (измерение ква­лификации, умения).

И тот и другой аспекты проблемы подбора, отмечал автор, исследованы весьма недостаточно, отсутствует и сам кодекс квалификационных норм. Однако и здесь Ф. Дунаевскому удалось высказать новые мысли. В частности, он предложил биологическое основание для построения упомянутого выше квалификационно­го кодекса, разделив все функции на три типа: реактивность, сообразительность, находчивость. Интересна и другая рекомендация ученого, согласно которой основные действия по подбору людей должны происходить не только и не столько в самый момент комплектования предприятия, организации, а в процессе обучения и подготовки будущих работников, заблаговременно, что, по его мнению, гораздо целесообразнее.

Весьма поучительны размышления Ф. Дунаевского и по поводу заключительнойординационной функции — стимуляции исполнителей.Автор прекрасно понимал, что для поощрения одного доброго желания недостаточно, уровень материально­го стимулирования работников всегда естественно ограничен уровнем народного богатства и производительности труда. По расчетам автора, реальная производительность труда в российской промышленности в 1926-1927 годах была пример­но в 20 раз ниже американской. Немногим лучше обстояли дела в сельском хозяйстве, где разрыв оценивался в 12-13 раз.

Нерациональность нашего организационного быта (и в области методов управле­ния, и в структуре самого аппарата) бросала гнетущую тень и на функцию стиму­ляции. И она, эта тень, являлась, быть может, «еще более опасным дестимулирую-щим фактором, чем наша бедность и техническая отсталость» ⁴⁶.

Как это ни печально, приходится констатировать, что и к 1996г. нам так и не удалось избавиться ни от бедности, ни от технической отсталости (речь не идет об оборонном секторе экономики), ни, разумеется, от самого грозного «дестимули­рующего фактора» — организационного «рахитизма».

Какой же виделась Ф. Дунаевскому функция стимуляции? Важным путем ее оживления являлись бы, по его мнению, мероприятия по повышению общей орга­низации работы аппарата. Однако не только это. Более эффективная и полная реализация рассматриваемой функции предполагает установление такой системы хозяйствования, которая обеспечивает действительную связь «между успешностью работы и размером ее оплаты»⁴⁷, связь между объектом вознаграждения и «зависящими от исполнителя результатами работы»⁴⁸.

Такова концепция организационных функции Ф. Дунаевского. Полагаем, что она явилась первой в отечественной, да и в мировой литературе попыткой пред­ставить организацию как единое целое, как комплекс функции, взаимно друг друга обуславливающих и в совокупности обеспечивающих полноту функциони­рования целостной системы. Это, повторяем, главное теоретическое достижение харьковского ученого, и его одного, пожалуй, было бы вполне достаточно для того, чтобы вернуть это имя из небытия. Но Ф. Дунаевский не ограничивался одними лишь методологическими построениями, он, как было показано, наметил круг рацио­нализаторских мероприятий общегосударственного масштаба, далеко не все из ко­торых были утопическими. Его концепция звала от хаотического, нетерпеливого организационного кустарничества к «связной, обоснованном целостной системе основных государственных мероприятий, которые и результате споем обеспечили бы действительноеи коренное разрешение рационализаторской проблемы»⁴⁹.

Хотелось бы подчеркнуть радикальную направленность суждений Ф. Дунаевско­го, отличавшую его от сторонников так насыпаемых постепенных преобразова­ний, исповедовавших принципы «величайшей осторожности» и решении вопросов о том, как перестраивать организационную сферу, как осуществить ее рационали­зацию и каков, наконец, критерий рациональности организованной системы. При­верженцы постепенных преобразовании по существу сводили проблему в лучшем случае к косметическому ремонту, когда на обветшалое организационное здание накладываются заплаты, которые, даже если они безукоризненные, все же не спасают здание от дальнейшего разрушения. В худшем случае рационализация примитивно понималась как простое штопанье дыр, улавливание и исправление отдельных дефектов, но отнюдь не как коренная переделка, исключающая самую возможность возникновения существенных дефектов. Подобные подходы неиз­бежно делали рационализацию поверхностной, они призывали к изменениям, не меняя сущностных, глубинных основ организации и тем самым обрекали органи­зационную перестройку на бесплодие.

Ф. Дунаевский был решительным сторонником коренной рационализации. Нет, он не исключал необходимости и косметического обновления, но отвергал лишь

те мнения, которые сводили к ним всю проблему, Приоритет же явно отдавался радикальной перестройке. «Здесь тоже возможны, — писал ученый, — форпост­ные стычки, не имеющие сами по себе решающего значения, но необходимые для

разведки, и возможны отдельные сражения и даже генеральные сражения...»⁵⁰ С кем? С силами сопротивления обновлению, с консервативными, весьма устойчи­выми настроениями и навыками.

Интересны размышления автора о критерии рациональности целостной органи­зационной системы, построение которой всегда многовариантно. Что должно быть положено в основу перестройки организационного механизма, в каком слу­чае он может быть признан действительно рациональным?

Поставив столь сложный вопрос, автор «перебрал» несколько возможных критериев, таких как прибыльность, производительность труда, себестоимость, экономность, и дал им достаточно критическую оценку. В частности, прибыль, например, может быть получена за смет высоких цен или чрезмерной эксплуатации. Достаточно высокая производительность труда также еще не безоговорочное свидетельство рациональной организации, так как может быть достигнута за счет большого расто­чения энергии, материалов и г. д. В свою очередь и себестоимость может быть низкой благодаря не организационному фактору, а оборудованию пли случайно приобретенному дешевому сырью. Иначе говоря, все приведенные критерии суще­ственны, но не исчерпывающи и не достаточны для оценки организационной системы.

Более универсальным, указывал ученый, можно признать критерий экономности или наименьшей затраты. Он охватывает и вещественные, и личные факторы производства и благодаря этому завоевал большую популярность во всем мире.

«Обаяние его, особенно в конце XIX в.в Германии, было столь велико, что возни­кали даже философские системы, усматривавшие в принципе экономии некое ми­ровое начало. Самое мышление находило свой смысл в своей экономизирующей интеллектуальные усилия роли. Понятия, суждения, теории, системы получали свое оправдание в тон мере, в какой они экономизировали энергию познания»⁵¹. Одна­ко и этот критерий не удовлетворил Ф. Дунаевского. В его оценке ученый про­явил большую сдержанность, отдавая предпочтение другому критерию, не столь прославленному, но более емкому и универсальному — принципу «продуктивнейшего использования ресурсов»⁵². Последний включает в себя и экономию, но не наоборот, т. е, если для решения тон или иной поставленной задачи затраченные ресурсы использованы наиболее продуктивно, то тем самым достигнута наимень­шая затрата их, однако само по себе экономное расходование вовсе может не означать продуктивнейшего использования.

Применение данного принципа означало продуктивное использование капитала,

обеспечивающее наибольшую доходностьна единицу вложения, продуктивное использование вещественных условий производства (зданий, оборудования, сы­рья, материалов), наконец, продуктивное использование человеческого фактора, рабочей силы. И если принцип экономии есть основная доминанта переходной эпохи, эпохи первоначального накопления, когда сбережения еще не перестали казаться вернейшим путем к увеличению богатства, то принцип продуктивнейшего использования есть «основная доминанта полнокровного и динамичного раз­витого индустриализма»⁵³.

Суждения автора достаточно убедительны и вряд ли могут быть опровергнуты. По существу выдвинутый им принцип «продуктивнейшего использования» имма­нентен всем передовым индустриальным державам. К сожалению, кроме России, и которой эпоха «первоначального накопления» явно затянулась.

Список литературы стр. 194-195

Глава 10