Ю.Д. Железное (профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки и техники РФ, Международный независимый эколого-политологический университет).

Несмотря на активное воздействие человека на природу, его производственную деятельность, до самого последнего времени способ­ность природы к гомеостатическому восстановлению спасала положение. Но эта способность исчерпывается. Поэтому к середине XXI в. следует ожидать не столько смертельно опасного кризиса в отношениях общества и природы, сколько серьезнейших проявлений обратного воздействия природы на неразумно развивающееся общество. Мы видим это по сегод­няшнему уровню таких проблем, как снижение рождаемости здоровых детей, увеличение числа заболеваний, обострение межэтнических и межцивилизационных конфликтных ситуаций из-за дележа природных ресурсов. Масштабы этих проблем возрастут да еще с наложением не­подвластных людям геокосмических осложнений: идет разговор о том, что потепление на Земле - это не только результат тепличного эффекта, есть соображения, что наступает период глобального потепления. Но тогда, что мы будем делать, если еще и потеплеет само по себе от дыхания космоса? Это как раз приходится на XXI в.

3. Какие пути выхода из создавшегося положения предлагаются?

Л.А. Микешина (доктор философских наук, профессор, зав. кафед­рой философии МПГУ, председатель научно-методического совета по Философии Минобразования).

Сегодня мы вновь на таком этапе, утверждает академик Моисеев, когда дальнейшее движение и сохранение человечества требует не только Нового Просвещения, но и коренного поворота - принятия новой Явственности, нравственного императива — «то, что было допустимо в Р°Шлом, уже недопустимо сегодня». Это должна быть сформулировано наукой новая система запретов и регламентации, гарантирующих существование и развитие общества и Природы. Императив нравственный тесно увязывается академиком с императивом экологическим — значение этой идеи невозможно переоценить. Так ставится кантовская проблема практического сознания в книге Моисеева.

А.П. Огурцов (доктор философских наук, профессор, член редколле­гии журнала «Вопросы философии»).

В чем же выход из этой ситуации? По моему мнению, следует изменить цели науки. Вместо критерия эффективности науки, кото­рый стал решающим в наши дни, вместо ее ориентации на овладение объектом исследований выдвинуть иные критерии и иные цели. Хочу подчеркнуть, что новые критерии и цели не предлагаются извне самой науки. Они представлены и в самой науке, и в ее самосознании. Так, в последние годы в философии развиваются концепции, которые дела­ют акцент на коммуникативном характере знания вообще, и науки в частности. Ю. Хабермас и К.О. Апель - два немецких философа, по­лемизирующих друг с другом, отстаивают идею о том, что необходимо пересмотреть трактовку и общества, и знания: рациональное знание должно быть понято как коммуникативная практика, направленная на другого человека. Это совершенно иное понимание и общества, и научной рациональности.

Мне хотелось бы обратить внимание читателей на размышления Н.Н. Моисеева об экологическом императиве (с. 49-51). Идея о том, что необходимо сформулировать новые экологические и нравственные императивы перед человечеством — весьма перспективна. И она не­посредственно связана с задачей формирования новой экологической этики.

Философия техники.

(Вопрос № 56 канд. экз.)

Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 563–587.

1. Почему концепция техники тесно взаимосвязана с интерпретаций понятия природы?

Как видно из приведенного текста, в классическом марксизме взаимосвязь общества и природы рассматривается как исторический процесс. При этом развитие общества определяется ростом контроля человека над силами природы. В марксистской концепции исторического прогресса его движущей силой является развитие производительных сил общества. В структуре же самих производительных сил важную роль играет техника. Техника рассматривается как способ контроля общества над силами природы и превращения этих сил в производительные силы самого общества. Эта концепция техники, впервые выдвинутая К. Марксом и Ф. Энгельсом, была подхвачена и развита философами XX в.

2. Как в современной философии трактуется понятие техники?

Итак, техника является способом контроля общества над силами природы, превращения их в производительные силы самого общества. Но прежде чем контролировать и превращать силы окружающей природной среды в производительны силы с помощью орудийной техники человек должен научиться контролировать и подчинять социальным нормам и правилам природу в себе самом - биологическую и психическую энергию своего собственного организма.

В противном случае, как уже отмечалось в разделе, посвященном социо-антропогенезу, даже примитивные орудия первобытного охотника могут стать оружием самоуничтожения. Био- и психотехника, с помощью которых биологическая и психическая энергии, данные человеческому организму природой, превращаются в социальную силу, должны предшествовать или, по крайней мере, сопровождать развитие орудийной техники. С их помощью зоологические инстинкты человеческого индивида подчиняются целям и задачам социального в виде надбиологических норм человеческой культуры.

М. Хайдеггер вскрывает дуализм современного технического прогресса. С одной стороны, этот технический прогресс свидетельствует о творческом потенциале человека. Поэтому техническое творчество сродни творчеству человека в области искусства. С этой точки зрения, техника является про-из-ведением человека, как и произведение искусства. Но, с другой - безудержное развитие техники превращает и окружающую природу, и самого человека в по-став: в средство и материал технической переработки, когда человек и природа теряют свои человеческие и природные качества и превращаются в нечто чуждое и враждебное самим себе.

В современной социологической литературе все же преобладают технократические утопии, согласно которым развитие техники, порождая определенные социальные проблемы, одновременно и разрешает эти проблемы.

Х. Бек // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 563-566.

1. Почему проблема техники тесно взаимосвязана с проблемой взаимодействия общества и природы?

Техника всюду наблюдается как результат встречи человеческого духа с природой. Человеческий дух осмысливает природу и формирует или изменяет ее согласно своим намерениям и целям.

Здесь решающим является то, что человеческое сознание, опираясь ^на созданную им технику, ведет себя по отношению к природе не только познавательно-примирительно, но и активно-преобразующе. Познание природы и ее законов, и в особенности научно-методологическое поземе, является условием, без которого техника невозможна. Но одно оно еще не составляет техники. Только применение познанных законов природы в целенаправленном изменении действительности основывает технику. Высвеченное выше широкое поле явлений технического не ^{4 3}воляет нам истолковывать понятие «природа» в узком смысле. Под природой» следует понимать здесь не только непосредственно данную нашему сознанию действительность («природу» в узком смысле), но всю реальность, как она существует сама по себе, предшествующую всяким изменениям, производимым человеческой деятельностью (природа в широком смысле). В этом последнем смысле можно говорить и о «природе» самого человеческого духа: под этим подразумевается то свойство духа, которое предшествует и лежит в основе любого свободного акта его деятельности (к «природе духа» относится, например, способность познания и свободной воли). Ибо потенциальная способность или предрасположение к познанию и свободе являются не продуктом, а предпосылкой и основой всякого познания и всякой свободной деятельности. Следовательно, здесь подразумевается не природа в узком смысле, природа в противоположность духу, но природа в широком смысле, включающая в себя как раз также и природу самого духа. Именно она и противоположна лишь свободному продукту духа, то есть «культуре».

.Непосредственная же цель техники, наоборот, не служить, а пользоваться (хотя и сама техника опосредствованно также может быть поставлена на службу истине или добру). Техника стремится господствовать над природой и сделать ее свободно доступной для осуществления человеческих целей. Целью и определяющим смыслом встречи духа с природой является здесь формирование природы не обязательно лишь для выражения истины, но для преобразования, с тем чтобы можно было ее использовать и распоряжаться ею. Техника стремится таким путем включать и «вживлять» природу в человеческую жизнь, как бы интегрировать природные вещества и силы в человека. Если мерой искусства является истина, то мерой техники является польза и полезность. Причем целью здесь не является лишь физическая и материальная польза, но также, как это вытекает из сказанного прежде, в первую очередь духовная, предполагающая главным образом самопознание человека в его свободе и могуществе над природой, над материей, над жизнью, душой и духом, то есть самопознание человека во всем величии его господства.

2. Чем отличается подход к природе со стороны искусства и техники?

До начала Нового времени, как уже говорилось, господствовало представление о технике, в котором искусство и техника еще четко не различались, и потому использование техники еще не достигло той степени методической рефлексии, при которой природа опредмечивается и превращается в инструмент господства. И только определенное эмпирическое, основанное на наблюдении знание природы и ее поведения И искусственно созданных инструментов было основой суждения о том являются ли, и в какой степени, те или иные природные образования тем, что человек может формировать согласно своим целям.

3. Когда возникла современная техника и почему?

С началом Нового времени - в первую очередь под воздействием воззрений Гоббса и Галилея, Декарта, Ньютона, Лейбница и других—начали разлагать явления природы на их физически-пространственные элементы и элементарные функции и интерпретировать поведение природы как результат пространственно-геометрического отношения положений ее элементов. С помощью такого сведения явлений и событий природы к геометрии и математике оказалось возможным предварительно смоделировать, какие могут появляться функции и формы отношений, если пространственные элементарные частицы перевести в другие ситуационные отношения и затем вновь свести воедино. И следовательно, могли бы быть сконструированы объекты, поведение которых математически точно соответствовало бы человеческой цели.

4. Какова сущность техники?

Человек «обладает» техникой, техника же по своей сущности есть нечто, чем располагает человек, нечто уже имеющееся у человека, его «habitus». Это имеет троякий смысл. 1) Техника-это возникающая из сущности человеческого духа и восходящая к нему (и постольку врожденная) способность господствовать над природой и пользоваться ею. В этом смысле человек обладает техникой уже «от природы». 2) Техника есть приобретенные через применение этой заданной способности сноровка и умение (добродетель в первоначальном смысле этого слова) господствовать над природой. В этом смысле человек обладает техникой только через свободные усилия, направленные на учение и практические действия. Техника, таким образом, проявляется как активная способность и сила, свойственная не столько отдельно взятому человеку, но ему как общественному, социальному существу, а в конечном счете, собственно, человечеству в целом. При этом едва ли приходится спорить о том, что человечество в своей истории приобретало все больше техники и все больше способностей к господству над миром.

Ц. Г. Арзаканян, В.Г. Горохов // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 566-569.

1. Каковы основные черты техники?

Мы считаем, что практически все десятки и сотни определений техники весьма полезны, отражают или уровень научного и теоретического анализа и знания данной эпохи, или определенные материальные, научные или социальные связи техники, или ее культурный контекст. Однако нам кажется, что любые попытки определения техники, оставаясь полезными, не могут отразить природы техники исчерпывающе.

Причина этого заключается прежде всего в относительной неисчерпаемости самих возможностей техники и способности человека с помощью новых познавательных средств выявлять новые стороны, содержательные связи, возможности и ограниченности самой техники. Поэтому целесообразнее всего выявить и охарактеризовать те или иные фундаментальные черты техники, без которых она немыслима ни как материальный, ни как социальный феномен.

1. Такое фундаментальное качество мы видим в принципе преобразования. Исторически цивилизация возникла на Земле на основе преобразующей деятельности человека и общества. Преобразование среды, природы, самого человека и человеческого общества лежит также в основе развития культуры и цивилизации. Техника с момента своего возникновения является уникальным средством такого преобразования. В этом — философская, а также историческая суть техники, ее культурное призвание. И если внимательно присмотреться к многочисленным определениям техники, то можно убедиться в том, что они в той или иной мере раскрывают именно это фундаментальное свойство техники и технической деятельности.

2. Техника, как древнейший вид деятельности человека, всегда была и в наш просвещенный век продолжает служить основой мифотворчества.

3. Каждое изделие человека есть еще и система знаков, несущая в себе огромную и доступную практически всем членам сообщества информацию как об идее, замысле, так и об их материализованной форме. Наличие этой «двуликой» информации в сообществе мыслящих людей и становится с течением времени основой выработки навыков, совокупности определенных умений создавать вещи путем преобразования природного материала. Это и есть та когитативная база, на которой возникают человеческие знания. Формирование знаний и зачаточных форм языкового общения не только совершенствует процесс ^ПеРедачи информации, но и в корне видоизменяет технический процесс. именно здесь следует искать тайны «тэхнэ», наиболее характерного типа еловеческой деятельности, с которой читатель встретится в настоящем ^сборнике не раз.

4. С развитием общества и усложнением его структуры возникают все новые типы и формы человеческой деятельности, и техническая деятельность фактически перестает быть единственной формой. И все же она остается особой формой ввиду своей «наглядности»: результаты технической деятельности, изобретений и открытий ощутимы почти непосредственно, наглядны, и в целом роль и значение техники видны всем. Однако со временем ситуация меняется.

5. Анализ современной философии техники показывает, что другой ее важной задачей является формирование новой концепции природы, к которой техника имеет отношение как фактор, в наибольшей степени воздействующий на нее.

2. В чем суть генезиса техники? Нет ответа

3. Почему именно на Западе развитие техники привело к появлению техногенного общества?

Мы склонны думать, что концепцию природы как пассивного объекта воздействия скорее можно приписывать западноевропейскому типу активного рационализма, ставшего гносеологической изнанкой и опорой возникавшего и формировавшегося на Западе буржуазного общества, и специфической черте католического христианства не оказывать активного сопротивления новым веяниям, значительным социальным и идеологическим движениям в конечном счете приспосабливаться к ним. <...> Идеи, близкие к технократическим, не новы. Они существовали еще в древности. Даже мысль Платона об обществе, управляемом «философами», то есть мудрецами, можно интерпретировать как призыв к некой «экспертократии». Современные же технократические концепции берут свое начало в трудах американского социолога и экономиста Т. Веблена и получили распространение почтив во всех развитых странах. Их сторонники приписывают научно-технической интеллигенции особую роль не только в экономике, но и в управлении обществом в целом. В такой «экспертократической» и «сциентократической» системе взглядов и сама политика рассматривается как базирующаяся на технических знаниях «социальная техника» и т.п. Критики этой концепции называют такое общество «технической цивилизацией» (Хельмут Шельски), в которой человек не только является «конструктором мира», но и сам становится «объектом конструирования», то есть технократическое общество заранее планирует и определяет условия и в конечном счете также смысл индивидуального и социального бытия человека. В таком обществе всякое значительное техническое новшество порождает новые психические и социальные ситуации и отношения, формирует новые цели и задачи, и на этой основе возникает некое подобие «технического государства», в котором все приоритеты, да и сама судьба общества предоставлены научно-технической элите.

4. В чем опасность технократии?

Такая перспектива, по общему мнению критиков технократизма, грозит всем современным развитым индустриальным обществам изменить не только социальные структуры обществ, но и внутриструктурные отношения и связи. На место социальных и политических норм и законов вступают закономерности вещей, созданных научно-технической цивилизацией. Тем самым и демократия теряет, так сказать, свою классическую субстанцию, деформируется онтологически: на место политической воли народа вступают вещные законы. В этих условиях демократия как форма политики, базирующаяся на воле народа, становится чистейшей иллюзией. При этом технократическое «поведение» охватывает не только общество как целостный организм, но и каждое его звено: в производственном или ином предприятии, крупных и малых учреждениях руководители-технократы, подобно бюрократам, с которыми их роднит нечто существенное (принцип командования), могут подчинить «интересам» технических инноваций саму личность, моральные установки, обычаи и личностные отношения работника-человека, стремясь превратить его в робота, и во имя абстрактного «общего», технического прогресса попросту подавлять человеческую личность и индивидуальное творческое начало.

Л. Мэмфорд // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 569-574.

1 В чем заключается принципиальная ошибка теорий, отождествляющих технику с орудиями труда?

Мы все осознаем, что нынешний век стал свидетелем 1^!е^А коренного преобразования всего человеческого окружения главным образом благодаря влиянию математических и физических наук на технологию. Этот переход от эмпирической, традиционной техники к экспериментальному научному способу открыл такие новые сферы, как ядерная энергия, сверхзвуковой транспорт, компьютерный интеллект и мгновенная планетарная связь.

Исходя из принятого в настоящее время представления о связи человека и техники, наша эпоха переходит от первобытного состояния человека, выделившегося благодаря изобретению орудий труда и оружия с целью достижения господства над силами природы, к качественно иному состоянию, при котором он не только завоюет природу, но полностью отделит себя от органической среды обитания. С помощью этой новой мегатехнологии человек создаст единую, всеохватывающую структуру, предназначенную для автоматического функционирования. Человек из активно функционирующего животного, использующего орудия, становится пассивным, обслуживающим машину животным, собственные функции которого, если этот процесс продолжится без изменения, либо будут переданы машине, либо станут сильно ограниченными и регулируемыми в интересах деперсонализированных коллективных организаций. Предельная тенденция подобного развития была верно предвосхищена сатириком Сэмюэлем Батлером более века тому назад. Но только в наше время его веселая фантазия начинает превращаться в совсем не безобидную реальность.

Описание человека, как главным образом использующего и изготавливающего орудия труда, стало настолько общепринятым, что простая находка фрагментов черепов, вместе с грубо обработанными булыжниками, как в случае австралопитека Л.С.Б. Лики, полагается вполне достаточной для идентификации существа как проточеловека, несмотря на его заметные анатомические отличия и от более ранних человекообразных обезьян, и от людей, а также несмотря на более дискредитирующий подобную интерпретацию факт отсутствия в течение последующего миллиона лет заметного усовершенствования технологии обтесывания камней. Многие антропологи, приковывая внимание к сохранившимся каменным артефактам, беспричинно приписывают развитие высшего человеческого интеллекта созданию и использование орудий труда, хотя моторно-сенсорные координации, вовлеченные в подобное элементарное производство, не требуют и не вызывают какой-либо значительной остроты мысли.

Вторая ошибка в интерпретации природы человека менее простительна: это существующая тенденция датировать доисторическими временами непреодолимый интерес современного человека к орудиям, машинам, техническому мастерству. Орудия и оружие древнего человека были такими же, как и у других приматов - его зубы, когти, кулаки, — так было в течение долгого времени до тех пор, пока он не научился создавать каменные орудия, более функционально эффективные, чем эти органы. Я полагаю, что возможность выжить без инородных орудий дала древнему человеку достаточное время для развития тех нематериальных элементов его культуры, которые в конечном счете значительно обогатили его технологию.

2. Что Ф. Мэмфорд понимает под биотехникой? Почему биотехника предшествует традиционной орудийной технике?

В таком случае, я полагаю, в начале своего развития человеческая раса достигла особого положения не только на основе своей способности использования и производства орудий. Или, скорее, человек обладал одним основным всецелевым орудием, которое было более важным, чем любой последующий набор, а именно - его собственным, движимым умом телом, каждой его частью, а не только сенсорно-моторными действиями, которые произвели ручные топоры и деревянные копья. Для компенсации своего чрезвычайно примитивного рабочего механизма древний человек обладал значительно более важным и ценным качеством, которое расширяло весь его технический горизонт: тело, которое не создано для какого-либо одного рода деятельности, именно благодаря своей необычайной лабильности, и пластичности более эффективно при использовании как своего расширяющегося внешнего окружения, так и одинаково богатых внутренних психических ресурсов.

Благодаря чрезмерно развитому, постоянно активному мозгу человек обладал большей умственной энергией, чем ему необходимо было для выживания на чисто животном уровне. И он был, естественно, вынужден Давать выход этой энергии не только при добывании пищи и размножении, но и в тех способах жизнедеятельности, которые превращали эту энергию непосредственно и творчески в соответствующие культурные, символические, формы. Расширяющая границы жизни культурная «Работа» заняла более важное положение, чем утилитарный ручной труд. Эта более широкая область повлекла за собой значительно больше, чем тренировку руки, мускула и глаза при изготовлении и использовании орудий: кроме того, она требовала контроля всех человеческих биологических функций, включая его склонности, органы выделения, его растущие эмоции, широко распространяющиеся сексуальные действия, его мучительные и соблазнительные сны. Даже рука была не просто мозолистым рабочим орудием: она ласкала тело возлюбленного, прижимала ребенка к груди, делала важные жесты или выражала в упорядоченном танце и совместном ритуале некоторые иным образом невыразимые чувства жизни или смерти, о запомнившемся прошлом или желаемом будущем. Орудийная техника и наша производная машинная техника являются лишь специализированными фрагментами биотехники: и под биотехникой понимается все необходимое человеку для жизни.

3. Что такое мега машина, по Ф. Мэмфорду? Когда и на каком этапе развития человечества она возникает?

Машина, которую я упоминаю, никогда не была открыта в каких-либо археологических раскопках по простой причине: она была составлена почти полностью из человеческих частей. Эти части были соединены в иерархической организации под властью абсолютного монарха, команды которого, поддержанные коалицией священнослужителей, вооруженной знатью и бюрократией, обеспечивали подчинение всех компонентов машины аналогично функционированию человеческого тела. Назовем эту первичную коллективную машину — человеческую модель всех последующих специализированных машин - Мегамашиной. Этот новый тип машин был значительно более сложным, чем современное гончарное колесо или смычковая дрель, оставаясь наиболее развитым типом машины вплоть до изобретения механических часов в XIV веке. Только посредством сознательного изобретения таких высокомощных машин могли быть осуществлены, часто в течение жизни одного поколения, колоссальные инженерные работы, которые знаменуют время пирамид в Египте и в Месопотамии.

4. Как мегамашина связана с системой господства и эксплуатации? 6. Каковы возможные альтернативы мегамашине?

С нашей сегодняшней выигрышной позиции мы можем видеть, что изобретателей и руководителей Мегамашины, начиная со времен пирамид и далее, фактически постоянно преследовали иллюзии всезнания и всемогущества - немедленного или ожидаемого. Теперь, когда они имеют в своем распоряжении внушительные ресурсы точной науки и технологию больших энергий, эти первоначальные иллюзии не стали менее иррациональными. Достигающие апогея в системе тотального управления, осуществляемого военно-научно-промышленной элитой, концепции ядерного века - абсолютной власти, непогрешимого компьютеризированного интеллекта, безгранично увеличивающейся производительности — соответствуют концепции бронзового века о небесном царстве. Такая власть, чтобы процветать на своих собственных основаниях, должна разрушить симбиотические кооперации между всеми видами и общностями, существенными для человеческого выживания и развития. Обе идеологии принадлежат к той же самой инфантильной магико-рели-гиозной схеме, что и ритуальное человеческое жертвоприношение. Как в случае погони Капитана Ахава за Моби Диком, научные и технические средства

Если техника должна быть вновь обращена на службу человеческого развития, путь продвижения будет вести не к дальнейшему росту Мегамашины, но к сознательному культивированию тех частей органической среды и человеческой личности, которые были

Вместо освобождения от работы, которое является основным Достижением механизации и автоматизации, я бы предположил, что освобождение для работы, для более образовывающей, формирующей Ум, самовознаграждающей работы, на добровольной основе, может стать наиболее полезным вкладом жизнеориентированной технологии. Такой подход может проявить себя как необходимая уравновешивающая Универсальную автоматизацию сила: частично путем защиты перемещенного работника от скуки и смертельного отчаяния, частично путем предоставления более широкого простора игре конструктивных импульсов, автономных функций, осмысленных действий.

Освобожденный от унизительной зависимости от Мегамашины, весь мир биотехники должен бы тогда еще раз стать более открытым человеку; и те аспекты его личности, которые были искалечены или парализованы из-за недостаточного использования, должны снова начать играть свою роль с большей энергией, чем когда-либо раньше. Автоматизация действительно является соответствующей целью чисто механической системы; и будучи на своем месте, подчиненные другим человеческим целям, эти ловкие механизмы будут служить человеческому сообществу не менее эффективно, чем рефлексы, гормоны и автономная нервная система (самый ранний природный эксперимент в автоматизации) служат человеческому телу. Но автономность, самоуправление, самоосуществление являются соответствующими целями организмов; и дальнейшее техническое развитие должно быть нацелено на восстановление этой жизненной гармонии на каждом этапе человеческого роста путем предоставления простора каждой составной части человеческой личности, а не только тем функциям, которые служат научным и техническим требованиям Мегамашины.

Как видно из данного текста, Л. Мэмфорд относит возникновение так называемой мегамашины к периоду становления первых крупных цивилизаций и первых государств. Само понятие мегамашины трактуется им как превращение человека в функцию социального механизма, целей и задач которого отдельный индивид не знает, но который властвует и господствует над ним. Бесспорно, создание такого социального механизма было обусловлено, с одной стороны, требованием роста и развития первых так называемых гидравлических цивилизаций, возникших, как известно, в бассейнах великих рек. Необходимость создания гидравлических устройств, контролировавших сток воды, была вызвана условиями поливного земледелия, без которых эти цивилизации не могли существовать. Для этого требовались концентрация сил людей, вооруженных еще примитивными орудиями труда, подчинение энергии и воли отдельного индивида требованиям роста и развития социального целого, как это и было в условиях архаического общества. Но, с другой стороны, рост прибавочного продукта, социальное расслоение обществ первых человеческих цивилизаций приводили к тому, что цели и задачи социального целого подчинялись целям и задачам господствующих социальных групп и определялись ими. Именно поэтому сила и энергия человеческих индивидов расходовались не только и даже не столько на развитие социального целого, сколько на содержание и поддержание господства правящих социальных групп. Примером тому является возведение грандиозных пирамид, храмов, дворцов, символизирующих мощь социального целого, а на самом деле закрепляющих господство определенных социальных групп. Миф, который в архаическом обществе играл позитивную роль аккумуляции и передачи социального опыта, превращается в таких условиях в сакрализацию существующего социального порядка, при котором подавляющее большинство членов общества превращается в составные части мегамашины. Дальнейшее развитие человечества рассматривается Мэмфордом как усовершенствование и модернизация этой мегамашины. Важно отметить, что американский философ связывает развитие мегамашины с отчуждением растущего большинства членов общества от целей и задач социального целого в результате развития эксплуатации и системы господства. Демонтаж этой огромной мегамашины приведет к тому, что развитие индивидуальных человеческих качеств большинства членов общества вновь, как и в архаических коллективах, будет, с точки зрения Мэмфорда, совпадать с целями и задачами социального целого.

Но если уже на ранних стадиях цивилизационного развития человечества система орудийной техники приводила к социальному неравенству и отчуждению большинства членов общества от целей социального целого, то в период промышленного переворота и бурного развития орудийной техники с начала XIX в. эта система ставит на повестку дня само существование общества и человека.

Э.В. Ильенков // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 584-587.

1. Что скрывается за взаимодействием техники и человека?

Человек, имея дело с машиной, в действительности имеет дело с другим человеком, с ее создателем и хозяином, и Машина - только посредник между людьми. Проблема «Человек — Машина», если покопаться в ней чуть поглубже, оказывается на поверку проблемой отношения Человека к Человеку, или, как выразился бы философ старой закалки, проблемой отношения Человека к самому себе, хотя отношения и не прямого, а «опосредствованного» через Машину.

2. При каких социальных отношениях человек превращается в раба машины?

Машина победила человека: Был нужен раб, чтоб вытирать ей пот, Чтоб умащать промежности елеем, Кормить углем и принимать помет. И стали ей тогда необходимы Кишащий сгусток мускулов и воль, Воспитанный в голодной дисциплине, И жадный хам, продешевивший дух За радости комфорта и мещанства...

Политическая экономия объясняет, а не просто описывает фактическое положение вещей. Она показывает, какая именно сила превращает одного человека в раба, а другого - в хама при Машине. Не Машина, не сила Машины. Сила Рынка, сила стихии купли-продажи, то есть такого способа отношений человека к человеку, где живую плоть человека можно продавать и покупать, одалживать и брать в долг как любую другую «вещь» - как кочан капусты, токарный станок, киловатт электроэнергии или тонну урановой руды. Сила стихии товарно-денежных отношений, где человек не только может, но и вынужден продавать самого себя, силу своих рук и своего мозга другому человеку, хотя бы и на время, а не на всю жизнь, как в далекую пору рабовладения.

Политическая экономия ясно показала, что если Человек продает себя, свой мозг, свои руки и все остальные органы своего тела за деньги и за вещи другому человеку, то он неизбежно становится Рабом этих вещей, а поскольку они принадлежат другому человеку, то – через вещи — лакеем этого другого человека. А тогда, в итоге, получается уже совершенно логично и неизбежно та самая картина, которую нарисовал поэт. В обществе, где господствует частная собственность, Человек становится полным Рабом вещей, живой труд попадает в подчинение труду «мертвому», «овеществленному» в виде золотых монет, в виде домов, никелированных холодильников, нейлоновых подштанников, чугунных колес, медных проводов, германиевых полупроводников, бешено крутящихся лент конвейеров, недреманных очей телевизоров, - словом, всех тех мудреных и немудреных устройств, которые только может изобрести человеческий гений...

3. Какова логика технократической концепции социальных отношений?

В этом смысле «сделать Человека умнее и сильнее Машины» -означает прежде всего разумно реорганизовать все взаимоотношения человека с человеком, преобразовать общественные отношения между живыми людьми, между классами, изменить способ отношений Человека к самому себе.

Но тут мы сразу же сталкиваемся с возражением, продиктованным со стороны того самого мифического представления, которое кратко и образно выражено поэтом, - со стороны мифа о Машине-дьяволе. Не надо попусту пытаться изменить отношения Человека к Человеку, завязавшиеся вокруг Машины, не надо производить революцию в сфере общественных отношений, в сфере разделения труда, говорят нам современные буржуазные сторонники этого мифа, это, дескать, ровно ничего не изменит, и даже попросту невозможно. Почему? Да потому, что Машина по природе своей такова, так уж она устроена, что люди вынуждены - если они хотят пустить ее в ход - поделить между собою обязанности по ее обслуживанию именно так, как они и были некогда поделены. А именно: один человек вынужден занять при ней место и должность «раба, воспитанного в голодной дисциплине», а другой - должность «Жадного Хама». Такого «разделения труда» требует, дескать, техническое устройство Машины. Машина-де требует, чтобы одни люди стали «управителями», а другие - «управляемыми», требует, чтобы умственный труд осуществляли одни, а физический - другие. Она тем самым настоятельно требует, чтобы одни люди весь день и всю жизнь работали «головой», а другие — «руками», и чтобы они постоянно тренировали только нужные для этого органы своей живой индивидуальности, развивали бы их, забыв о прочих органах.

Поэтому, дескать, именно Машина превращает одного человека в «мыслящий мозг» (руки и ноги которого — необязательный придаток), другого — в сплошные бицепсы, вовсе и не требующие развитого мозга. Третьего она превращает в Глазеющий Глаз, четвертого — в Слышащее Ухо, пятого - в Вынюхивающий Нос, и так далее и тому подобное.

Машинное производство, превратившееся в самоцель, ставшее «производством ради производства», к сожалению, вовсе не фантазия, не жупел, придуманный хулителями технического прогресса. Это — реальный принцип организации реального производства материальной жизни людей, называемой в науке КАПИТАЛИЗМОМ, принцип организации системы отношений Человека к Человеку, основанный на законах Рынка, на законах купли-продажи, на законе стоимости, как той высшей меры ценности и любой вещи, и любого человека, с помощью которой определяется «выгодность» или «невыгодность», «эффективность» или «неэффективность» всего на свете, будь то Машина, ее продукт или Человек. Для господствующего класса в этом обществе весь смысл деятельности заключен в погоне за прибавочной стоимостью. А тогда и на человека приходится смотреть точно так же, как на банку ваксы, прокатный стан, кочан капусты или барана...

Политическая экономия доказала, что пока отношения человека к человеку «опосредствуются» и устанавливаются через «свободный» Рынок, через игру рыночных цен, до тех пор в мире будет господствовать нелепый принцип «производства ради производства», а живой человек будет играть незавидную роль детали этого производства.

И до тех самых пор «наиболее выгодным и оптимальным» способом использования Человека в процессе Машинного Производства останется его использование в качестве «частичной детали частичной машины», в качестве Мыслящего Мозга на паучьих ножках и с паучьими ручками и даже вовсе без них, в качестве Безмозглой Руки, Подслушивающего Уха, Бегающих Ног и тому подобных кошмарных образов. Иными словами, До тех самых пор наиболее выгодным и эффективным способом «использования» Человека в процессе Машинного Производства останется его использование в виде максимально узкого (и потому максимально «совершенного» в своем роде) профессионала, в виде пожизненного ^дакея или в виде пожизненного математика, в виде чиновника узкоспециализированного ведомства или в виде логика...