Культурно-историческая и духовно-историческая школы

Одним из авторитетных направлений в развитии европейской критики и литературоведения стала культурно-историческая школа. К числу её адептов относили таких авторитетных и непохожих учёных, какГеорг БРАНДЕС (1842–1927),Фердинанд БРЮНЕТЬЕР(1849–1906), Александр Николаевич ПЫПИН(1833–1904),Эрнест РЕНАН(1823–1892), Николай Саввич ТИХОНРАВОВ(1832–1893), Ипполит ТЭН(1828–1893). Её представители искали ценность литературы не в ней как в таковой, но в том предмете, который та выбирает для изображения. Ренан, например, утверждал, что прекрасен не Гомер, а описанная им жизнь, прекрасна не сама Библия как книга, а форма жизни, представленная в ней, прекрасна не какая-нибудь индийская поэма, а сама индийская жизнь. Это рассуждение не представляется истиной в последней инстанции, её можно легко оспорить: и у Гомера, и в Библии можно найти изображение страшных злодеяний и преступлений. Но не подлежит сомнению тот факт, что культурно-историческая школа приоритет отдавала материалу и содержанию литературного произведения, отводя на второй план личностные характеристики автора, его талант, форму и стилистику сочинений.

Делая акцент на информативном элементе искусства, представители этой школы отчасти солидаризировались с утверждением Шопенгауэра о том, что для гения нет большой разницы, о чём писать: любой замысел или сюжет он в состоянии одухотворить силой своего дарования. Зато писатель средних способностей должен озаботиться тем, чтобы вложить в свои книги содержание, недоступное большой части читателей: рассказать о важных событиях, которым он был свидетель, о дальних странах, где ему довелось побывать, о людях, с которыми он общался. Благодаря малодоступному материалу книги, не отличающиеся блестящим исполнением, тем не менее, будут востребованы читательской аудиторией – ввиду новизны описанного в них.

Говоря о критических школах, нельзя забывать о том, что принадлежность к той или иной из них мешала прибегать к приёмам и методам других направлений эстетической мысли. Некоторые представители культурно-исторической школы вослед Сент-Бёву большое значение уделяли индивидуальности автора.

Так, Фердинанд Брюнетьер дотошно перечислял те сведения, которые необходимы критику для правильной оценки творчества писателя: «Где они родились? В каком краю? На севере или на юге? В какую эпоху они жили? Какое унаследовали сложение и темперамент? Были ли хилыми или крепкими, нервического или сангвинического склада? Из какой семьи они вышли? Каково было её положение? Её происхождение? Её родня? Какой пример имели они перед собой? Каково было их воспитание? Их образование? Была ли их жизнь мирной, легкой или же, напротив, тревожной, горестной и трудной? Каков, сверх того, был образ их мыслей, как проявлялось их отношение к любви, религии, смерти? Как смотрели они на обычные человеческие удовольствия? На еду, игру, путешествия? Как понимали свое искусство? Какую часть своей личности выразили в нём? Что в себе оставили нераскрытым? Все эти физиологические и психологические черты, которые и создают неповторимую физиономию человека, совершенно необходимы как для понимания, так и для объяснения его творчества... А стиль – это сам человек»[50].

Критик перечисляет здесь поистине роскошный набор сведений. Сбор информации такого объёма потребует от биографа большого упорства и тщательности, но затем это благотворно скажется на его интерпретациях, выводах и оценках творчества человека, о котором ему известно практически всё. Конечно, вряд ли стоит упоминать все эти факты в критических изысканиях, но если исследователь будет в курсе нюансов личности писателя, то это вряд ли ему повредит. Словом, нет необходимости вываливать на читателя все, что ты знаешь о разбираемом авторе, но держать в уме эту полезную сумму знаний стоит. Если критик не будет в курсе некоторых существенных сторон судьбы и личности писателя, то ему будет трудно сделать правильные выводы о том, почему, благодаря чему или вопреки чему были привлечены и использованы те или иные темы, сюжеты, эпизоды, детали, как автору удалось добиться нужного результата.

Иной подход к оценке и истолкованию литературных произведений предложила духовно-историческая школа критики. Иногда её называют культурно-философской и соотносят с противостянием позитивистским тенденциям, набиравшим в конце XIX века большую силу. Это направление мысли прежде всего связано с именем немецкого учёного Вильгельма ДИЛЬТЕЯ (1833–1911). В своих разработках он шёл от неоклассициста И.И. Винкельмана, И. Г. Гердера и Ф. Шлейермахера. По мысли теоретика, человека возвратит к самому себе только погружение в историю духовной жизни. Именно на этом пути мы можем обрести истинное и полное знание о сущности субъекта, а вот рационалистические и позитивистские принципы нарушают целостность представления, делают взгляд плоским и односторонним. В числе наиболее значительных работ Дильтея «О способности воображения поэтов» (1877), «Введение в науки о духе»(1883), «Сила поэтического воображения и безумие» (1886), «Переживание и творчество» (1905).

Учение Дильтея в значительной степени абсолютизировало автономию гуманитарной области познания. В своих исследованиях учёный пристально всматривался в биографии художников слова, но в первую очередь его интересовали не внешние перипетии их судеб, а этапы формирования и эволюции их внутреннего мира. Именно духовное развитие составляет стержень творчества, а значит, следует направить свои усилия на расшифровку глубинных, неосознанных, сокровенных страниц духовной жизни одарённого человека. Для этого недостаточно простого понимания и даже «вживания» в личность объекта исследования – необходимо по возможности полно реконструировать, восстановить этапы траектории её интеллектуального движения. В этих обстоятельствах на передний план для работы критика выходит герменевтика, позволяющая разгадывать загадки творческой души.

В противоположность методологии биографической, культурно-исторической и, особенно, историко-филологической школы Вильгельма ШЕРЕРА (1841–1886) главный акцент исследователь делал не на позитивистских и социальных аспектах бытия, а на мировоззрении писателя, его воображении, переживаниях и тайных движениях души.

Особый вклад духовно-историческая школа внесла в такую сферу, как науковедение. До Дильтея, собственно, не существовало разделения наук на естественные и гуманитарные (духовные) дисциплины. Распадение критического процесса на две ветви, конечно, существовал, но не был обозначен и теоретически обоснован. Значение деятельности В. Дильтея состоит помимо прочего в том, что он показал принципиальное отличие гуманитарных наук не только от естественных, что было достаточно очевидно, но и от социальных. То, что для успешного функционирования наук о духе, требуется не только категориальный аппарат, но и интуитивное, чувственное восприятие, стало важным шагом на пути к формированию современных литературно-критических концепций.

В числе предшественников В. Дильтея и его единомышленников можно назвать русского критика Аполлона Григорьева. В основе его мировоззренческой концепции (органическая критика) лежало представление о жизни, как о глобальном, цельном, живущем по единым законам «организме». Органичным, по его мнению, должно быть и построение общества, и поведение отдельного его члена; органично также развитие искусства. Наиболее интересными произведениями литературы он считал живые, рождённые, гармоничные сочинения, а не вымученные, сделанные, сконструированные опусы. Рассматривая повесть Жорж Санд «Теверино» и её героя, он недвусмысленно указывает на это разграничение: «…этот Теверино, несмотря на красоту, на всю прелесть и силу его изображения, есть создание живое, а не деланное, идеальное… это создание рождённое, а не деланное, прекрасное в своей истине, а не нарумяненное и не польщённое, хотя всё в этом стройном целом стремится к выражению одной идеи – идеи торжества над условным и искусственным…»[51].

Два типа произведений искусства, вытекающие из двух типов мышления: мысль головная и мысль сердешная, в свою очередь, вызывают соответственно два типа их критического осмысления – критик может относиться к литературному произведению как к рукотворной вещи, конструкции, рассудочному продукту или же – к организму, растению, живому существу. Симпатии Григорьева, несомненно, были на стороне произведений второго типа, которые содержат в себе те естественные имманентные начала, за которые затем будут ратовать Дильтей и др. В противостоянии тенденциозному демократизму «Современника» и голому утилитаризму критиков «Русского слова»(Писарева и т. п.) создатель органической критики отстаивал право автора на полное и многогранное выражение своего неповторимого внутреннего мира, своей уникальной природы.

Среди последователей Дильтея был автор капитального исследования «Гёте»(1916)Фридрих ГУНДОЛЬФ (1880–1931). Направленная против позитивизма методология позволила ему вникнуть в существо проблемы и на глубочайшем уровне истолковать противоречивый и многовекторный творческий путь этого великого писателя.

Свой вклад в развитие теории литературоведы О. Вальцель, Р. Унгер и др. известные историки, философы, литераторы. В наши дни их идеи и подходы к анализу произведений литературы не утратили своей актуальности.