Вклад Гегеля и Канта в развитие литературной критики

Корифеи немецкой классической философии Иммануил КАНТ (1724–1804) и Георг Вильгельм Фридрих ГЕГЕЛЬ (1770–1831) также внесли существенный вклад в развитие критической теории. Разумеется, главной сферой их интеллектуальных интересов была философия, но эстетические вопросы тоже оставались в центре внимания.

Перу Канта принадлежат три произведения так называемого «критического» периода: «Критика чистого разума» (1781), «Критика практического разума» (1788) и «Критика способности суждения» (1790). Главным образом, они посвящены вопросам гносеологии, в частности, проблеме познания и восприятия явлений окружающего мира (вещь в себе). В качестве методологического начала в научном восприятии и анализе внешних явлений Кант избрал принцип агностицизма, позволявший подвергать сомнению или критике всё, с чем сталкивается человеческое созерцание мира: «Наш век есть подлинный век критики, которой должно подчиняться все... требует от разума, чтобы он вновь взялся за самое трудное из своих занятий – за самопознание и учредил бы суд, который бы подтвердил справедливые требования разума... опираясь на вечные и неизменные законы самого разума. Такой суд есть не что иное, как критика самого чистого разума»[34]. Стоит заметить, что всё сказанное в полной мере можно отнести и к области литературной критики.

Эстетическая программа Канта во многом базируется на принципе «незаинтересованного удовольствия». Кёнигсбергский мыслитель исходил из того, что произведение искусства может иметь телеологическую природу, но это имманентное целеполагание должно носить неосознанный характер. Искусство во многом творится интуитивно, вне чётких логических соответствий и связей. В отличие от научного способа восприятия действительности, творческое освоение мира происходит спонтанно и непредсказуемо. В этом смысле Канта можно считать провозвестником и теоретиком-предтечей всех формалистических и модернистских направлений, а также мыслителем, повлиявшим на практику литературоведческих и критических доктрин структурализма.

Исходя из этих представлений, художественная критика по Канту, также приобретает импрессионистический, непредсказуемый характер: поскольку логически доказать наличие достоинств или недостатков произведения проблематично, то принцип апперцепции в данной сфере неэффективен. Однако же созерцание художественной формы отнюдь не бесполезно: общее значение произведения искусства считывается реципиентом так же бессознательно, как философское представление о «вещи в себе». Если перевести этот постулат на язык искусства, то он будет означать, что литературное произведение следует постигать не умом, а сердцем.

Поэзию Кант считал наивысшей разновидностью искусства, поскольку ей доступно постижение и образное воплощение идеала.

Важное значение для дальнейшего развития литературной критики имела его этическая доктрина, в частности, знаменитый принцип категорического императива. Поведение субъекта должно быть ограничено рамками, которые ориентированы на нравственный долг по отношению к другим людям: он не должен предпринимать действий, которых не хотел бы испытать в отношении самого себя. Критик не имеет права забывать о том, что его полемические жесты могут обернуться в его сторону и нанести существенный вред: хотя действия его должны строиться не благодаря чувству самосохранения, а исходя из того же врождённого и упроченного воспитанием морального императива.

В литературно-критической практике в качестве этического девиза широко цитируется и используется знаменитое высказывание Канта о том, что в мире существуют лишь две вещи, достойные нашего восхищения, это – звёздное небо над нами и нравственный закон внутри нас. Эти слова, многократно повторявшиеся в истории культуры, олицетворяют собой гармоническое сочетание макрокосма (Вселенная) и микрокосма (Человек), лежащее в основе истинного произведения искусства.

Если Канта, образно говоря, можно считать отцом модернистских тенденций, то философия Гегеля существенно повлияла на формирование методологии реализма. С одной стороны, он был продолжателем традиции «критической философии» Канта и Фихте, а с другой – стремился уйти от принципа трансцендентальности (запредельности) объекта, преодолеть грань, отделяющую человеческое сознание от пресловутой «вещи в себе». Это стремление проявлялось и в его работах, посвящённых духовной культуре. Эстетика Гегеля представляет собой глубоко продуманную и детально разработанную систему.

Уже в книге «Феноменология духа» (1807) Гегель ведёт разговор о том, как мировой разум (мировой дух) последовательно воплощается в произведениях искусства на разных этапах его развития. Художник должен заниматься познанием себя как творца, а одновременно с этим ему необходимо овладеть знанием форм, законов и приёмов, которые присущи различным видам культуры. Внимание, которое Гегель уделял техническому оснащению писателя, в определённой степени возвращает нас к нормативам Аристотеля, делает творческий процесс, а стало быть, и его критическое осмысление, более рациональным, логическим и доказательным. Эстетическую категорию прекрасного философ соотносит с чувственным явлением идеи. Художественная Идея, по мысли Гегеля, находит своё воплощение не в формах чистого мышления, а в неразрывной связи с обстоятельствами внешнего существования, овеществляется, обретает вполне зримые и выпуклые плотские черты.

Мастерство автора, его умственные и творческие способности позволяют привести идею и образ в равновесие и чёткое коррелятивное соотношение друг с другом. Творческое дарование предоставляет возможность преодолеть границу трансцендентности и в талантливом сочинении гармонически соединить горнее (идея, образ) и дольнее (предмет, жизнь) начала. Многочисленные примеры подобного диалектического единства Гегель видел, в частности, в античном искусстве. Произведения последующих эпох и нового времени, по мнению творца фундаментального труда «Наука логики», демонстрируют тенденцию, при которой душевная глубина, мир страстей и субъективных эмоций превалируют над элементами внешней формы. Таково христианское искусство – с древних времён до романтизма.

Разумеется, такое последовательное сопряжение двух разнонаправленных начал, на своём пути встречается с немалыми трудностями, особенно в новое время, когда бытиё человека далеко не благостно, как в античные времена, а пронизано мучительными противоречиями. «Гегель много размышляет над дилеммой: искусство, замкнутое в мире вымысла и фантазии, прекрасное, но неистинное, – свидетельствует О.А. Кривцун, – и искусство, вбирающее все стороны противоречивой, низменной, недостойной действительности, истинное, но далеко не прекрасное. Философ предостерегает от противопоставления этих двух миров, ибо лишь в своей соотнесённости они способны образовать художественный портрет конкретной действительности, сколь полнокровный, столь и не теряющий идеала»[35]. Гегель пытается – и отнюдь не безуспешно разрешить это принципиальное противоречие, снять дуалистический антагонизм, в том числе и благодаря тому, что он уходит от абстрактных сентенций, видит в авторе прежде всего чувственного человека, снедаемого страстями, зачастую обладающими тёмной природой. Искусство нового времени во многом демонстрирует такие проявления человеческой натуры, как эгоизм, своекорыстие, жестокость, беспринципность, аморализм. Критика в любом случае обязана учитывать эти свойства характеров людей, в том числе, и творческих.

Постулаты гегелевской эстетики оказали значительное влияние на формирование, развитие и функционирование марксистской и экзистенциалистской критики.