Психонервная деятельность микроцефала.

Ярким примером такого отставания в связи с недоразвитием головного мозга являются микроцефалы. Мы изучали одну девочку-микроцефала 10—12 лет (Бериташвили и Дзидзишвили, 4). Она была приведена милиционером с улицы в Тбилисскую психиатрическую клинику приблизительно в 8—10-летнем возрасте (рис. 111,7). Так как она не говорила и не понимала речь, мы не могли установить, откуда она и кто ее родители. В клинике она пробыла три года. Назвали ее Питой. Она реагировала на раздражение всех рецепторов, обладала определенными эмоциями, производила разнообразные движения руками и ногами, издавала членораздельные, но лишенные всякого смысла звуки, вроде «диа-диа, тя-тя» и др. Пита не умела одеваться, не выполняла даже таких простых актов трудового поведения, как подметание комнаты или топка стенной печи. Она делала подражательные движения подметания и топки, но только разбрасывала мусор, полено вставляла в отдушину. Эмоционально была легко возбудима, необузданно агрессивна, часто нападала на окружающих, царапалась, кусалась, кричала нечеловеческим голосом.

С течением времени, в результате бережного отношения к ней, она стала более спокойной. После этого мы начали ее исследовать. Испытуемую усаживали на диван, одновременно произнося слова «на место», в случае сопротивления усаживали насильно. Вскоре добились того, что когда экспериментатор произносил эти слова, она шла к дивану и садилась. Затем испытуемую стали отводить при действии звонка на 3—4 м вперед и там за ширмой, на табуретке, давали ей сахар, а потом отводили обратно. Самостоятельное регулярное хождение испытуемой к пище при звучании звонка началось на 9-й день, после 116 подкреплений. Однако такая трудность в образовании пищевого поведения на определенный сигнал наблюдалась лишь в начале исследований. Когда Пита свыклась с обстановкой, она обучалась хождению к месту пищи гораздо быстрее, например, на слово «иди» или на махание рукой она самостоятельно шла к сигнализируемому месту после 3—4 подкреплений. Аналогичные данные наблюдаются и при исследованиях на собаках. Каждое последующее пищевое поведение вырабатывается быстрее первого.

На Пите ставились и другие разного рода опыты, для выяснений ее способности в решении других поведенческих задач. Так, например, перегородили путь к пище ширмой, оставив для прохода щель в 25 см. На услрвный пищевой звонок испытуемая пошла к пище, но беспомощно остановилась перед ширмой, начала смотреть то на ширму, то в сторону экспериментатора и затем вернулась. Но, когда щель расширили, Пита прошла через нее. После нескольких таких опытов щель постепенно сузили до 25 см, теперь уже она сама боком проходила в эту щель, не пытаясь отодвинуть ширму руками.

Испытуемую отводили в новое место и там, за ширмой, показывали какоелибо лакомство, затем уводили обратно на диван. Спустя три минуты, на сигнал «иди» она сама шла к этому месту. Если на глазах ее клали пищу под тарелку и отводили обратно на место, на сигнал она шла к миске, но пищи не доставала. Пришлось обучить ее соответствующим манипуляциям руки для переворачивания тарелки.

Были проведены также исследования, в которых испытуемая должна была пользоваться палкой для приближения отдаленной пищи, как в опытах Келлера. Сначала пищу клали за решеткой поблизости. Пита просовывала руку и доставала ее. Затем пищу отдалили и перед решеткой положили три палки разной длины. Она остановилась беспомощно перед решеткой, даже руки не просовывала и не пыталась воспользоваться палками. Когда испытуемой всунули в руку палку, она начала бессмысленно ею размахивать. Потом сама стала брать то одну, то другую палку, но только ими забавлялась.

Рис. 111.Микроцефал Пита

1 — внешний вид; 2 — скелет; 3 — правое полушарие; 4 — вид правого полушария с медиальной стороны; 5 — левое полушарие. Ясно видно необычайно малое количество борозд третьей категории и хорошо развитая стволовая часть мозга (Тваладзе)

Когда экспериментатор на глазах Питы палкой придвинул пищу, она тотчас же схватила ее. Однако и после этого Пита сама не воспользовалась палкой. Лишь после трех манипуляций со стороны экспериментатора она, по подражанию, просунула палку сквозь решетку и там ею размахивала, не пытаясь придвинуть к себе пищу. Пришлось обучить: экспериментатор взял испытуемую за руку, в которой была палка, и помог ей таким образом придвинуть к себе цель. Такую же манипуляцию проделал экспериментатор в следующей пробе. После этого Пита уже самостоятельно прибегала к палке. Но она не различала длину палки «с функциональной стороны». Когда пища была отдалена, она брала короткую палку и безуспешно размахивала перед целью, хотя длинная палка лежала тут же и ею она могла придвинуть пищу.

Были проведены и другие различные поведенческие опыты. После этих исследований стало совершенно ясно, что у микроцефала Питы не было способности к сознательным актам поведения, но была способность к поведенческой деятельности, протекающей как по принципу цепного условного рефлекса, так и направляемой образами.

О субстрате образной и сознательной психонервной деятельности. Когда Пита скончалась в возрасте 12—13 лет, оказалось, что головной мозг ее был сильно недоразвит. Особенно мал был большой мозг. В общем он походил по весу и по конфигурации борозд на мозг шимпанзе; весь головной мозг весил 410 г, а большие полушария — в четыре раза меньше, чем у 10-летнего нормального ребенка. Соответственно, корковая поверхность больших полушарий была в 4,3 раза меньше, чем у 10—11-летнего ребенка (рис. 111— 3, 4, 5). Кроме того, при нормальном шестислойном развитии нервных элементов коры было замечено крайнее разрежение пирамидных клеток. Особенно сильно это разрежение наблюдалось в височной области (Натишвили и сотр., 5).

Общие размеры веса, длины борозд и площади коры у Питы были установлены антропометрическим и энцефалометрическим изучением, и эти результаты были сравнены с данными постэмбрионального развития головного мозга нормального ребенка, со дня рождения до 15 лет (Тваладзе, 6, 7). Эти "исследования показали, что у Питы все величины веса, длины борозд и площади коры были в обоих полушариях несколько ниже, чем у новорожденного ребенка. Это указывало на то, что отставание в развитии головного мозга происходило еще в утробной жизни. Общий вес обоих полушарий без оболочек у Питы был 289 г, в то время как у новорожденного он равняется в среднем 350 г, а у 10—11-летнего ребенка 1106 г. Сумма борозд всех трех категорий у Питы составляла 2641 мм, у новорожденного в среднем вдвое больше — 4590 мм, а у 10-летнего в среднем в четыре раза больше — 10 538 мм. Такая же огромная разница была в отношении общей площади коры: у Питы — 44 041 мм², у новорожденного в среднем — 59 954 мм², а у 10—11-летнего ребенка — 173 782 мм² (Тваладзе, 6).

Очевидно, то количество и та организация связей корковых элементов, которые были у исследуемого микроцефала, являлись совершенно достаточными для образной психонервной деятельности, характерной для высших животных, но не были достаточны для возникновения сознательной деятельности человека. Для последней, видимо, необходимо значительно большее количество нервных элементов коры и наличие более сложных отношений между ними.

Вышеприведенные факты ясно показали, что у человека нервные субстраты как условнорефлекторной деятельности, так и психояервной деятельности, производящей образы внешнего мира, могут активироваться и давать соответствующие внешние реакции при отсугствии сознательной психонервной деятельности.

Надо отметить, что ствол мозга Питы отстал в своем развитии очень мало. По данным Тваладзе (6), он весил (без мозжечка) 13 г; у новорожденного вес ствола мозга составляет приблизительно 5 г, а у 10—11-летнего ребенка — 20 г. Значит, развитие ствола мозга Питы отстало за 10 лет

постэмбриональной жизни всего на 7 г. По данным Тваладзе (8)_у у нормальных детей ствол мозга весит 13 г в 2,5 — 3-летнем возрасте, когда Уже ребенок обнаруживает отчетливую сознательную деятельность. Эти фактические наблюдения могут быть выставлены против гипотезы Пенфилда, что субстрат сознательной деятельности, так называемая центрэнцефалическая система, будто бы находится в промежуточном мозге. Скорее всего надо полагать, что субстратом сознания являются сильно разросшиеся ассоциационные поля в коре большого мозга, прежде всего височные доли, откуда Пенфилд вызывал электрическим раздражением сложные воспоминания в словесной форме из прошлой жизни.