Осуществление неприкосновенности личности

Неприкосновенность личности или свобода от произвольных арестов во Франции утверждалась с гораздо бόльшим трудом, чем в Англии. В дореволюционной Франции широко применялся административный арест по приказу короля на неопределённый срок подданных и без объяснения причин. Неприкосновенность личности была торжественно провозглашена декларацией прав человека и гражданина 1789 г.: «Ни один человек не может быть подвергнут обвинению, задержанию или заключению иначе как в определённых законом случаях и согласно предписанным им формам. всякий, кто добивается произвольных распоряжений, даёт их, исполняет или позволяет исполнять, должен понести наказание; но всякий гражданин, которому будет предъявлено какое-либо требование на основании закона или который на законном основании будет задержан, - немедленно должен повиноваться: всякое противодействие в этом случае наказуемо» (ст. 7).

Декларация провозглашала принцип презумпции невиновности: «Так как каждый человек предполагается невиновным до тех пор, пока его виновность не доказана, то в случае признанной необходимости его ареста, закон должен позаботиться о полном устранении строгостей, не вызываемых необходимостью обеспечить суду его личность» (ст. 9).

Эти положения о неприкосновенности личности в той или иной формулировке повторялись затем во всех без исключениях французских конституциях. Однако в течение почти целого столетия все французские режимы и правительства их нарушали. Неприкосновенность личности установилась во Франции только в период третьей республики, учреждённой в 1875 г. Она сделалась возможной лишь спустя сто лет после французской революции конца XVIII века.

Декларация не предусмотрела судебной процедуры проверки правильности арестов граждан по примеру английской процедуры «habeas corpus» (хáбеас кόрпус) 1679 г., по которой судебная власть имеет право немедленно отменять незаконные аресты. В данном случае Учредительное собрание стояло на точке зрения разделения властей, считая недопустимым ставить действия исполнительной власти под контроль судебной. Между тем ещё римские юристы отмечали, что где есть право, там должно быть и средство к его защите - суд. Англичане ранее других народов нового времени поняли всю обязательность такого правила, и, провозглашая свободу от произвольных арестов, снабдили её судебной охраной, закрепив право арестованного требовать замены личного ареста до суда залогом и поручительством.

Конвент уже в сентябре 1793 г. издал закон об аресте всех подозрительных лиц, кого можно было заподозрить во враждебном отношении к революции, в несогласии с политикой якобинского правительства и заключении их до окончания войны, то есть на неопределённый срок. Этим он подал пример для всех последующих произвольных арестов. Всех подозрительных отдавали под суд особого революционного трибунала, созданного Конвентом в марте 1793 г. наряду с общими судами. Этот исключительный суд по делам о политических преступлениях (его ведению подлежали все дела, связанные «со служением интересам контрреволюции, покушения на свободу, равенство, единство и цельность республики, внутреннюю и внешнюю государственную безопасность, заговоры на восстановление королевской власти или всякой иной, несогласной со свободой, равенством и суверенитетом народа, независимо от положения, звания или рода занятия виновных») отличался от общих судов как суровостью репрессии (право применять к осуждённым смертную казнь), так и упрощёнными, ускоренными формами процесса над теми, кого считали врагами революции. Упрощение процесса первоначально выразилось в отмене права обжалования приговоров трибунала. Затем в октябре 1793 г. Конвент своим декретом предоставил трибуналу право прекращать судебное следствие и выносить приговор, если после трёхдневного судебного следствия присяжные признают дело ясным.

В июне 1794 г. в Конвенте был поставлен вопрос о дальнейшем упрощении процесса в революционном трибунале. Это был момент, когда положение Республики оказалось как никогда прочным: её армии повсюду наступали, внутри страны было невозможно не только открытое сопротивление, но и законная оппозиция. Докладчик от имени якобинского Комитета общественного спасения высказался за необходимость двух систем процесса: для обычных преступлений. непосредственно посягающих на интересы отдельных лиц, необходим процесс, предоставляющий обвиняемому ряд прав и гарантий; для преступлений же контрреволюционеров, врагов народа формальности излишни и даже вредны для общества; «наказание врагов родины должно следовать немедленно за их обнаружением; речь идёт не столько об их наказании, сколько об их уничтожении». Отныне по новому декрету смертной казни подлежали враги народа. Согласно декрету, «враги народа - это те, кто пытается уничтожить общественную свободу либо силой, либо хитростью». Врагами народа признавались те, «кто пытается ввести народ в заблуждение и мешает его просвещению, кто портит нравы и развращает общественное сознание, кто охлаждает энергию и оскверняет чистоту революционных и республиканских принципов».

Принятым в июне 1794 г. декретом Конвента процесс в революционном трибунале ещё более упрощался: 1) декрет предоставил каждому гражданину право ареста и привода к судьям заговорщиков и контрреволюционеров и обязал всех доносить о заговорщиках и контрреволюционерах; 2) предварительное следствие отменялось, обвиняемый допрашивался сразу же на суде; 3) «Доказательством, необходимым для вынесения приговоров над врагами народа, является всякая вещественная или моральная улика в устной или письменной форме, которая может служить достаточным основанием для всякого справедливого, разумного гражданина; единственным руководством для вынесения приговора должна быть совесть присяжных, проникнутых любовью к родине; их целью являются торжество республики и гибель её врагов. Формами судопроизводства являются те простые способы, которые подсказываются присяжным их здравым смыслом для выяснения истины по установленным законом правилам» (ст. 8); этим правилом крайне упрощалась судебная процедура в революционном трибунале и последний получал по своему усмотрению определять тот минимум улик, на котором могло быть построено обвинение; 4) «если налицо имеются моральные или вещественные доказательства вне зависимости от свидетельских показаний, то свидетели не заслушиваются, если только соблюдение этой формальности не окажется необходимым для обнаружения виновных или по каким-либо другим важным соображениям общественного характера» (ст. 13); это право давало трибуналу устранять по своему усмотрению допрос свидетелей на суде, тем самым упрощая процесс; 5) «в качестве защитников для оклеветанных патриотов закон даёт присяжных-патриотов, заговорщикам же закон не даёт никаких защитников» (ст. 16). Смысл последнего положения заключался в отмене участия защиты в трибунале: невиновного патриота, ошибочно преданного суду трибунала, будут защищать сами судьи, которые отвергнут обвинение и оправдают обвиняемого, а виновному контрреволюционеру защитник не полагается, следовательно, формального защитника не будет ни в том, ни в другом случае. В революционных трибуналах царил произвол, а процессуальные формы трибунала являлись нарушением прав обвиняемого, как в инквизиционном процессе. В 1795 г. декретом конвента революционный трибунал был упразднён. Отправление правосудия постепенно начинало входить в законные рамки общеуголовных судов.

Деятели французской революции не установили судебной ответственности чиновников за нарушение прав граждан. Более того, представители наиболее демократической партии того времени, якобинцы издали декрет, запрещавший судебное преследование должностных лиц без согласия их начальства. Этот декрет явился основой знаменитой статьи 75 наполеоновской конституции 1799 г. Она устанавливала правило, что для судебного преследования чиновников необходимо согласие Государственного совета, то есть высшего административного учреждения, которое занималось разработкой законопроектов. Эта статья делала чиновников почти безответственными за самые грубые правонарушения. Между тем она оказалась чрезвычайно долговечной и пережила все многочисленные революции и государственные перевороты XIX в. Только после падения Второй империи Наполеона III в 1870 г. Временное правительство своим декретом отменило эту статью.

Во Франции неприкосновенность личности особенно часто нарушалась путём введения чрезвычайного или, по французской терминологии, осадного положения, которое особенно часто применялось при Наполеоне III (1852-1870). Чрезвычайное положение вело к переходу власти от гражданских должностных лиц к военным и временно упраздняло все гарантии неприкосновенности личности.

Нарушения неприкосновенности личности имели место и в период второй республики (1848-1851). Так, после июньского восстания 1848 г. все участники его, не убитые на баррикадах и не расстрелянные непосредственно после подавления этого восстания, были сосланы административными органами республики без суда в заатлантическую колонию Кайену. Сторонники такой административной расправы с восставшими рабочими в июньские дни оправдывали её тем, что иначе пришлось бы передать её участников военному суду, который приговорил бы их к гораздо более тяжелым наказаниям. Это оправдание было надуманным, так как военные суды для гражданских лиц можно рассматривать как один из видов злоупотребления властью. В 1852 г. Наполеон III, совершив успешный государственный переворот, осуществил административную высылку в Кайену уже самих республиканцев, которые являлись его политическими противниками. Только в период третьей республики во Франции установилась неприкосновенность личности.