44 страница

В последующем, желая спасти своих подсудимых от наказания за совершенные преступления, во многом аналогичные гитлеровским, тот же Такаянаги, объясняя мотивы преступлений, совершенных немецкими и японскими военнослужащими, цинично заявил: «Такой вид действий может являться лишь отражением национальных или расовых особенностей. Преступления не меньше, чем величайшие произведения искусства, могут выражать характерные черты, отражающие нравы расы...»{1128} По мнению адвоката, подсудимые воплотили в себе характерные черты «расы Ямато» и «нордической расы», что не могло их компрометировать. Скорее наоборот, защита исходила из особых высоких свойств этих рас, ставивших их «по ту сторону добра и зла».

Защита не останавливалась перед самыми грубыми извращениями действительности. В частности, уже упоминавшийся Киосэ заявил, что обвинение неправильно поняло термин «новый порядок в Восточной Азии», который, оказывается, подразумевал «уважение независимости каждой страны, он никогда не включал в себя идеи завоевания мира и ничего не имеет общего с ограничением свободы личности»{1129}. Защитник отрицал и агрессивность внешнего курса Японии, и ответственность ее за начало военных действий в июле 1937 г., беззастенчиво утверждая, что Китай виновен в развязывании военных действий, а Япония, напротив, придерживалась мирной политики{1130}.

Пытаясь сыграть на антикоммунистических настроениях, многие адвокаты утверждали, будто Япония вела войну не в агрессивных целях, а ради защиты от коммунизма и «японцы совершенно справедливо опасались распространения коммунизма, проникновение которого в Азию привело к нарушению мира и порядка»{1131}. Преступные деяния японских милитаристов в Китае также объяснялись «разумным и оправданным страхом перед распространением мирового коммунизма»{1132}. Даже пакт, заключенный Германией, Японией и Италией, назывался не агрессивным, а оборонительным и направленным против распространения коммунизма в Европе и Азии. Выступления некоторых адвокатов носили откровенно вызывающий характер. Защитник О. Каннингхэм, у которого не были приняты [422] документы ввиду их недостоверности, обвинил трибунал в том, что тот «не желает придерживаться... современной политической линии США»{1133}.

Защитники А. Лазарус, Б. Блэкни и другие отрицали антисоветскую направленность внешней политики Японии. Агрессию Японии у озера Хасан и на реке Халхин-Гол они называли обычными пограничными инцидентами, а детально разработанные планы нападения на СССР, как и захватнические действия в Маньчжурии, Корее и на Тихом океане, — оборонительными. Представляя черное белым, защита пыталась изобразить агрессивный курс Японии «миролюбивым» и «справедливым», а Тодзио, Кидо и Сигэмицу стараниями адвокатов возводились в ранг «борцов за мир».

Свидетели защиты неоднократно уличались во лжи, что даже было зафиксировано в приговоре трибунала. Они «давали многословные двусмысленные и уклончивые ответы, которые только вызывали недоверие»{1134}. Многие из речей защиты «не достигали своей цели, потому что аргументация была основана на показаниях свидетелей, которых трибунал не считал достойными доверия, так как они не были искренни»{1135}.

Адвокаты японских военных преступников умышленно затягивали Токийский процесс обсуждением не относящихся к делу вопросов, оглашением длиннейших документов и неоднократными ходатайствами о перерывах. Едва ли не каждое доказательство обвинения вызывало необоснованные возражения. О недобросовестности защиты свидетельствуют следующие цифры. Из 2316 документов, представленных ею, трибунал не принял 714, или 30 процентов, тогда как из 2810 документов, представленных обвинением, были отклонены 76, то есть менее 3 процентов{1136}. Фаза защиты продолжалась свыше десяти с половиной месяцев.

В заключительной речи обвинение подвело итоги двухгодичного разбирательства и подвергло критике позиции защиты. Главный обвинитель Кинан, опровергая один из основных доводов подсудимых, будто их агрессивные действия были продиктованы самообороной, сказал: «Мы согласны с тем, что право на самооборону согласно международному праву сохраняется за каждым государством в равной степени, как этим правом пользуется каждый гражданин согласно внутригосударственному праву. Однако в данном случае мы считаем, что было ясно доказано, что японское вторжение в Китай... политическое господство, экономическая эксплуатация и массовые случаи зверств — все это представляет собой агрессию самого зловещего характера... Эти подсудимые не могут больше успешно оправдывать свои действия в военных операциях, начатых 8 декабря 1941 г. на Тихом океане против западных держав. Точно так же доказательства показывают, что правящая клика Японии проводила агрессивную политику против СССР, совершала акты агрессии и в течение ряда лет подготовляла агрессивную войну больших масштабов против Советского Союза»{1137}.

В ответной речи защита вновь дискутировала по общеправовым вопросам, стремясь доказать ненаказуемость ведения агрессивной войны, недопустимость ответственности ex post facto{1138}, неправомочность трибунала. Адвокаты подсудимых вновь прибегали к недостойным методам, зачитывая [423]ранее отвергнутые документы, позволяя себе оскорбительные выпады против государств, представленных в трибунале, и пропагандируя преступные взгляды подсудимых.

4 ноября 1948 г. трибунал приступил к оглашению приговора, чтение которого продолжалось до 12 ноября. В приговоре еще раз была подтверждена правомочность трибунала судить главных японских преступников. Был отвергнут один из доводов защиты о том, что, согласившись принять акт о капитуляции, японское правительство якобы не понимало неизбежности предания суду лиц, ответственных за развязывание войны, и поэтому они не могут быть судимы.

Трибунал считал установленным, что «японское правительство, прежде чем подписать акт о капитуляции, рассмотрело данный вопрос и что члены правительства, советовавшие принять условия капитуляции, предвидели, что те, на кого возлагается ответственность за войну, будут преданы суду. Еще 10 августа 1945 года, за три недели до подписания акта о капитуляции, император сказал подсудимому Кидо: «Я не могу выносить мысли о том... что те, кто ответствен за войну, будут наказаны... но я полагаю, что сейчас настало время, когда надо будет выносить невыносимое»{1139}.

Приговор признал, что на протяжении всего рассмотренного периода внешняя и внутренняя политика Японии была направлена на подготовку и развязывание агрессивных войн. Из года в год во всех сферах жизни общества усиливалась роль военщины, насаждался культ жестокости. Страна интенсивно готовилась к войне. Заключив военно-политический союз с фашистскими странами, Япония вынашивала планы захвата Восточной и Юго-Восточной Азии, стран Тихоокеанского бассейна, а также территорий Советского Союза — Сибири и Приморья.

Действия Японии в Китае, лживо называемые «инцидентами», являются агрессивной войной, начавшейся 18 сентября 1931 г. и окончившейся вместе с капитуляцией Японии. Первый этап войны, которому предшествовала мощная пропагандистская кампания, проходившая под лозунгом «Маньчжурия — жизненная линия Японии», начался вторжением в Маньчжурию и провинцию Жэхэ. Приговор отметил, что это было запланированное нападение, подготовленное офицерами генерального штаба и Квантунской армии.

Мапьчжоу-Го было создано Квантунской армией, и его экономика находилась под контролем Японии. Маньчжурии была отведена роль мастерской по производству военных материалов. «Япония, — по словам подсудимого Хосино, — брала у Маньчжурии все, что можно было взять»{1140}.

Приговор признал доказанным факт ведения Японией агрессивной войны против США, Британского содружества наций, Нидерландов и Франции. Еще раз подчеркивалась несостоятельность тезиса самообороны и утверждения о безвыходном положении Японии в связи с ограничением торговли. Меры, которые были приняты некоторыми западными державами для ограничения японской торговли, представляли собой полностью оправданную политику побудить Японию отказаться от агрессивного курса, которым она издавна следовала и которым была полна решимости следовать{1141}.

Особое место в военных планах Японии занимала агрессия против Советского Союза с целью захвата его территории на Дальнем Востоке. Она являлась одним из основных элементов японской национальной политики. В этом свете захват Маньчжурии расценивался не просто как этап в завоевании [424]Китая, а как средство обеспечения плацдарма для наступательных военных операций против СССР. Планы японского генерального штаба на 1939 и 1941 гг. предусматривали сосредоточение крупных сил в Восточной Маньчжурии для захвата городов Ворошилов, Владивосток, Хабаровск, Благовещенск, Куйбышевка, Петропавловск-Камчатский, Николаевск-на-Амуре, Комсомольск-на-Амуре, Советская Гавань и северной части острова Сахалин.

Приговор отметил неискренность, проявленную Японией при заключении пакта о нейтралитете с СССР, маскируясь которым, она рассчитывала облегчить осуществление нападения.

Пакт служил также прикрытием для оказания помощи Германии. Разместив в Маньчжурии крупную группировку войск, Япония сковала значительные силы Советской Армии на востоке, в то время как на западе велись тяжелые бои. Она снабжала Германию информацией о военном потенциале Советского Союза, чинила препятствия советскому судоходству, задерживала без всякой причины суда, а в ряде случаев топила их.

Все обвиняемые, за исключением Мацуи, были признаны виновными в преступлениях против мира, то есть в разработке заговора, направленного на установление военного, морского, политического и экономического господства «над Восточной Азией, Тихим и Индийским океанами и всеми странами и островами, находящимися на них или граничащими с ними...», путем развязывания агрессивных войн{1142}. Каждый подсудимый в зависимости от участия признавался виновным в развязывании войны против того или иного государства.

В приговоре упомянуты многочисленные случаи преступлений, совершенных японской военщиной против человечества, попрания элементарных законов и обычаев войны. Массовые убийства, «марши смерти», когда военнопленных, включая больных, вынуждали проходить большие расстояния в условиях, которые не могли бы вынести даже хорошо натренированные войска, принудительный труд в тропической жаре без защиты от солнца, полное отсутствие жилищ и медикаментов, приводившие к тысячам смертных случаев от болезней, избиения и пытки всех видов для получения сведений или признаний и даже людоедство — все это только часть зверств, доказательства которых были представлены трибуналу{1143}.

Эти акции самого жестокого и бесчеловечного характера практиковались в японской армии и наглядно свидетельствовали о се моральном облике. Особенно жестоко японцы обращались с пленными китайцами. В течение долгого времени трибунал получал доказательства зверств, творимых но одному образцу на всех фронтах. Не оставалось сомнения в том, что они носили организованный характер и совершались по приказам свыше. Захваченные дневники японских солдат также подтверждали наличие подобных приказов.

Почти половина обвиняемых: Доихара, Итагаки, Кимура, Койсо, Мацуи, Муто, Сигэмицу, Тодзио, Хата, Хирота были обвинены по пунктам, связанным с негуманным обращением с военнопленными и гражданскими интернированными лицами.

Однако приговор не был свободен от некоторых противоречий и погрешностей. Приводя факты, свидетельствовавшие о наличии тесных военно-политических связей между Германией и Японией, приговор счел не доказанным наличие общего заговора Японии и Германии против мира. Признавая основными виновниками войны военных, приговор явно преуменьшал значение правительственных деятелей и совсем не показывал зловещую роль монополий. Иными словами, глубокий анализ причин, [425] приведших к войне, отсутствовал. Но и это не умаляет громадного исторического значения приговора.

Вина подсудимых была настолько очевидна и тяжела, что все попытки оправдать их были безуспешны. Опасаясь справедливого гнева народов, реакционные круги США не решились открыто выступить с реабилитацией главных японских военных преступников. Приговор был вынесен 25 обвиняемым. Мацуока и Нагано умерли до его вынесения. Окава был признан невменяемым.

Трибунал приговорил к смертной казни через повешение Доихару, Итагаки, Кимуру, Мацуи, Тодзио, Муто и Хироту, остальные подсудимые были осуждены к различным срокам тюремного заключения. Подводя итоги судебного процесса, газета «Известия» 28 ноября 1948 г. писала: «Заслуга трибунала состоит в том, что, невзирая на многочисленные попытки адвокатов и других защитников главных японских преступников, несмотря на ухищрения даже некоторых членов трибунала, он вынес справедливый и суровый приговор... На протяжении всего процесса у главных японских военных преступников было немало защитников, занимавших видные посты в США. Не исключено, что эти защитники сделают последнюю попытку, чтобы облегчить участь осужденных».

Так и случилось. 22 ноября 1948 г. Макартур утвердил приговор. Однако вместо приведения его в исполнение он принял от осужденных Хироты и Доихары апелляции для направления их в верховный суд США, а в отношении всех осужденных отложил исполнение приговора. Впоследствии апелляции подали также Кидо, Ока, Сато, Симада и Того. Верховный суд США принял их на рассмотрение.

Поведение Макартура, злоупотребившего своими полномочиями, и незаконное вмешательство верховного суда США вызвали негодование всей прогрессивной общественности. Под давлением мирового общественного мнения правительство США выступило против решения верховного суда рассматривать апелляции японских главных военных преступников. 23 декабря 1948 г. приговор был приведен в исполнение.

* * *

Важнейшим итогом Токийского процесса было признание того, что агрессия является самым тяжким международным преступлением, а лица, виновные в ее развязывании, подлежат суровому наказанию. Особое значение этого тезиса трудно переоценить, так как он был зафиксирован вопреки изменившейся внешнеполитической обстановке и усилению «холодной войны», несмотря на то что выводы Нюрнбергского трибунала вызвали бурный протест всего реакционного лагеря и к моменту оглашения приговора в Токио уже породили многочисленную литературу, пытавшуюся опорочить Нюрнбергский суд и подорвать к нему доверие общественности. Поток ее увеличился после опубликования приговора в Токио. Наиболее злобные и резкие возражения у апологетов империализма вызывают именно решения судов о признании преступности подготовки и ведения агрессивной войны.

Токийский процесс декларировал и применил на практике те правовые принципы, которые вошли в современное международное право и были впоследствии одобрены ООН как установления международного уголовного права, предусматривающие ответственность за преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности.

Глава семнадцатая. Военное искусство основных государств, участвовавших в войне

1. Характерные черты советского военного искусства

Советские войска на Дальнем Востоке, являясь составной частью Вооруженных Сил СССР, в годы войны с фашистской Германией прошли в основном те же этапы развития, что и все войска действовавших фронтов. Решающее значение в этом процессе имел приобретаемый на советско-германском фронте боевой опыт.

К началу Великой Отечественной войны соединения и части дальневосточной группировки по организационной структуре, боевому составу, наличию вооружения и боевой техники, а также дислокации полностью соответствовали задачам, которые вытекали из оперативного плана прикрытия дальневосточных границ, разработанного накануне нападения фашистской Германии. На 22 июня 1941 г. дальневосточная группировка была укомплектована личным составом: по Сухопутным поискам — на 100 процентов, Военно-Воздушным Силам — на 88,6 и Военно-Морскому Флоту — на 97,4 процента{1144}

В 1941 — 1945 гг. Ставка Верховного Главнокомандования, учитывая опыт войны с гитлеровской Германией, уделяла большое внимание развитию на Дальнем Востоке Военно-Воздушных Сил, Войск противовоздушной обороны страны и Военно-Морского Флота. Вместе с тем Ставка располагала сведениями, что милитаристская Япония систематически наращивает боевую мощь своих сухопутных сил в Маньчжурии, поэтому в укреплении дальневосточной группировки проводился курс на преобладание в ней сухопутных войск. Это подтверждают данные, приведенные в таблице 20.

Годы Великой Отечественной войны характеризовались большими изменениями в организационных формах, боевом и численном составе всех видов Советских Вооруженных Сил. Основными факторами, оказавшими влияние на совершенствование структуры советских войск, а также на изменение их боевого и численного состава, являлись: военно-экономические возможности социалистического строя, непрерывное наращивание и совершенствование технических средств борьбы, рост численности и совершенствование боевого состава, научно обоснованное соотношение видов и родов войск, базирующееся на правильной оценке наиболее сильных сторон каждого из них и характера задач, которые им предстояло выполнять, умелое использование огромного опыта боевых действий, приобретенного на советско-германском фронте. Вместе с тем на строительство [427] Вооруженных Сил оказали влияние особенности военно-политических целей Советского Союза на Дальнем Востоке, а также своеобразие дальневосточной природы и климата.

Таблица 20. Соотношение видов Вооруженных Сил СССР на Дальнем Востоке в период Великой Отечественной войны (по численности личного состава в процентах){1145}

Разработка оптимальных организационных форм соединений и частей, соотношения видов и родов войск, определение численности и боевого состава дальневосточной группировки, проведение в жизнь всех планов и расчетов по обороне страны на данном театре в напряженные годы Великой Отечественной войны проводились Ставкой Верховного Главнокомандования, Генеральным штабом, командованиями и штабами Дальневосточного и Забайкальского фронтов, Тихоокеанского флота и входивших в их состав объединений и соединений{1146}.

Для руководства советскими войсками на Дальнем Востоке в период войны с фашистской Германией в Генеральном штабе были созданы специальные направления оперативного управления — Дальневосточное и Забайкальское. Кроме того, в самое трудное для страны время (1941 — 1942 гг.) была учреждена должность заместителя начальника Генерального штаба по Дальнему Востоку.

Органами непосредственного военного управления дальневосточной группировкой в годы войны служили: командования и полевые управления Дальневосточного и Забайкальского фронтов, командования и штабы Тихоокеанского флота и Краснознаменной Амурской военной флотилии, управления и штабы Дальневосточной и Забайкальской зон ПВО страны.

Общий рост боевой мощи Советских Вооруженных Сил позволял повышать боеспособность дальневосточной группировки. Главной заботой было увеличение огневых возможностей, повышение маневренности и ударной силы соединений и частей.

До 70 процентов личного состава сухопутных войск Забайкальского и Дальневосточного фронтов находилось в стрелковых соединениях. Непрерывно росло количество стрелковых соединений и частей, которые насыщались новыми видами боевой техники и вооружения. Например, количество автоматов в стрелковой дивизии с 22 июня 1941 г. по 9 мая 1945 г. возросло почти в 21 раз, ручных пулеметов — в два с лишним раза. С ростом выпуска артиллерийской техники на вооружение дивизий в возрастающем количестве поступали более совершенные орудия и минометы. Однако недостаточным оставалось транспортное обеспечение. Это обусловливалось сложным рельефом Дальневосточного театра, ограничивавшим подвижность и маневренность дивизии. [428] Стрелковые войска на Дальнем Востоке за годы войны выросли в 2 раза, несмотря на то что отсюда на советско-германский фронт было отправлено большое число соединений.

Артиллерия представляла главную огневую силу сухопутных поиск. За годы войны артиллерия Забайкальского и Дальневосточного фронтов значительно выросла в количественном и качественном отношении. С конца 1943 г. за каждой общевойсковой армией закреплялись пушечный, истребительно-противотанковый, минометный и зенитно-артиллерийский полки{1147}. За годы войны артиллерийский парк дальневосточной группировки сухопутных войск возрос в 1,8 раза, несмотря на то что на советско-германский фронт за это время отсюда было переброшено около 5,5 тыс. орудий и минометов{1148}. Этого удалось достичь благодаря усилиям быстро восстанавливаемой и стремительно развивавшейся оборонной промышленности, которая в годы войны отправила на Дальний Восток около 11 тыс. орудий и минометов. Только в 1943 г. Забайкальский и Дальневосточный фронты получили более 8 тыс. орудий и минометов, или 23,8 процента поставок за это время такого же вида вооружения действующей армии{1149}.

Известно, что в годы Великой Отечественной войны в Советских Вооруженных Силах появилось принципиально новое и эффективное средство борьбы с живой силой и техникой противника — реактивная артиллерия. Летом 1942 г. Ставка ВГК изыскала возможность для внедрения ее в сухопутных войсках Дальнего Востока, направив с целью проведения боевой подготовки по одному полку реактивной артиллерии в состав Дальневосточного и Забайкальского фронтов{1150}.

Крупные артиллерийские формирования, такие, как артиллерийские корпуса, дивизии и бригады, получившие широкое распространение в сухопутных войсках на советско-германском фронте, в составе Дальневосточного и Забайкальского фронтов появились только после разгрома фашистской Германии. На протяжении всей Великой Отечественной войны основным формированием в войсковой артиллерии, артиллерии РГК и зенитной артиллерии на Дальнем Востоке являлся полк. Всего за годы войны там было сформировано 107 артиллерийских, истребительно-противотанковых. минометных и зенитно-артиллерийских полков, часть которых была направлена на советско-германский фронт. К концу войны с фашистской Германией артиллерия дальневосточной группировки сухопутных войск была постепенно переведена с конной тяги на механизированную.

Бронетанковые и механизированные войска, являясь основной ударной и маневренной силой сухопутных войск дальневосточной группировки, в начале Великой Отечественной войны были представлены 8 танковыми и моторизованными дивизиями и мотоброневой бригадой{1151}.

Опыт боевых действий на советско-германском фронте потребовал совершенствования организации бронетанковых и механизированных войск. В связи с этим в 1941 г. танковые (за исключением двух) и моторизованные дивизии на Дальнем Востоке были расформированы, а их личный состав и материальная часть переданы на организацию более легких и маневренных формирований — танковых бригад, отдельных танковых полков и батальонов. За годы войны здесь было сформировано 27 танковых и механизированных бригад{1152}. В то время как на советско-германском фронте [429] создавались новые виды танковых формирований — армии и корпуса, на Дальнем Востоке из-за слабости материально-технической базы бронетанковых и механизированных войск этот процесс задерживался. Единственный на всю дальневосточную группировку сухопутных войск 10-й механизированный корпус начал формироваться там только в декабре 1944 г.{1153}.

Однако до 1945 г. как организация, так и вооружение бронетанковых и механизированных войск на Дальнем Востоке позволяли эффективно их использовать во взаимодействии с другими родами войск в случае оборонительных действий против Японии. Для проведения наступательных задач требовалось решительное усиление, а точнее, создание новой группировки бронетанковых и механизированных войск. Поэтому в период подготовки к войне с Японией бронетанковые и механизированные войска Забайкальского и Дальневосточного фронтов претерпели значительную реорганизацию и были существенно укреплены в результате перегруппировки с запада.

В течение всей войны с фашистской Германией танковый парк дальневосточной группировки сухопутных войск ни в качественном, ни в количественном отношении практически не изменялся. Легкие танки в 1941 г. составляли 100 процентов танкового парка, а в 1942 — 1945 гг. — от 90 до 95 процентов{1154}. Малая эффективность их в условиях горно-болотисто-таежного рельефа сокращала масштабы применения этих боевых машин. Новый вид бронетанкового вооружения, получивший широкое распространение на советско-германском фронте, — самоходно-артиллерийские установки — в 1941 — 1944 гг. в составе дальневосточных фронтов отсутствовал полностью.

В дальневосточной группировке советских Военно-Воздушных Сил в 1941 — 1945 гг. наиболее существенным изменениям подверглась их организационная структура. Ставка ВГК приняла решение отказаться, как и в действующей армии, от распыления авиации и объединить авиационные соединения и части в более крупные формирования — воздушные армии{1155}. В связи с этим в августе 1942 г. вся фронтовая авиация на Дальнем Востоке была сосредоточена в четырех воздушных армиях. Создание воздушных объединений явилось крупным этапом в совершенствовании организационной структуры авиации на Дальнем Востоке.

Другим важным мероприятием в укреплении дальневосточной группировки ВВС явился переход в 1942 г., как и во всех Военно-Воздушных Силах, от соединений и частей смешанного состава к однородным соединениям и частям бомбардировочной, штурмовой и истребительной авиации.

Совершенствование организационной структуры ВВС привело к изменениям в их боевом составе. Все эти мероприятия позволяли командованию Дальневосточного и Забайкальского фронтов в случае необходимости использовать авиацию более массированно и целеустремленно, что облегчало взаимодействие ее с наземными войсками.

Самолетный парк дальневосточных ВВС с 1944 г. пополнялся новыми типами боевых самолетов: истребителями Як-3, Як-9, Ла-5, Ла-7, бомбардировщиками Ил-4, Ту-2 и штурмовиками Ил-2. Если к началу войны основную массу самолетного парка на Дальнем Востоке составляли бомбардировщики (42,2 процента), то, учитывая боевой опыт авиации на советско-германском фронте, командование стало постепенно изменять соотношение родов авиации в сторону увеличения численности истребителей. К моменту капитуляции фашистской Германии самолетный парк ВВС [430] на Дальнем Востоке был следующим: 55 процентов его составляли истребители, 22 — бомбардировщики, 16 — штурмовики и 7 процентов — разведчики{1156}. По тактико-техническим данным и численности самолетный парк советской авиации значительно превосходил японскую группировку ВВС в Маньчжурии{1157}.

В годы войны с фашистской Германией Войска ПВО страны на Дальнем Востоке не претерпели значительных изменений. Если на Западном театре в 1941 — 1945 гг. постоянно совершенствовалась их структура, возрастал боевой и численный состав, то здесь система противовоздушной обороны подверглась коренной реорганизации только один раз — в конце 1941 г., когда из состава Дальневосточного и Забайкальского фронтов были переданы в непосредственное подчинение командующих Дальневосточной и Забайкальской зонами ПВО страны соответствующие соединения и части.

В дальневосточную группировку Войск ПВО страны входили истребительная авиация (объединенная в каждой зоне ПВО в одну дивизию) и зенитная артиллерия (объединенная в Забайкальской золе ПВО в три бригадных района, а в Дальневосточной — в семь). Воздушное наблюдение, оповещение и связь (ВНОС) осуществляли батальоны, созданные в каждом бригадном районе ПВО. Такая организация войск ПВО обеспечивала достаточно гибкое управление, а также сосредоточение сил и средств с целью прикрытия войск и наиболее важных объектов на территории Дальнего Востока от возможных ударов японской авиации.

Силы Военно-Морского Флота СССР на Дальнем Востоке в годы Великой Отечественной войны состояли из Тихоокеанского флота (с входившей в него Северной Тихоокеанской военной флотилией) и Краснознаменной Амурской военной флотилии. Стратегическая задача дальневосточной группировки ВМФ в 1941 — 1945 гг. заключалась в совместной с другими видами Вооруженных Сил надежной обороне побережья Советского Союза и защите своих морских коммуникаций от агрессивных действий милитаристской Японии.