41 страница

Чунцинское правительство рассчитывало воспользоваться выгодной ситуацией и прилагало немало усилий, чтобы закрепиться в указанных [393] районах. Поэтому чанкайшистские власти решительно возражали против вступления французских войск в занятые ими районы, весьма неохотно шли на контакты с представителями Франции и всячески затрудняли их действия. Одновременно они пытались подорвать авторитет Вьетминя и правительства ДРВ, противопоставить им другие политические и общественные организации, часть которых получала от них денежные субсидии.

Действия чанкайшистов вызвали обострение обстановки в стране. Началась междоусобная политическая борьба, и в ноябре 1945 г. Коммунистическая партия Индокитая была вынуждена уйти в подполье. Однако ста сумела сохранить руководящее положение в государственных органах ДРВ и аппарате Вьетминя{1038}.

Складывавшейся обстановкой стремились воспользоваться правящие круги США, которые считали, что после войны французы не получат права вернуться в Индокитай и снова вступить во владение этой богатой страной на том единственном основании, что она некогда была их колонией{1039}. Подчеркивая недостатки французской системы управления, они настаивали на превращении полуострова в подопечную территорию и с этой целью пытались заручиться поддержкой руководителей ДРВ. Американские представители стремились убедить их в том, что они могут рассчитывать на помощь США. Особенно активно действовали офицеры управления стратегических служб Соединенных Штатов Америки (ОСС), которые, как и китайские власти, пытались затруднить деятельность французских военных и гражданских миссий в пограничных районах Китая и Северного Вьетнама.

Позиция США в индокитайском вопросе не встретила поддержки со стороны правительства Великобритании, опасавшегося, что «уход» Франции создаст нежелательный прецедент, который еще более обострит обстановку в Бирме, Малайе и других английских владениях. В конце 1945 г. Трумэн заявил, что его правительство не будет препятствовать возвращению французской военной и гражданской администрации в Индокитай, а Бирнс обещал дезавуировать прежние действия ОСС во Вьетнаме{1040}.

Изменение позиции США не намного улучшило положение Франции, поскольку китайские войска продолжали занимать север полуострова, а Чан Кай-ши не соглашался отвести их, несмотря на неоднократные демарши Парижа. В создавшейся обстановке правящие круги Франции прибегли к маневру: они отказались от прежнего, «жесткого» курса в отношении ДРВ и начали переговоры с правительством Хо Ши Мина в надежде использовать китайско-вьетнамские противоречия и добиться согласия на вступление своих войск в Северный Вьетнам.

Первая встреча вьетнамских и французских представителей состоялась в декабре в Далате. Хотя в ходе ее не было достигнуто практических результатов, она тем не менее имела важное политическое значение, так как способствовала упрочению авторитета нового независимого вьетнамского государства.

Таким образом, во второй половине 1945 г. определяющим фактором политики правительств США и гоминьдановского Китая в странах Юго-Восточной Азии было стремление использовать затруднения «старых» колониальных держав для территориальных приобретений или расширения своего политического и экономического влияния. В то же время Великобритания, [394] Нидерланды и Франция пытались восстановить политические и экономические позиции в своихпрежних владениях, опираясь главным образом на вооруженную силу. Прямым следствием этого явилась агрессия против независимых государств Индонезии и Вьетнама, а Бирма, Малайя, Камбоджа и Лаос фактически были реоккупированы.

Однако в новых исторических условиях, сложившихся после окончания второй мировой войны, колонизаторы уже не могли беспрепятственно осуществлять свои планы. Разгром фашистской Германии и милитаристской Японии коренным образом изменил соотношение сил на мировой арене в пользу сил мира, независимости и социализма. Позиции империализма существенно ослабли, углубился кризис всей капиталистической системы.

Кроме того, в ходе борьбы с японскими захватчиками в странах Азии возникли патриотические организации, которые приобрели опыт политической мобилизации масс, а в ряде государств были сформированы и национальные вооруженные силы. По всем этим причинам даже в регионах, фактически оккупированных войсками бывших метрополий, колонизаторам не удалось подавить национально-освободительное движение. Рост его свидетельствовал о начале второго этапа кризиса колониальной системы и предвещал ее неизбежное крушение.

Глава шестнадцатая. Внешнеполитическая деятельность советского государства. Решение дальневосточных проблем

Исторические победы Советской Армии над гитлеровской Германией и милитаристской Японией привели к дальнейшему росту авторитета

и влияния первого в мире социалистического государства. Крупным достижением внешней политики Коммунистической партии и Советского правительства явилось создание и успешная деятельность антифашистской коалиции, что в свою очередь способствовало упрочению союза всех народов, боровшихся против сил мировой реакции. Большой вклад в укрепление международных позиций СССР внесла советская дипломатия, которая на протяжении всей войны стремилась обеспечить наиболее выгодные внешнеполитические условия для скорейшего военного и политического разгрома фашистского блока, создания прочного демократического мира.

После завершения войны деятельность советской дипломатии была направлена прежде всего на закрепление ее итогов в международных юридических документах, создание действенных органов контроля за демилитаризацией и демократизацией побежденных государств оси, а также на организацию правомочных международных судов над виновниками развязывания второй мировой войны.

Важнейшее место во внешнеполитической деятельности Коммунистической партии и Советского правительства занимали вопросы послевоенного устройства мира. СССР был одним из создателей Организации Объединенных Наций и принимал активное участие в разработке ее основополагающих документов. При этом СССР проявил особую заботу об обеспечении представительства в ООН «новых государств» мира. Так, руководствуясь стремлением обеспечить молодым государствам Азии, еще не добившимся независимости, возможность внести свой вклад в создание прочного мира, СССР поддержал приглашение на первую сессию ООН делегаций Индии и Филиппин{1041} Советские дипломаты установили и поддерживали широкие контакты с представителями азиатских стран, прибывшими на учредительную конференцию ООН в Сан-Франциско.

Большое внимание Советское правительство уделяло дальневосточным проблемам. У него уже накопился определенный опыт работы с новой [396] американской администрацией, возглавляемой президентом Трумэном. Советская дипломатия не могла не учитывать «жесткого курса», который Трумэн проводил с согласия и при поддержке Черчилля, считавшего, что у них «есть в руках средство, которое восстановит соотношение сил с Россией» (имелась .в виду атомная бомба){1042}. Было ясно, что правительство США намерено использовать ядерный шантаж для достижения своих целей в послевоенное время.

Советская дипломатия, опираясь на возросший международный авторитет СССР, настроения прогрессивной общественности мира и рост национального самосознания освобожденных народов Европы и Азии, настаивала на выполнении Соединенными Штатами Америки и Великобританией межсоюзнических соглашений по вопросам послевоенного устройства мира, достигнутых в годы войны.

Основные принципы послевоенной политики США в отношении Японии были выработаны еще в 1944 г. правительством Рузвельта, в котором было немало сторонников демократизации и демилитаризации Японии. В проекте госдепартамента тогда предусматривалось: «а) Япония должна возвратить территории, захваченные ею в результате агрессивных войн; б) в период военной оккупации японское правительство прекратит свое существование как политическая единица. Сохраняются лишь министерства, несущие административные функции (внутренних дел, финансов, здравоохранения и др.), которые будут продолжать свою деятельность под руководством администрации союзников; в) в оккупации Японии и ее управлении будут участвовать союзные державы, воевавшие против Японии. Оккупационную службу будут нести также и контингенты из азиатских стран (Китая, Индии, Филиппин и др.), для того чтобы не было впечатления, что война против Японии была войной белой расы против желтой»{1043}.

Однако администрация Трумэна стала отходить от этих принципов и начала активно проводить в жизнь мероприятия по сохранению в Японии монополий, императорской власти и придворной бюрократии, на которые США могли бы опираться в своей политике на Дальнем Востоке.

Американские политические деятели вели переговоры с японскими дипломатами о том, чтобы Япония капитулировала до вступления СССР в войну. Именно на этом основании японское министерство иностранных дел в обзоре «Отношение общественного мнения Объединенных Наций к Японии накануне принятия Потсдамской декларации» писало: «Среди американцев, которые сохраняют веру в военные цели Объединенных Наций, но не доверяют Советскому Союзу, боятся его, довольно сильны настроения в пользу примирения с Японией»{1044}. К осуществлению тех же целей стремились США, Англия и Китай, подготовляя и опубликовывая текст Потсдамской декларации о Японии без участия СССР{1045}.

Советское правительство, осведомленное о политических маневрах союзных держав, не пошло по их стопам. И когда японское правительство, стремясь закончить войну на выгодных для него условиях, обратилось к СССР с просьбой о посредничестве, Советское правительство сразу же уведомило об этом своих союзников. Оно ставило на первое место интересы народов, их желание приблизить мир на Дальнем Востоке.

Учитывая неоднократные официальные просьбы руководителей союзных государств к Советскому правительству, Советский Союз вступил в войну с Японией, разгромил Квантунскую армию и вынудил тем самым [397] Японию капитулировать. Верность СССР своему союзническому долгу, его принципиальная политика сорвали планы японских правящих кругов расколоть антифашистскую коалицию, чтобы затянуть войну и уйти от безоговорочной капитуляции.

Советский Союз, будучи последовательным борцом за создание устойчивого мира, и после войны направлял свои усилия к тому, чтобы сохранить союзнические отношения с США и Англией, добиться согласованных с ними решений по вопросам послевоенного устройства.

1. Советско-китайские отношения

Китай был одной из держав антифашистской коалиции, однако отношение его руководителей к Советскому Союзу в годы войны было недружелюбным. Предав забвению исторический факт, что именно СССР помог китайскому народу в критический для него момент, когда Япония вторглась на территорию Китая, гоминьдановское правительство пошло на обострение дипломатических отношений, почти полностью прекратило торговлю с Советским Союзом через провинцию Синьцзян, куда перебросило крупную группировку поиск.

Советский консул в Синьцзяне В. И. Иваненко в своих воспоминаниях писал: «В апреле 1943 года чанкайшистские войска вошли в провинцию... Вместо того, чтобы воевать с японскими агрессорами, Чан Кай-ши сосредоточивал свои отборные войска на границах с Советским Союзом... В городах Аксу, Кашгаре, Яркенде, Хотане создавались профашистские группы и партии. Они открыто призывали к сотрудничеству с Японией и Германией, к борьбе против «всемирного коммунизма»{1046}. В ответ на враждебные действия гоминьдановских властей Советское правительство было вынуждено отозвать находившихся в Синьцзяне своих сотрудников и закрыть консульства.

Возрастающий международный авторитет и могущество СССР свидетельствовали, что в складывавшейся обстановке без Советского Союза не может быть решена ни одна из дальневосточных проблем. В Китае стали усиливаться настроения в пользу нормализации советско-китайских отношений, что заставило Чан Кай-ши искать способы их перестройки.

По мере приближения конца войны США все больше укрепляли свои позиции в Китае. В страну хлынули американские военные и другие советники, консультанты, эксперты, которые получили доступ в военные, государственные, хозяйственные и другие организации. Чан Кай-ши всячески содействовал этим мероприятиям, видя в них надежную силу в борьбе с «коммунистической опасностью».

Чан Кай-ши сразу не был информирован о результатах Крымской конференции по вопросам Дальнего Востока, по он не мог не понимать, что после разгрома гитлеровской Германии Советский Союз позаботится о защите своих дальневосточных границ. Учитывая неизбежность участия Советского Союза в послевоенном урегулировании на Дальнем Востоке, а также под давлением демократической общественности внутри страны и за рубежом Чан Кай-ши вынужден был пойти на улучшение отношений с Советским Союзом.

Еще на Крымской конференции США, заинтересованные во вступлении Советского Союза в войну против Японии, взяли на себя миссию подготовить Китай к переговорам с СССР о налаживании советско-китайских отношений. Однако эта подготовка состояла не только в советах о необходимости переговоров, но и в разработке позиции Китая на них. [398]

Все основные вопросы, касавшиеся отношений Китая с Советским Союзом, обсуждались и согласовывались между американцами и чанкайшистами. Дипломатия США взяла подслой контроль деятельность гоминьдановского правительства и его делегации на советско-китайских переговорах, делая все, чтобы оказать влияние на ход этих переговоров в желательном для себя направлении. В мае 1945 г. правительство США было занято проблемой получения подтверждений от Советского Союза о его вступлении в войну против Японии. Для переговоров в Москву был послан личный представитель президента США Г. Гопкинс, чтобы наряду с решением многих других проблем «добиться как можно скорейшего вступления России в войну против Японии»{1047}.

Вместе с тем после смерти Рузвельта администрация Трумэна стала стремиться к ликвидации соглашений по Дальнему Востоку (о Монголии, КВЖД, Порт-Артуре, Дальнем и др.) или изменению их в интересах Соединенных Штатов Америки. В то время когда Советский Союз перебрасывал свои войска из Европы на Дальний Восток и полным ходом готовился к объявлению войны Японии, в правительственных кругах Вашингтона проходили напряженные дискуссии и консультации в плане пересмотра в целом политики США в отношении СССР. Американский посол в СССР Гарриман, прибывший в США. предложил коренным образом пересмотреть Ялтинские соглашения, не допустить преобладания в Китае «влияния Кремля» и включить всю Корею в «зону американской ответственности». Военно-морской министр Форрестол критиковал политику Рузвельта, которая якобы позволила СССР установить «господство» в Центральной и Юго-Восточной Европе, призывал оказывать давление на Советский Союз, не боясь, осложнений. Да и сам президент выступал с заявлениями, что «русские скоро будут поставлены на свое место, и тогда Соединенные Штаты возьмут на себя руководство движением мира по тому пути, по какому его надо вести»{1048}.

Но основную цель, стоявшую перед правительством. Трумэн не забывал. Получив через Гопкинса подтверждение от И. В. Сталина, что к 8 августа Советская Армия займет позиции на маньчжурской границе, он с удовлетворением встретил это сообщение, поскольку американские военные эксперты определили, что вторжение в Японию будет стоить американцам больших жертв, даже если японские силы в Азии будут скованы на территории Китая.

По завершении миссии Гопкинса в Москве американскому послу в Китае генералу Хэрли было дано указание информировать Чан Кай-ши о Ялтинском соглашении и рекомендовать последнему вступить в переговоры с Москвой.

Получив информацию о Ялтинском соглашении, Чан Кай-ши высказал пожелание, чтобы США и Англия стали участниками любого соглашения Китая с Советским Союзом. Он предложил также сделать Порт-Артур совместной военно-морской базой четырех держав: Китая, США, Советского Союза и Великобритании{1049}.

В Вашингтоне не пошли на провокацию Чан Кай-ши, рассчитанную на то, чтобы столкнуть Советский Союз с Соединенными Штатами и Англией. Там решили противодействовать Советскому Союзу в Маньчжурии дипломатическими методами, оставаясь в тени. США прямо не заявили, что стоят за отказ от каких-то положений Ялтинского соглашения, опасаясь, что Чунцин сорвет переговоры и толкнет их на открытую конфронтацию [399] с Советским Союзом из-за Маньчжурии, на что США не могли решиться.

Перед выездом на переговоры в Москву глава китайской делегации председатель исполнительного юаня (правительства) и министр иностранных дел Сун Цзы-вэнь имел несколько продолжительных бесед с президентом Трумэном и исполняющим обязанности госсекретаря Грю. Он добивался, чтобы США оказали давление на Советский Союз с целью пересмотра Ялтинских соглашений, касающихся Маньчжурии. Как вспоминал Трумэн, Суп Цзы-вэнь заявил, что для Китая «будет трудно согласиться с позицией русских по этому вопросу»{1050}. «Я объяснил Суну (Сун Цзы-вэню. — Ред.) — писал далее Трумэн, — что я очень озабочен тем, чтобы Советский Союз как можно скорее вступил в войну против Японии, с тем чтобы ускорить окончание войны и тем самым спасти бесчисленное количество жизней американцев и китайцев»{1051}. На заключительной встрече 14 июня Трумэн заверил китайского представителя, что «ничего не сделает такого, что могло бы принести ущерб Китаю»{1052}.

Заручившись определенными обязательствами со стороны США, Чан Кай-ши в первых числах июня 1945 г. обратился через советского посла в Чунцине к Советскому правительству и заявил о своем стремлении к укреплению отношений с СССР, готовности к обсуждению и решению вопросов по Маньчжурии — о железных дорогах, Порт-Артуре, Дальнем, а также других проблем, представлявших взаимный интерес для Китая и Советского Союза. Он высказал пожелание заключить с Советским Союзом договор и соответствующие соглашения и заверил, что возглавляемое им правительство готово решить все вопросы в духе полного взаимопонимания и дружественного сотрудничества. Он подчеркнул свою решимость бороться за ликвидацию неравноправных договоров, территориальную целостность и независимость Китая и выразил надежду на твердую поддержку со стороны Советского Союза{1053}. Чан Кай-ши также заверил, что Китай будет глубоко благодарен Советскому Союзу за его помощь в освобождении Маньчжурии, восстановлении над ней китайского суверенитета.

Прибыв 30 июня в Москву, Суп Цзы-вэнь сделал следующее заявление: «Я выражаю непоколебимую уверенность в том, что искреннее дружеское сотрудничество между Китаем и Советским Союзом внесет огромный вклад в дело установления незыблемого всеобщего мира»{1054}. В таком же тоне было составлено личное послание Чан Кай-ши на имя И. В. Сталина, которое привез Сун Цзы-вэнь.

Однако в ходе переговоров выявились значительные различия в подходе к принципиальным вопросам. Китайская сторона настаивала на том, чтобы срок пребывания советских войск на территории Маньчжурии был строго ограничен. Китайцы предложили записать обязательство советской стороны вывести свои войска не позже чем через три месяца после капитуляции Японии. В то же время, как показали последующие события, никаких ограничений в сроках для пребывания американских войск в Китае не ставилось.

Советская делегация заявила, что не видит необходимости в установлении такого срока, поскольку СССР не собирается держать свои войска на территории Китая после разгрома Японии, и что постановку такого вопроса китайской стороной нельзя расценить иначе, как проявление недоверия к политике Советского Союза, для чего у Китая нет и не может [400] быть никаких оснований{1055}.Однако Советское правительство не стало настаивать и заявило, что, поскольку китайская сторона выдвигает такое требование, оно готово принять его.

В ходе переговоров выявились также другие разногласия из-за настойчивых попыток китайской стороны ревизовать решения Ялтинской конференции. Особенно упорно она отказывалась признать суверенитет Монгольской Народной Республики. До второй мировой войны эта страна имела дипломатические отношения только с Советским Союзом, который решительно поддерживал ее право на независимость и самостоятельность.

Зная об отходе Трумэна от линии Рузвельта, Сун Цзы-вэнь обратился через посла США в СССР Гарримана к американскому президенту с просьбой уточнить позиции США в вопросе о Внешней Монголии{1056}. Одновременно гоминьдановские реакционные круги развернули в печати антисоветскую пропаганду, обвиняя Советский Союз в «империализме», «захватничестве», «отторжении китайской территории» и т. п. Они пытались угрожать отзывом из Москвы китайской делегации, выступали с требованием к Чан Кай-ши прервать переговоры. По существу, это была расписанная по ролям политическая игра с целью оказать нажим на Советское правительство. Сын Чан Кай-ши Цзян Цзин-го, выступая от имени отца, заявил 8 июля 1945 г. советскому послу А. А. Петрову, что гоминьдановское правительство не может согласиться на признание независимости Внешней Монголии и что переговоры из-за этого зашли в тупик и им угрожает срыв{1057}.

Советское правительство ответило гоминьдановской делегации, что от своей принципиальной позиции обеспечения полного суверенитета и независимости МНР оно ни при каких условиях не отступит и будет твердо отстаивать ее до конца{1058}.

Другим острым вопросом на переговорах был вопрос о Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД) и Южно-Маньчжурской железной дороге (ЮМЖД). В соответствии с решением Крымской конференции КВЖД и ЮМЖД должны были рассматриваться как собственность Советского Союза. За Китаем признавалось право участия в их совместной эксплуатации на началах организации смешанного советско-китайского общества с обеспечением «преимущественных интересов Советского Союза»{1059}.

В Ялтинском соглашении четко сформулированы положения о правах Советского Союза в Маньчжурии, однако Советское правительство в интересах сотрудничества и добрососедства с Китаем в ряде вопросов пошло на уступки настойчивым просьбам китайского правительства. Оно согласилось, в частности, рассматривать КВЖД и ЮМЖД как совместную собственность СССР и Китая. Но китайская сторона настаивала, чтобы железные дороги были собственностью Китая. Она предложила вывести из-под юрисдикции проектируемого советско-китайского общества все вспомогательные железнодорожные линии и железнодорожную сеть Маньчжурии, оставив за обществом лишь магистральные линии бывших КВЖД и ЮМЖД. Это было стремление лишить железные дороги обслуживающих их вспомогательных предприятий, без которых немыслимо существование дорог (железнодорожные депо, мастерские, различные гражданские сооружения и т. п.){1060}. Советское правительство заявило, [401] что СССР не претендует на все предприятия, работающие на нужды железных дорог Маньчжурии, но настаивает на сохранении за дорогами тех предприятий и сооружений, которые были построены на средства России и обслуживали эти дороги{1061}.

Большие дискуссии развернулись по вопросу об управлении дорогами. Китайская сторона, пытаясь игнорировать положения Ялтинского соглашения о преимущественных правах Советского Союза, настаивала на том, чтобы управляющий КЧЖД{1062} назначался китайским правительством, другими словами — ограничить административные права Советского Союза. Китайская делегация мотивировала свои притязания интересами обеспечения государственного суверенитета. Советские представители указывали, что речь идет о чисто хозяйственной деятельности в интересах обеих стран и суверенитет Китая в данном случае не затрагивается{1063}.

Выдвигая требования, идущие вразрез с Ялтинским соглашением, китайская сторона пыталась превратить вопросы, касавшиеся КЧЖД, в предмет политического торга. Она заявила, что пошла на большую уступку по вопросу о Внешней Монголии, а Советский Союз должен уступить по вопросу о железных дорогах Маньчжурии{1064}. Советское правительство отказалось обсуждать это предложение.

Очень важным был вопрос о характере перевозок по КЧЖД. Китайская делегация предложила включить в соглашение пункт, предоставлявший гоминьдановскому правительству, причем в одностороннем порядке, право перевозить войска, военные материалы и т. п. Советская сторона категорически выступила против этого и заявила, что КЧЖД является коммерческим предприятием, предназначенным для перевозки товаров, а не войск{1065}. Принципиальная позиция Советского правительства сыграла впоследствии исключительно важную роль в победе китайской революции. Когда Чан Кай-ши при поддержке американцев пытался было воспользоваться КЧЖД для перевозки войск в Маньчжурию, чтобы подавить революционно-демократические силы, СССР, опираясь на советско-китайской договор от 14 августа 1945 г., не допустил этого.

Много времени на переговорах занял вопрос о Порт-Артуре и Дальнем. В Ялтинском соглашении трех великих держав предусматривались интернационализация торгового порта Дальний с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза и восстановление аренды на Порт-Артур как на военно-морскую базу СССР{1066}. В ходе обсуждения Советское правительство пошло навстречу пожеланиям китайской стороны и не стало настаивать на аренде Порт-Артура.

Но китайская сторона этим не удовлетворилась. Сун Цзы-вэнь, ссылаясь на твердые инструкции из Чунцина, добивался, чтобы в административном отношении военно-морская база Порт-Артур и порт Дальний находились фактически под контролем китайцев. В качестве компромиссного решения Сун Цзы-вэнь предлагал создать смешанную советско-китайскую военную комиссию для управления базой, но во главе комиссии должен быть китайский представитель. Китайская делегация настаивала также на том, чтобы в ее руках находилась не только гражданская городская администрация в Дальнем, но и управление порта, а начальник его назначался [402] китайским мэром города{1067}. Она мотивировала свои претензии ссылкой на то, что в противном случае она лишится возможности бороться за возвращение Коулунского полуострова и Гонконга{1068}.

Требование о подчинении Дальнего и Порт-Артура шло вразрез с Ялтинским соглашением, которое с согласия китайского правительства было положено в основу переговоров. Советская сторона указала, что в случае установления Китаем контроля над этими портами железные дороги КВЖД и ЮМЖД утратят свое значение для Советского Союза, возникнут трудности в их использовании, которые приведут к конфликтам, как это уже имело место в прошлом. Было подчеркнуто также, что речь идет о временном использовании указанных портов, через некоторое время необходимость в них для СССР отпадет и в определенные соглашением сроки СССР откажется от них. Относительно Коулуна и Гонконга было дано заверение, что в лице Советского Союза Китай имеет самого надежного союзника в решении этого вопроса{1069}.

13 июля руководители Советского правительства отбыли на Потсдамскую конференцию. Сун Цзы-вэнь, воспользовавшись перерывом, уехал в Чунцин доложить о ходе переговоров и получить соответствующие инструкции своего правительства.

Перед поездкой в Потсдам Трумэн провел тщательную подготовку для жестких переговоров с Советским Союзом. Важное место среди вопросов, подлежавших решению, занимали советско-китайские переговоры в Москве.

Американское правительство и военные круги опасались, как бы Советский Союз в результате заключения соглашений с Китаем не закрыл им двери для политического и экономического проникновения в Маньчжурию и не сорвал экспансионистские планы США. В записке от 13 июля 1945 г., подготовленной госдепартаментом для Трумэна, предлагалось, чтобы США, одни или вместе с Англией, «повлияли на Советское правительство с целью изменений в пользу Китая (и других стран) условий, касающихся Дальнего и железных дорог». Предполагалось добиться от обоих правительств четких и ясных обязательств не допускать «дискриминации» в отношении США, имея в виду «право равного доступа США к портовым сооружениям Дальнего, право аренды и покупки земли для целен бизнеса и проживания, а также право свободного и полного использования сооружений и технических средств железных дорог»{1070}. Эти требования отразили сущность американской доктрины «открытых дверей».

В это время правительство Чан Кай-ши настойчиво апеллировало к Вашингтону, чтобы американцы более открыто вмешались в переговоры и заставили СССР отступить от Ялтинских соглашений. Перед отъездом из Москвы Сун Цзы-вэнь высказал свою надежду американскому послу, что Трумэн во время встреч с И. В. Сталиным в Потсдаме добьется уступок со стороны Советского Союза или выработает приемлемый для Чан Кай-ши компромисс{1071}.

20 июля Чан Кай-ши направил Трумэну телеграмму (в ней полностью приводился текст его послания к И. В. Сталину от того же числа) с изложением позиции, которую он намерен был отстаивать на московских переговорах. При условии договоренности по другим вопросам, признания Советским Союзом суверенитета Китая в Маньчжурии, а также заверения в том, что Советский Союз «не будет оказывать какой-либо моральной или материальной помощи китайским коммунистам» и «окажет всю посильную [403]помощь Китаю в умиротворении мятежников в Синьцзяне», Чан Кай-ши готов был согласиться на «уступку» в вопросе о Внешней Монголии. Он согласен также: а) предоставить советскому военно-морскому флоту право использовать Порт-Артур как базу совместно с китайским военно-морским флотом, причем порядок пользования базой будет выработан смешанной китайско-советской военной комиссией, но порт должен находиться под контролем китайской гражданской администрации; б) не включать Дальний, как и железную дорогу от Чанчуня до Дальнего, в зону военно-морской базы, а превратить его в открытый порт под управлением китайской администрации, предоставив Советскому Союзу право использовать док для ремонта торговых судов, а также ввозить и вывозить товары через Дальний; в) передать управление маньчжурскими железными дорогами совместной советско-китайской компании, оставив право на владение дорогами китайскому правительству, которое и назначит председателем правления своего представителя.