42 страница

Чан Кай-ши просил Трумэна «убедить Сталина в обоснованности указанной позиции». В послании Сталину Чан Кай-ши писал: «...ваша настойчивость в том, чтобы Китай признал независимость Внешней Монголии, явилась полной неожиданностью... Это будет исключительно плохо принято членами моего правительства».

В качестве условия пойти на «уступку» по этому вопросу Чан Кай-ши выдвинул перед Советским правительством требование об удовлетворении своих домогательств по другим вопросам, в частности: «не помогать КИК», оказать помощь в «умиротворении» Синьцзяна (то есть в подавлении народного движения) и т. д.{1072}.

23 июля 194Г) г. государственный секретарь США Дж. Бирнс уведомил Черчилля об отправке телеграммы Сун Цзы-вэню с советом «не уступать русским ни по одному вопросу, но возвратиться в Москву и продолжать переговоры в ожидании дальнейшего развития событий»{1073}. Трумэн опасался, что в случае слишком грубого давления со стороны США Советское правительство откажется от данного им согласия о вступлении СССР в войну. Между тем главная цель его поездки в Потсдам «заключалась в том, чтобы получить от Сталина личное подтверждение, что Россия вступит в войну против Японии»{1074}. Трумэну ничего не оставалось, как сообщить Чан Кай-ши в довольно осторожных дипломатических выражениях, что правительство США рекомендует выполнять Ялтинские соглашения. «Но я не просил Вас, — подчеркнул при этом Трумэн, — чтобы Вы делали какую-либо уступку, выходящую за пределы этого соглашения». Он рекомендовал «вновь направить Сун Цзы-вэня в Москву и продолжить усилия для достижения полного понимания с Советским правительством»{1075}. В этом письме нашла свое отражение тактика американской дипломатии. Правительству США хотелось аннулировать Ялтинские соглашения, но в силу серьезных к тому причин оно не могло официально заявить об этом. Стремясь ревизовать ялтинское решение по Маньчжурии, оно предпочитало делать это руками чанкайшистов. Американцы поощряли стремление Сун Цзы-вэня «держаться до конца», добиваться уступок от Советского правительства, так как каждая такая уступка была выгодна не только Чаи Кай-ши, но и американцам в их стремлении проникнуть в Маньчжурию.

Трумэн пытался провести в жизнь эти «идеи» во время переговоров с И. В. Сталиным в Потсдаме. Однако это ему не удалось. И. В. Сталин не стал обсуждать вопросы, касавшиеся советско-китайских переговоров. [404] Не желая вдаваться в существо всего дела, он лишь вскользь заметил, что из всех вопросов остался пока нерешенным вопрос о Дальнем. Трумэн заявил, что он непременно должен быть открытым портом. И. В. Сталин вежливо ответил, что, если Советский Союз получит контроль над этим портом, он будет иметь статус открытого порта. На замечание Бирнса, что по Ялтинскому соглашению Китай должен сохранить за собой контроль над Дальним, И. В. Сталин, не вступая в дискуссию, ответил, что намерен возобновить переговоры с Сун Цзы-вэнем, как только возвратится в Москву{1076}.

Американская дипломатия продолжала свои маневры в попытках добиться признания Советским Союзом политики «открытых дверей» и после Потсдамской конференции. Эту позицию поддерживало английское правительство, которое изъявило готовность действовать в тесном сотрудничестве с США.

По признанию президента Трумэна, в то время когда в Москве велись советско-китайские переговоры, в правящих кругах СШЛ вынашивались планы высадки американских войск в Маньчжурии. В частности, Гарриман предлагал осуществить это хотя бы на Квантунском полуострове и в Корее{1077}. А Э. Паули, ведавший вопросами репараций, предлагал, развивая операции на север, как можно быстрее оккупировать южные районы Маньчжурии и Кореи, прежде всего важнейшие промышленные центры{1078}. Этим имелось в виду перечеркнуть Ялтинские соглашения.

После завершения Потсдамской конференции советско-китайские переговоры возобновились не сразу, так как Сун Цзы-вэнь прибыл в Москву лишь 6 августа. Кроме посещения Чунцина он совершил поездку в Вашингтон для консультаций с американскими руководителями. Трудно сказать, сколько бы времени заняли эти консультации, если бы не стремительное развитие событий на Дальнем Востоке, которое лишило американскую и чанкайшистскую дипломатию свободы маневрирования.

Верный своим обязательствам, взятым на Крымской конференции, Советский .Союз осуществлял широкие приготовления к разгрому японских армий. Близился день вступления советских войск на территорию Китая. В этих условиях в Вашингтоне, как и в Чунцине, не решались оставлять вопросы советско-китайских отношений не урегулированными соответствующим договором. Американцы поторопили Сун Цзы-вэня возвратиться в Москву.

Переговоры возобновились 7 августа 1945г. с обсуждения, по существу, всего перечня вопросов, которые дискутировались на первом этапе, в том числе о железных дорогах, подсобных предприятиях, Порт-Артуре, Дальнем, их административном управлении, об управляющих КЧЖД и портом Дальний. Советская сторона искренне стремилась показать, что не имеет никаких иных целей в Маньчжурии, кроме обеспечения интересов безопасности СССР и самого Китая, особенно на первый период после окончания войны, из которой Китай выходил крайне ослабленным, в то время как Япония даже после капитуляции таила в себе угрозу возрождения милитаризма.

Однако переговоры выявили, что японская агрессия, развязанная при попустительстве со стороны США, мало чему научила гоминьдановское руководство. Оно по-прежнему не хотело понять необходимость установления подлинно дружественных отношений между Советским Союзом и Китаем. Этому со своей стороны мешали империалистические круги США, которые с приходом в Белый дом Трумэна взяли курс на обострение [405] отношений с Советским Союзом, на ревизию Ялтинских соглашений по Дальнему Востоку. Обсуждение продолжалось вплоть до последнего момента перед подписанием договора и соглашений, которое состоялось 14 августа 1945 г.

Главным документом являлся «Договор о дружбе и союзе между Союзом Советских Социалистических Республик и Китайской республикой», заключенный сроком на 30 лет. Он провозглашал укрепление дружественных отношений между двумя странами «путем союза и добрососедского послевоенного сотрудничества»{1079}. Стороны обязались вести войну против Японии до окончательной победы и оказывать друг другу необходимую военную помощь и поддержку в этой войне, а также не вступать в сепаратные переговоры с Японией и не заключать с ней без взаимного согласия перемирия или мирного договора.

СССР и Китай брали на себя обязательство «совместно предпринимать все находящиеся в их власти меры для того, чтобы сделать невозможным повторение агрессии и нарушение мира Японией»{1080}. Договором предусматривалось, что до того времени, пока на Организацию Объединенных Наций не будет возложена ответственность за предупреждение дальнейшей агрессии Японии, стороны будут помогать друг другу в случае нападения Японии на одну из них.

СССР и Китай обязались также не заключать какого-либо союза и не участвовать в коалициях, направленных против другой стороны, условились сотрудничать после наступления мира и действовать в соответствии с принципами взаимного уважения их суверенитета, территориальной целостности, невмешательства во внутренние дела и согласились оказывать друг другу «всю возможную экономическую помощь в послевоенный период в целях облегчения и ускорения восстановления обеих стран и для того, чтобы внести свой вклад в дело благосостояния мира»{1081}.

По своим целям, содержанию и духу советско-китайский договор полностью отвечал взаимным интересам Советского Союза и Китая. Он обеспечивал скорейшее избавление Китая от почти 14-летней японской агрессии и одновременно открывал путь для всестороннего советско-китайского сотрудничества на послевоенный период, в чем Китай нуждался значительно больше, чем Советский Союз.

Одновременно с договором были заключены соглашения о КЧЖД, Порт-Артуре, порте Дальнем, об отношениях между советским главнокомандующим и китайской администрацией после вступления советских войск на территорию Маньчжурии в связи с войной против Японии. Соглашение о КЧЖД предусматривало переход ее в общую собственность и совместную эксплуатацию.

В соответствии с соглашением о Порт-Артуре стороны договорились превратить этот порт в военно-морскую базу, в которую могли входить военные корабли и торговые суда только СССР и Китая. По вопросам совместного использования военно-морской базы учреждалась советско-китайская военная комиссия, в состав которой должны были входить два представителя от Китая и три — от СССР. Советская сторона имела право назначения председателя комиссии, китайская — вице-председателя. Всю гражданскую администрацию назначало и смещало правительство Китая по согласованию с советским военным командованием. [406]

Оборона военно-морской базы вверялась правительству СССР, которое имело право содержать в районе Порт-Артура военные, военно-морские и военно-воздушные силы и определять их дислокацию. На советскую сторону возлагалось учреждение и поддержание маяков и другого оборудования, необходимого для безопасности мореплавания.

По истечении срока действия соглашения (через 30 лет) вес оборудование и имущество СССР в районе Порт-Артура подлежало передаче в собственность китайского правительства.

В соглашении о Дальнем стороны объявили его свободным портом, открытым для торговли и судоходства всем странам. На основе отдельного соглашения Советский Союз получал право на аренду причалов и складских помещений.

СССР не ставил целью приобретение дорог и портов в Китае. Советское правительство пошло на соглашения о КЧЖД, Порт-Артуре и Дальнем в связи с необходимостью обезопасить свои дальневосточные границы. Опыт истории показал, что империалистические державы пользовались слабостью Китая и превращали территорию трех северо-восточных провинций в плацдарм агрессии и войны против СССР. В ходе второй мировой войны стало очевидным, что чанкайшистское правительство склонно проводить антисоветскую политику и в послевоенный период.

Предоставляя определенные права Советскому Союзу, соглашения в то же время в не меньшей мере отвечали интересам и самого Китая. Опасность со стороны Японии продолжала оставаться даже после ее капитуляции. Еще большая угроза для независимости Китая надвигалась со стороны США. Советско-китайский договор и соглашения преграждали путь для американской экспансии в один из наиболее жизненно важных для Китая районов — Маньчжурию и затрудняли осуществление империалистической политики США в отношении Китая в целом. Соглашение о совместной эксплуатации КЧЖД и других хозяйственных объектов в Маньчжурии обеспечивало выгодное сотрудничество, которое предоставляло Китаю огромные возможности для заимствования богатого опыта и научно-технических знаний у Советского Союза{1082}.

В связи с совместными военными действиями против Японии СССР и Китай заключили соглашение об отношениях между советским главнокомандующим и китайской администрацией после вступления советских войск на территорию трех северо-восточных провинций Китая{1083}. Стороны согласились, что на советского главнокомандующего будет возложена верховная власть и ответственность в зоне военных действий во всех вопросах, касавшихся ведения войны, и на все время, необходимое для операций. Под его юрисдикцией должны были находиться все лица, принадлежавшие г; Советским Вооруженным Силам на китайской территории. При советском главнокомандующем учреждался пост представителя Национального правительства Китайской республики, в обязанности которого входило руководство администрацией на территории, очищенной от японских войск, оказание помощи в установлении взаимодействия на освобожденной территории между китайскими вооруженными силами и [407]обеспечение активного сотрудничества китайской администрации с советским главнокомандующим.

Как только любая часть возвращенной территории переставала быть зоной военных действий, китайское правительство принимало на себя всю власть по линии гражданских дел. Лица китайского гражданства должны были находиться под юрисдикцией Китая, которая распространялась даже на гражданских лиц в случае преступлений и проступков против Советских Вооруженных Сил, за исключением тех из них, которые совершили преступления против советских войск в зоне военных операций.

Соглашение устанавливало подлинно равноправные отношения между советским главнокомандующим и китайской администрацией. Советские войска пришли на китайскую землю как освободители, а не как оккупанты.

14 августа 1945 г. В. М. Молотов и Ван Ши-цзе обменялись нотами. Советское правительство согласилось оказать Китаю моральную поддержку и помощь военным снаряжением и другими материальными ресурсами, вновь подтвердило свое уважение полного суверенитета Китая над тремя восточными провинциями, признание их территориальной и административной целостности, а также свое намерение не вмешиваться во внутренние дела Китая{1084}.

Национальное правительство Китая отказалось от притязаний на Внешнюю Монголию (МНР) и согласилось признать ее независимость, если плебисцит МНР подтвердит стремление к независимости{1085}. В ответной ноте Советское правительство заявило, что «оно будет уважать государственную независимость и территориальную целостность Монгольской Народной Республики (Внешней Монголии)»{1086}.

Плебисцит состоялся 20 октября 1945 г. В нем приняли участие 98,4 процента граждан МНР, имевших право голоса. Монгольский народ единодушно высказался за свое независимое существование{1087}. 5 января 1946 г. Национальное правительство Китая признало независимость МНР.

24 августа 1945 г. договор и соглашения были ратифицированы Президиумом Верховного Совета СССР и законодательным юанем Китайской республики.

Для Советского Союза и Китая договор и соглашения имели большое значение. Подписание советско-китайского договора было с одобрением встречено миролюбивой общественностью как в Китае, так и за его пределами. За исключением крайне правой профашистской группировки, все партии и фракции в Китае высказались за его поддержку. С этим вынуждены были считаться правящие круги гоминьдана.

Заявление главы китайской делегации Суй Цзы-вэня, сделанное для печати перед отъездом из Москвы, было выдержано в самых дружественных тонах. «Я несказанно рад и воодушевлен тем, — заявил он, — что здесь, с одной стороны, я присутствовал при закладке фундамента постоянного мира на Дальнем Востоке, и с другой стороны, увидел окончательный разгром последнего из мировых агрессоров... Прощаясь с Москвой, я выражаю горячее пожелание великому нашему соседу — Советскому Союзу и его народу — самого светлого будущего и счастья...»{1088}

Орган ЦИК гоминьдана газета «Чжунъян жибао» в передовой, посвященной советско-китайскому договору, писала, что «обнародован величественный [408]документ, который изменяет историю всего человечества». Газета «Нэшенл геральд», официоз МИД Китая, указывала, что китайско-советский договор является взаимовыгодным, что он рассеивает тревогу за «безопасность северных границ» Китая{1089}.

Руководство КПК также полностью одобрило результаты советско-китайских переговоров. Мао Цзэ-дун, говоря о значении советско-китайского договора 1945 г., подчеркивал, что этот договор «устраняет возможность конфликта между СССР и США по китайскому вопросу и затрудняет открытое вмешательство США во взаимоотношения между компартией Китая и гоминьданом на стороне гоминьдана, против компартии, а это очень важно»{1090}.

С большим воодушевлением было встречено подписание советско-китайского договора в братской Монголии. Газета «Унэн», комментируя обмен нотами между правительствами СССР и Китая по вопросу о независимости Монгольской Народной Республики, писала, что договор открывает широкие перспективы для дальнейшего расцвета МНР «на равных правах со всеми народами мира... Сегодня, когда монгольский народ добился такого огромного успеха в своем развитии и своей независимости, мы с гордостью отмечаем роль и значение в этом деле нашего многолетнего и испытанного друга — Советского Союза, искреннюю помощь которого монгольский народ никогда не забудет»{1091}.

В переговорах с гоминьдановцами по вопросам, касавшимся Маньчжурии, Советское правительство отдавало себе полный отчет в том, что за их спиной стоит империализм США, который пытался использовать гоминьдан, чтобы проложить дорогу в Маньчжурию и превратить ее в свою опорную базу против Советского Союза и революционно-демократического движения в Китае. В этом заключалась главная опасность и для СССР, и для китайского народа, которую Советское правительство стремилось предотвратить.

Правильность оценки Советским правительством обстановки и соотношения сил в Китае к моменту советско-китайских переговоров подтвердилась в ходе последующих событий.

Сразу же после разгрома Квантунской армии стало ясно, что гоминьдановское правительство не собиралось выполнять свои обязательства по договорам и соглашениям. Оно начало в искаженном свете толковать исчерпывающе ясные пункты документов и действовать вопреки их духу и букве{1092}. Пренебрегая национальными интересами и стремясь любой ценой подавить в стране народно-демократическое движение, Чан Кай-ши в сговоре с империалистическими кругами США, мечтавшими прибрать Китай к рукам, вскоре выступил против положений договора и соглашений. В объявленный коммерческим порт Дальний и военно-морскую базу Порт-Артур, которую могли использовать только Китай и Советский Союз, потянулись американские военные суда с войсками. Налицо было открытое вмешательство США во внутренние дела Китая.

В этих условиях Советское правительство сделало все возможное, чтобы не допустить развития опасных для дела мира событий в этом районе, оказать максимально возможную помощь китайскому народу в завоевании демократических свобод и национальной независимости{1093}. СССР решительно выступил против интервенционистских тенденций в американской политике в Китае. [409]

Присутствие (до 16 мая 1946 г.) советских войск в Маньчжурии, наличие советских боевых кораблей в Порт-Артуре, установление контроля над Дальним, соглашение о совместном с Китаем управлении железными дорогами — все это позволило Советскому Союзу закрыть путь для американской экспансии в Маньчжурию, угрожавшей как интересам безопасности СССР на Дальнем Востоке, так и национальным интересам самого Китая, помешать проникновению США в этот важнейший для развития китайской революции стратегический район.

По настоянию Советского Союза этот вопрос обсуждался в Москве министрами иностранных дел СССР и США в декабре 1945 г. Они подтвердили свою верность политике невмешательства во внутренние дела Китая я подчеркнули, что «между двумя министрами иностранных дел имеет место полное согласие в отношении желательности вывода из Китая советских и американских вооруженных сил в возможно кратчайший срок, совместимый с выполнением ими их обязательств и с их ответствен-

2. Вопросы послевоенного устройства в Японии и Корее на Московском совещании министров иностранных дел

В феврале 1945 г. на Ялтинской конференции глав правительств было принято решение о создании соответствующего органа для регулярных консультаций — совещания министров иностранных дел Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании{1094}. 16 — 26 декабря в Москве проходило такое совещание, рассмотревшее важные вопросы, связанные с послевоенным устройством в Японии и Корее, созданием системы контроля за деятельностью оккупационных властей на территории этих стран. Оно состоялось в промежутке между 1-й (Лондонской) и 2-й (Парижской) сессиями Совета министров иностранных дел (СМИД) пяти великих держав — органа, созданного решением Потсдамской конференции для подготовки мирных договоров с европейскими государствами, бывшими союзниками гитлеровской Германии{1095}.

Работа совещания протекала в исключительно сложной обстановке обострявшихся противоречий между союзными державами, и прежде всего между Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом. Определяющее влияние на курс США оказывали сторонники политики «с позиции силы» и «холодной войны». Трумэн еще летом 1945 г. в дни Берлинской конференции решил «не предпринимать совместных действий с русскими в будущем». «Я не думаю, что паи следует играть в компромисс в дальнейшем, — писал он несколько месяцев спустя государственному секретарю Бирнсу. — ...Мы должны поддерживать свой полный контроль над Японией и Тихим океаном. Мы должны восстановить Китай и создать там сильное центральное правительство, мы должны сделать то же самое в Корее»{1096}. США вес более открыто проводили политику под флагом антикоммунизма и находили в этом поддержку лейбористского правительства Великобритании. Они стремились отстранить СССР от участия в решении проблем послевоенного устройства в освобожденных от фашизма странах Европы и на Дальнем Востоке.

18 августа 1945 г. США не согласились с предложением Советского Союза об участии советских войск в оккупации северной половины острова Хоккайдо. 22 августа они предложили учредить в срочном порядке в Вашингтоне [410] союзническую Дальневосточную консультативную комиссию по Японии (ДВКК) в составе представителей США, СССР, Англии, Китая, Австралии, Канады, Франции, Нидерландов, Новой Зеландии и Филиппин. Поскольку эта комиссия наделялась только консультативными функциями и могла лишь давать рекомендации верховному командующему союзными войсками в Японии по вопросим оккупационной политики{1097}, было очевидно, что США пытались завладеть правом бесконтрольной оккупации страны, надеясь таким образом поставить ее на службу своим империалистическим интересам в Азии.

Правительство СССР отклонило предложение принять участие в работе ДВКК, так как считало первоочередным создание в Токио контрольного органа в составе США, СССР, Великобритании и Китая, через посредство которого союзные державы могли бы проводить согласованную политику в Японии и нести совместную ответственность. Советское правительство заявило правительству США, что перед союзниками стоят задачи главным образом политического, экономического и финансового характера, для решения которых необходимо создать союзнический орган{1098}. Признавая целесообразность образования наряду с контрольным органом (в Токио) также Дальневосточной комиссии (в Вашингтоне), как это предусматривалось в американских предложениях. Советское правительство указывало на необходимость наделить последнюю функциями директивного органа, решения которого по принципиальным вопросам принимались бы при наличии единогласия четырех великих держав.

В других нотах правительству США правительство Советского Союза подвергло резкой критике американские оккупационные власти за их политику как в Японии, так и в Корее, настаивая на том, чтобы США отказались от действий, идущих вразрез с ранее принятыми решениями союзных держав, направленными на превращение этих стран в мирные демократические государства{1099}.

Однако США, заручившись согласием правительств других государств, включенных в состав ДВКК, 6 ноября объявили о начале работы односторонне созданной Дальневосточной консультативной комиссии в Вашингтоне — без участия Советского Союза. Но скоро стало ясно, что консультативный характер функций этого органа превращал его в бесправный придаток государственного департамента США, все другие участники комиссии были лишены возможности как-то влиять на проведение оккупационной политики в Японии, что, естественно, вызывало их недовольство.

Односторонние действия США могли затянуть на многие годы решение не только дальневосточных проблем, но и европейских, что отнюдь не входило в расчеты самого Вашингтона, который проявлял большую заинтересованность в скорейшем заключении мирных договоров с европейскими странами, правительства которых во время войны шли в фарватере фашистского блока: Венгрией, Румынией, Болгарией и Финляндией. Па Московском совещании министров иностранных дел присутствовали три из пяти членов СМИД, и поэтому встреча была использована для обсуждения вопроса подготовки мирных договоров с названными странами. США выступали сторонниками и инициаторами быстрейшего решения этого вопроса, надеясь получить возможность влиять на послевоенную политику их правительств. [411]

Принципиальная и последовательная позиция Советского Союза в вопросах послевоенного устройства и контроля в Японии и Корее, обоснованная критика односторонних действий США способствовали укреплению международного престижа СССР, росту симпатий и поддержки советской позиции в широких демократических кругах американской и мировой общественности.

Соединенные Штаты были вынуждены отказаться от попыток навязать свои принципы единоличного и, по существу, бесконтрольного проведения политики на территории оккупированных американскими войсками Японии и Южной Кореи. Они согласились серьезно рассмотреть советские предложения, надеясь достичь прежних целей более гибким политическим курсом.

16 декабря 1945 г. на совещании министров иностранных дел СССР, США и Англии Бирнс вручил советскому министру иностранных дел «пересмотренные предложения» относительно компетенции Союзного совета и Дальневосточной комиссии. В этом документе американская сторона соглашалась на единственное ограничение власти верховного командующего, которое заключалось в том, что «решения об изменении согласованного режима союзного контроля над Японией, или об одобрении пересмотра вопросов, или изменений японской конституции будут приниматься только в соответствии с решениями Дальневосточной комиссии»{1100}. При этом оговаривалось, что комиссия не будет давать рекомендаций по военным вопросам и в отношении урегулирования территориальных проблем. Правительство США оставляло также за собой право подготавливать директивы в соответствии с политической линией, проводимой комиссией, и передавать их верховному командующему через свои соответствующие учреждения.

Теперь американцы не возражали против создания Союзного совета для Японии, на чем настаивал СССР, но решительно отказывались от предоставления ему функций контролирующего органа. Они не принимали принципа единогласия четырех великих держав в ДВКК, стремясь добиться для правительства США права давать по срочным вопросам некоторые директивы в обход Дальневосточной комиссии.

Однако в процессе переговоров США и Англия были вынуждены принять советское предложение о процедуре голосования, согласившись с принципом единогласия великих держав в ДВКК, где вопросы должны были решаться большинством голосов, включая США, Великобританию, СССР и Китай. Они также приняли советское предложение о том, что ДВКК в Вашингтоне будет исходить из факта образования Союзного совета для Японии (в Токио) и будет считаться с существующим контрольным механизмом в Японии.

США согласились распустить Дальневосточную консультативную комиссию (ДВКК). Новая, Дальневосточная, комиссия (ДВК) была создана из представителей 11 государств: СССР, США, Англии, Китая, Франции, Голландии, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Индии и Филиппин{1101} . Позже в комиссию вошли Бирма и Пакистан. В се функции входило: во-первых, установление политической линии, принципов и общих оснований выполнения Японией ее обязательств по условиям капитуляции; во-вторых, пересмотр по требованию каких-либо из членов комиссии любых директив, данных главнокомандующему, или решений, принятых главнокомандующим, относящихся к политической линии{1102}. Директивы США главнокомандующему должны были соответствовать политической [412] линии ДВК. Однако директивы, касавшиеся существенных изменений в оккупационной политике, конституции, режиме контроля, смени правительств и т. п., могли издаваться только с согласия комиссии.

Таким образом, ДВК становилась директивным органом, признанным направлять оккупационную политику в Японии в соответствии с рапсе согласованным курсом союзных держав. Что касается Союзного совета для Японии, то он получил только совещательные функции, хотя верховному командующему и вменялось в обязанность консультироваться с советом до издания «приказов по вопросам, имеющим существенное значение». Члены совета получали также право приостанавливать исполнение таких приказов и передавать спор на обсуждение ДВК{1103}.

Структура совместного управления Японией в годы оккупации, выработанная на Московском совещании министров иностранных дел, была громоздкой. Она формировалась в длительных и трудных дипломатических переговорах задолго до начала совещания. Соглашения по Японии явились результатом компромисса, достигнутого Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки. Это обусловило и сильные и слабые стороны этих соглашений. Но, несмотря на сложность и громоздкость, созданная структура управления и контроля в Японии могла служить прочной основой для успешного решения вопросов союзной оккупации Японии, демократизации и демилитаризации этой страны, превращения ее в миролюбивое государство Азии.