Развитие идеи личности в российской психологии 7 страница

Единицы анализа психического, их интегральный характер

В рамках этой парадигмы психологами признается бе­зусловная необходимость приоритетного изучения не от­дельных составляющих психики (памяти, мышления, эмо­ций и т.п.), а целостных единиц. Такими единицами являют­ся события, ситуации. Имеются в виду такие ситуации, в которые субъект попадает при взаимодействии с другими людьми, и которые отражаются в его внутреннем мире. Рас­сматривая жизнь человека как череду событий и ситуаций, психология человеческого бытия не только расширитель­но трактует деятельностью основания детерминации пси­хики, но и раскрывает новые источники формирования субъектности человека.

С этих позиций деятельность, направленная на дости­жение конкретной цели в определенный момент времени, имеет для психологического анализа более частное значе­ние, чем дело, которому человек служит и считает смыслом своей жизни. Дело становится ценностно-целевым фактором, не только устремляющим жизнь субъекта в будущее, но и формирующим способ видения мира, понимания окружаю­щей действительности. «Дело — то, чему человек предан по жизни, то, что выше, больше него, длиннее, чем его жизнь. У дела есть продолжатели и предшественники. Оно имеет историю. Культурные проблемы решаются годами, десятиле­тиями, веками. У тех, кто включен в этот процесс, — общее дело, общий смысл. Жизнь, таким образом, становится воп­лощением этого смысла, способом утверждения своего виде­ния мира, своего понимания добра, своей ценности» [11, с. 39]. Таким образом, целостная жизнь субъекта полнее и адек­ватнее описывается понятием «дело», чем категорией «де­ятельность».

Однако при рассмотрении единиц анализа психическо­го с позиций психологии человеческого бытия содержание категории «дело» тоже нередко оказывается узкой, недо­

статочно полно выражающей движущие силы развития и формирования новых граней субъектности. По Брушлин-скому [7], субъект всегда является активным творцом, пре­образующим себя и окружающую действительность. Разу­меется, человек живет в реальном мире, в котором все совершается по законам необходимости, в том числе био­логической целесообразности. Осознание существования та­ких законов можно назвать горизонтальной, так сказать, приземленной плоскостью измерения человеческой жизни. Но подлинно человеческое в человеке, субъектное в субъек­те определяется все-таки прежде всего вертикальным из­мерением. Я имею в виду ориентацию на идеалы, устремле­ние к высшим духовным ценностям, основанным на соеди­нении интеллекта и нравственности. Одним из таких идеалов является творчество, контролируемое совестью.

В канун 200-летия Пушкина B.C. Непомнящий [23] пи­сал о поэте: «Автор помещает себя не в субъектную пози­цию (характерную для большинства литературных произ­ведений, особенно лирического рода), а в то же объектное пространство Творения, где находятся его герои; «субъек­тность» же автора носит инструментальный характер — это «субъектность» орудия, находящегося в руках высшей твор­ческой силы (всем известно религиозное отношение Пуш­кина к своему творческому дару как к чуду), высшей Прав­ды» [23, с. 99].

Приведенный пример — не только историко-литера­турный и имеющий отношение исключительно к нашему национальному гению. На наш взгляд, выраженная в нем глубокая мысль далеко выходит за пределы литературной критики и позволяет читателю отвлечься от «запредель­ных» трансцендентных аспектов благоговения человека пе­ред дарованными ему судьбой творческими возможностями. С позиций психологии человеческого бытия в нем можно и нужно усмотреть «обратное» влияние творческого начала и нравственных идеалов человека на формирование индиви­дуально-неповторимых субъектных качеств его личности.

В предельных случаях идеалы воплощаются в том, что человек считает своим призванием, путем, с которого он не сможет свернуть, даже если в минуту слабости сам это­го захочет. Хрестоматийный случай упорного следования призванию выражен в фразе, приписываемой Мартину Лю­теру: «На том стою и не могу иначе». (На самом деле, когда 18 апреля 1521 г. Лютер выступал перед рейхстагом в Вор-мсе в защиту своих религиозных взглядов, он закончил речь как обычно: «Да поможет мне Бог. Аминь». Но восторжен­ным поклонникам Лютера этого показалось недостаточно, и впоследствии они добавили к речи знаменитую концовку. Впервые она появилась в трудах великого немецкого ре­форматора, изданных в Виттенберге между 1539 и 1558 гг.).

Какое отношение «дело» или «призвание» имеют к еди­ницам анализа психического? Самое непосредственное. В де­ле, которому ты будешь служить всегда, или в жизненном призвании ежедневно и, может быть, ежечасно проявляет­ся отношение субъекта к событиям и ситуациям, в которых он оказывается. В категориях «дело», «призвание» есть по­стоянная устремленность в будущее. Это означает, что из­бранный путь, линия жизни направляют поведение челове­ка в конкретных обстоятельствах, кристаллизуя и шлифуя новые грани его субъектных качеств. Другими словами эту мысль выразил В.Н. Дружинин: «Принятие решения о вари­анте жизни является «точкой бифуркации». После выбора обратного пути нет, и личность человека должна модифициро­ваться под влиянием нового образа жизни» [10, с. 64].

В целом же дело и призвание, во-первых, можно счи­тать такими целенаправленными структурами, в которых интегрируются единицы психического. Во-вторых, как уже было сказано, дело и призвание всегда основаны на нрав­ственности, неразрывно связаны с совестью и ориентацией на высшие духовные ценности. Вследствие этого обрете­ние нового совокупного опыта, когда-то воплощенного в конкретных событиях и ситуациях, означает восхождение на новую ступень субъектности, качественное изменение

субъекта. Следовательно, дело или призвание, ставшие для человека смыслом жизни, осмысленной целью бытия, яв­ляются индикаторами индивидуальных характеристик субъ­ектности человека.

Методы познания психической реальности

В психологии человеческого бытия используются тра­диционные методы психологического исследования: опрос­ники, метод микросемантического анализа, методика опре­деления тендерной идентичности и др. Главная цель выбора методик, подходящих для проведения конкретного иссле­дования (например, изучения оптимизма), состоит в том, чтобы их набор давал психологу возможность делать выво­ды о сочетании отражения субъектом воспринимаемых фраг­ментов объективной действительности и порождения, кон­струирования им новых реальностей. Наиболее полно и точ­но такое сочетание выражено в нарративном принципе. Этот принцип является одним из основных методов психологии человеческого бытия, он позволяет объединить усилия ког­нитивных и экзистенциальных психологов. В современной психологии представления о нарративе как организующем принципе, лежащем в основе человеческих действий поступков, развиваются Т.Р Сарбином, К. Дж. Гергеном и другими учеными [29, 38, 39]. Нарратив — это такой способ организации эпизодов, действий и описаний действий, ко­торый включает как смыслы поступков людей, так и причи­ны происходящих событий.

Применительно к человеческому познанию нарративы можно сравнить с гермами, стоявшими вдоль дорог и ука­зывавшими путь древним грекам. Нарративные описания субъектом различных ситуаций фактически являются внут­ренне присущими ему способами упорядочивания, прида­ния смысла опыту, получения знания, которое структури­рует его восприятие и понимание мира и себя в мире. Нар­ративный принцип основан на многократно доказанном в психологии факте: там, где отсутствуют четкие связи между

эмпирическими событиями, человек сознательно или нео­сознанно организует их в целостные структуры, соответ­ствующие культурным нормам. Рассказываемая субъектом история и конкретная ситуация, в которой происходит рас­сказ, всегда связаны с базовыми культурно-историческими структурами. Имеющийся у субъекта репертуар фреймов, сценариев, нарративных форм, переплетающийся с куль­турными нормами, определяет, какую историю, где, когда и кому можно и нужно рассказывать. «Другими словами, не только нарратив опосредует, выражает и формирует культуру, но и культура в свою очередь определяет нар­ратив» [5, с. 33]. По нашему мнению, сказанное выше под­тверждает продуктивность попытки Ю.И. Александрова [1] найти содержательную аналогию между системной струк­турой субъективного опыта и системной структурой куль­туры, а также его утверждения о том, что человек фор­мирует свой опыт в культуре, а не усваивает, ассимили­рует ее содержание.

Итак, почему нарративный принцип оказывается важ­нейшим методом психологии человеческого бытия?

Во-первых, нарративный принцип всегда предполагает взаимодействие субъекта и объекта, он основан на убежде­нии, что любую ситуацию человеческого бытия можно ин­терпретировать многими способами. Из-за этого у психоло­гов возникает обоснованное сомнение в существовании «объ­ективных», не зависимых от точки зрения рассказчика историй, происходящих с людьми. Следовательно, «веру в то, что здесь существует некая реальная история, жду­щая своего раскрытия, лишенная аналитической конструк­ции и существующая до нарративного процесса, мы мо­жем охарактеризовать как онтологическое заблуждение» [5, с 35]. Нарративные структуры человеческого опыта, бе­зусловно, определяют и направляют понимание субъектом событий и ситуаций. Вместе с тем в процессе понимания нарратив тоже изменяется в зависимости от свойств опи­сываемого. Таким образом, способ познания изменяется в

результате взаимодействия внешних и внутренних усло­вий развития психического развития субъекта.

Во-вторых, в нарративном принципе, как и в психоло­гии человеческого бытия, отвергается предположение, что при обсуждении многомерных ситуаций человеческого бы­тия существует одна и только одна реальность, с которой обязательно должны согласовываться все нарративные опи­сания. Иначе говоря, нельзя «объективно отразить» ситуа­цию, потому что реальность, к которой она принадлежит, возникает еще и в результате порождения, конструирова­ния, домысливания субъектом некоторых ее сторон. «Сле­дует постоянно помнить о том, что может существовать множество различных историй, которые говорят о таких сложных вещах, как, скажем, человеческая жизнь. Из ис­следований феномена автобиографии широко известно, что любая история жизни обычно охватывает несколько жиз­ненных историй, которые, к тому же, изменяют сам ход жизни. Ошибочно полагать, что разнообразные автобио­графические нарративы различаются по тому, что некото­рые из них являются «верными», а другие «не (или менее) верными». Лежащая в основании этой ошибки идея состоит в том, что существует некоторый тип градации значений истинности историй, начинающийся от истинной истории, базирующейся на документальных фактах, и кончающийся неверной историей, часто основывающейся на лжи или са­мообмане. Реальность, таким образом, рассматривается как некоторый сорт объективного, квазидокументального кри­терия, на основании которого можно судить об истинности нарративной репрезентации. Но если и есть такого типа «реальная» жизнь, которую некто уже ведет, как мы узна­ем об этой предзаданной реальности? Она, конечно же, не дана нам, потому что все, что служит жизни, становится ее частью» [5, с. 36].

В-третьих, нарративная структура описания мира прин­ципиальна для психологии человеческого бытия вследствие' необходимости учета целенапраправленности человеческо­

го поведения и взаимной детерминации описываемых в ис­тории событий и поступков. Нарративное повествование всегда развивается по направлению к цели, смысловому конечному результату. Кроме того, логика нарративных структур основана на правдоподобии: последующие собы­тия не должны противоречить предыдущим [38]. Это дает возможность психологу выявлять смысловые и причинно-следственные связи, лежащие в основе понимания мира субъектом. При этом понимание оказывается центральной проблемой, в которой, как в фокусе, сходятся большин­ство проблем психологии человеческого бытия.

В-четвертых, нарративные способы не существуют в нашем сознании в виде шаблонов, которые нужно только заполнить конкретным содержанием описываемой ситуации. Нарративы и сами ситуативно изменчивы: они видоизменя­ют свои формы под влиянием требований ситуации, к опи­санию которых они применяются. Иначе говоря, в них по­тенциально содержатся умственные действия, соответству­ющие познавательной деятельности субъекта, направленной на структурирование, упорядочивание опыта. Неудивитель­но, что Й. Брокмейер и Р. Харре [5] считают, что нарратив следует рассматривать как модель: «Мы утверждаем, что, вместо того чтобы быть онтологической сущностью или спо­собом репрезентации, нарратив действует как особо гибкая модель. Любая модель в очень общем смысле слова является аналогией. Она связывает неизвестное с известным, исполь­зуется для объяснения (или для интерпретации) ряда явле­ний путем отсылки к правилам (или схемам, структурам, сценариям, рамкам, сравнениям, метафорам, аллегориям и т.п.), которые так или иначе включают в себя обобщенное знание» [5, с. 39-40].

Из «модельной метафоры» следует вывод: «Рассмотрен­ные под таким углом зрения нарративы являются одновре­менно моделями мира и моделями собственного «я». По­средством историй мы конструируем себя в качестве части нашего мира» [5, с. 40]. Ту же мысль иначе выражал Дж.

Брунер, писавший о том, что, понимая мир, человек име­ет дело не с определенной формой его репрезентации, со специфическим способом конструирования и установле­ния реальности. Психологи, анализируя этот способ, долж­ны, прежде всего, обращать внимание на методы познания себя и осмысления людьми своего опыта [37].

Такие рассуждения имеют принципиальное значение для психологии человеческого бытия, потому что они в явном виде подчеркивают неразрывную связь понимания с самопо­ниманием. Без самопознания и самопонимания субъекта реа­лизация нарративного принципа становится невозможной.

Рефлексия типов рациональности

Современное постнеклассическое понимание характе­ризуется ростом рефлексии ценностных и смысловых ас пектов мира человека. Рефлексия научных типов рациональ­ных рассуждений — это не осознание их, а преобразова­ние. Преобразование проявляется в том, что субъект не только осознает типы знания и правила действий с ними, но и порождает их смысл. А в смысле потенциально содер­жится возможность его понять. Понимающий субъект не дистанцирован от изучаемого мира, а находится внутри него, погружен в природную и социальную действитель­ность. Мир оказывается таким, каким субъект его видит, какие методы познания он применяет, какие вопросы ста­вит. Постнеклассическая психология человеческого бытш включает не только новые способы осмысления мира, но рефлексию над основаниями рациональных типов познания. Как отмечает В.А. Лекторский [20], сегодня сама рациональ­ность начинает пониматься по-другому. Только в простей­ших случаях рациональные рассуждения можно свести действиям по фиксированным правилам, следование кото­рым приводит к заранее намеченной цели. В более широком и глубоком смысле рациональность предполагает пересмотр изменение и развитие самих правил.

С позиций психологии человеческого бытия одну из глав­ных причин переосмысления рациональных типов познания следует искать в неразрывной связи понимания субъектом мира и его самопонимания. Известно, что любое понимание всегда включает в себя самопонимание. Самопонимание дает человеку возможность обратиться к своим истокам, отве­тить на вопросы о том, какой он и что с ним происходит. Вместе с тем углубление в себя одновременно означает по­степенное удаление от ясных и логичных схем рассуждений. В результате порождаются новые типы рациональных рас­суждений, парадоксальным образом включающие в себя ир­рациональные и бессознательные компоненты.

Самопонимание неразрывно связано с рефлексией. Са­мопонимание (в отличие от самосознания) всегда основано на таком рефлексивном анализе своего опыта, который в результате умственных операций и действий приводит к переструктурированию, переосмыслению, т.е. преобразова­нию внутреннего мира субъекта. В этом нет ничего удиви­тельного. Рефлексия онтологически представлена в струк­туре психики человека как особый метасистемный уровень ее организации. Специфика данного уровня состоит в том, что на нем психика как бы преодолевает собственную «сис­темную ограниченность», поскольку делает саму себя пред­метом собственной регуляции. Современные исследования показывают, что рефлексию следует рассматривать одно­временно и как процесс, и как состояние, и как свойство. Процессуальная динамика рефлексии способствует измене­нию человека, формированию у него новых субъектных ка­честв [18].

Исследования показывают, что самопонимание явля­ется одновременно и целостным, интегративным, и неодно­родным, многомерным психологическим феноменом. Пыта­ясь его описать и определить, психологи обычно обраща­ют наиболее пристальное внимание на разные стороны самопонимания — либо когнитивную, познавательную, либо экзистенциальную, бытийную. Когнитивная составляющая

самопонимания представлена, прежде всего, способностью и склонностью субъекта к рефлексии, сознательному само­анализу. Однако современный психолог не может удовлет­вориться изучением только этой составляющей анализиру­емого феномена, потому что большие и подлинно экзис­тенциальные решения в жизни человека, как правило, не рефлексируемы и тем самым не осознанны. Экзистенциаль­ная составляющая самопонимания воплощается не столько в научно достоверных знаниях и познавательной деятель­ности, сколько в смыслах и приобщении к разнообразным ценностям.

Самопонимание как когнитивный феномен направлен на осмысление, порождение смысла того, что человек узнал о себе во время самопознания. Успешное самопонимание можно определить как осмысленный результат наблюдения и объяснения человеком своих мыслей и чувств, мотивов поведения; умение обнаруживать смысл поступков; способ­ность отвечать на причинные вопросы о своем характере, мировоззрении, отношении к себе и другим людям, а так­же о том, как другие понимают его. Причинное знание по своей сути есть отражение углубления в сущность предме­тов и явлений, и потому оно никогда не оставляет прежней психику получающего это знание субъекта. Неудивитель­но, что, понимая что-то во внешнем мире, мы и углубля­емся в себя, и возвышаемся над собой.

В современных направлениях психотерапии понятие са­мопонимания используется для того, чтобы обозначить осоз­нание клиентом недостаточно адаптивных моделей межлич­ностных взаимодействий.

Для более точного определения содержания самопони­мания выделяется три главных компонента моделей взаи­моотношений клиента:

59) то, что клиент хочет, в чем он нуждается;

60) то, как он воспринимает реакции других людей на него.

61) поведенческие реакции клиента в межличностных от­ношениях.

Самопонимание определяется через континуум от про­стого узнавания проблемной зоны до глубокого понимания источников паттернов. Используя такое определение, кли­ент может достигать самопонимания, начиная узнавать свои желания, типичные реакции, реакции на себя других. На следующем уровне самопонимание будет включать в себя узнавание того, что одинаковые интерперсональные пат­терны проявляются у клиента в различных ситуациях меж­личностного общения. Глубокое понимание возникает, ког­да клиент приходит к тому, чтобы понять интерперсональ­ные истоки своих желаний и реакций.

В настоящее время психологи активно анализируют, какие личностные черты определяющим образом влияют на самопонимание субъекта. Например, проверяется пред­положение о том, что испытуемые, характеризующиеся как рефлексивные, стремящиеся к самосовершенствованию и открытые к опыту, с большей вероятностью достигнут большего уровня самопонимания.

Совсем иные грани самопонимания раскрываются при рассмотрении этого феномена с позиций психологии чело­веческого бытия. Благодаря ретроспективной и антиципи­рующей направленности интереса к своему внутреннему миру субъекту становятся возможными «понимание себя в мире», «экзистенциальные размышления о себе». Они на­правлены на поиск смысла своего существования, своих поступков и мысленный выход за пределы не только конк­ретной коммуникативной ситуации, но и за пределы своей жизни, включение ее в какую-то иную систему координат, в которой жизнь наделяется смыслом.

Понять себя — значит выйти за свои пределы и узнать правду о себе. Не общезначимую истину, связанную с по­лучением новых достоверных знаний, а смыслопорождаю-Щую личностную правду. Индивидуальная правда основана на таком соотнесении знаний с принимаемыми субъектом ценностями, которые согласуются с его представлениями о должном. Самопониманию как ответу на причинные воп­

росы, соответствует понятие «правды о себе». Иначе гово­ря, не соответствие знания так называемой объективной реальности, а его соотнесение с внутренними критериями развития личности, представлениями о своем идеальном Я, т. е. представлениями о должном.

Обращаясь внутрь себя, своего Я, ментального опыта, человек является экзистенциальным субъектом самопонима­ния только до тех пор, пока он искренен и правдив. Вольно или невольно преступая границы правдивости, мы тем са мым отчуждаем свою подлинную сущность, начинаем рас сматривать себя как бы со стороны. В этом случае мы пере стаем быть субъектом, превращаясь в объект сотворенной легенды, т.е. такого удобного себе и окружающим образа Я, который становится уже скорее мифом, чем реальностью.

Самопонимание как категория психологии человечес­кого бытия отражает понимание субъектом ограниченнос­ти когнитивных, рациональных способов объяснения ста­бильности своего внутреннего мира, осознание динамики изменяющихся, временных ценностно-смысловых образова­ний Я.

Это согласуется с точкой зрения А.В. Брушлинского [6, 7' Развивая психологию субъекта, основными признаками субъек тности мышления он считал отказ от оперирования жестки­ми, заранее заданными дихотомическими альтернативами. Он полагал, что только при этом условии осуществим глубокий анализ альтернативных возможностей и соответственно вы­деление новых неявных качеств исследуемой реальности. Ка показывают эмпирические исследования, субъекты, достиг­шие высшего поставтономного уровня самопонимания, пы­таются наиболее объективно представить реальность во всем ее многообразии и сложности. На одни и те же вопросы они дают более разнообразные ответы, чем люди, находящиеся на автономном уровне. Многие из этих сложных ответов бо­лее непосредственны, спонтанны и менее подчинены здраво­му смыслу чем у «автономных» субъектов.

На поетавтономном уровне самопонимания мысли и чу в ства чаще раскрываются именно так, как они фактическ

тоявл'лштся. Конфликты и противоречия выражаются непос­редственно. Вместе с тем на поставтономной стадии рацио-1алъные мысли и рефлексия перестают восприниматься как Данность и становятся объектами сомнения и исследования. & субъекта появляется понимание непрерывности процесса переструктурирования взгляда на мир. Такие люди хотят ос­вободиться от рабства рациональной «мысли» и быть свобод­ными от ограничивающих самоопределений. Они стремятся увидеть жизнь заново, без предвзятых идей и сформирован­ных в течение жизни мыслительных навыков. И это при том, что они отчетливо понимают, насколько трудно выйти за пределы автоматизированного рационального поведения. В этом новом переживании собственного Я становится воз­можным понять ограничения самоидентификации посредством ее категоричного и конкретного определения. Субъект пе­реживает свое Я в его постоянной трансформации и созна­тельно отказывается от объективной идентификации. Он по­нимает, что стремление к постоянству индивидуальности — невозможная и ненужная мечта (вследствие переживания не­прерывного потока изменения состояний сознания).

Таким образом, экзистенциальное самопонимание бо­лее трансцендентно, чем когнитивное. Оно основано на боль­шем принятии субъектом противоречий в своем Я и мень­шем стремлении всему найти рациональное объяснение.

Итак, психология человеческого бытия имеет не толь­ко теоретические основания, но и ясно прослеживающиеся перспективы экспериментального исследования ее ключевых проблем. Последние представлены в экспериментальных ис­следованиях субъект-субъектных и субъект-объектных ти­пов понимания высказываний, половых и тендерных разли­чий в понимании моральной дилеммы, когнитивных и экзис­тенциальных составляющих самопонимания, понимания ситу­ации эвтаназии и др. [14, 15, 16, 17].

Поим

Список литературы

Александров Ю.М., Александрова Н.Л. Системная структура субъектив­ного опыта и системная структура культуры. // Материалы междуна­родного научного симпозиума «Системно-синергетическая парадигма в культуре и искусстве». Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2004. С. 82-88.

62) Алексеева Л.В. Психология субъекта и субъекта преступления: Моно­графия. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2004.

63) Анцыферова Л.И. Психологическое содержание феномена субъект и границы субъектно-деятельностного подхода. // Проблема субъекта в психологической науке. // Под ред. А.В. Брушлинского, М.И. Волови-ковой, В.Н. Дружинина. М.. Академический проект, 2000. С. 27-42.

64) Богданович Н.А. Субъект как категория отечественной психологии. Автореф. канд. психол. наук. М.: ИП РАН, 2004.

65) Брокмейер И., Харре Р Нарратив: проблемы и обещания одной аль­тернативной парадигмы. // Вопросы философии. № 3. 2000. С. 29-42.

66) Брушлинский А.В. Гуманистичность психологической науки. // Пси­хологический журнал. № 3. 2000. С. 43-4.

67) Брушлинский А.В. Психология субъекта СПб.. Алетейя, 2003.

68) Гусельцева М.С. Культурно-историческая психология: от классичес­кой — к постнеклассической картине мира. // Вопросы психологии. № 1. 2003. С. 99-115.

69) Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М.. КАНОН-пресс-Ц, Кучково поле, 2000.

70) Дружинин В.Н. Варианты жизни: Очерки экзистенциальной психоло­гии. М.: ПЕР СЭ; СПб.. ИМАТОН-М, 2000.

71) Зарецкий В.К. Творчество. Рефлексия. Самоопределение. //2 Всерос­сийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии. Материалы сообщений. // Под ред. Д.А. Леонтьева. М.. Смысл, 2004. С. 32-40.

72) Знаков В.В. Понимание в познании и общении. М.: Институт психоло­гии РАН, 1994.

73) Знаков В.В. Понимание как проблема психологии человеческого бы­тия. // Психологический журнал. № 2. 2000.

74) Знаков В.В. Субъект-объектный и субъект-субъектный типы понима­ния высказываний в межличностном общении // Психология инди­видуального и группового субъекта / Под ред. А.В. Бушлинского, М.И. Воловиковой. М.: ПЕР СЭ, 2002. С. 144-160.

75) Знаков В.В. Половые, тендерные и личностные различия в понима­нии моральной дилеммы. // Психологический журнал. № 1. 2004. Т. 25. С. 41-52.

76) Знаков В.В. Самопонимание субъекта как когнитивная и экзистенциаль­ная проблема. // Психологический журнал. 2005а. № 1. Т. 26..

Знаков В.В. Понимание экзистенциального выбора: жизнь в страда­ниях или эвтаназия. // Вопросы психологии. № 6. 20056.

77) Карпов А. В. Психология рефлексивных механизмов деятельности. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2004.

78) Кулюткин Ю.Н. Вездухов В.П. Ценностные ориентиры и когнитив­ные структуры в деятельности учителя. Самара: Изд-во СамГПУ 2002.

79) Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М.. Эдиториал УРСС, 2001.

80) Личность и бытие: субъектный подход. Материалы II Всероссийской научно-практической конференции. / Под ред. З.И. Рябикиной, В.В. Зна-кова. В 3-х томах. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2004.

81) Мэй Р Открытие Бытия. М.. Институт Общегуманитарных Исследо­ваний, 2004.

82) Непомнящий B.C. Пушкин: Проблема целостности подхода и катего­рия контекста (методологические заметки) // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. № 1. 1999. С. 91-104.

83) Проблема субъекта в психологической науке. // Под ред. А.В. Бруш­линского, М.И. Воловиковой, В.Н. Дружинина. М.. Академический про­ект, 2000.

84) Психология индивидуального и группового субъекта. Под ред. А.В. Брушлинского, М.И. Воловиковой. М.. ПЕР СЭ, 2002.

85) Психология субъекта профессиональной деятельности. / Под ред. В. А. Барабанщикова и А. В. Карпова. Москва-Ярославль: Аверс-Пресс, 2002. Вып. 2.

86) Рубинштейн СЛ. Человек и мир. М.: Наука, 1997.

87) Рябикина З.И. Личность и ее бытие в быстро меняющемся мире // Личность и бытие: Теория и методология. Материалы Всероссийской научно-практической конференции / Под ред. З.И. Рябикиной, В.В. Знакова. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2003. С. 5-26.

88) Сарбин Т.Р. Нарратив как базовая метафора для психологии // По-стнеклассическая психология: Журнал конструкционистской психо­логии и нарративного подхода. № 1. 2004. С. 6-28.

89) Селиванов В.В. Мышление в личностном развитии субъекта. Смоленск: Универсум, 2003.

90) Степин B.C. Теоретическое знание. Структура, историческая эволю­ция. М.: Прогресс-Традиция, 2000.

91) Субъект и объект практического мышления. Монография. / Под ред. А.В. Карпова, Ю.К. Корнилова. Яро славль: Ремдер, 2004.

• Субъект, личность и психология человеческого бытия. // Под ред. В.В. Знакова и З.И. Рябикиной. М.. Изд-во «Институт психологии РАН», 2005.

34. Тарасова Л.Н. Основы психологии субъекта. Саранск: Мордовский ггн ун-т им. НИ. Огарева. 2004.

Тихонравов Ю.В. Экзистенциальная психология. Учебно-справочное пособие. М.. ЗЛО «Бизнес-школа Интел-Синте; 1998.