Развитие идеи личности в российской психологии 2 страница

Согласно предложенной концепции, А.Н. Леонтьев следу­ющим образом характеризует процесс развития личности: «Формирование личности предполагает развитие процесса це-леобразования и, соответственно, развития действий субъек­та. Действия, все более обогащаясь, как бы перерастают тот круг действительностей, которые они реализуют, и вступают в противоречие с породившими их мотивами» [7, с. 210].

Вслед за «рубежной» для понимания проблем психоло­гии личности работой А.Н. Леонтьева «Деятельность. Созна­ние. Личность» [7] и как бы в ее продолжение вышла моно­графия А.В. Петровского «Личность. Деятельность. Коллек­тив» [9]. Им была поставлена задача охарактеризовать личность в системе межличностных отношений, в совмест­ной коллективной деятельности. А.В. Петровский сформу­лировал свои представления о соотношении биологическо­го и социального, индивидуально-типического и социаль­но-психологического в личности, отразил существующие тенденции понимания личности и поставил вопрос о том, «как личностное вписывается в сферу бытия индивида» [9]. Он предложил выделить три типа атрибуции (приписыва­ния) личностного аспекта бытия таким элементам социаль­ной общности как индивиды и предметно-заданные связи между ними.

Прежде всего, была выделена интраиндивидная личнос­тная атрибуция, которая интерпретирует личность индиви­да как качество, присущее индивидуальному субъекту, как неотделимое от него свойство. Личностное оказывается по­груженным в непосредственное пространство бытия инди­вида, а он сам выступает как единственный носитель своей личности.

Соотношение единичного и всеобщего рассматривает­ся им во внутреннем пространстве бытия индивида как свой­ство самого индивидуального субъекта. Однако он пришел к выводу, что только с помощью интраиндивидной личност-ностной атрибуции нельзя с достаточной полнотой охарак­теризовать личность.

Постановка вопроса о соотношении индивидуально-ти­пического в личности выявила несводимость личностного к

интраиндивидному. Распространив понятие «личность» на об­ласть интериндивидных отношений, А.В. Петровский [9] предложил рассматривать личность в системе устойчивых межличностных связей, которые опосредствуются содер­жанием, ценностями, смыслом совместной деятельности для каждого из ее участников. Эти связи образуют особое каче­ство групповой деятельности, которое опосредует эти лич­ностные проявления.

При таком способе интерпретации личности областью ее определения стало пространство межиндивидуальных связей, то есть не сам индивид, а процессы, в которые включены по меньшей мере два индивида. В этом случае личность как бы приобрела собственное бытие, отличаю­щееся от бытия индивида. Однако и интериндивидный спо­соб интерпретации личности имел свое ограничение и по­буждал к постановке новых проблем.

Прежде всего, это касалось вопроса о том, продолжа­ет ли личность как системное качество взаимодействую­щих индивидов существовать за пределами общей для них ситуации, то есть за пределами актуального взаимодей­ствия. Открытым был также вопрос: не следует ли эффек­ты воздействий (позитивные и негативные) выделить в осо­бую категорию психологических явлений, хотя и связан­ных, но не отождествимых с проявлениями социальной активности воздействующих лиц. Ответ на эти вопросы поз­волил открыть еще один способ интерпретации личности как системного качества — метаиндивидную личностную атрибуцию.

Личность индивида на этот раз была вынесена за рамки не только индивидуального субъекта, но и актуальных свя­зей этого субъекта с другими, за пределы совместной дея­тельности с ними. Здесь личностное как бы вновь погружа­лось в пространство бытия, но не самого индивида, а дру­гого или других. В этом случае речь шла о силе воздействия личности субъекта на другого индивида.

Введение понятия «метаиндивидная» атрибуция пред­полагало ответ на вопрос о том, кто и каким образом пред­ставлен в личности данного индивида. В исследованиях иде­альной представленности индивида в других личность в своем «бытии-для-других» выступила как относительно автоном­ная (отчужденная, независимая) от самого индивида, как проблема инобытия индивида или точнее его идеального бытия.

А.В. Петровского [9] заинтересовал вопрос об измене­нии смысловых образований индивида при воздействии дру­гих. Эти эффекты воздействия были обозначены термином «вклад». Было высказано предположение, что «вкладом» являются не всякие изменения в поведении и сознании дру­гого человека, а только те, которые значимы для самооп­ределения, для постановки и решения собственных проблем и задач этого «другого». В данном случае анализировался не «зеркальный эффект», а эффект присутствия одного индивида в «Зазеркалье» общения с другим индивидом.

Одновременно с проблемой «вклада» и его возврата возник более сложный вопрос — о форме и механизме иде­ального присутствия одного индивида в другом. Надо было решить вопрос: мыслить ли это присутствие как нечто ста­тическое или же находящееся в динамике? Статическая пред- ставленность означала бы относительную неизменность вкладов субъекта в жизнедеятельность другого человека. В этом случае «инобытие» индивида было сходно с ролью постоянного советчика, референта и т.д.

Динамическая же представленность рассматривалась как «вторая жизнь» субъекта в другом человека, когда «ино­бытие» индивида приобретает как бы собственное движе­ние. В этом случае субъект продолжает жить внутри дру­гого индивида.

Ряд исследователей, изучающих психологию личности, поставили парадоксальный вопрос: «существует ли лич­ность?». Отечественный философ Э.В. Ильенков сформули­ровал вопрос так: «Где (в каком пространстве) существует

личность?» В этом же виде он представлен в теории само­причинности личности, развиваемой В.А. Петровским. Оп­ределяющей характеристикой личности он считает субъект-ность. Быть личностью, по его мнению, значит быть субъек­том себя самого, своего существования в мире, носителем идеи «Я» как причины себя (идеи «causa sui»).

Исходным пунктом развиваемой им концепции является сомнение в самой возможности для индивида быть субъек­том себя, т.е. быть целостным, целеустремленным, развива­ющимся существом. В течение длительного времени допус­калось сомнение в подлинности самого феномена личности. У этого сомнения были свои источники: трудно было при­мирить идею субъектности человека с традицией истолкова­ния активности человека («постулат сообразности»), а так­же с альтернативной схемой — внецелевой интерпретацией объяснения источников и механизмов активности («принцип неадаптивности »).

Суть «постулата сообразности» состояла в том, что ин­дивиду приписывали изначально свойственное ему стрем­ление к «внутренней цели», полагая, что она (цель), «как закон», определяет все проявления активности. Предпола­галось, что «внутренняя цель» не всегда осознается чело­веком, но она обязательно есть. Отклонение от этого, т.е. отсутствие устремлений, расценивалось как признак несо­вершенства (болезнь, незрелость, некомпетентность).

Адаптивность трактовалась в широком смысле как на­целенность индивида на реализацию «внутренней цели». Речь шла о тотальной адаптивной направленности всех психи­ческих процессов и всех поведенческих актов человека. Про­исходило как бы элиминирование всего, что не относится к цели. «Адаптивность» и «сообразность» употреблялись, в указанном смысле, как синонимы.

«Постулат сообразности» выступал в течение длитель­ного времени как общий принцип интерпретации активно­сти. На этом принципе были построены гомеостатические, гедонистические и прагматические концепции личности.

В.А. Петровским [10] была обнаружена самопротиворечи­вость гомеостатической, гедонистической и прагматической разновидностей «постулата сообразности».

«Гомеостатический» человек, стремясь к душевному рав­новесию, расплачивается за это своей уязвимостью. «Гедо­нистический» человек объективно ставит себя перед дилем­мой: либо пресыщение, либо необходимость постоянно об­новлять свои ощущения. «Прагматический» человек упускает достигнутое им во имя того, что будет упущено им позже. Его сознание озабочено будущим, и оно находится не там, где находится его тело.

Постепенно вырисовалась дилемма: либо парадигма, представленная различными вариантами «нацеленности» ин­дивида на конечную цель, либо идея субъектности. При пер­вой парадигме человек бессубъектен, так как он не высту­пает причиной себя. При второй — «постулату сообразности» противопоставляется альтернативный принцип истолкова­ния активности — неадаптивность, т.е. расхождение между целью стремлений и достигаемыми результатами.

Неадаптивность трактуется как выход за границы пре­дустановленного. Отказ от принципа неадаптивности приво­дит к тому, что сама идея субъектности девальвируется: свобода человека подменяется его зависимостью от внешних обстоятельств и поворотов судьбы, целеустремленность обессмысливается, выглядит самообманом, целостность ут­рачивается, развитие лишается вектора.

Возможный путь восстановления в правах представле­ния о субъектности индивида, по мнению В.А. Петровского [10], заключается в принятии идеи самотрансценденции. Суть этой идеи состоит в предпочтении индивидом действий, ре­зультат которых не предрешен. В этих случаях индивиду открывается перспектива неизведанных переживаний. Че­ловек отвечает на вызов и, отвечая, «производит» себя как субъекта.

На основе метода «виртуальной субъектности» В.А. Пет­ровским был очерчен класс явлений активной неадаптив­

ности: витальные проявления индивида («бескорыстный риск»), духовно-практическая деятельность («презумпция суще­ствования решения»), деятельность общения («испытание близости доверием»), деятельность самосознания («парадокс Эдипа» — нежелание, чтобы тебя «вычислили», устремлен­ность к измененным состояниям сознания) и др.

Выделены такие разновидности воспроизводства усло­вий неординарного опыта: «эвристическое моделирование» (что в моих действиях привело к успеху?), «фрустрацион-ное» (что в моих действиях вызвало неуспех?), «моделиро­вание границ» (в каких пределах успех для меня вероятней неуспеха?). Парадокс состоит в том, что в ряде случаев, чтобы избежать неуспеха в будущем, необходимо подверг­нуть себя риску неуспеха в настоящем — «пройтись по кром­ке». Это может закончиться травмой. Требуется дополнитель­ное побуждение к действию, функцию которого выполняет мотив самоиспытания индивида как субъекта активности.

В.А. Петровским выделены: моменты становления (ак­тивная неадаптивность) и моменты существования индиви­да как субъекта. «Существовать» — значит воспроизводить­ся, т. е. обретать качества своей отраженное™ в мире (ка­чество «инобытия»). Отстаивая свою субъектность, человек преодолевает границы себя как деятеля своих жизненных, социальных и предметных отношений с миром, а также от­ношений, сложившихся с самим собой.

В.А. Петровский своей концепцией самопричинности стремится ответить на вопрос, в каких «пространствах» существует личность. Этих пространств, по его мнению, четыре: жизнь, культура, другой человек, я сам. Чело­век, вступая в каждую из названных сфер, обретает в них свое присутствие (человек — есть «присутствие» — счи­тал М. Хайдеггер).

Личность характеризуется им как особая идеальная — форма бытия человека, придающая ему свойство субъек­тивности, т.е. способности быть причиной себя, воспроиз­водить свое бытие в мире. Полагая себя как субъект и за­

печатлеваясь в своей субъектности, человеческий индивид присутствует в том «психологическом пространстве», ко­торое он может освоить физически или мысленно [10].

Психологи делают многократные попытки понять, по­чему феномен личности сохранился и постоянно воспроиз­водится в истории, какую роль нерациональное (иррацио­нальное) играет в процессе становления человека. Ответ на этот вопрос пытается дать А.Г. Асмолов [1], разрабатывая историко-эволюционный подход в понимании личности. Он выделяет в личности, как в системном качестве, социоти-пическое и индивидуально-своеобразное. Согласно его точ­ке зрения, личность, как форма существования субъектно­сти индивида, представлена феноменами не только «здесь-и-теперь» бытия, но и его движениями в истории. Это дает новый ракурс взгляда на личность как на самопричинное существо, на ее существование в многомерной отраженно-сти.

Психологическое пространство личности и его границы

Личностное пространство характеризуется как слож­ное, интегрированное психологическое образование, кото­рое является результатом развития субъектности личнос­ти. Оно обеспечивает ее неприкосновенность, сохранение идентичности, возможность самопрезентации, защиту себя от манипулятивного и любых негативных видов воздействия со стороны других лиц.

Обеспечение автономности и утверждение себя как не­повторимого «Я» — одна из наиболее существенных сторон жизнедеятельности человека. В целях достижения ощуще­ния автономности происходит постоянное установление и соблюдение человеком границ между «Я» и «Другими». В ходе активной регуляции личностных границ человек на­чинает ощущать себя как самостоятельную личность.

Охранительную функцию в психологическом простран­стве личности выполняет психологическая дистанция. Ее

значимость человек ощущает все время, ибо он стоит пе-ед фактом «ограждения» собственного психологического пространства от других людей. В связи с этим личность вы­нуждена активизировать способы взаимодействия с людь­ми включая вербальное и невербальное общение. Контро­лю' со стороны личности подвергаются проксемические ха­рактеристики своего и чужого поведения, способы визу­ального контакта, вербальные конструкции, интонацион­ные способы обращения, степень проявляемой доверитель­ности, позитивность-негативность отношений.

Существование психологического пространства лично­сти — факт значимый и неоспоримый. Однако эта очевид­ность достаточно иллюзорна, ибо всякие попытки опера-ционализировать его наталкиваются на непреодолимые пре­пятствия, главным из которых является его непостоянство. Феномен психологического пространства явно теряется в кругу сложной психологической реальности человека. Ве­роятно, наиболее точным можно считать его определение как «убегающего» феномена «исчезающего» в тех многочис­ленных трансформациях, которые он претерпевает на раз­личных этапах онтогенетического развития человека.

Введение понятия «личностное пространство» в науч­ный обиход в первые два десятилетия XX в. связывают с именем немецкого социолога Г. Зиммеля. Почти в тот же временной период к использованию данного понятия обра­тился К. Левин [20]. В созданной им «теории поля» нашло отражение понятие «психологического жизненного про­странства», содержанием которого явились объективные физические и квазифизические, объективные социальные и квазисоциальные факторы.

К. Левин дал характеристику личности как некой диф­ференцированной целостности, включающей в качестве зна­чимой части ее собственное личностное пространство. Он рассматривал сохранение личностного пространства или пространства «свободного жизненного движения» как одну из предпосылок установления позитивных межличностных

отношений между людьми.

К. Левин считал, что граница психологического простран­ства позволяет сохранить целостность личности, регулируя процессы взаимопроникновения «фактов» при взаимодействии личности и окружающей среды. Граница в данном случае рас­сматривалась им как конечная точка психологической дис­танции.

Одним из первых поднял вопрос о пространственных гра­ницах личности, о ее «индивидуальном, социальном и сим­фоническом бытии» Л.П. Карсавин [4]. Он развивал мысль о том, что индивидуальное, телесно-пространственное бытие личности выходит за границы биологического организма, и что весь мир является «телом индивидуальной личности».

Л.П. Карсавин [4] сравнивал «индивидуальную простран-ственность» — с одномерным, социальную — с двухмерным, симфоническую — с трехмерным пространством, т. е. время и пространство он считал не вместилищем бытия, а его качествованиями. Л.П. Карсавин считал, что «никак не мо­жет случиться, что для бытия «не хватило» времени и про­странства, т. е., чтобы обнаружились их границы или пре­делы; равным образом невозможен «излишек» пространства и времени, т. е. невозможно пустое пространство и пустое время».

Личность, как и общность, стремится при условии раз­витости ее самосознания оградить собственную целостность, автономность, неповторимость от внешних по отношению к ней воздействий целой системой психологических барьеров (Б.Д. Парыгин).

Смысл гармоничного развития личности состоит в ба­лансировке «автономной идентичности» и «соотнесенности с другими». Человеку свойственно самоутверждение, предпо­лагающее отчуждение других и идентификацию с другими.

Психологическое пространство «Я» и психологическое пространство другого человека не являются тождествен­ными, хотя и взаимопроникают друг в друга, оставляя воз­можность для автономности каждого из этих образований.

Они соединяются благодаря психологической дистанции, которая выстраивается в зависимости от представления че­ловека о себе и о другом человеке (Г.С. Абрамова).

Наиболее глубоко проблема психологической дистанции проработана в работах гештальт-психологов (Ф.С. Перлз), которые исследовали контакты субъекта с внешним миром, считая, что точка соприкосновения между организмом и ок­ружающей средой является «границей контакта». Именно на этой границе, согласно Ф.С. Перлзу, расположены пси­хологические события: наши мысли, поступки, наши эмо­ции, которые являются формой нашего опыта и результа­том встречи этих событий на границе с окружающим ми­ром.

Согласно его взглядам, феномен границы Эго заключа­ется в разграничении «Я» и «не-Я». С границей Эго он свя­зывает два процесса — идентификацию и отчуждение. То, что принимается в пределах границы Эго, идентифициру­ется с «Я», а то, что существует вне границ, отчуждается. То, с чем субъект идентифицируется, включается в грани­цы Эго. И тогда граница Эго становится границей «Мы». То, что включается в границы Эго, противопоставляется ос­тальному миру.

Процесс отчуждения противоположен идентификации. То, что неприемлемо, несхоже, — отвергается. Отчужде­ние многих ценных частей самого себя не позволяет лично­сти использовать полно свой потенциал, заложенный изна­чально, т. е. отчуждение не позволяет полностью быть са­мим собой. Как результат такого отчуждения, граница Эго все более сжимается. За счет процессов отчуждения и иден­тификации происходит изменение границ Эго.

Умение провести четко грань между собственным «Я» и окружающим миром Ф.С. Перлз считает одним из значимых критериев здоровья личности и ее адекватности. В против­ном случае формируются невротические защитные реакции, главными из которых являются реакция слияния, интроек-Ция, проекция, ретрорефлексия. Под интроекцией понима­ется тенденция присваивать себе убеждения, способы мыш­

ления и поступки других людей. В результате этого наблю­дается увеличение психологической дистанции с целью ощу­щения собственной значимости. Проекция есть тенденция переносить собственные ошибки и ответственность за то, что происходит внутри «Я», на других и окружающую среду. Ретрорефлексия определяет психологическую дистанцию в пользу внешней среды. В результате этого у личности фор­мируется отношение к себе как к постороннему объекту. Это проявляется в том, что все усилия такой личности направ­лены на самоосуждение и самобичевание.

Интересная точка зрения о границах личностного про­странства принадлежит М.М. Бахтину. По его мнению, кон­такт «Я — Другой» определяет развитие «Я — для себя». Он считал, что не то, что происходит внутри, а то, что проис­ходит на границе своего и чужого сознания, «на пороге», вызывает становление, определяет «Я». Каждое внутреннее переживание оказывается на границе, встречаясь с другим, и в этой напряженной встрече — вся его сущность. Порог чужого сознания, согласно М.М. Бахтину, определяет гра­ницу своего сознания. То есть граница «Я» определяется че­рез границу «порога» чужого «Я».

Сходные мысли мы находим у М. Бубера, который выска­зывал мысль о том, что в плоскости «Я-Ты» образуется тон­кое пространство личного «Я», которое требует наполнения другим «Я». Чем теснее пространственный контакт человека с другими людьми, тем он более зависим в своей деятельности от других людей, тем меньше у него свободы выбора спосо­бов деятельности. Такое понимание пространственного кон­такта свидетельствует о наличие связи внешнего контроля и деятельности человека.

Наиболее существенной функцией регуляции социаль­ной зависимости является обеспечение автономности лич­ности. Определенную роль в этом играет регуляция как про­странственного, так и социального контакта. Она функцио­нирует как единая система регуляции человеком своих межличностных отношений (М. Хейдметс).

В экспериментальных исследованиях Э. Холла [16] было выявлено наличие у человека достаточно точных представ­лений о том, в каких ситуациях какая личностная дистан­ция является уместной. Наиболее часто используемые дис­танции были классифицированы им следующим образом: ин­тимная (близкая, дальняя фаза), персональная, социальная и публичная дистанция.

В качестве детерминант (условий), определяющих лич­ностное пространство, выступают статусы общающихся, тен­дерные и национально-этнические признаки, возраст, мен-тальность и культура, экстравертрированность — интравер-трированность, референтность взаимодействующих субъектов, а также мера доверия к другим людям и к миру в целом.

Личностное пространство выполняет ряд сложных фун­кций: защитную (охранительную), репрезентативную, конт­ролирующую, идентифицирующую. В личностном простран­стве можно выделить ряд существенных компонентов:

1) пространственные (психологическая дистанция, мес­то расположение партнеров по общению и взаимо­действию, персональное пространство каждого);

2) физические (личные вещи, квартира и др.) и телес­ные;

3) индивидуальные (психические свойства и особенности индивида, личный стиль в образе жизни и т.д.);

4) ролевые (статусы и роли);

5) морально-нравственные (личные свободы, права, ми­ровоззрение и др.);

6) когнитивные (знания, представления) и др.
Личностное пространство имеет сложную психологи-
ческую структуру, образуемую взаимодействием компонен-
тов, рефлексируемых личностью. При нарушении личност-
ного пространства могут возникать агрессивные формы эмо-
ционального и поведенческого реагирования, а также ди-
стантирование, фрустрация, отрицательная мотивация по
отношению к различным видам деятельности или к людям.
Р. Соммер ввел в психологию представление о существо-
вании пространственной сферы вокруг человека, очерчен-

ной мысленной чертой, за которую другим не следует хо­дить.

Личность в процессе взаимодействия с другими людьми не всегда может сохранять оптимальную для себя психоло­гическую дистанцию и потому может стать объектом ма­нипуляций со стороны окружающих. В этих ситуациях появ­ляются защитные поведенческие реакции: немотивированная агрессия, необоснованное упрямство, избегание общения, излишнее самоутверждение и т.д.

Чтобы не допустить возникновение психологического дискомфорта, связанного с нарушением границ психологи­ческого пространства, личность пытается определить оп­тимальную для себя психологическую дистанцию. Этому спо­собствуют: отсутствие негативных установок, соблюдение взаимодействующими субъектами внутренней (психологи­ческой) и внешней дистанции, наличие коммуникативной культуры, осознание ценности социального бытия других людей, проявление толерантности и доверия, отсутствие завышенных, неадекватных притязаний и псевдоавторитет­ности, нарциссизма, высокий уровень развития социальной сенситивности. Незрелая личность характеризуется инфан­тильностью и импульсивностью, подчиненностью поведения спонтанным побуждениям. Нарушение личностного про­странства приводит к изменению характера взаимодействия людей.

В работах по изучению личностного пространства и пси­хологической дистанции, выполненных А.А. Кроник, Е.А. Кро-ник и др. было выявлено, что в супружеских парах у каж­дого из супругов есть свой предел психологического сбли­жения, т. е. дистанция, при нарушении которой общение становится дискомфортным. Общение на неприемлемо ко­роткой дистанции вызывает спад, отдаление, стремление немного отойти в психологическом, внутреннем смысле.

Ими были найдены некоторые различия в мужской и жен­ской личностной дистанциях. Установлено, что мужчины хо­тят, чтобы предел психологического сближения никогда не

был достигнут, чтобы осталась возможность движения, что­бы еще оставалось пространство, в котором можно сбли­зиться.

Психологическая дистанция реально проявляет себя на уровне значимых отношений при сопоставлении личностью «своих» и «чужих», при положительно, отрицательно или нейтрально окрашенных взаимоотношениях, а также на уровне позиций общающихся («сверху», «снизу», «на рав­ных»).

Эвристичной с точки зрения рассмотрения личностно­го пространства является концепция развития личности А.В. Петровского [9]. Им было показано, что на различных фазах возрастного развития, при включении в группу и трансляции своего «Я» другим, личность по-разному отно­сится к построению психологической дистанции. Так, при адап­тации субъект воспринимает и осваивает внешние границы, приспосабливается к ним. При индивидуализации он соотно­сит границы собственной психологической дистанции с гра­ницами личностного пространства других. В процессе интег­рации человек корректирует внешние границы психологи­ческой дистанции: сужает или расширяет их в соответствии с необходимостью трансляции собственной личности другим и принятия других как компонента своей личности.

Как показало исследование О.И. Калмыковой, психоло­гическая дистанция является многогранным личностным фе­номеном, включающим в себя проксемические параметры об­щения (пространственное расположение партнеров); эмоцио­нальные параметры, отражающие степень эмпатийной дове­рительности субъектов; коммуникативные параметры, скла­дывающиеся из определенных вербальных конструкций, раз­деляющих обращения «Я» и «Мы», «Мы» и «Они» друг к другу.

Психологическая дистанция помогает личности сохра­нить постоянство «Я», поддерживать и сохранять устойчи­вость однажды сложившейся «схемы самости», конструи­рование которой сводится к четырем основным механизмам: к интериоризации, усвоению оценок других людей, к соци­

альному сравнению, к самоатрибуции, смысловой интегра­ции жизненных переживаний.

Список литературы

6) Асмолов А.Г Психология личности: принципы общепсихологическо­го анализа. М.: Смысл, 2001.

7) Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М., 1968.

8) Зипченко В.Я., Моргунов Е.Б. Человек развивающийся: очерки рос­сийской психологии. М., 1994.

9) Карсавин Л.П. Религиозно-философские сочинения. М., 1992. Т. 1.

10) Кок И.С. В поисках себя. М., 1984.

11) Котова И.Б. Психология личности в России. Столетие развития. Рос-тов-н/Д: РГПУ, 1994.

12) Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

13) Магомед-Эминов М.Ш. Трансформация личности. М.: Психоаналити­ческая ассоциация, 1998.

14) Петровский А.В. Личность. Деятельность. Коллектив. М., 1982.

15) Петровский В.А. Личность в психологии: парадигма субъектности. Ростов-н/Д: Феникс, 1996.

16) Петровский В.А. Психология неадаптивной активности // Россий­ский открытый ун-т. М.: Горбунок, 1992.

17) Психология развивающейся личности. // Под ред. А.В. Петровского. М., 1987.

18) Рябикина З.И. Личность. Личностное развитие. Профессиональный рост. Краснодар, 1995.

19) Субъект деятельности // Хрестоматия по общей психологии. Раз­дел II. // Под общ. ред. В.В. Петухова. М., 2000. С. 187-189, 191-192, 243-249, 255-257, 269-277

20) Татенко В.А. Психология в субъектном измерении. Киев: Прос-Вита, 1996.

21) Шияпов Е.Н, Котова И.Б. Развитие личности в обучении. М.: Акаде­мия, 1999.

22) Шияпов Е.Я., Котова И.Б. Идея гуманизации образования в контек­сте отечественных теорий личности. Ростов-н/Д, 1995.

23) Швейцер А. Культура и этика. М., 1973.

24) Философский энциклопедический словарь. М., 1983.

25) Холл К.С, Гарднер Л. Теории личности. М.: КСП+, 1997.

1.2. Поиск личностного в личности: хронология становления смыслоцентризма в отечественной психологии

Смысл — это возможность, «про­читываемая нами между строк дей­ствительности» .

Альфрид Лэпгле

Личность как многомерная психическая реальность

Интерес к понимаю личности традиционен для отечествен­ной психологии. Однако на этапе 90-х годов прошлого века появилась реальная возможность уйти от идеологически-уни-фицированной трактовки личности «как особого качества че­ловека, приобретаемого им в социокультурной среде в про­цессе совместной деятельности и общения» [4, с. 263] и вспом­нить российские философские традиции, рассматривающие личность как чудо и миф (А.Ф. Лосев), как тождество духов­ного самопознания (П.А. Флоренский), состояние души и духа (А.А. Ухтомский), верховный синтез поведения (Н.А. Бер-нштейн). Гуманистическая методология предоставила психо­логам возможность рассуждать о личности не только как иерархии и совокупности качеств и свойств, а как о ценнос­ти, ради которой осуществляется развитие общества (И. Кант). Понимание личности как самоценности человеческой жизни, ее индивидуальности и неповторимости (А.Г. Асмо-лов, А.В. Петровский) дало возможность даже в «Большом психологическом словаре» (под ред. Б.Г. Мещерякова и В.П. Зинченко, 2005) определить личность как таинственный из­быток индивидуальности, ее свободу, которая не поддается исчислению, предсказанию. «Личность видна сразу и цели­ком и тем отличается от индивида, свойства которого подле­жат развитию, испытанию, изучению и оценкам» [4, с. 266].