Р. Шейерман Мастерство педагога

В музеях и церквах, расположенных в прекрасной лесистой местности к северо-востоку от Москвы, выставлены удивительные скульптуры — миро­вые шедевры, глядя на них, можно поучиться ма­стерству и с точки зрения искусства, и с точки зрения просвещения. Так называемая старая де­ревянная скульптура Пермской области представ­ляет собой изваяния святых почти в натуральный рост. Они созданы неизвестными крестьянскими умельцами XVII—XVIII вв. Вдохновение, с каким выполнена каждая деталь в скульптурах, заста­вило специалистов назвать такой стиль «духов­ным монументализмом». Знатоки искусства не пе­рестают удивляться тому, что творения крестьян несут на себе несомненный отпечаток высокой классики — чистоты и мощи античности и Ренес­санса. Одна скульптура, которую я увидел в Пер­ми, особенно потрясла меня. Она являла собой расписной образ апостола Павла. Казалось, что взгляд его постоянно встречался с моим. В левой руке он держал книгу, правая была поднята так, как это обычно делали великие проповедники всех времен.

Мне повезло, что вскоре после окончания сред­ней школы моим наставником стал резчик по дереву, живший неподалеку от нашего дома. Как и пермские мастера, он больше всего любил ра-

ботать с массивным брусом древесины, из кото­рого искусно вырезал замечательные скульпту­ры пророков и патриархов. В то время я все дни напролет проводил в университетских аудитори­ях, где слушал лекции о классических методах великих учителей — от софизмов Сократа и афоризмов Иисуса до «внутренних факторов» Яна Амоса Коменского и коллективистских идей Макаренко. Мы изучали «Диалоги» Платона о разуме и добродетели, фрагменты Евангелия о человеческой и божественной сути Христа, «Ве­ликую дидактику» Коменского, дневники Мака­ренко и бесчисленное количество других источ­ников, раскрывающих перед будущим педагогом всю мощь интеллектуальной традиции человече­ства. Выходные дни, свободные от университет­ских занятий, коротались за беседами в мастер­ской, усыпанной стружками. Там я наблюдал, как мой наставник уверенными движениями превра­щал деревянный брус в произведение искусства. Он не позволял мешать ему, пока работа оконча­тельно не завершалась. Я понял, что самыми главными компонентами его работы были время, талант и инструменты, навыки владения которы­ми он постоянно совершенствовал. Его творения, как и работы пермских мастеров, говорили язы­ком духовного монументализма.

Перспективы гуманитарного образования в сред­ней школе. М., 1992. С. 18-19

⁶⁷ «Свободные искусства» и Новгородская школа братьев Лихудов (http://www.novsu.ac.ru). ^6S История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения / Под. ред. Л.М. Братиной. М. 1999.

Большое влияние на становление науки и образования в эпоху Ренессан­са оказал выдающийся итальянский гуманист Калюччо Салютати (1331 — 1406) — друг Петрарки и Боккаччо, канцлер Флоренции, прекрасный ора­тор и искусный политик⁶⁹. Его дом во Флоренции становится своеобразным центром гуманистической молодежи — среди учеников Салютати яркие дарования: Леонардо Бруни, Поджо Браччолини, Пьетро Паоло Верджерио. Обладатель превосходной библиотеки рукописных книг античных и новых авторов, он делает ее достоянием широкого круга интеллигенции. Для изу­чения греческого языка приглашает в университет от имени коммуны ви­зантийского грека Мануила Хрисолора. Особое значение Салютати прида­ет разработке комплекса гуманистических знаний — studia humanitatis, теоретическому обоснованию и популяризации которых служила вся его литературная деятельность, и прежде всего публицистика. Главная за­слуга Салютати — в утверждении гуманис­тической образованности как основы разви­тия новой культуры, порывавшей с офици­альной церковной традицией. Он был убежден, что схоластическая философия не способна вести к истинному знанию — его прежде всего дает изучение античной муд­рости. С этих позиций он доказывал позна­вательное значение языческой поэзии и мифологии.

В оценке соотношения естественных и гуманитарных знаний, в учении о морали позиция Салютати также противостояла схоластической традиции. Выдвинутые Са­лютати на первый план в системе наук гума­нитарные дисциплины призваны были, по его мысли, формировать нового человека, обладающего высоким свойством — huma-nitas, которое он трактовал как способность к добродетельным поступкам, вырабатыва­емую жизненным опытом и образованием, и вместе с тем как способность руководство­ваться практическими уроками и достигать учености. Поскольку humanitas не дана че­ловеку от рождения, полагал Салютати, приобретение этого свойства есть результат упорного труда, который только и ведет людей к высшему благу на земле. Толкование этого этического понятия составляет сущность его

Среди многочисленных сочинений Салютати, включавших разные жанры — от буколической по­эзии 1360-х гг. до предсмертных писем,— важное место занимают трактаты: «О достоинстве права и медицины» (De nobilitate legum et medicinae, 1400 г.), «О тиране» (De tyranno, 1400 г.), «О роке, судь­бе и случайности» (De fato, fortuna et casu, 1396—1399 гг.), «О жизни в миру и монашестве» (De saeculo et religione, 1381 г.) и оставшееся незавершенным сочинение «О подвигах Геракла» (De laborious Herculis, первая редакция — 1383 г.). Не меньшее значение имеют его речи, инвективы и особенно эпистолярное наследие.

гуманистической программы. Рассматривая теорию и практику, знание и опыт как взаимодополняющие компоненты образования (при этом он ут­верждал, что знание — не самоцель, а средство совершенствования челове­ка), гуманист считал необходимым под этим углом зрения оценить значе­ние отдельных гуманитарных дисциплин и всего комплекса в целом. Грам­матика должна была, по его убеждению, утратить формальный, узколингвистический характер и стать наукой о синтезе формы и содержа­ния, о способах выражения мысли. Риторика — проводник мудрости, по­тому ей необходимо теснейшим образом быть связанной с философией, которая, в свою очередь, не может развиваться без красноречия. Вслед за Цицероном и Петраркой Салютати развивает идеал органического сочета­ния полноты знаний с красотой и силой речи. В своей политической прак­тике, в официальных речах на посту канцлера, в переписке гуманист дал высокие образцы реализации этого идеала. Особое значение в гуманисти­ческом учении Салютати обретает этика, которую он трактовал как главный компонент studia humanitatis, внутреннюю основу всего комплекса знаний, направляющих человека по пути к совершенству™.

До XVIIв. педагогика оставалась частью философии. Фрэнсис Бэкон(1561 — 1626) в сочинении «О достоинстве и увеличении наук» впервые вы­делил педагогику, а Ян Коменский(1592—1670) закрепил статус педагогики как самостоятельной науки. Ф. Бэкон предостерегает от отождествления исследовательской и образовательной практик, от слияния обучения с ис­следованием. Исследование не должно стать самоцелью университета. Для образования необходимы не столько результат и практика опытного позна­ния, сколько овладение методами научного исследования. Увлеченность ка­ким-то одним предметом исследования может увести и студента и препо­давателя от развития культурного кругозора, от фундаментального знания, от того, на чем базируется культура, творческий потенциал ученого.

Со второй половины XVII в. на систему образования, прежде всего выс­шего, решающее влияние начинают оказывать не столько гуманитарии, сколько ученые-естественники — физики, химики, медики, математики, астрономы. Традиционные гуманитарные дисциплины, включающие фи­лософию, диалектику, филологию и риторику, к тому времени «сильно от­дают нафталином из бабушкиного сундука». Гуманитарная профессура к концу XVIIстолетия превращается в неких схоластов и ретроградов, не привлекающих умы и сердца студенческой молодежи. Выход естествозна­ния и опытных наук на передний план подготовил наступление эпохи Но-

Врезка