Социокультурная динамика и религия

Всякая великая культура есть не просто конгломерат разнообразных яв­лений, сосуществующих, но никак друг с другом не связанных, а есть един­ство, или индивидуальность, все составные части которого пронизаны од­ним основополагающим принципом и выражают одну, и главную, ценность. Доминирующие черты изящных искусств и науки такой единой культуры, ее философии и религии, этики и права, ее основных форм социальной, экономической и политической организации, большей части ее нравов и обычаев, ее образа жизни и мышления (менталитета) — все они по-своему выражают ее основополагающий принцип, ее главную ценность. Именно ценность служит основой и фундаментом всякой культуры. По этой причи­не важнейшие составные части такой интегрированной культуры также чаще всего взаимозависимы: в случае изменения одной из них остальные неизбеж­но подвергаются схожей трансформации.

Возьмем, например, культуру Запада средних веков. Ее главным принци­пом или главной истиной (ценностью) был Бог. Все важные разделы средне­вековья культуры выражали этот фундаментальный принцип или ценность.

Архитектура и скульптура средних веков были «Библией в камне». Литера­тура также была насквозь пронизана религией и христианской верой. Живопись выражала те же библейские темы в линии и цвете. Музыка почти исключительно носила религиозный характер. Философия была практически идентична рели­гии и теологии и концентрировалась вокруг той же основной ценности или принципа, каким являлся Бог. Наука была всего лишь прислужницей христи­анской религии. Этика и право представляли собой только дальнейшую разра­ботку абсолютных заповедей христианства. Политическая организация в ее духовной и светской сферах была преимущественно теократической и базиро­валась на Боге и религии. Семья, как священный религиозный союз, выража­ла все ту же фундаментальную ценность. Даже организация экономики конт­ролировалась религией, налагавшей запреты на многие формы экономических отношений, которые могли бы оказаться уместными и прибыльными, поощ­ряя в то же время другие формы экономической деятельности, нецелесообраз­ные с чисто утилитарной точки зрения. Господствующие нравы и обычаи, об-

раз жизни, мышления подчеркивали свое единство с Богом как единственную и высшую цель, а также свое отрицательное или безразличное отношение к чувственному миру, его богатству, радостям и ценностям. Чувственный мир рассматривался только как временное «прибежище человека», в котором хри­стианин всего лишь странник, стремящийся достичь вечной обители Бога и ищущий путь, как сделать себя достойным того, чтобы войти туда. Короче го­воря, интегрированная часть средневековой культуры была не конгломератом различных культурных реалий, явлений и ценностей, а единым целым, все ча­сти которого выражали один и тот же высший принцип объективной действи­тельности и значимости: бесконечность, сверхчувственность, сверхразумность Бога, Бога вездесущего, всемогущего, всеведущего, абсолютно справедливого, прекрасного, создателя мира и человека. Такая унифицированная система куль­туры, основанная на принципе сверхчувственности и сверхразумности Бога, как единственной реальности и ценности, может быть названа идеациональной. Такая же в основном сходная посылка, признающая сверхчувственность и сверхразумность Бога, хотя воспринимающая отдельные религиозные аспек­ты по-иному, лежала в основе интегрированной культуры брахманской Индии, буддистской и лаоистской культур, греческой культуры с VIII по конец VI в. до н.э. Все они были преимущественно идеациональными.

Закат средневековой культуры заключался именно в разрушении этой идеациональной системы культуры. Он начался в конце XII в., когда появил­ся зародыш нового — совершенно отличного — основного принципа, за­ключавшегося в том, что объективная реальность и ее смысл чувственны. Только то, что мы видим, слышим, осязаем, ощущаем и воспринимаем че­рез наши органы чувств, — реально и имеет смысл. Вне этой чувственной реальности или нет ничего, или есть что-либо такое, чего мы не можем про­чувствовать, а это — эквивалент нереального, несуществующего. Как тако­вым им можно пренебречь. Таков был новый принцип, совершенно отлич­ный от основного принципа идеациональной культуры.

Этот медленный, приобретающий вес новый принцип столкнулся с при­ходящим в упадок принципом идеациональной культуры, и их слияние в органичное целое создало совершенно новую культуру в XIII—XIV столети­ях. Его основной посылкой было то, что объективная реальность частично сверхчувственна и частично чувственна; она охватывает сверхчувственный и сверхрациональный аспекты, плюс рациональный и, наконец, сенсорный аспекты, образуя собой единство этого бесконечного многообразия. Куль­турная система, воплощающая эту посылку, может быть названа идеалисти­ческой. Культура XIII—XIV столетий в Западной Европе, так же как и гре­ческая культура V—IV вв. до н.э., была преимущественно идеалистической, основанной на этой синтезирующей идее.

Однако процесс на этом не закончился. Идеациональная культура средних веков продолжала приходить в упадок, в то время как культура, основанная на признании того, что объективная реальность и ее смысл сенсорны, продол­жала наращивать темп в последующих столетиях. Начиная приблизительно с XVI в. новый принцип стал доминирующим, а с ним и основанная на нем культура. Таким образом возникла современная форма нашей культуры — культуры сенсорной, эмпирической, светской и «соответствующей этому миру». Она может быть названа чувственной. Она основывается и объединя­ется вокруг этого нового принципа: объективная действительность и смысл

ее сенсорны. Именно этот принцип провозглашается нашей современной чувственной культурой во всех ее основных компонентах: в искусстве и на­уке, философии и псевдорелигии, этике и праве; в социальной, экономиче­ской и политической организациях, в образе жизни и умонастроениях людей. Эта мысль будет развита подробнее в последующих главах.

Таким образом, основной принцип средневековой культуры делал ее преимущественно потусторонней и религиозной, ориентированной на сверхчувственность Бога и пронизанной этой идеей. Основной принцип идеалистической культуры был частично сверхсенсорный и религиозный, а частично светский и посюсторонний. Наконец, основной принцип нашей современной чувственной культуры— светский и утилитарный— «соответ­ствует этому миру». Все эти типы: идеациональный, идеалистический и чув­ственный обнаруживаются в истории египетской, вавилонской, греко-рим­ской, индуистской, китайской и других культур.

...Для того чтобы понять существенную разницу между чувственным ис­кусством и средневековым, идеациональным и идеалистическим искус­ством, выработать ясную концепцию основных переходов в западных изящ­ных искусствах и привести необходимые доказательства правильности вы­шеизложенного, давайте взглянем на суммарные статистические данные, взятые из моей книги «Социальная и культурная динамика». Мои данные основаны на изучении более чем сотни тысяч картин и скульптур из восьми ведущих европейских стран с начала средних веков и вплоть до 1930 г. Этот срез включает значительно большую часть картин и скульптур, известных историкам искусства, а следовательно, более репрезентативен. Конечно же в деталях могут быть допущены некоторые неточности, однако существен­ные тенденции заслуживают доверия. То же касается и музыки, литературы, драмы и архитектуры. Выборка основана на схожей репрезентации хорошо известных образцов — музыкальных, литературных, драматических и архи­тектурных творений из этих же восьми европейских стран.

Существенная черта, отличающая идеациональное, идеалистическое и чувственное искусство, заключена в природе их тем: находятся ли они в сфере сверхчувственно-религиозной или чувственно-эмпирической. Исходя из этой методологической посылки, история европейского искусства может быть хорошо обрисована следующими цифрами.

Среди всех изученных картин и скульптур процент религиозных и свет­ских картин по векам получается следующим:

Цифры убедительно свидетельствуют о том, что средневековая живопись и скульптура были преимущественно религиозными. Роль религиозного фактора начала снижаться лишь после XIII в. и наконец становится совер­шенно незначительной в XIX и XX столетиях. Одновременно процент свет­ских картин и скульптур, которые фактически отсутствовали в средние века, увеличивается с XIII в. приблизительно до 90—96% от числа всех известных картин и скульптур XIX—XX вв.

Такая же ситуация наблюдается в музыке, литературе и архитектуре.

Средневековая музыка представлена амброзианским, григорианским и другими хоралами религиозного содержания. Почти на все 100% музыка была религиозной. В период между 1090 и 1290 гг. появляется впервые свет­ская музыка трубадуров, труверов и миннезингеров. С тех пор светская му­зыка неуклонно шла в гору. Среди ведущих музыкальных сочинений доля религиозных падает до 42% bXVII—XVIII вв., до 21% в XIX в. и, наконец, до 5% в XX в. Процент же светских сочинений вырастает соответственно до 95% в нашем столетии.

Точно так же и в литературе в период с V по X в. почти нет светских ше­девров. Произведения греко-римских поэтов и писателей настолько ради­кально изменены и подвержены столь сильной символической переинтер­претации, что у них осталось мало общего со своими оригиналами, и они скорее служат лишь своеобразным придатком религиозной литературы. Лишь во второй половине XII в. появляется истинно светская литература. Наконец, всловесности XVIII—XIX вв. процент светских произведений под­нимается до 80—90% в зависимости от того, какую страну мы изучаем.

В архитектуре средневековья фактически все выдающиеся творения пред­ставляли собой соборы, церкви, монастыри, аббатства. Они господствова­ли над городами и селами, воплощая творческий гений средневековой ар­хитектуры. Напротив, в течение нескольких последних веков Нового вре­мени подавляющее большинство архитектурных творений были светскими по своему характеру — дворцы правителей, особняки богачей, ратуши и другие городские административные здания, конторы, железнодорожные вокзалы, музеи, филармонии, оперные театры и т.п. Среди подобных стро­ений и небоскребов огромные соборы наших городов и вовсе затерялись...

Сокращено и адаптировано по: Сорокин П. Кризис нашего времени // Че­ловек, цивилизация, общество. М., 1992.

РАЗДЕЛ II

РЕЛИГИЯ И ЦЕРКОВЬ