Экзистенциальные проблемы человеческого бытия

В духовных состояниях человек выступает как неповторимая индивидуально-уникальная личность. Он самоосуществляется в них, тем самым занимая определенное положение в мире и выражая свое отношение к нему, свою причастность к тому, что составляет тайну бытия человечества в целом. Стремление разгадать ее, опираясь как на собственный жизненный опыт, так и на опыт других людей, порождает рефлексию, приобщая человека к попыткам рассмотрения экзистенциальных (смысложизненных) проблем. Это проблемы метафизического характера, не имеющие однозначного и универсального решения, и их осмысление не предполагает достижения некоего прагматического результата наподобие рецептурного знания. Тем не менее, постановка их исключительно важна для человека, ибо фиксирует степень его духовной зрелости.

Человек, обладающий определенным духовным опытом, просто не может не задумываться о том, что он есть, что оставит после себя, зачем живет. Нельзя не задавать себе эти вопросы, поскольку размышление над ними позволяет человеку осознать свою индивидуальность и попытаться постигнуть свое предназначение в мире, почувствовать приобщенность к миру и заявить о себе как о существе думающем, сомневающемся, страдающем, но при этом утверждающем свою духовную суверенность.

Обращение к этим вопросам тем более важно для современного человека, который, постигая тайны природы и преобразуя мир, оказывается не в состоянии понять самого себя, нанося вред и своему телу, и душе, и духу. Можно согласиться с М. Шелером в том, что наша эпоха – первая, когда человек стал совершенно проблематичен. Он больше не знает, что он такое, но в то же время знает, что он этого не знает. Вот это последнее «знание» оставляет надежду на то, что не все потеряно для человека, коль он задумывается над экзистенциальными проблемами собственного существования.

Уже в эпоху античности человеческое бытие рассматривалось философами как проблема судьбы – объективной линии жизни, мало зависящей от человека, определяемой кем-то другим. Параметры бытия, в которых человек не властен, задавались либо безличной силой (Бог, Абсолют), либо стечением случайных обстоятельств (суета мира и повседневности). При этом железная необходимость следования понималось человеком как Рок, в Судьбе же всегда присутствовала определенная степень свободы. Судьба уже тогда понималась и как результат человеческих усилий, как сложившаяся жизнь.

Судьба – это жизнь реализованная, состоявшаяся, зафиксированная в объективированных системах. В «формулу» судьбы входят следующие составляющие:

1) кто действует (анализ системы субъектов);

2) в каких целях действует (анализ ценностных приоритетов и степени осмысленности поступков);

3) какие средства использует (функционально-нравственный анализ).

Таким образом, судьба – это мера объективности, мера детерминации, мера ответственности самого человека в своем бытии.

Насколько справедлива судьба? В данном контексте слепая судьба становится зрячей: она видит, за что воздавать и за что карать. Такое понимание судьбы опирается на надежду – определенную проекцию индивида в будущее, составляющую эмоциональный фон целеполагания.

Насколько человек является хозяином собственной жизни? Что ее детерминирует?
Возможен ли момент выбора? Что здесь важнее: знать себя или угадать себя? Как сложить судьбу: почему она такова?

Однако жизнь человека больше судьбы, в ней есть необъективированные возможности. Жизненный путь – это личностно организованное, создаваемое бытие. Не случайно в этом понятии возникает образ дороги, задающий пространственно-временное измерение человеческого бытия. Жизненный путь – это пространства, обретаемые человеком (физическое, биологическое, географическое, социальное, духовное). Жизненный путь во временном аспекте предстает как протяженность жизни, совокупность жизненных циклов, ситуаций, событий (событий), запечатленных в структурах ментальности. Жизненный путь – это цепь событий, социальный текст, который требует своего языка и умения чтения. Стремясь к общению и взаимопониманию, мы определяем себя через чужую судьбу (возможность идентификации), на чужой территории исследуем собственное духовное пространство.

Индивидуальный жизненный путь – это диалектическая связь внутреннего и внешнего бытия, которая извечно проблематизируется вопросом: что значит моя собственная жизнь, если модели не мои?

Подумайте, Ваша жизнь – это мера исчерпания из общей кладовой, вариативность сочетаний или создание собственной модели?

Среди таких проблем одно из центральных мест занимает проблема смысла жизни, определяющая жизненную стратегию человека и выбор ценностных приоритетов. Очевидно, что данный выбор сугубо индивидуален, связан с личностными особенностями выбирающего; личный поиск смысла жизни выражается в поступке, в сознательном акте духовной личности.

Можно выделить несколько векторов осмысления данной проблемы (именно векторов, поскольку спектр решений индивидуализирован и весьма широк).

Первый вектор придает смыслу жизни трансцендентный и сакральный характер, связывая земное существование человека со служением высшим ценностям и идеалам, а перспективы – с потусторонним, трансцендентным бытием.

Второй вектор соотносит смысл жизни с ориентацией на «земные» ценности и идеалы – на долг, эгоизм, альтруизм, наслаждение, счастье и др. В конечном счете, как считал Э. Фромм, эти установки можно свести к двум фундаментальным: «иметь» (потреблять, пользоваться благами жизни, жить в свое удовольствие) и «быть» (отдавать, творить, реализовывать себя).

Третий вектор редуцирует смысл жизни к целям, которые человек перед собой ставит и стремится реализовать в своей практической деятельности. В этом случае происходит чрезмерная рационализация и прагматизация смысла жизни, а сама жизнь лишается глубины и загадочности.

Наконец, четвертый вектор связан с рассмотрением жизни в качестве самоценности, когда уже в самом факте существования человека, независимо от наполненности его жизни, заключен великий смысл. И, как отмечал французский философ В. Янкелевич, только смерть задним числом высвечивает смысл жизни.

Такой подход подводит нас к рассмотрению еще одной экзистенциальной проблемы – проблемы смерти и бессмертия. Отношение к смерти (по крайней мере, у европейцев) всегда было наполнено драматизмом. Высвечивая глубинные чувства человека, сам факт смерти никого не оставлял равнодушным. Подобное отношение к смерти определяется,
во-первых, пониманием того, что смерть человека есть угасание «микрокосмоса» – «человеческой Вселенной», целого суверенного мира человеческой субъективности, без которого, согласно поэтической фразе, «мир не полон». Во-вторых, обряд похорон – это не просто традиция погребения, а показатель цивилизованности общества и человека, символический акт благодарности уходящему и становящемуся прошлым, акт демонстрации исторической «связи времен». В-третьих, смерть рождает в душе остающегося жить чувства сострадания, горести, сочувствия, пробуждает в нем те исконные качества, которые делают его человеком. В-четвертых, смерть оттеняет главное в жизни, учит ценить ее и делать свое существование наполненным содержанием и смыслом.

Для современного общества характерна тенденция к забвению смерти, будто ее не существует. На фоне пропаганды жизненного успеха и здорового образа жизни смерть оценивается как нечто недостойное внимания, как рядовая неудача. В целом отношение общества к смерти амбивалентно: с одной стороны, возникла «индустрия смерти», призванная облегчить умирающему и его близким расставание, с другой – растет безразличие к смерти, увеличивается число суицидов.

Успехи здравоохранения и медицины возродили старую мечту человечества о бессмертии. Казалось бы, что в ней плохого? Однако Эпиктет настаивал на обратном:
«Будь проклята жизнь без смерти!», ибо бессмертие – это чистая длительность, это невозможность умереть, это наказание вечностью существования. По-видимому, проблема
в другом – в том, чтобы полнокровно прожить свою жизнь, оставив добрую память о себе.

То, что не умирает, не живет. Мертвые в каком-то смысле являются «бессмертными»,
ибо не могут больше умереть. Но кто позавидует такому «бессмертию»? – вполне правомерный вопрос. Как бы Вы на него ответили?

В чем состоит противоречивое единство триады «жизнь – смерть – бессмертие»? Представьте эту проблему в биологическом, экзистенциальном, футурологическом измерениях. Покажите различие религиозного и атеистического подходов к этой проблеме. Почему она представляет собой одну из «горячих» точек современного естественно-научного и гуманитарного знания?

Однако жить тоже можно по-разному. И человек (поскольку он активное, деятельное, стремящееся к самоутверждению существо) обязательно сталкивается с еще одной экзистенциальной проблемой – проблемой собственной свободы. Эта проблема также не имеет однозначного решения, и каждый выбирает свой вариант, крепя его личными делами и поступками.

В философском осмыслении феномена свободы сложились два основных методологических подхода.

Первый, берущий начало у Б. Спинозы, рассматривает свободу в соотношении с необходимостью, определяя ее как познанную или осознанную необходимость, как способность действовать с учетом внешних для человека обстоятельств. Это определение несет на себе отпечаток рационализма и лишено драматизма, свойственного реальной жизни человека.

Второй методологический подход рассматривает свободу человека как экзистенциальную оппозицию его ответственности. Здесь свобода квалифицируется не как некая божественная или природная данность, а как результат деятельности самого человека. Она завоевывается и постоянно отстаивается самим человеком, который на протяжении всей жизни личными поступками утверждает свое право на свободу и, тем самым, свое человеческое достоинство. Реализация этого права всегда осуществляется в поле социального и межличностного напряжения между человеком и обществом, индивидом и коллективом, отдельными людьми. Для отношений между людьми максима «моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека» является не нормой, а только идеалом.

Парадоксальность феномена свободы состоит в том, что человек, будучи существом активным, волен самостоятельно мыслить, высказывать собственное мнение, действовать.
В этом смысле можно понимать известное положение Ж.-П. Сартра: «Человек обречен быть свободным», – даже отказываясь от свободы, человек уже делает выбор, а, следовательно, проявляет себя как свободное существо. С другой стороны, свобода, понятая подобным образом, – это свобода бездеятельности, свобода пассивного существования, своеобразная «свобода от свободы».

В философии экзистенциализма, для которой феномен свободы является одной из главных тем рассмотрения, свобода расценивается как свидетельство «неподлинного существования» человека, как выражение его конформизма. Суть проблемы в следующем. Сбросив угнетающую его зависимость от общества (или коллектива), человек делает лишь первый шаг к свободе («негативная свобода»), вслед за которым возникает вопрос: как распорядиться обретенной свободой? Возможен выбор из двух ответов. Первый – поскольку свобода всегда предполагает ответственность, постольку она может оказаться очень тяжелым грузом для человека, привыкшего жить по принципам патернализма. В этом случае наблюдается эффект «бегства от свободы» – добровольного отказа от нее. А взамен человек получает опеку общества, обеспечивающую относительно комфортный образ жизни. Второй ответ связан с достижением «позитивной свободы» – человек стремится утвердить себя как суверенную и независимую личность, являющуюся равноправным партнером в отношениях с государством и гражданским обществом, но при этом лишается опеки, принимая всю ответственность за свои мысли и поступки на себя. Выбор из этих двух возможностей опять же свободный. В конечном счете, сам человек – хозяин собственной жизни и творец своей судьбы, сам решает, нужна ли ему свобода, а если нужна, то зачем.

В чем единство и различие марксистской и экзистенциальной концепций свободы личности?

Осмысление экзистенциальных проблем свидетельствует не только о зрелости человека, но и позволяет ему лучше понять и критично оценить людей, увидеть перспективы и наметить пути духовного совершенствования.