ПРИКЛАДНАЯ ЭТИКА КАК 9 страница

Наличие и достаточная степень развитости всех вышепере­численных параметров свидетельствуют о высокой политической культуре общества и отдельных его представителей и могут спо­собствовать нахождению разумных компромиссов и консолида­ции, обеспечивающих становление гражданского общества. От­сутствие или слабая степень развитости этих составляющих по­литической культуры являются свидетельством политической «докультуры» личности и общества и выступают основным пре­пятствием его социально-экономического и политического об­новления. Политическая «докультура», как правило, сопровож­дается авторитаризмом морального сознания и в своем граж­данском проявлении прослеживается в ряде аспектов. Это:

• коллективная ориентация на «большинство», которое «все­гда право», при игнорировании точки зрения «меньшинства», в том числе и профессионалов;

• моральная неготовность к принятию и реализации свобо­ды, выражающаяся, с одной стороны, в «беспределе», с дру­гой — в желании «сильной руки» и «порядка»;

• консервативная приверженность старым ценностям и идеа­лам, все еще имеющим ностальгическую притягательную силу; неумение или нежелание принимать новые гражданские ценно­сти;

• отсутствие гибкости мышления, приводящее к однознач­ности в оценках и максимализму в суждениях, порождающее агрессивность и фанатизм, стремление решать проблемы сило­выми методами;

• низкий уровень национального самосознания, лишающий людей национальной гордости, стремления к подлинному суве­ренитету;

• недальновидность, отсутствие перспективного мышления, «зашоренность» на сиюминутных эгоистических целях и инте­ресах;

• иррациональность мышления, приводящая к ориентации на нереальные цели и — как следствие — иллюзорность полити­ческих и экономических программ и реакций;

• нетерпимое отношение к инакомыслию, деление на «сво­их» и «чужих», поиск ответа на вопрос «кто виноват?» вместо того, чтобы решать «что делать?»;

• неумение и неготовность совершать индивидуальный мо­ральный выбор и нести за него ответственность.

Переход от тоталитаризма к демократии и гражданскому обществу труден и мучителен. Трудности переходного периода носят объектив­ный и субъективный характер. К объективным относятся факторы со­циально-экономического порядка. Субъективные определяются мента­литетом общества и его политических лидеров, уровнем их духовной культуры и состоянием гражданской позиции. Сложности становления нравственной и политической культуры являются питательной средой для создания политической нестабильности в обществе. Поэтому их пре­одоление — одна из основных задач создания гражданского общества и формирования этики гражданственности.

6.4. ПАТРИОТИЗМ - ОСНОВНОЙ ПРИНЦИП ЭТИКИ ГРАЖДАНСТВЕННОСТИ

В общем контексте этики гражданственности особое место занимает патриотизм, выступающий высшей идеологической ценностью политической этики. Не случайно поэтому во всех традиционных образовательных системах воспитание чувства патриотизма всегда было одной из главных идеологических за­дач. Однако от частого употребления «всуе» любое понятие мо­жет потерять свой первозданный смысл и значение, стать «за­тертым». Так случилось и со словом «патриотизм», превратив­шимся в общеупотребительный штамп. Поэтому педагогу имеет смысл, перефразируя В.В. Маяковского, попытаться «сиять за­ставить заново» понятие «патриотизм».

Патриотизм — это глубоко личностное, заинтересованное отно­шение к Отечеству, Родине. Большинство людей испытывают непосредственную привязанность и любовь к своей стране, од­нако патриотизм — это не только естественная склонность и чувство любви, но и нравственная обязанность.

Говоря о Родине, мы чаще всего говорим о «своей стране», а это понятие само нуждается в расшифровке. В понятии страны как территории в государственных границах присутствуют два аспекта: географический (страна — это леса и реки, «представи­телями» которых служат лес и речка нашего детства) и полити­ческий (страна — это государство и его история). Однако «исто­рии с географией» недостаточно, чтобы образовать настоящую Родину. С одной стороны, она дается человеку с рождения, ее не выбирают, но с другой — Родина — не столько объект в про­странстве и во времени, сколько предмет заинтересованности — моя страна. Это ценность, которая образуется в результате ос­воения и «присвоения» человеком социально-культурной дан­ности.

Схематично и потому не совсем точно («в жизни так не бывает») этот процесс можно представить следующим образом:

- сначала у человека возникает зримый «образ Отечества», предмет эмоциональной привязанности или отторжения; обычно он формиру­ется в детстве родителями или учителем начальной школы;

- затем в результате идеологического воздействия и саморефлексии этот эмоционально-чувственный образ осознается как «идея Отечест­ва», содержащая сознательно принимаемые (или отвергаемые) его цен­ности;

- на основе ценностей и вырабатывается «идеал Отечества», стано­вящийся конструктивной программой действий личности и общества по преобразованию социума в «истинную Родину».

Очевидно, что «образ» Родины и отношение к ней могут скла­дываться по-разному, поэтому у людей, живущих бок о бок, может быть разная Родина, разная «своя страна». Отсюда: Роди­на — это духовная реальность, открывающаяся тому, кто заинте­ресованно к ней относится.

Отношение к Родине выражается не только в чувствах, кото­рые могут быть пылкими, но ни к чему не обязывающими, но и в социальных действиях. Именно по ним можно судить о дейст­вительных нравственных качествах человека как патриота. Необ­ходимо с детства уяснить, что патриот — не тот, кто громче всех заявляет о своем патриотизме. Всякая любовь, в том числе и к Отчизне, интимна, в ней важна подлинность, а не парадные изъявления.

Социальные действия, в которых проявляется отношение к Отечеству, во многом создают то Отечество, которое и является предметом нашей любви. Тот, кто ничего не делал во имя Роди­ны, подчас не понимает, в чем ее ценность.

Человек с подобным нигилистическим сознанием задается вопро­сом: «А что Родина для меня сделала, почему я ей что-то должен?». Вопрос этот содержит несколько нравственных ошибок. Одна состоит в том, что Родина представляется персонифицировано, словно «тетень­ка», которая чего-то «недодала». Можно критиковать экономический и социальный порядок в своей стране, деятельность власть предержащих, но Родина, как мы пытались показать, это понятие другого плана, это идея, а не «лицо». Другая ошибка — меркантильное предположение, что долженствование — это обмен услугами, предполагающий, что сна­чала что-то будет сделано для меня, а потом уж я могу кое-что сделать для общества. При этом непонятно, на каком основании отдельный человек заранее претендует на блага и услуги Родины, в то время как сам согласен оказывать их только «в ответ». Третья нравственная ошиб­ка — это эгоистическое нежелание признавать существование чего-то высшего, более значимого и ценного, чем собственная персона. Мане­ра предъявлять моральные претензии к другим, в том числе к Родине — признак обыкновенного эгоизма. Известно высказывание американского президента Дж. Кеннеди: «Не спрашивай, что сделала Америка для меня; спрашивай, что я сделал для Америки».

Основные практические проявления патриотизма — защита своей страны от врагов и труд на ее благо. В широком смысле слова — это участие в социальных преобразованиях, заинтересо­ванные усилия по изменению общества, в котором ты живешь. А поскольку представления о том, в какую именно сторону долж­но двигаться общество, существенно различаются у разных социальных групп, то и патриотизм их имеет свои особенности. Но в любом случае патриотизм состоит в том, что человек ис­полняет свой долг перед Родиной, причем исполнение долга нуж­но не «Родине», а самому человеку, поскольку это дает ему мо­ральную ориентацию в жизни. Поэтому патриотизм выступает не как долг перед чем-то внешним, а как внутренняя потребность.

К потребностям, формирующим патриотическое чувство, можно отнести следующие.

• Стремление к общности со своим народом, осознание, что от личного мнения и действий каждого зависит все происходя­щее в стране. В этом патриотизм сближается с коллективизмом. Своим патриотизмом личность — как часть народа — заявляет о своих претензиях влиять на принятие общественных решений, на судьбу страны. Такой патриотизм выражается в гражданской активности, деятельности по усовершенствованию обществен­ного целого.

• Потребность в покровительстве, защищенности некой вели­кой силой. Человек чувствует себя полноценным, когда при­надлежит «великой стране». Испытывая гордость за ее достиже­ния, он переносит достоинства Родины на себя, что питает его чувство самоуважения. Для таких людей символы Родины (флаг и гимн, территория и граница, правители и военачальники) часто становятся предметами бездумного поклонения. Действи­тельные же интересы и судьбы страны в таком контексте иногда приносятся в жертву идеологической абстракции патриотизма.

• Желание получить не просто покровительство, но и одобре­ние своих социальных действий, желание переложить ответст­венность с себя на «высшую инстанцию» — Родину. Это прояв­ляется, например, в стремлении объявить участие во всякой войне патриотическим долгом. Во многих случаях такой патрио­тизм оказывается лишь риторикой, прикрывающей деяния, нрав­ственный смысл которых весьма сомнителен. Следует иметь в виду, что декларируемая любовь к Родине и военно-патриоти­ческие лозунги не могут и не должны компенсировать отсутст­вие других нравственных достоинств.

• Проявление не столько любви к Родине, сколько ненавис­ти к ее врагам, к тем, кто мешает ей быть могучей и счастливой. И поскольку «Родина — это святое» и к ней претензии предъяв­лять нельзя, то виновного надо искать на стороне, а это прово­цирует агрессивные настроения по отношению к «врагам».

• Моральная вера в «высшее», родственная религиозной вере. Родина выступает тем объектом благоговения (Вл. Соловьев), от­ношения с которым организуют нравственную жизнь человека, придавая значимость всем его действиям. В этом контексте все его поступки будут выполнены в форме служения, иерархиче­ского соподчинения житейских частностей идеалу. Стремление к высшим ценностям наполняет само понятие Родины более богатым содержанием, поднимая ее из области историко-географической или политической в сферу духовности.

Любовь к Родине, безусловно, предполагает любовь к своему народу, гордость за свою нацию. Не случайно патриотизм тракту­ется иногда как единство со своим народом: именно патриоти­ческое чувство напоминает, что «без меня народ не полный». Ис­тория, сложившиеся культурные традиции, язык нации становят­ся символами Родины, объектами поклонения и восхищения.

К сожалению, этот аспект патриотизма иногда приводит к национализму, в котором не столько прославляется «свое», сколь­ко агрессивно отрицается всякое «чужое» как «плохое». Нацио­нализм практически опасен, а теоретически некорректен, ибо с этической точки зрения деление на «своих» и «чужих», хотя и исторически естественно, но морально несовершенно, ибо вы­ступает проявлением у нации группового эгоизма. Педагог дол­жен научить детей различать высокое чувство национальной гор­дости, национального самосознания, выражающееся в любви и бережном отношении к национальным символам, языку, тра­дициям своего народа, и национализм, отрицающий такое же право за другими нациями и народами, претендующий на соб­ственную национальную исключительность.

Следует также иметь в виду еще одну «подмену»: авторитар­ная этика всегда придает патриотизму государственный отте­нок, проявляющийся в требовании любить не просто свою стра­ну, но и ее социально-политическое государственное устройст­во («Великую Римскую империю», «царское самодержавие», «социалистическую Родину») и служить не народу, а государст­венной власти («царю и Отечеству», «Советскому государству»). В результате того, что власть отождествляется с Родиной, любая политика, кроме правительственной, объявляется «предатель­ством национальных интересов», «изменой Родине». Однако ис­тория показывает, что интересы нации и интересы власти от­нюдь не всегда совпадают и что государство и Родина — понятия не тождественные. Поэтому патриотизм может выражаться как в одобрении политического строя, так и в его критике, в актив­ном стремлении изменить государственное устройство Родины (например, патриотизм декабристов, направленный во имя любви к Родине на свержение самодержавия). Таким образом, может формироваться особый вид патриотизма, основанный на идее освобождения родной страны от неправедных правителей и связанный с борьбой за справедливое общественное устройство.

В любом случае в идее патриотизма акцентируется аспект гра­жданственности: личность должна принимать заинтересованное участие в делах не конкретной политической общности, а сооб­щества, образованного индивидами на основе единства интере­сов. Такова специфика гражданского патриотизма.

В идеологическом обеспечении этики гражданственности ло­гически противоположными патриотизму выступают такие по­нятия, как космополитизм и интернационализм, в свою очередь, противостоящие друг другу. В идее космополитизма всегда суще­ствовало два оттенка: стремление преодолеть государственную ограниченность во имя более широких общечеловеческих инте­ресов и равнодушие к общественной жизни, бегство от ответст­венности за происходящее в «своем» обществе. Желательно, чтобы педагог научил детей различать эти оттенки и давать им соот­ветствующую оценку, показывая, что космополитизм — это не форма нравственной индифферентности и душевной лени, а" особая нравственная позиция. Кстати, она никогда не была ис­точником социальной агрессии и никому не принесла вреда.

Специфическим проявлением космополитизма в XX в. стал пацифизм — отрицание любой формы насилия в политике. Гра­жданственная позиция пацифизма в определенном смысле воз­вышает его над ограниченностью патриотизма; в ней проступа­ют признаки того, что личность ощущает свою причастность к новой общности — всему человечеству.

Интернационализм — специфическое понятие, выработанное марксистской идеологией, означающее политическое единство и взаимодействие наций в общем социальном проекте. Чувство интернационализма возвышало человека над привязанностью к первичным социальным общностям, делало его единым с «про­летариями всех стран».

По своим основаниям идеология интернационализма так же, как и космополитическая, способствует осознанию общечело­веческих ценностей. Различие состоит в том, что космополит дистанцируется от всякого государства, интернационалист же служит государству в любой точке земли. Космополит — «гражда­нин мира», он отчужден от любой исторически конкретной со­циальной общности, он «везде чужой». У интернационалиста же в основании жизненной программы лежит заинтересованность в делах любого народа, он «везде свой».

6.5. НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПАТРИОТИЗМА И ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Наряду с общими признаками политической культуры и «до-культуры» и их проявлениями в таких феноменах, как патрио­тизм, интернационализм и др., у каждого историко-культурно­го региона имеются свои особенности, влияющие на специфи­ку становления и проявления гражданственности. Есть они и у России, и у Беларуси. Вместе с тем в формировании этики гра­жданственности здесь прослеживается много общего. Вопрос этот — один из наиболее сложных и запутанных и, будучи отдан на волю стихии или традициям, может принести немало бед. Поэтому моральный долг учителя - в меру своих сил и возмож­ностей помочь учащимся разобраться в нем.

На формирование специфики национального самосознания, патриотизма, гражданственности — того, что связано с поняти­ем национальной политической культуры народов России и Бела­руси, определенное воздействие оказывает прежде всего их ме­сторасположение — в эпицентре «столкновения цивилизаций», что, безусловно, имеет свои последствия для нашей общей по­литической морали. Граница между «Западом» и «Востоком» обо­значается чрезвычайно трудно, но в общем плане она проходит между светской и религиозной культурами, между официаль­ной и бытовой сферами.

Так, если общественные цели и ценности близки у нас с западны­ми, то образ мыслей и жизни населения ближе к восточному. В области политической жизни и Россия, и Беларусь всегда стремились участво­вать в европейской политике, но при этом часто пользовались метода­ми восточного характера. Контуры политики «по-восточному» уловить трудно, но ориентирована она на силу, а не на право, с ней связаны неподконтрольная харизматическая власть, приоритет государственных целей перед правами личности, преобладание традиционализма над ди­намизмом, жесткость, слабое действие правовых обязательств. В поли­тике восточнославянских государств можно найти немало следов «ази­атчины», начиная с автократизма и заканчивая склонностью к сило­вым методам, тайной дипломатии, тайной полиции и т.п.

Среди основных этических характеристик «восточной» поли­тической традиции России, воспринятой и усиленной Белару­сью, следует выделить такую, как оппозиция власти и народа. Исключительное положение власти, достигаемое благодаря мо­нополизации в едином властном центре системы социальных и экономических зависимостей, замкнутости политической эли­ты и полному отчуждению остального населения от политики, обеспечивает власти прочность позиций и практическую неподконтрольность ее политической деятельности. Власть на самом деле осуществляется в условиях постоянного гражданского са­ботажа, неосознанного страха и отвращения населения, при­крытых внешней пленкой равнодушия. Власть располагает лишь бюрократией и аппаратом принуждения при сознательном не­участии населения, что делает управление «сверху» обыкновен­но малоэффективным. Всю ответственность за судьбу нации на­род возлагает на «власть», демонстрируя тем самым свою поли­тическую малограмотность и беспринципность, а иногда и от­сутствие политической нравственности. Именно такой характер политической культуры продуцирует российская традиция, на­чиная с Московского государства и обретая свою кульминацию в эпоху диктатуры Сталина и партийной номенклатуры.

Кроме геополитических предпосылок размывания политиче­ской морали, существуют исторические, свойственные нашей общей — сначала российской, а затем и советской истории. По­литическая модернизация России всегда проводилась властью присущими ей методами. Христианизация Руси князем Влади­миром, централизация власти Иваном Грозным, «европеизация» России Петром I, реформы Александра II, наконец, индуст­риализация и коллективизация страны, проводимые Сталиным, обозначают вехи, за которыми начинаются эпохи, не имеющие с прежними ничего общего. Эта особенность российской модер­низации приводит к глубокой атрофии чувства исторической памяти, преемственности, уважения к традиции — важнейших политико-моральных ценностей. Политическое сознание стано­вится насыщенным деструктивным содержанием, радикализмом, цинизмом. Неудивительно поэтому, что новые ценности, требуе­мые временем, не усваиваются большинством населения.

Особенностью становления русской и белорусской полити­ческой культуры явилось также влияние православной церкви. Точнее было бы сказать, что православие не оказывало, чем ока­зывало политико-этическое воздействие на народ. Созерцательность православия, транслируя типично восточную ментальность, ска­залась, скорее, на социальной пассивности церкви и народа. Что действительно несла религия в народ, так это, на наш взгляд, изоляционистски-националистический элемент, развивавший идею духовной исключительности и мессианства православия и славянских народов. Таким образом, социально-этическая жизнь была мало «окультурена» православием. Поэтому, когда нача­лись процессы активной трансформации славянского общества, оно не сыграло роли стабилизатора политической морали.

В работах М. Вебсра исследуется, сколь значительную роль в форми­ровании этики гражданственности играло в свое время протестантское сознание, возникшее во многом из этического протеста. Мирская аскеза, перевоплощаясь в этику профессионального призвания и порождая этос рационального предпринимательства, стала катализатором эконо­мической динамики. Другая религиозно-этическая традиция может дей­ствовать по другому, порождая купечески-спекулятивный, насильст­венно-присваивающий и другие этосы. То, что в сегодняшней России доминируют именно последние непродуктивные виды этической реак­ции на появление рыночных отношений, и то, что вообще капитализм в православных странах «не приживается», во многом можно объяснить неактивистским этосом православия.

Кроме объективных факторов, воздействующих на политиче­скую мораль, не меньшее значение имеют, конечно, и субъек­тивные, внутренние, факторы социальной нравственности, ка­сающиеся индивидуальной этики. Общественная мораль пред­ставляет собой во многом иной культурный феномен, чем ин­дивидуальная: она относится к иной сфере событий, имеет иные критерии, иные нормы. Но нельзя игнорировать их внутреннюю связь и взаимообусловленность. Если безнравственны члены об­щества, это будет влиять и на мораль самого общества.

Наш нравственный климат никак не могут украшать такие черты, как бытовые сквернословие, воровство, хулиганство, пьянство, необяза­тельность, непунктуальность и т.д. Особенно неприятны негативные явле­ния, касающиеся уважения личности другого, неприкосновенности мо­рального и физического достоинства ближнего, его имущества, его прав.

Этика индивидуализма в российской и белорусской традици­ях, к сожалению, нашла однозначную трактовку как эгоизм и заслужила только осуждение. Преобладание в нравственной мат­рице начал коллективистской этики солидарности, общей всем восточным культурам, весьма продуктивным может быть в ус­ловиях традиционного общества, но при отказе от индивидуа­лизма ведет к нивелировке личности, к перенесению центра тя­жести с индивидуальной ответственности на коллективную, что приводит к неразвитости индивидуальной совести.

К субъективным факторам, определяющим специфику по­литической культуры и гражданственности, относятся и «пара­доксы национального характера» (Н.О. Лосский). Он связывает различные формы проявления гражданственности в России — массовые и индивидуальные - с такими особенностями русско­го характера, как могучая сила воли и страстность, проявления­ми которых выступают «максимализм, экстремизм и фанатиче­ская нетерпимость». Определяя страстность как «сочетание силь­ного чувства и напряжения воли, направленных на любимую или ненавидимую ценность», Н.О. Лосский прослеживает ее дей­ствие в политической жизни общества.

Он отмечает «сверхчеловеческую силу воли многих революционе­ров», в частности у Б. Савинкова и его сподвижников, а также «несги­баемую волю и крайний фанатизм Ленина вместе с руководимыми им большевиками, создавшими тоталитарное государство в такой чудовищ­ной форме, какой не было и, даст Бог. не будет больше на Земле». Особенно опасно, считает философ, когда такая могущественная страсть, как накопление собственности «естественно сочетается с дру­гой страстью — властолюбием: богатство дает человеку власть над мно­гими людьми и возможность легко удовлетворять свои желания». Н.О. Лосский анализирует множество примеров «единолично прояв­ленной силы воли, а также максимализма и экстремизма русских лю­дей», образцом которых был для него Петр Великий. Как пример «фа­натической нетерпимости, до которой могут доходить русские люди под влиянием идеологических разногласий», Н.О. Лосский приводил В.Г. Белинского — «неистового Виссариона», «экстремизм и бунтарст­во» М.А. Бакунина, «чрезмерный морализм» Л.Н. Толстого.

Качества славянского характера Н.О. Лосский связывает с такими объективными факторами, как бескрайний простор вос­точно-европейской равнины и ее климат (короткое лето), поро­ждающие «привычку к чрезмерному кратковременному напря­жению сил» и «непривычку к ровному, размеренному постоян­ному труду». Однако, по его мнению, внешние факторы играют лишь роль условий, поводов, на которые «личность свободно отвечает своими чувствами и поступками». Подлинная же их причина заключается в интересах и чувствах русского народа.

Недостаточным признает Н.О. Лосский объяснение других основополагающих проявлений русского характера — лености и пассивности (на первый взгляд противоречащих страстности и волевой силе) лишь длительным «развращающим влиянием кре­постного права». На самом деле, считает философ, проистекают они из социального соотношения целей и средств наших по­ступков, когда «цель, увлекающая нас, может быть достигнута не иначе как средствами ... которые сами по себе не интересны нам, сами по себе не имеют цены и потому скучны, даже ино­гда тягостны». Именно так обстоит дело с высокими целями и идеалами гражданского общества, достижение которых требует длительного напряжения сил.

Интересно предоставить учащимся для анализа следующие рассуж­дения Н.О. Лосского, которые могут быть применены не только к рус­скому человеку, но и белорусу. «Человек, стремящийся к такому идеалу абсолютно совершенного бытия, живущий им в мечтах и зорко подме­чающий несовершенства нашей жизни вообще и недостатки собствен­ной деятельности, разочаровывается на каждом шагу и в других людях, и в их предприятиях, и в своих собственных попытках творчества. Он берется то за одно, то за другое дело, ничего не доводит до конца и наконец перестает бороться за жизнь, погружается в лень и апатию... Русскому человеку свойственно стремление к абсолютно совершенно­му царству бытия и вместе с тем чрезмерная чуткость ко всяким недо­четам своей и чужой деятельности. Отсюда часто возникает охлаждение к начатому делу и отвращение к продолжению его; замысел и общий набросок его часто бывает ценен, но неполнота его и потому неизбеж­ные несовершенства отталкивают русского человека, и он ленится про­должать отделку мелочей».

Повинуясь чувству долга, и русский человек, и белорус вы­рабатывают в себе способность выполнять обязательную работу добросовестно и точно, но в работе не строго обязательной они могут проявлять небрежность, неточность, неряшливость, опаз­дывая на встречи и нарушая обязательства.

Вместе с тем сила воли славянина обнаруживается как раз в том, что, заметив какой-либо недостаток, нравственно осудив его и повинуясь чувству долга, он преодолевает его и вырабаты­вает в совершенстве противоположное ему положительное ка­чество. Увлекаясь, например, «положительными принципами, выработанными в Западной Европе, он становится более евро­пейцем, чем сами европейцы ... потому что он свободен от их национальной ограниченности», в чем мы убеждаемся и сегодня.

Вообще становление и формирование гражданских качеств протекает у славян не логично и последовательно, как, напри­мер, в странах с протестантской моралью, а в горниле противо­речий и парадоксов. Кроме удивительного сочетания силы воли и страстности, с одной стороны, и лени и апатии — с другой, Н. О. Лосский отмечает и иные мучительно-противоречивые свой­ства русской души, наложившие отпечаток на своеобразие рос­сийской гражданственности. К ним он относит свободолюбие, стремление к воле, анархичность — и гипертрофированную по­требность в государственности, деспотизме; человечность, мяг­кость, доброту — и жестокость, склонность к насилию; обост­ренное сознание личности, индивидуализм — и безличный кол­лективизм; универсализм, всечеловечность — и национализм, самохвальство; смирение — и наглость; рабство — и бунт.

К числу первичных гражданских добродетелей славянских народов Н.О. Лосский относит любовь к свободе и ее высшее проявление — свободу духа, которые он связывает с исканием абсолютного добра. Но здесь тоже имеют место парадоксы.

«Искание абсолютного добра и связанное с ним служение высшему началу побуждает целые слои русского народа подчинить свою свободу государству как необходимому условию обуздания зла... Одна из при­чин, почему в России вырабатывается абсолютная монархия, иногда граничащая с деспотизмом, заключается в том, что трудно управлять народом с анархическими наклонностями».

Ориентацию на сильную власть в русском и других славян­ских народах всегда поддерживало и развивало православное духовенство, которое видело в государстве единственного борца со злом. Поэтому в интерпретации церкви «патриотизм, т.е. ес­тественная любовь к родине, и национальное чувство, т.е. лю­бовь к русскому народу как носителю великих духовных и исто­рических ценностей», должны были объединиться «с любовью к государству в одно неразрывное целое».

Особенностью гражданственных позиций в России является и то, что «борьба против мещанства, т.е. против буржуазного умонастроения, ведется русской интеллигенцией во имя свобо­ды ее, против подавления ее государством или обществом». В чис­ле многих парадоксов Н.О. Лосский отмечал, что «политически Россия была абсолютной монархией, а в общественной жизни в ней была бытовая демократия, более свободная, чем в Запад­ной Европе». Следует иметь в виду, что по своему характеру сла­вяне вообще склонны к демократии, проявляя ярко выражен­ную нелюбовь к условностям, иногда бьющую через край.

6.6. НАСИЛИЕ И НЕНАСИЛИЕ: МОРАЛЬНЫЙ ВЫБОР ГРАЖДАНИНА

В начале третьего тысячелетия, пришедшего на смену XX в. — веку насилия и жестокости, сама постановка вопроса о выборе между насилием и ненасилием может показаться бессмысленной и даже кощунственной. По крайней мере, этика, конечно же, должна быть направлена против насилия: ведь ее содержатель­ной определенностью выступает добро, борьба со злом. Но не все так однозначно. Именно необходимость борьбы со злом как в человеческом сообществе, так ив личной судьбе каждого за­ставляет постоянно искать средства этой борьбы и решать: «Добро должно быть с кулаками?». Иными словами, допустима ли борь­ба со злом с помощью насилия? Возможна ли она вообще без насилия? И не является ли в таком случае насилие тоже злом?