Тексты, основанные на стратегии оценочно мотивированных призывов

В рамках политической дискуссии, развернувшейся в кампании по выборам мэра Москвы осенью 2003 г., один из кандидатов в основу своей предвыборной позиции положил аргументацию националистического содержания. Два его выступления (на телевидении и на радио) по инициативе другого претендента были исследованы с точки зрения наличия в них призывов, направленных на возбуждение национальной розни[68].

Исследование стенограмм выступлений показало, что они построены по логике оценочно мотивированных призывов. Вначале в них обсуждаются негативные характеристики лиц различных национальностей, проживающих в Москве. Таковы, например, два приводимых ниже фрагмента выступлений:

«И сейчас у нас, вероятно, последний шанс сохранить его [город Москву] русским городом и остановить колонизацию нашей земли выходцами с Кавказа и Средней Азии. Попытка последняя и уже на следующих выборах основной электорат будут составлять не русские и даже не белые будут гости, которые из гостей превращаются в наглых, озверевших хозяев. Я говорю, конечно же, не обо всех азербайджанцах и чеченцах, но о подавляющем их большинстве, потому что я лично не знаю чеченцев, которые работают на заводах и трудятся на полях, наверное, такие есть, но их мало. Я в основном знаю сытых, наглых, жестоких, довольных чеченцев разъезжающих в «мерседесах» и занимающихся бандитизмом, грабежом и вымогательством. И кто бы ни говорил, что это разжигание межнациональной розни, - это просто правда и констатация факта» [выступление на телевидении].

В приведенном фрагменте представлено несколько отрицательных характеристик, относящихся к представителям ряда национальностей. В глагольной фразе превращаются в наглых, озверевших хозяев прилагательное наглый означает «дерзко беззастенчивый, бесстыдный»^[69], «крайне дерзкий и бесстыдный; нахальный»^[70]. Определение озверевший, образованное от глагола озвереть, синонимично прилагательному озверелый и имеет в той же фразе значение «жестокий, злой как зверь»^[71], «пришедший в ярость, в бешенство»^[72]. Эти характеристики указывают на нарушение моральных норм общества, а в ряде случаев могут указывать и на противоправную деятельность. Тем самым они являются отрицательными характеристиками. Поскольку под гостями в рассматриваемом фрагменте имеются в виду выходцы с Кавказа и Средней Азии, то отрицательные характеристики наглый и озверевший относятся к представителям национальностей, проживающим в этом регионе – осетинам, чеченцам, ингушам и т.д.

Уточняя адресат отрицательных характеристик, выступающий замечает: Я говорю, конечно же, не обо всех азербайджанцах и чеченцах, но о подавляющем их большинстве, потому что я лично не знаю чеченцев, которые работают на заводах и трудятся на полях, наверное, такие есть, но их мало. Отсюда следует, что указанные отрицательные характеристики относятся именно к представителям национальностей, а не к преступникам, бандитам, морально нечистоплотным людям, вне зависимости от национальности, к которой они принадлежат.

В этом же фрагменте представлено выражение сытые, наглые, жестокие, довольные чеченцы. Прилагательное наглый было проанализировано выше, и было показано, что оно указывает на свойства, осуждаемые в обществе по моральным соображениям. Прилагательное жестокий в рассматриваемом контексте имеет значение «крайне суровый, безжалостный, беспощадный»^[73], то есть оно также указывает на характеристики, осуждаемые с точки зрения общественной морали. Иными словами, отрицательные свойства, как и в предшествующем случае, приписываются представителям конкретной национальности – чеченцам.

В дальнейшем говорящий уточняет свое отношение к чеченцам как к национальности, квалифицируя их как лиц, занимающихся бандитизмом, грабежом и вымогательством: Я в основном знаю сытых, наглых, жестоких, довольных чеченцев, разъезжающих в «мерседесах» и занимающихся бандитизмом, грабежом и вымогательством. Иными словами, чеченцам как национальности приписывается бандитизм, грабеж и вымогательство, что не только осуждается по моральным соображениям, но и представляет собой противоправные действия, преследуемые по закону.

Рассмотрим второй фрагмент:

«И эти конфликты, которые искусственно насаждаются в Москве за счет перенаселения сюда различных торговцев и, не побоюсь этого слова, бандитов. Посмотрите, взять чеченцев. Где вы здесь видели стариков-чеченцев? Это молодняк, здоровые, сильные, злые, в основном обстрелянные парни» [выступление на радио].

Здесь по отношению к неназванным представителям различных национальностей использовано слово бандиты. В современном русском языке слово бандит значит «участник банды, вооруженный грабитель»^[74]. В обсуждаемом фрагменте бандитами названы различные торговцы, приехавшие в Москву. Следовательно, конкретно национальность не названа. Однако последующее предложение представляет собой пример, иллюстрацию предшествующего тезиса, относящегося к бандитам: Посмотрите, взять чеченцев. И глагол посмотреть (в форме посмотрите), и глагол взять указывают на то, что далее приводится пример бандитов, в качестве которого выступают представители чеченской национальности, приехавшие в Москву. Глагольная форма взять в данном контексте имеет значение «употребляется при указании на что-л. требующее внимания, рассмотрения»^[75]. Негативно-оценочная номинация бандиты, отнесенная, в частности, и к московским чеченцам, развивается и уточняется в последующем предложении: Это молодняк, здоровые, сильные, злые, в основном обстрелянные парни.

Таким образом, можно констатировать, что в исследованных стенограммах по отношению к выходцам с Кавказа (чеченцам), азербайджанцам и неназванным национальностям Средней Азии использованы отрицательные характеристики. На это указывают прилагательные наглый, озверевший, жестокий, а также существительные бандит, бандитизм, грабеж и вымогательство. Эти отрицательные характеристики первоначально контрастивны только имплицитно: явных оценок русским не дается, но положительная оценка следует, например, из фразы: И сейчас у нас, вероятно, последний шанс сохранить его [город Москву] русским городом. Действительно, если бы русские оценивались говорящим отрицательно, то указанная цель (сохранить Москву как русский город) не имела бы смысла.

В более явном виде противопоставление между различными национальностями вводится после первичных негативных оценок, а сами оценки становятся эксплицитно контрастивными. Негативные оценки служат обоснованию и развитию тезиса о противопоставлении русских как титульной нации нерусским национальностями, живущим в Российской Федерации. Это противопоставление прослеживается в различных высказываниях. Например, в высказывании (1) русский мэр противопоставляется нерусскому (противопоставление «русский – нерусский»):

(1) «Я Вас призываю, посерьезнее отнеситесь к этим последним выборам, когда мы можем выбрать русского мэра» [выступление на телевидении].

В высказывании (2) русские дети противопоставляются азербайджанским и чеченским детям (противопоставление «русский – нерусский»), русские и чеченцы противопоставляются по месту жительства:

(2) «<…> меня беспокоит судьба моих детей, а не судьба азербайджанских, чеченских детей, у них есть свои родители. И чеченцу Господь уготовил, знаете ли, жить в городах Чечни, а мне, русскому, - в Центральной России. Это не моя воля, это - воля Божья» [выступление на радио].

На важность противопоставления русских как нации и нерусских национальностей указывает также частое употребление местоимений мы, наш в значении «представители русской национальности»: Потому что это наша земля, это наш город, это Москва. Это не Баку, не Фергана и не Грозный [выступление на радио]; У нас сейчас, собственно, последний шанс остановить этот беспредел, то есть у нас просто берут и забирают нашу землю, наш город, наши дома, наших женщин, наших детей [выступление на радио].

Члены противопоставления «русские как титульная нация – нерусские национальности, живущие в РФ» характеризуются выступающим различно. Нерусские национальности оцениваются негативно. По отношению к выходцам с Кавказа (чеченцам), азербайджанцам и неназванным национальностям Средней Азии используются определения наглый, озверевший, жестокий, а также существительные бандит, бандитизм, грабеж и вымогательство.

После предварительной аргументации, представленной выше, вводятся призывы к действиям в отношении нерусских национальностей:

«И у нас сейчас не остается, дорогие мои соотечественники, времени, нам нужно не запрещать их въезд, а начинать их выселение на основе действующего законодательства, потому что большинство полученных прописок получено преступным путем, через взятки» [выступление на телевидении].

В данном фрагменте описывается желаемое действие, которое следует совершить: предлагается выселять представителей нерусских национальностей. Поскольку речь идет о публичной коммуникации, говорящий – политический субъект (кандидат на пост мэра), адресат (соотечественники) имеет обобщающий характер и данный акт рассматривается как часть политической дискуссии, то указанное побуждение является классическим призывом инклюзивного действия (говорящий не исключает себя из числа субъектов действия, к которому он призывает). Интересно, что поскольку призыв обосновывается ссылкой на действующее законодательство, то его нельзя рассматривать как призыв к противоправным действиям. При этом призыв дополнительно мотивирован в том же фрагменте отрицательной оценкой: потому что большинство полученных прописок получено преступным путем, через взятки.

4.5.2.4. Призывы к действиям, направленным на пропаганду
исключительности и превосходства

Содержание призывов к пропаганде исключительности и превосходства одной группы граждан над другой по религиозным, расовым, национальным и социальным основаниям, как и в предшествующем случае, основывается на введении контрастивной оценки, предполагающей явное или имплицитное противопоставление одной группы другой. Анализ случаев данного типа предполагает (i) выявление этой оценки и (ii) демонстрацию того, что оценка является контрастивной. Соответственно, если в отношении одной группы используется положительная оценка, то в отношении другой – отрицательная, и наоборот.

Следует отметить, что призывы к пропаганде исключительности, превосходства либо неполноценности граждан в точном смысле практически не встречаются (пункт 3 ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»). Действительно, призывы рассматриваемого типа должны были бы иметь приблизительно такой вид: Покажем всем агрессивность кавказцев!, Убеждайте всех, что русские – пьяницы и бездельники! В имеющихся материалах, как правило, обнаруживаются случаи пропаганды превосходства или неполноценности как таковой, но никак не призывы к такой деятельности(пункт 1 ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»). Иными словами, вместо приведенных призывов, в общественно-политической коммуникации чаще встречаются лозунги типа Кавказцы – бандиты! или Русские – алкоголики и бездельники!

Рассмотрим некоторые случаи такого рода.

В книге А.Н. Севастьянова «Национал-демократия или новый реализм»[76] имеются контексты, в которых отрицательная оценка религии влечет за собой отрицательную оценку верующих соответствующей конфессии – вплоть до характеристики их как неполноценных. Ср. следующий фрагмент:

«Христианство сегодня – это религия умиротворения, уступок, утешения, компромиссов, религия «подставления левой щеки» взамен ударенной правой. Это религия расслабленных, больных, вырождающихся народов <…>». [А.Н. Севастьянов «Национал-демократия или новый реализм», с. 83].

В данном отрывке содержится, во-первых, отрицательная оценка христианства и, во-вторых, христиан. Отрицательная оценка христиан передана прилагательными больной, вырождающийся. Эти прилагательные передают отрицательную оценку того, к кому относятся: больной – «страдающий болезнью <…>; неестественный, ненормальный»[77], вырождающийся – «ухудшившийся в своей природе <…>; утративший способность к дальнейшему развитию»[78]. Больной, вырождающийся человек в том или ином отношении оказывается неполноценным. Тем самым, христиане оцениваются в обсуждаемом фрагменте как неполноценные. Поскольку христианство – это религия больных, вырождающихся народов, то это косвенно отрицательно характеризует и саму религию. Данную отрицательную оценку христианства следует квалифицировать в рассматриваемом контексте как обязательное следствие, поскольку контекст содержит последовательность оценочных слов умиротворение, уступка, компромисс, расслабленный и т.п.

Идея неполноценности христиан представлена и в другом фрагменте анализируемого издания:

«Христос терпел и нам велел», - любимая поговорка раба» [А.Н. Севастьянов «Национал-демократия или новый реализм», с. 83].

В рассматриваемом фрагменте христиане характеризуются как рабы. Слово раб в переносных употреблениях имеет следующее значение: «тот, кто слепо и подобострастно исполняет волю другого», «тот, кто целиком подчинил чему-л. свою волю, свои поступки»^[79]. Слепое и подобострастное исполнение чужих желаний, подчинение чужой воле осуждается в обществе по моральным соображениям. Кроме того, человек, слепо исполняющий желания других, подчиненный воле других, также оказывается неполноценным. Иными словами, и здесь христиане описываются как неполноценные люди.

В книге А.Н. Севастьянова отрицательно оцениваются и некоторые национальности:

«<…> Россия и русские, как и любая колониальная страна и любой колониальный народ, должны иметь максимум храмов и минимум очагов просвещения» [А.Н. Севастьянов «Национал-демократия или новый реализм», с. 76].

Слово колониальный в современном русском языке означает «относящийся к стране, насильственно захваченной и эксплуатируемой империалистическим государством (метрополией), лишенной политической и экономической самостоятельности»[80]. Если русские – это «колониальный народ», то это означает, что русские живут в стране, которая насильственно захвачена, что они лишены политической и экономической самостоятельности и т.д. Следовательно, в рассматриваемом фрагменте речь идет о русских как о национальности, этнической группе и им дается отрицательная оценка, причем эта оценка опять-таки прямо связана с идеей неполноценности, поскольку несамостоятельный народ, зависящий от «захватчиков», не может быть полноценным.

Еще один пример, относящийся ко многим национальностям:

«В христианском раю, если мы попробуем себе его вообразить, окажется не только социальный сброд (состоящий зачастую из самых сомнительных личностей, успевших в последний момент жизни принести покаяние), но и сброд национальный. Эфиопы и немцы, евреи и хорваты, армяне и курды, ливанцы и индейцы Патагонии… и множество представителей других – едва ли не всех мыслимых – народов и наций» [А.Н. Севастьянов «Национал-демократия или новый реализм», с. 87].

Слово сброд в толковых словарях современного русского языка толкуется как «люди, принадлежащие к разложившимся, преступным, антиобщественным элементам»[81]. Контекст употребления данного слова показывает, что и сам автор текста прекрасно понимает семантику данного слова и использует слово сброд совершенно целенаправленно: «состоящий зачастую из самых сомнительных личностей». Кроме того, в толковом словаре слово сброд имеет стилистическую помету презр., то есть это слово, которое выражает презрение говорящего по отношению к кому-либо. Следовательно, нации и национальные образования: эфиопы и немцы, евреи и хорваты, армяне и курды, ливанцы и индейцы Патагонии - оцениваются в приведенном контексте резко отрицательно. Как и в предшествующем случае, сброд – разложившиеся, преступные и антиобщественные элементы – не может быть признан как сообщество полноценных граждан.

Приведенные отрицательные оценки религиозных групп и национальностей контрастивны: в анализируемой книге представлены ровно противоположные – положительные оценки А. Гитлера и немцев, ставших, по утверждениям А.Н. Севастьянова, в период господства фашизма полноценной нацией:

«Всего за пять лет пребывания у власти Гитлер:

впервые в истории <…> по-настоящему объединил Германию;

восстановил полновластие Германии в Рейнской зоне <…>;

<…> уничтожил унизительный и разорительный для Германии Версальский договор <…>;

<…>.

Не менее благотворными для немцев были и внутренние, социально-экономические перемены, достигнутые Гитлером:

практически было покончено в кратчайшие сроки с 7-миллионной безработицей <…>;

<…>;

Но, возможно, самым главным достижением Гитлера было достижение нематериальное: немцы почувствовали себя единой нацией, сплоченной и могущественной, талантливой, трудолюбивой, здоровой, организованной, имеющей по заслугам великое будущее. [А.Н. Севастьянов «Национал-демократия или новый реализм», с. 26-27].

На положительную оценку, похвалу (возможно, восхваление) указывает в данном случае словосочетание самое главное достижение Гитлера, а также прилагательные единый, сплоченный, могущественный, талантливый, трудолюбивый, здоровый, организованный и причастный оборот имеющей по заслугам великое будущее, относящиеся к немцам как нации.

Таким образом, в исследованной публикации были обнаружены (i) отрицательные оценки христиан, а также целого ряда национальностей, в которых подчеркивается их неполноценность в том или ином отношении. При этом было показано, что (ii) негативная оценка является контрастивной и противопоставляется положительным оценкам А. Гитлера, его деятельности и позитивной оценке немецкого народа в период правления А. Гитлера.

Как показывают фрагменты из реальных текстов, подробно проанализированные выше в качестве примеров, определение пропозиционального содержания призыва оказывается далеко не тривиальной задачей и не может быть в полной мере формализовано. Тем не менее, в процедуре обнаружения содержания призывов можно выделить несколько этапов, или шагов, которые следует рассматривать как часть формализованной процедуры семантического анализа. Объективизация выявления семантики призывов возможна на пути создания и отработки такой процедуры. Такая процедура должна быть «поддержана», с одной стороны, созданием тезауруса лексем, типичных при выражении того или иного содержания побуждения (выраженного в призыве), а с другой – изучением косвенных способов выражения призыва и инвентаризацией продуктивных языковых механизмов, связанных с непрямой передачей иллокутивной семантики призыва.