Фантазия и познание.

В простоте и недифференцированности этого синтетической функции, способности создавать из разрозненных ощущений цельные образы, переставлять и изменять элементы этих образов, создавая новые образы, часто не соответствующие никаким реальным объектам. На лоне этого таинственного и загадочного внутреннего чувства осуществляется не менее таинственный бессознательный синтез воображения, синтез многообразного, синтез аппрегензии, который по Юму и Канту лежит в основе всякого опыта и всякого познания. Давид Юм ³⁴⁷ говорит: «Повторяются впечатления или с почти первоначальной живостью, тогда способность называется памятью, или теряется живость, и тогда это - воображение. Воображение обладает способностью свободно переставлять и изменять идеи. Это - 2-й принцип человеческой природы.»

Юм говорит дальше: «Воображение придумывает нечто неизвестное и невидимое, остающееся одинаковым при всех изменениях, и это нечто называет субстанцией, или первичной материей». В заключении к своему «Трактату» Юм ³⁴⁸ говорит: «В основании и наших чувств, и памяти, и ума, лежит воображение, или живость наших идей. Отсюда все наши заблуждения. Ничто так не опасно для разума, как полет воображения. Следовать во всем рассудку тоже нельзя, ибо он сам себя подрывает и не оставляет очевидности ни за одним суждением.»

Таким образом разум разрушает то, что воображение придумывает. Бедный философ рекомендует переходить от воображения к разуму в виде философствования, и обратно. Он сам в своей личной жизни следовал этому совету, ни разу не заметив, что он уподобляется Пенелопе.

Кант следует Юму, но идет еще дальше в скептицизме и нигилизме, считая, что разум со всеми своими категориями вместе с воображением создает, или придумывает, не только субстанции, но и весь эмпирический мир. У Канта разум лишь довершает работу воображения, внося свой, чисто субъективный порядок, то-есть он служит воображению. Воображение и разум придумывают и сочиняют не только невидимое и неизвестное, но и видимое и более или менее известное. Почему они придумывают - ответ на этот вопрос мы найдем в восточной философии.

Фантазия, как познавательная способность, заняла, исключительное место в теории познания и в идеалистических системах Запада и Востока. В сущности разум с его категориями служит чувственности, внося порядок в чувственный опыт. Деятельность фантазии, как познавательной способности, протекает не по типу апперцептивной связи, а по типу ассоциационной связи в смысле Вундта ³⁴⁹, то-есть это деятельность пассивная, с участием непроизвольного внимания. Это есть непроизвольная рефлексия, и протекает вне сознания, подсознательно, и только продукты этого анализа-синтеза ³⁵⁰ поступают в сознание в готовом виде. Деятельность фантазии является типичным проявлением деятельности неразумной души, эманципировавшейся от разумной души и вот на эту функцию неразумной души Кант перенес весь центр тяжести своей теории познания. Синтетическая способность фантазии зависит от ее первозданной интеллигибельности и от того, что фантазия в меньшей степени утратила эту интеллигибельность, чем неразумная душа, сохранив ее, как внутреннее чувство души. Признание Аристотелем фантазии, как пассивного ума, есть признание этой интеллигибельности внутреннего чувства души

Фантазия и ум.

Если интуицию можно назвать мышлением сущностей, а дискурс - мышлением в понятиях, то фантазию можно назвать, по Вундту ³⁵¹, мышлением в образах, bildliches Denken, постольку, поскольку в деятельности фантазии принимает участие интеллект. Чувственный или страстный ум так тесно сплетает свою деятельность с чувственной фантазией, что нельзя отличить, где начинается и кончается фантазия. Но и дискурсивное мышление невозможно без воображения и чувственность ума в нем неизбежна, и мышление здесь образное.

Другим поводом к смешению фантазии с интеллектом является функция представления, которое одинаково участвует как в мышлении, так и в воображении. Аристотель ³⁵² предостерегает от смешения представления с воображениями, отмечая, что воображение находится в нашей власти и мы можем нечто поставить перед нашими глазами, когда захотим, в то время как представление не в нашей власти. Мышление на основе представления характерно для первобытных народов и для примитивного мышления и вместе с работой фантазии оно лежит в основе мифологизма и мифотворчества, оказавшегося столь роковым в разложении религиозного сознания в до- и внехристианском мире. Освобождение ума от работы представлений - задача подлинной философии. Древне-греческая философия справилась с этою задачей, а восточная философия завела в настоящие дебри фантазии, из которых индуизм до сих пор выбраться не может.

Третьим поводом к смешению интеллекта и фантазии является аналитико-синтетическая способность фантазии о которой уже говорилось.

Ум и воображение находятся в постоянном вэаимодействии. Ум и память приводят в движение фантазию. Напряжение ума приводит в движение всю карту души. Бессознательный синтез представлений продолжается под воздействием апперцепции и происходит склеивание различных представлений в образы.

Если образование чувственного представления есть процесс субъективный, то построение образа и чувственных представлений - вдвойне субъективно. Ум обращается к своей третьей, противоестественной деятельности и, как кремень, высекает образы вместо мышления и созерцания. Эти образы потоками вливаются в сознание и затопляют его, давая ему сплошь чувственное, страстное содержание.

Максим Исповедник говорит:

«Нечистый ум фантазирует мысли ³⁵³» (Патр. М т. 90/1, 980).

Григорий Синайский говорит о фантастической деятельности ума:

«Ум и сам по себе имеет естественную силу мечтать и может легко строить призрачные образы того, что вожделевает, у тех, кто не внимает себе, и таким образом, сами себе причиняют вред» (Добр. 5, 242).

Мечтательный и фантазирующий ум легко подвергается воздействию внешней, демонской силы:

«Бесы наполняют образами ум наш, или сами облекаются в образы по нам и приражаются соответственно навыку господствующей и действующей в уме страсти. Этим пользуются они к размножению в нас страстных воображений» (Григорий С, Добр. 5, 209).

Мечтательный и фантазирующий ум - это страстный ум. Он становится эгоистом и служит самому себе в наслаждении миром, в космофилии. Вместо интеллектуальной любви к Богу появляется интеллектуальная любовь к миру. По Гербарту воля имеет свою фантазию. Конечно здесь идет речь о плотской, сластолюбивой воле, по Исааку Сирину.

Если ум и воля имеют фантазию и фантазируют, то это свидетельствует о глубокой дезинтеграции духа и о его противоестественной деятельности. Ум подвергается окачествованию в фантазии, он становится множественным и многообразным и не может уже охватить единое и простое в предметах. Фантазия смущает и помрачает ум.

«Ум начинает вращаться в смутительных и омрачительных воображениях», - говорит Никита Стифат (Добр. 5, 901).

Простая Божия память ³⁵⁴ уступает место многообразной памяти мира ³⁵⁵. Фантазия есть сила, рассеивающая ум, сила экстравертирующая и потому она - главный враг аскезы и молитвы, один из главнейших-врагов умного делания. Каллист Патриарх говорит о низменной природе фантазии:

«Оно, проклятое (воображение) много противится чистой сердечной молитве и неблуждающему деланию ума... это мечтание есть как-бы мозг для бесов, через который проходят эти убийственные нечестивцы, общаются и смешиваются с душою и соделывают ее обиталищем трутней, - бесплотных и страстных помышлений» (Добр, 5, 413).

Фантазия наполняет ум образами, а ум активирует и мобилизует фантазию. Фантазия и страстный ум образуют порочный круг. Если ум не будет освобожден, то фантазия может довести ум до полного истощения. Ум должен управлять воображением и чувственностью. Потерявший бразды правления ум становится жертвой чувственности и воображения

Фантазия и душа.

Haberlin ³⁵⁶ отмечает чувственный характер фантазии: «Первичная фантазия черпает именно из наличных, чувственно оформленных личных интересов».

Maier ³⁵⁷ отмечает не только чувственный характер фантазии, но и эмотивность, эффективность и волитивность фантазии, при чем эта волитивность - от неразумной души в виде влечений и стремлений. «Они суть продукты фантазии, развиваются из чувств и аффектов».

Подавляющая роль эмоционального, аффективного и волитивного фактора в образовании фантастических представлений, роль чувственности и влечения, этих движений неразумной души, роль, признаваемая современной психологией, является как-бы подтверждением точки зрения др.-церк. антропологии на фантазию, как на деятельность неразумной души. Связь фантазии с умом и чувством лучше всего определяет положение фантазии, как промежуточного звена между умом и чувством. Из всех чувственных деятелыюстей души фантазия наиболее близка уму, фантазия есть тот пункт, где неразумная душа соприкасается с душой разумною и где осуществляется их взаимодействие друг на друга в биосоциальной практике ориентировки, приспособления и самозащиты.

Фантазия и тело.

О влиянии состояния тела на фантазию говорит Еп. Игнатий Брянчанинов

«Тебе рано ожидать обильного мира: твоя кровь еще очень жива и от того сильно действует воображение, которым выводится душа из спокойного устроения» (Изречения. «Богослов. Вестник». 1913. 4, 704).

Фантазия и сердце.

Мы уже говорили о карте души находящейся в cepдцe, где записываются все ощущения, весь чувственный, волитивный и интеллектуальный опыт человека. На ней же отпечатлеваются все те новые чувственные образы, которые создает сама фантазия. Вся жизнь человека отпечатлевается на ней, как на воске. Мощным двигателем фантазии является и сердце. Если принять во внимание, что сердце является седалищем страстей, аффектов и страстных помыслов, что карта души помещается в сердце, что сердце вмещает радикальное зло, то роль сердца в возбуждении фантазии станет понятной. Действует ли сердце непосредственно на фантазию, или череа посредство ума? Некоторый ответ на этот вопрос можно найти у Евагрия Понтийского:

«Все демонские помыслы вносят в душу представления чувственных вещей, а ум, приняв их отпечаток, вращает их в себе... Не говорю, что все воспоминания бывают от бесов, потому что и самому уму обычно воспроизводить воображение того, что было... Бесы в сонных мечтаниях воспроизводят образы в уме. Память, приводя в движение то, что получила через тело, вносит образы во владычественный ум. Память воспроизводит образы и без тела, во время сна» (Добр. 1, 641).

Ум, приняв отпечаток помыслов, приводит в движение фантазию. Марк Подвижник говорит: «Когда сердце полно желания удовольствий, возникают помыслы и слова» (Добр. 1, Вбб).

Знаменитый каббалист 19-го века Элифас Леви ³⁵⁸ говорит: "Le diable c'est le vertige de Intelligence etourdie par les balancements du coeur".

О действии воображения на сердце говорит Исихий:

«Всякий помысл входит в сердце через воображение чего-либо чувственного» (Добр. 111).