ПРИЧИНЫ РАСПРОСТРАНЕНИЯ СПИРИТИЗМА

Из Америки спиритизм быстро перешел в Европу и повсюду возбудил величайшее внимание. В начале пятидесятых годов им занимались все, и у него были миллионы ревностных приверженцев. При ближайшем рассмотрении перед нами выступает в высшей степени замечательное явление. Совершенно невежественный сомнамбул-американец и несколько детей вызвали движение, которое распространилось не только в отечестве «шарлатанства» (humbug), но и во всем цивилизованном мире. И движение это не исчезает с такой же быстротой, как .оно возникло; напротив, теперь, полстолетия спустя, оно распространеннее и жизнеспособнее, чем когда-либо прежде. Но даже если бы мы пошли так далеко, чтобы приписать победу спиритизма тому, что он истина, чего я, конечно, отнюдь не думаю, то это все-таки не уяснило бы дела. Ведь спиритизм не есть какая-либо новая истина: в то время когда родился Дэвис, он существовал уже, вполне развившись во всем своем теперешнем виде. Немецкие пневматологи изложили это учение яснее, чище и с большей глубиной и основательностью, чем могли сделать это неученые американцы. Почему же спиритизм не распространялся уже в первой четверти нашего столетия, когда он был представлен рядом талантливых, высоко уважаемых людей? Учение Дэвиса о духах, поскольку оно идет далее того, что находится в соответствующих книгах Юнг-Штиллинга, Эшенмайера и Кернера, есть собственно одна галиматья; почему же удалось обратить на себя внимание ему, а не им, когда они предлагали эту так называемую истину? Чтобы понять это, мы должны обратить внимание на тонкие различия, существующие между американским спиритизмом и немецкой пневматологией. Здесь особенно бросаются в глаза два отклонения, которых уже достаточно, чтоб объяснить все явление: 1) американцы открыли столоверчение, а немцы его не знали; 2) американский спиритизм, несмотря на свой ложнонаучный покрой, имеет ясно выраженный религиозный отпечаток, немецкая же пневматология, несмотря на то что она тесно примыкает к христианству, была философской системой. В этих двух фактах и лежит, несомненно, тайна распространения спиритизма, почему мы и рассмотрим каждый из них несколько подробнее.
Столоверчение, бесспорно, послужило поводом, почему спиритизм, вообще, стал известен в более широких кругах. Удивительное утверждение, что стол должен приходить в движение от того, что около него располагается круг людей, спокойно держащих на нем свои руки, необходимо было обратить на себя внимание. Явление это такого рода, что все могли испытать его, так как единственный необходимый для этого снаряд, стол, имелся везде. Известный факт — о нем помнят еще многие из живущих теперь людей,— что в первые годы после 1850 г. во всей Европе свирепствовала настоящая эпидемия столоверчения. Приводить столы в движение было тогда прямо общественной игрой, которую все хотели испробовать, а интерес к ней затих лишь тогда, когда все убедились в том, что явление это может быть вызвано без труда. Конечно, не всякий, забавлявшийся столоверчением, становился верующим спиритом. В газетах и брошюрах ученые указывали более или менее правильные объяснения интересующего всех факта; карикатуры забавлялись над ними в летучих листках. Но именно столоверчение, как над ним ни насмехались и как его ни карикатурили, очевидно, способствовало распространению известности того учения, с которым оно теснейшим образом было связано. Таким образом, столоверчение было несомненной причиной того, что спиритизм, вообще, стал известен.
Но познакомиться с учением и принять его — это, конечно, две вещи, весьма различные. Тот факт, что спиритизм нашел себе приверженцев, основывается уже на втором из названных обстоятельств, на его религиозном характере.
По мнению самих спиритов, высказываемому чуть не на каждой странице их периодических журналов, успех спиритизма происходит, главным образом, от того, что он является справедливым и живым протестом против естественнонаучного материализма, который до сих пор господствовал над всем нашим мышлением, но от которого люди уже успели утомиться. Утверждение это столь же поверхностно, как и ложно, подобно большинству суждений, выставляемых спиритами. Прежде всего естественнонаучный материализм уже давно прекратил свое существование. Правда, в середине этого столетия материалистические идеи приобрели себе на короткое время большую популярность, имея своими представителями таких людей, как Фогт, Молешотт и Бюхнер, но этот период их процветания напоминает скорее вспышку пламени перед его угасанием. Уже в 1857 г. Ф. А. Ланге в своей «Истории материализма» настолько основательно показал полную несостоятельность грубого материализма, что с той поры этот последний не овладевает уже умами, да в данное время едва ли может овладевать ими. Если бы какой-либо ученый стал теперь утверждать, что все явления молено объяснить с помощью только материи и ее сил, то он доказал бы этим лишь свое незнакомство с самыми элементарными философскими понятиями. Насколько мне известно, за последнее поколение материализм не имел даже ни одного представителя, имя которого пользовалось бы авторитетом в ученом мире. Таким образом, утверждение, будто материалистические идеи слишком долгое время были единственно господствующими, лишено всякого основания, а следовательно, совершенно несостоятельна также и та мысль, будто люди утомились ими и потому стали искать спасения в спиритизме. Философский спор по поводу материализма, происходивший в середине этого столетия, возбудил, конечно, внимание и всех ученых кругов, но все это движение продолжалось так недолго, что не оставило никаких следов в сознании народа. Книга Бюхнера «Сила и материя», самое популярное из материалистических сочинений, уже давно забыта и если еще читается, то, конечно, только философами. Таким образом, объяснение спиритов относительно успеха, какой, бесспорно, достался им на долю, настолько поверхностно и несостоятельно, что оно становится даже совершенно бессмысленным, если брать его в отдельности само по себе. Но оно становится понятным, если его рассматривать в связи с несметным количеством насмешек и ругательств, какими спириты осыпают естествоиспытателей за то, что те совершенно игнорируют спиритическое учение. С этой точки зрения выражение «естественнонаучный материализм», подобно столь многим другим выражениям, становится просто бранным словом; его не надо принимать в строго философском смысле, а оно обозначает лишь науку, которая не дает у себя места духам. А по понятиям спирита, само собой разумеется, нет ничего более прискорбного, как если его духи оставляются без всякого применения.
Но мы охотно оставим теперь в стороне, быть может, и благонамеренные, но неудачные нападки спиритов и исследуем значение религиозного характера спиритизма. Выше мы уже видели, что сущность учения Дэвиса заключается в следующем: «Противоположности между добром и злом нет; можно говорить лишь о большем или меньшем совершенстве. Несовершенное развивается и постепенно становится совершенным. Следовательно, не существует и злых духов: все они, даже самые низшие, станут в конце концов совершенными, блаженными». Или коротко и ясно: вечного осуждения не существует. Далее мы увидим, что это положение, будучи развито на почве католицизма Алланом Кардеком, составляет основной пункт французского спиритизма. Учение Кардека о перевоплощении имеет своей целью как раз доказать то, что все духи могут стать блаженными. Это, конечно, не случайность, что два человека, стоящие на столь различной религиозной основе, как Дэвис и Кардек, пришли к одному и тому же результату. В действительности, оба они хотели подорвать именно учение о вечном осуждении: на это сознательно направлены их системы. Вместе с этим легко становится понятен и значительный успех спиритизма. Для массы народа он является прямо религией, как и всякая другая, и к нему прибегают за тем, чтобы высвободиться из-под церковного догмата, не гармонирующего с гуманным представлением нашего времени об оправдании и возмездии. Поэтому и в будущем спиритизм будет находить себе все новых приверженцев и делать дальнейшие успехи.
Я, впрочем, отнюдь не утверждаю, будто успех спиритизма зависел исключительно от религиозных интересов. Многие замечательные явления, имевшие место в присутствии медиумов, также, конечно, способствовали тому, что люди, не могущие подыскать для них никакого другого объяснения, обратились к вере в духов. Утверждение, что сами факты должны были убедить людей в существовании особого мира, далеко, конечно, не имеет той силы, как обыкновенно думают: «факты» эти чрезвычайно редки. Среди тысячи спиритов едва ли не найдется один, который бы собственными глазами видел что-либо такое, что действительно могло бы убедить его в воздействии духов, если бы он заранее уже не имел веры в них.
Явления, происходящие в частных спиритических кружках, обыкновенно бывают настолько ничтожны, что не могут ни одного разумного человека побудить к тому, чтоб он усмотрел в них участие духов. Надо заранее уже верить в них, чтобы находить подтверждение этой веры в том, что случается на частных сеансах. Такая вера, естественно, может возникать,— и она во многих случаях действительно так возникла,— благодаря тому, что человек читает сообщения о гораздо более замечательных явлениях, чем какие он пережил сам. Если эти удивительные явления, по утверждению лиц их наблюдавших, могут быть объяснены лишь действием духов, то этим самым указывается, что духи врываются в человеческий мир. Отсюда, конечно, уже очень недалеко до того, чтобы признавать участие духов и при менее замечательных явлениях.
Как уже указано, не подлежит сомнению, что многие именно таким путем сделались верующими спиритами. Но в этом нельзя видеть достаточного объяснения успехов спиритизма: многие люди науки с течением времени исследовали медиумические явления и признали их подлинность, но, за исключением Уоллеса и, быть может, Цёльнера, ни один из них, обладающий каким-либо значением, не примкнул к спиритизму. Это скорее оккультисты, т. е. они принимают, что подобные явления вызываются какой-то до сих пор еще неизвестной, «скрытой» (occulta) естественной силой. Большое количество ученых сходятся в таком объяснении; впоследствии мы возвратимся к ним и их опытам. Почему же спириты не хотят принять это более естественное объяснение? Почему они приписывают все милым для них духам? Одним словом, почему спиритизм не уступает места оккультизму?
Ответ на это ясен для всякого, кто сам не спирит. Сопротивление естественному объяснению может быть вызвано только религиозным интересом. За веру в духов потому крепко держатся, что только духи могут дать достоверные указания относительно будущей жизни. Можно бы думать, что для спиритов должно быть совершенно безразлично, как объясняет наука медиумические явления, раз только она допускает их существование. Однако это для них становится уже не безразличным. Человеку, который мало учился по книгам, не приходит в голову оспаривать физика, когда тот объясняет движения маятника; он спокойно соглашается, что физик лучше знает это дело. Но тот же человек руками и ногами борется против всякого естественного объяснения гораздо более трудных медиумических явлений. Почему он не допускает, что психологи и физиологи должны больше понимать в этом, чем он? Тут возможно лишь одно объяснение: он прежде всего хлопочет о том, чтобы получить гарантию в правильности так называемых сообщений со стороны духов. А такой гарантии у него не окажется, если он должен перестать верить в то, что сообщения эти действительно идут от духов.
Итак, у большинства людей вера в спиритизм имеет чисто религиозный характер. Кто чувствует потребность в самостоятельном мышлении, но не может вполне отрешиться от веры, основанной на какого-либо рода авторитете, тот находит себе в спиритизме могущественную поддержку. Духи всегда предписывают ему такие религиозные положения, которые отвечают его религиозной потребности; этим он достигает двойной выгоды: он находит религию, в которой нуждается, и эта религия гарантируется ему сверхъестественным путем, через откровения. Поэтому-то спиритизм делает все большие захваты и имеет за собой будущность.
Теперь я изложу в кратких словах развитие спиритизма в Европе, причем у меня будет случай с большей потребностью остановиться на различных частностях, которые пока высказаны в качестве простых утверждений. Сначала мы отдельно рассмотрим французский спиритизм, затем общий ход развития этого учения в Европе и, наконец, сделаем детальный разбор популярно-спиритических сеансов.