Проблемы анализа знания

По сути дела, все предшествующее изложение готовило нас к тому, чтобы приступить к анализу более сложных семиотических образований типа знания. Поскольку термин «знание» имеет очень широкий спектр значе­ний, необходимо с самого начала зафиксировать то понимание, кото­рого мы будем придерживаться в данной работе. Речь не идет о дефи­ниции, нам пока достаточно указать некоторые границы употребления термина, за пределы которых мы не намерены выходить. Под знанием, выражаясь языком К. Поппера, мы будем понимать только «объектив­ное знание», т.е. элемент «третьего мира». Это не означает, что мы принимаем целиком всю концепцию Поппера, об этом уже шла речь, но она удобна именно в качестве некоторого ограничения. Иными словами, мы будем предполагать, что знание всегда представлено в виде текста, устного или письменного, который может быть понят достаточно широким кругом людей, на понимание которых он рассчитан, и может быть оценен с точки зрения его обоснованности, истинности или ложности. Последнее позволяет нам не рассматривать такие языковые выражения как лозунги, императивы или просьбы типа «закройте, пожалуйста, дверь», вопросы и т.д.

Мы при этом в отличие от Поппера, вовсе не полагаем, что знание и текст – это нечто идентичное, что, сохраняя тексты на стеллажах библиотек, мы сохраняем и знания. Как уже следует из предыдущего, знание мы будем рассматривать как некоторый социальный куматоид. Понятие социального кума­тоида задает особую «волновую» онтологию при пони­мании всех социальных явлений и позволяет рассмотреть их с некоторой единой точки зрения, ориентируя на выявление социальных программ, их взаимосвязей и способов существования. Кроме того, сопоставление с волновым движением позволяет понять некоторую странную «неуловимость» семиотических объектов типа знака, знания, литературного или научного произведения. Действительно, что такое знание? Оно совершенно не похоже на какую-либо вещь, например, на пепельницу, стоящую на столе. Изменив материал пепельницы, например, заменив стекло пластмассой или металлом, мы получаем другую пепельницу. Но знание или произведение могут существовать в устной традиции, могут быть представлены в виде различных текстов, и это ничего не меняет по существу. Мы говорим о разных изданиях какого-либо романа, но это один и тот же роман, хотя изменилась и бумага, и шрифт, и состав типографской краски. Любые семиотические объекты, как мы уже отмечали, относительно безразличны к материалу, на котором они живут. Кстати, сохраняя долгое время один и тот же текст, мы вовсе не гарантируем тем самым сохранность знания или произведения, ибо меняются социальные программы понимания и интерпретации текста. С этим постоянно сталкиваются историки. Сохранять текст иногда – это примерно то же самое, что хранить следы волн на песке давно высох­шего водоема.