Манипуляции массами и психоанализ 14 страница

В результате мы имеем разные пути достижения одного и того же. Пути как говорится, разные. А результат один: индивид избавляется от своих проблем (психического характера).

Однако следует заметить, что в случае с творчеством эффект достигается несколько быстрее. И он — если можно так сказать— «долговечнее». Да и значительно проще для достижения. (В данном случае необходимо только наличие творческих способностей. Но даже если наблюдается и явное отсутствие подобного, все равно возможна сублимация в творчество. Просто в данном случае мы не будем говорить о качестве написанного. А с графоманских позиций очень даже возможно.)

И тогда уже творчество есть отыгрывание собственных страхов, тревожностей, условностей... автора. Попытка, быть может, выйти за рамки этих самых условностей.

А значит и стремление изменить свою собственную жизнь. Создание иллюзорного мира. С целью достижения,— что уже можно (по всей видимости) рассматривать как некий ^ итог творчества: состояния — катарсиса. От всего того негатива что (бесспорно) наполняет каждого: творца.

И уже это очищение следует рассматривать как итог; как некое завершение этапа творчества. Этапа, к которому (несомненно) бессознательно стремится каждый автор.

И действительно, как заметил Лейбин, «эта заповедная пуща» с ее бессознательными грезами человека является источником как сновидений, так и невротических симптомов. Фрейд считает, что мир грез и фантазий особенно характерен для людей, страдающих психическими расстройствами. «Бегство в болезнь — это уход от реальности в мир фантазий, в ту "заповедную пущу", где невротик свободно удовлетворяет свои вытесненные в бессознательное желания, не оглядываясь при этом на "принцип реальности" и не попадая под власть социокультурных запретов. В своих фантазиях невротик имеет дело не с материальной, а с такой реальностью, которая, будучи вымышленной, тем не менее оказывается реально значимой для него самого»⁶⁸.

Сам вариант художественного творчества может (порой) значительно различаться у отдельных писателей. Отличаться как в характере выбранных тем произведений, так и (уже в достаточно большом масштабе) в характере выбранных направлений.

При этом, что, быть может, покажется удивительным, иной раз выходит так, что сама выбранная тематика творчества порой отличается от внутреннего состояния автора проецируемого (им) в жизнь.

Другими словами, в жизни грустный и серьезный автор может преобразоваться в настоящего «юмориста» в своем творчестве. И наоборот. Что как бы еще раз подтверждает высказанное нами предположение о т. н. отыгрывании фантазий автора его творчеством.

4. Образ как способ адаптации индивида к среде обитания. Понятие образа и основные лейтмотивы поведения индивида в контексте выраженного образа.

Образ как мотив поведения

Мы частично касались понятия «образа» в ч. 1 данной работы (когда рассматривали психику в целом). Однако, на наш взгляд, т. н. «образ», маска, в жизни индивида играет значи-

68 Лейбин В. М. Фрейд, психоанализ и современная западная философия. М, 1990. С. 118.

тельно большую роль, чем может показаться на первый взгляд. А потому, по всей видимости, и требует более детального рассмотрения.

Т. н. образ имеет несомненную аналогию с предложенным Юнгом понятием архетипической фигуры бессознательного — персоны. Однако мы позволим себе внести некоторое уточнение понятия образа, в какой-то мере, расширив его.

Образ — одно из тех немногих составляющих бессознательного, что не только сопровождает индивида на протяжении его жизни, но и формирует те стереотипы восприятия, которые остаются после его смерти. В качестве памяти о нем. И уже тогда понятие образа выходит на одну из ключевых позиций в т. н. психическом составляющем индивида. (Которое мы рассматриваем с позиции глубинной психологии. Т. е., главным образом, обращаясь к бессознательному, а не к сознанию.)

Что же такое образ?

А образ — это не что иное, как вымышленное (иллюзорное) представление индивида о себе.

В зависимости от ситуаций собственной жизни индивид вынужден (зачастую бессознательно) примерять ту или иную маску (маска как следствие последующего формирования образа), которая, на его взгляд, будет способствовать его адаптации к условиям внешней среды.

Происходит подобное оттого, что в нашем представлении (представлении, базирующемся в бессознательном психики), наше внутреннее состояние (некое истинное состояние души) порой значительно отличается от представления об «идеальном человеке», сформированного в подсознании окружающих. Другими словами, происхождение образа относится к некоему искаженному представлению о нас — у окружающих.

которое приобретает рождение образа и для индивида, и для общества. Рассмотрим данный пункт немного подробней.

Мы уже заметили, что для индивида формирование какого-то образа — своего рода защита от проекции внешнего мира. По всей видимости, в новом образе он (индивид) ищет своего рода спасения от неверных взглядов, жестов, мнений (кривотолков) в свой адрес. Переадресуя это все на тот образ, который он формирует вместо себя. Другими словами, индивид надевает маску и предлагает окружающим считаться с ней. Именно с ней (маской, образом), а не с ним (человеком). Тем самым внутреннее состояние индивида погружается в некую защитную оболочку. А перед нами предстает своего рода ложный «внутренний мир» данного индивида. Главным образом — мир его иллюзий и... представлений о мире. О людях, населявших мир. И — окружающих его.

Причем представление это напрямую исходит из стереотипического понимания (представления) о мире (характерах людей и т. п.).

Зачастую также маска (и, как следствие, сформированный образ) не только подменяет истинный образ индивида (в соответствии с его внутренним содержанием), но и изменяет мироощущение индивида. Меняет его взгляд на жизнь. И происходит так оттого, что индивид сживается с вновь сформированным образом.

В данном случае можно говорить о том, что новый образ (и все представления о социуме, связанные с ним) как бы вытесняет его прежний, некогда считавшийся истинным.

Причем достаточно сложно утверждать, что это плохо. Пожалуй, совсем даже нет. В иных случаях даже можно говорить о необходимости подобного шага со стороны индивида. И, по всей видимости, сходный эффект достигается, когда наблюдается своеобразный рост личности индивида, изменение его внутреннего содержания. Когда наблюдается перерождение личности, возвышение на ряд ступенек (в собственном развитии), изменяется иерархия ценностей, меняется восприятие жизни.

Приходит новый анализ действительности. Индивид растет в своем развитии, самосовершенствуется. И потому вполне оправданным будет выглядеть тот факт, что индивид меняет свой образ (с которым он прежде всего ассоциируется в мнении окружающих). На смену старого, если можно так сказать, приходит более совершенный.

И это совсем неплохо.

Иной раз случается, что вместо одной маски индивид примеряет несколько. Тем самым (как бы автоматически) перед нами предстает и несколько образов одного и того же индивида. Причем словосочетание «одного и того же» уже будет, в данном случае означать лишь, если можно так выразиться, физическую оболочку индивида, его телесную сущность (как единицы в цепи населявших мир личностей). Тогда как образов (в представлении окружающих) вполне может быть несколько. Почему нет?..

Кстати, в случаях с некими «ущербными» личностями, индивидами с неразвитой, инфантильной психикой, с каким-либо развитием симптоматики психических заболеваний подобное «перерождение» может носить ярко выраженный позитивный оттенок. Ведь подобный индивид в данном случае: тоже изменяется. Он уже, так или иначе, подстраивает свои мысли (и являющиеся следствием их желания и поступки) в соответствии с новым (измененным) представлением о себе. О себе — другом. О себе — новом. Т. е. мы уже можем говорить о формировании новой личности. С новыми привычками, желаниями и возможностями (являющимися следствием первых двух). И уже потому роль вновь сформированного образа принимает поистине неоценимый вид. В т. ч. и в проявлении лечебных акцентов формирования маски. Маски— как нового «лица». Маски— как нового внутреннего (а значит, и психического) содержания.

И в этом значение образа в жизни индивида.

5. Стереотипы. Специфика мышления. Предрасположенность к восприятию

В данном разделе нам хотелось бы затронуть тему стереотипов. Понятие стереотипов напрямую связано с темой предыдущей части: образами, маской, формируемыми в подсознании каждого индивида. О И уже тогда стереотипы — это сформировавшиеся в бес-

° сознательном паттерны поведения. Устоявшиеся (и закреп-

ленные в подсознании) привычки реагирования на те или иные действия. Рождаемые поведенческие ответы на различного рода жизненные ситуации.

Т. е., другими словами, стереотипичность мышления свойственна всем людям. С самого раннего детства (как раз, видимо, основа закладывания в подсознание паттернов поведения) ребенок приобретает привычки реагировать тем или иным способом на какие-либо создавшиеся ситуации. Тем самым в последующем он как бы уже не выходит из навязанных ему рамок. И любые свои новые действия диктует с позиции имеющихся у него (и устоявшихся) привычек, стереотипов. Выражающихся, главным образом, в стереотипичности мышления; и в стереотипичности поведения; и, что уже само собой разумеется, в стереотипичности, сформированности определенных взглядов на жизнь.

Уже отсюда можно заключить, что любые взгляды так или иначе становятся навязанными индивидами обществу. Так же как и общество, социум влияет на формирование стереотипичности мышления своих отдельных членов — индивидов. Быть может, даже и в значительно большей степени.

К вопросу о стереотипичности мышления еще можно было бы сказать, что подобное (так же как и формирование образов) свойственно чуть ли не каждому индивиду. Быть может, потому ряд психотерапевтических методик (НЛП, например, или бихевиоризм; в какой-то мере, — гештальт-терапия и др.) направлены или на выход за пределы устоявшегося стереотипа мышления, или базируются на существовании этих самых стереотипов (в какой-то мере и индивидуальная психология Адлера, и аналитическая психология Юнга, и психоанализ Фрейда ориентируются на классическое «реагирование» индивида на те или иные ситуации (раздражители).

Причем освобождение, выход за рамки тех или иных стереотипов, несомненно, в какой-то мере даже благодатно для индивида. Вообще, как известно, выход — оторванность (пусть и искусственная) от общей массы одного отдельного индивида затрудняет управление (массой), манипулирование над ней. Что, заметим, может быть весьма плачевно и для самого индивида. Вследствие роевого характера сознания отдельные индивиды вынуждены сгруппировываться, собираться в группы; в объединении наступает общее избавление от проявления (свойственого одиночкам) симптоматики различных заболеваний психопатического характера (происхождение истерии, неврозов страха... по всей видимости, как раз отсюда же).

Т. е., другими словами, можно сказать, что маска (искусственная формируемость отдельных индивидов) важна для индивида. Находясь в толпе, индивид не испытывает страхов, тревог и волнений. Он как бы высвобождается от них. Так же как он подчиняется и общей стереотипичности мышления и поведению толпы. Со всеми теми признаками внушения, подчинения, подражания и т. п., которые были выведены Ле Боном и Фрейдом. (Вообще если бы индивидам не была бы присуща стереотипичность мышления, то невероятно затруднялась бы профессиональная деятельность психологов, политиков, писателей, режиссеров, актеров... Так или иначе деятельность людей вышеперечисленных профессий (и, конечно же, не только их) базируется на принципе интро-екции, открытом Вундтом. Суть проекции в том, что психика индивида, несмотря на отличие каждого их них, на самом деле одна и та же. С общими механизмами, позволяющими, «понимая» одного (например, самого себя), находить объяснение мотивам поведения, мышления, восприятия действительности другими. На чем примерно и базируется принцип стереотипов.)

Однако отдельный индивид способен высвободиться от навязываемых ему (самим обществом, жизнью в социуме) стереотипов. Но в ответ он расплачивается симптоматикой какого-нибудь заболевания: от истерии, невроза или синдрома навязчивых состояний до шизофрении, галлюцинаторного бреда, паранойи... Включая, быть может, и еще более тяжкие формы настоящей психопатологии. (Что уже напрямую относится к ведению клинической — и стационарной — психиатрии.)

Но, быть может, это и оправданная плата за гениальность?

6. Регрессия. Попытка избежать окультуривания

Понятие т. н. регрессии служит одним из механизмов защиты психики. А его рассмотрение в данной работе, на наш взгляд, необходимо из-за того, что, во-первых, является неким продолжением предыдущего рассмотрения вопросов стереотипичности мышления, поведения, а во-вторых, оно косвенно но так или иначе, ответственно за формирование маски; тайного образа ответственна за сам факт необходимости подобного.

В какой-то мере мы уже касались понятия регрессии — в контексте рассмотрения защит психики в ряде отдельных работ. И тогда уже сейчас рассмотрение подобной темы вызвано желанием проследить за способами избавления индивида (его психического содержания) от определенного ряда шаблонных требований, навязываемых сознанием. Т. е. в той или иной мере, навязываемых спецификой культуры, цивилизации (главным образом — цивилизованности).

Какпомним, Фрейд видел именно в культуре (цивилизации) причину развития в психике индивида неврозов и т. п. заболеваний. Тогда как освобождение (в данном случае искусственное) от требований и норм, навязываемых цивилизацией, как бы возвращает индивида к первобытнообщинным паттернам поведения. К архаичному (инфантильному) составляющему психики. А значит, перед нами (искусственное) освобождение психики индивида от (свойственных ей) тревог, беспокойств и т. п.; от страданий. Тем самым, искусственно погружая психику в инфантильно-архаичные паттерны поведения, мы способствуем исцелению индивида, освобождению его от различных комплексов и — что, пожалуй, самое главное,— от симптоматики психических заболеваний. Что поистине бесценно.

И цена-то совсем небольшая. Просто на время наш индивид должен избавляться от навязанных ему (культурой, своеобразным окультуриванием) норм поведения. Ну, своего рода, наш индивид должен становиться: «дурачком». Но лишь на время. Слишком долгое задерживание в данном состоянии тоже чревато. Невозвращением, например. (Ведь намного легче казаться «идиотом»). И уже потому определенного ряда индивидам подобная методика (регрессия) противопоказана. (Тем более что кое-кто постоянно находится в ней. И при этом — стоит заметить — неплохо живет).

Тема регрессии имеет несомненное значение в объяснении теории психоанализа. Ялляясь одной из форм защит психики, регрессия служит своеобразной «лакмусовой бумагой» болезни. Рубиконом, за которым возможно то или иное развитие болезни.

Так или иначе, подобные механизмы (защиты психики) могут быть вызваны как минимум двумя причинами. Это или искусственное (и инсценированное самим индивидом), погружение в глубь собственного бессознательного и, как следствие, вызов архаичных «переживаний» или следствие развития болезни. Когда психика индивида, зачастую совсем независимо от присутствующих в ней желаний, погружает его в состояние детства, младенчества. Подобным образом высвобождаясь от груза ответственности, возложенного (на индивида) цивилизацией.

В первом случае мы говорим о вполне «здоровом» состоянии психики. Во втором — о механизмах развития психических заболеваний. В одном — индивид, вполне сознательно погружая себя в состояние, свойственное инфантильному укладу архаичной психики первобытного человека (с его вседозволенностью удовлетворения первичных желаний) все же «контролирует ситуацию». И при желании может (т. е. способен) вернуться обратно. В другом случае психика индивида уже отказывается воспринимать действительность. Это своего рода бегство, в болезнь. В детство. И возвращение обратно, в данном случае, достаточно проблематично.

Фенихель предлагал различать два вида регрессии.^[11] В одном случае это т. н. регрессия от взрослых форм сексуальности к инфантильным формам. «Эта регрессия является предпосылкой неврозов,— замечает он. — Любое разочарование или угроза может способствовать возвращению к стадиям инфантильной сексуальности, на которых имеется бессознательная фиксация, иными словами, к вытесненным влечениям, оставшимся неизменными на бессознательном уровне. Однако невроз разовьется только в случае, если мобилизация инфантильной сексуальности приведет к возобновлению старых конфликтов, бушевавших вокруг нее в детстве. Регрессия к инфантильной сексуальности может ограничиться ведущей эрогенной зоной, чтобы, например, орально фиксированный истеричный индивид выразил свои генитальные эдиповы желания в фантазиях о феллации или оральных симптомах. с\1 Возможна и полная регрессия, когда не только окончательно сформированные генитальные желания выражаются прегенитальным путем, но также весь прегенитальный комплекс, включая такие характеристики, как амбивалентность и бисексуальность, замещает генитальность. В известном смысле типичный компульсивный невротик отказывается от гениталь-ности и вновь становится анально-садистичным.

Второй особый случай регрессии — регрессия к первичному нарциссизму, или к стадии развития, предшествующей дифференциации Эго и Ит. Если случается эта глубочайшая регрессия, то имеет место возобновление самого старого типа защиты — блокирования Эго».

Но, так или иначе регрессия не только необходима, но и оправданна. И даже когда наступают «необратимые последствия», вызванные развитием психических заболеваний все равно достигается единый результат: сохранение жизни индивида. А это, пожалуй, бесценно.

7. Тревожность и беспокойство. Синдром ошибочного присутствия «чувства вины»

Затронув тему тревожности и беспокойства, мы должны проследить пути возникновения подобных состояний. И, на наш взгляд, и развитие состояния тревожности, и развитие состояния беспокойства базируются на развитии (и прежде всего возникновении) чувства вины.

Именно чувство вины, по нашему мнению, является причиной возникновения беспокойства, а также еще ряда состояний психики (страхи, психозы, навязчивые состояния...), которые вполне можно охарактеризовать как нарушения психического здоровья, отклонения от принятых норм. Норм поведения ориентированных опять же на стереотипичность восприятия индивида в социуме. По отношению к социуму. Норм поведения (закладываемых правил, установленных ценностей, принимаемых условий возможности существования в рамках цивилизации), принятых в среде обитания человека.

Начало зарождения чувства вины в индивиде Фрейд видел в Эдиповом комплексе, когда ребенок испытывает либидоз-ные инстинкты по отношению к матери, а значит, и чувство вины из-за сего факта.

«Самым важным событием... истории детской сексуальной жизни, — пишет Волошинов^[12], — является половое влечение к матери и связанная с ним ненависть к отцу, так называемый Эдипов комплекс... Первым объектом эротических влечений человека... является его мать. Отношения ребенка к матери с самого начала резко сексуальны... ребенок тянется в постель к матери, прижимается к ее телу, и смутная память его организма влечет его к... возвращению назад (в тело матери). Таким образом, ребенка органически влечет к инцесту (кровосмешению). Рождение инцестуозных желаний, чувств и представлений при этом совершенно неизбежно.

Союзником в этих влечениях маленького Эдипа становится его отец, который навлекает на себя ненависть сына. Ведь отец вмешивается в отношение ребенка к матери, не позволяет брать его в постель, заставляет быть самостоятельным, обходиться без материнской помощи и пр. Отсюда у ребенка является инфантильное желание смерти отца, которая позволила бы ему нераздельно владеть матерью. Так как в душе ребенка в ту эпоху его развития еще нераздельно господствует принцип наслаждения, то нет никакого предела для развития как инцестуозных, так и враждебных стремлений, желаний и связанных с ними разнообразных чувств и образов.

Когда принцип реальности получает силу и голос отца с его запретами начинает мало-помалу перерабатываться в голос собственной совести, начинается тяжелая, упорная борьба с инцестуозными влечениями, и они вытесняются в бессознательное. Весь Эдипов комплекс подвергается полной амнезии (забвению). На месте вытесненных влечений рождаются страх и стыд; их вызывает в душе сама мысль о возможности полового влечения к матери. Цензура прекрасно выполнила свое дело: легальное — так сказать, официальное — сознание человека со всею искренностью протестует против самого намека на возможность Эдипова комплекса».

Также, прослеживая развитие в психике индивида чувс-(0 тва вины, Фрейд предлагает нам вернуться еще более назад, к |2 первобытно-общинному строю; доказывая, что чувство вины

было вызвано: убийством главы (вождя) племени (убийство отца — старшими сыновьями). После убийства наступает «по

едание» праотца. «Представим себе, — пишет Фрейд⁷¹, — картину такой тотемической трапезы... Клан умерщвляет жестоким образом свой тотем по торжественному поводу и съедает... при этом члены клана по внешнему виду имеют сходство с тотемом, подражают его звукам и движениям, как будто хотят подчеркнуть свое тождество с ним. При этом акте сознают, что совершают запрещенное каждому в отдельности действие, которое может быть оправдано только участием всех; никто не может также отказаться от участия в умерщвлении и в трапезе. По совершении... оплакивают...

Но вслед за... скорбью наступает... праздник...

...В один прекрасный день (братья) убили и съели отца и положили, таким образом, конец отцовской орде. Они осмелились сообща и совершили то, что было невозможно каждому в отдельности...

Жестокий праотец был, несомненно, образцом, которому завидовал и которого боялся каждый из братьев. В акте поедания они осуществляют отождествление с ним, каждый из них усвоил себе часть его силы. Тотемическая трапеза, может быть, первое празднество человечества, была повторением и воспоминанием этого замечательного преступного деяния, от которого многое взяло свое начало: социальные организации, нравственные ограничения и религия.

Для того чтобы, не считаясь с разными предположениями, признать вероятными эти выводы, достаточно допустить, что объединившиеся братья находились во власти тех же противоречивых чувств к отцу, которые мы можем доказать у каждого из наших детей и у наших невротиков как содержание амбивалентности отцовского комплекса. Они ненавидели отца, который являлся таким большим препятствием на пути удовлетворения их стремлений к власти и их сексуальных влечений, но в то же время они любили его и восхищались им. Устранив его, утолив свою ненависть и осуществив свое желание отождествиться с ним, они должны были попасть во власть усилившихся нежных душевных движений. Это приняло форму раскаяния, возникло сознание вины, совпадающее здесь с испытанным всеми раскаянием».

71 Фрейд 3. Тотем и табу // Остроумие и его отношение к бессознательному. Страх. Тотем и табу: Сборник. Минск., 1998. С. 469-472.

Отдаляясь от причины зарождения чувства вины в психике индивида, заметим, что специфика существования чувства вины накладывает свой неизгладимый отпечаток на психику индивидов. Не только являясь причиной возникновения симптоматики различных заболеваний, из которых тревожность и беспокойство лишь следствие (одно из многих) существования факта подобного рода, но и чувство вины, так или иначе присутствуя в бессознательном, является причиной формирования многих (если не большинства, если не всех) поведенческих мотивов данного индивида.

Ну и, конечно же, чувство вины одна из причин формирования неврозов. И, если можно так выразиться, является одним из неотъемлемых факторов, сопровождающих невротиков на фоне их беспокойной жизни.

Сама по себе теория неврозов была бы, вероятно, неполной, если бы мы уже так или иначе не коснулись изначального положения развития неврозов.

В данном случае мы должны подойти к теме т. н. травматических неврозов.

По мнению Фенихеля⁷² «симптомы травматических неврозов следующие: а) блокирование или снижение функций Эго; б) приступы неконтролируемых эмоций, особенно тревоги и гнева... в) бессонница или тяжелые нарушения сна с типичными сновидениями, в которых снова и снова переживается травма, полное или частичное проигрывание травмирующей ситуации в дневное время в форме фантазий, мыслей, чувств; г) осложнения в виде психоневротических симптомов».

В какой-то мере, вероятно, стоит разобрать каждое поподробнее.

Блокирование и снижение функций Эго (Я).

В данном случае характерно обращение психики ин-* дивида (в качестве возможного соотнесения к одному из с\1 способов защит) к детским периодам развития, вследствие

своего рода регрессии. 72 Фенихель О. Психоаналитическая теория неврозов. М., 2004. С.160.

Среди ярко выраженных форм блокирования следует, вероятно, обратить внимание на снижение сексуального интереса. «... Сексуальные интересы у травматических невротиков уменьшаются, — отмечает Фенихель⁷³, — мужчины очень часто страдают временной импотенцией».

Эмоциональные приступы.

В данном случае индивид зачастую характеризуется вспышками немотивированной злобы и агрессии. Для него также характерно общее состояние возбуждения, когда нахождение в каком-либо фиксированном состоянии (требующем покоя и умиротворенности) вполне прагматично.

Например, находящимся в подобном состоянии невротикам практически невозможно сосредоточиться на выполнении какой-либо монотонной работы, требующей сосредоточенности. Скажем, чтения или письма.

«...Приступы тревоги,— отмечает Фенихель⁷⁴, — представляют собой повторение ранее травматических состояний. Состояние переполнения перенаправленным возбуждением субъективно переживается очень болезненно, и качество этой боли схоже с тревогой. Причина — отчасти в собственно непреодолимом внутреннем напряжении, отчасти в вегетативных аварийных разрядках... Таким образом, тревога и гнев травматических невротиков представляют собой разрядки возбуждения, возникающиго в травмирующих ситуациях и не получившего достаточной разрядки. Специфичность их природы часто объясняется испытанными в процессе травмы эмоциями (или эмоциями, возникшими, но не пережитыми)».

Бессонница.

Как известно, сон основной способ релаксации. И в данном случае вполне закономерно, что травматический невроз бьет, что называется, по «самому дорогому», Т. е. нарушает сон, и как следствие, — способствует сохранению возбуждения в ЦНС. В случаях же, когда все же сон становится возможен, в сновидениях невротиков травма так или иначе отыгрывается вновь. (Причем повторение травмы возможно и в состоянии бодрствования.)

73 Там же. С. 161.

74 Там же. С. 162.

Психоневротические осложнения возможны в случаях, когда Я индивида, не справляется с находящимися в постоянном желании «прорваться» атаками бессознательного. И в случаях, когда подобное все-таки случается, можно говорить, что прежний баланс между «вытесненными побуждениями и вытесняющими силами»⁷⁵ нарушает тяжелая травма.

В таком случае травма может вызвать страхи или депрессии. (В данном случае уместна аналогия между страхами, возникающими в процессе утраты любви и в результате «предательства» родителей. «Такие особы переживают травму как предательство судьбы, которая отказала в дальнейшей защите»,— отмечает Фенихель⁷⁶.)

И тогда уже заметим, что основу психоневрозов составляет невротический конфликт.

Мы также можем заключить, что в основе невротического конфликта лежит состояние тревоги.

«Сама тревога, — по мнению Фенихеля⁷⁷,— это проявление неконтролируемого напряжения».

«Невротический конфликт усложняется,— продолжает Фенихель⁷⁸, — когда тревога замещается чувством вины. Чувство вины представляет собой тревогу с определенным топическим отнесением: Эго испытывает тревогу по отношению к Супер-Эго».

Кстати, достаточно интересно, что чувство вины, по всей видимости, можно отнести к формированию в оральный период (стадию) развития. Словно в подтверждение этого предположения, служит отказ от пищи невротиков во время, например, депрессии.