11 страница

4. Объект моделирования и описание модели.

Большинство из известных научных моделей претендует на то, чтобы называться описанием реальности. Вопрос состоит в том, что считать реальностью, а что ее описанием. Методологический “провал” большинства современных научных теорий заключается в том, что моделируется не сама реальность, а ее знаковое описание или представление исследователя о реальности. При этом представление исследователя о реальности и механизмы возникновения представления не рефлексируются. Эту

проблему назовем проблемой истинности.

5. Ограниченные возможности существующих языков моделирования.

Любая знаковая система имеет свою структуру, логику строения и законы функционирования подсистем. Язык построения модели объекта исследования вводит свои ограничения, обусловленные его семантикой, синтаксисом и прагматикой. Соответственно, если не проводится специальной рефлексивной работы, закономерности знаковых систем в модели трактуются как свойства моделируемой реальности. Например, термины, вводимые экспериментаторами, изучающими сознание и внимание, всегда играли большую роль при отработке схем опытов. Так рисунки зон сознания и внимания, “снимали” вопрос об их динамике; термин “волна внимания” закономерно требовал изучения колебаний внимания, но мог снять вопрос об их непериодичности; термин “поток сознания” мог снять вопрос о длительности и дискретности акта сознания (Серкин, 1998)^[85]. С позиций теории лингвистической относительности и детерминизма возникает другой “закономерный” вопрос: не ведет ли наш язык описания мира к постоянным попыткам описывать сознание через физические характеристики “объективного” мира или через функциональные для онтогенетической структуры культурного сообщества характеристики?

Математическое моделирование сознания требует большого числа ничем не подтвержденных допусков модели репрезентации опыта в сознании (подробнее о допусках см. Гл. 1. и Гл.4). Еще одним слабо осознаваемым, но сильно действующим ограничением языковых описаний является требование преемственности и связности описаний, что часто делает для научного сообщества невозможным принятие принципиально новых моделей.

6. Игнорирование экспериментального материала в существующих теориях сознания.

Начиная с первых опытов В. Вундта, экспериментальные данные о свойствах сознания описываются как простой набор фактов, который еще только будет обобщен когда - то теорией. С другой стороны, авторы теорий и моделей сознания почему - то не считают обязательными для теорий сознания два основных требования к научным теориям:

1) в рамках теории должны объясняться существующие факты;

2) должны предсказываться новые факты.

Например, теория 3. Фрейда и теории всей психоаналитической школы (включая все направления неопсихоанализа) не имеют явной связи ни с экспериментальными данными лаборатории В. Вундта, ни с современными экспериментальными данными. Это же можно сказать и о всех современных теориях сознания, начиная с концепции голографической вселенной Т. Лири и кончая спонтанностью сознания по В.В. Налимову (1989). Такой “разрыв” теории и эксперимента обусловлен тем, что в рамках современной экспериментальной психологии продолжаются попытки классического исследования “реальности” сознания, а многочисленные психотерапевтические модели создаются скорее как модели обоснования практических психотехнических алгоритмов (Колпачников, 2003), чем как попытки объяснения экспериментальных данных.

Таким образом, психотерапевтические модели можно определить как технические (психотехнические), направленные не на решение проблемы истинности, а на решение проблемы эффективности . В то же время, начиная с теории 3. Фрейда, психотерапевтические модели сознания являются парадигмальными по отношению к психотерапевтической практике, то есть модифицируются в соответствии с практической успешностью (эффективностью) практического использования модели. Фрейд даже предложил модель механизма ограничения запоминания, объясняя этот феномен не структурой информационных процессов, а культурно - исторически обусловленным смысловым вытеснением. Эта модель соотносима с описанной нами в третьей главе моделью онтогенетической структуры культурного сообщества и описанным в Приложении 13 определением культуры как пространства реализуемых деятельностей.

Многочисленные математические модели сознания не разбираются в этой статье

как модели, ограниченные неправомерными и даже не всегда осознаваемыми авторами

допусками математического моделирования .

7. Некритичное принятие модели аналитического подхода.

Сегодня многие исследователи часто забывают, что самих по себе познавательных процессов (ощущения, восприятия, памяти, мышления, воображения, внимания, представления, антиципации) не существует. Существует удобная для анализа и объяснения модель разделения единого процесса на познавательные процессы (например, воображение в чистом виде без памяти и мышления даже представить невозможно)^[86]. Осталось очень много вопросов к интерпретации результатов и классических, и современных экспериментальных исследований познавательных процессов. Например, выявленные при исследованиях свойств памяти феномены забывания обусловлены ограниченностью объема памяти, спецификой механизма запечатления или спецификой функционирования сознания (Вундт, 1912)? Интенсивностью “потока сознания” (Джемс, 1991) или ограничениями перерабатываемого в единицу времени объема информации? Феномены распределения внимания объясняются одновременной или попеременной работой разных областей сознания (Вундт, 1912) или сменой состояний сознания (Титченер, 1914)? Сменой действий контроля (Гальперин, 1976) или “игрой” активирующей внимание мотивации (Дормашев, Романов, 1995)?

Задача переинтерпретации огромного экспериментального материала, полученного при исследовании познавательных процессов даже не сформулирована.

В более широком контексте задача переинтерпретации экспериментальных данных на языке единой теоретической модели является задачей выхода из многолетнего системного кризиса всей психологии, обусловленного отсутствием

единого предмета теоретического моделирования .

8. Ограниченность категории “отражение ”.

Развитие физиологии и психологии активности неизбежно выводит исследователей за рамки категории “отражение” (Ахназаров, 2002; Петренко, 2002). Функционирование познавательных процессов определяется не только и не столько параметрами “объективной реальности”, но и всем целеполаганием субъекта, его направленностью в будущее (Серкин, Стрелков, 2002).

9. Проблема существования “чистых” свойств сознания.

Длительное существование теорий и даже моделей сознания, основанных на базовой (архетипической) культурной мифологии, заставляет задуматься о проблеме взаимосвязи свойств и структуры сознания человека с культурой, в рамках которой сознание формируется. Эта проблема ставит под вопрос весь подход и экспериментальный материал психологии сознания (начиная от экспериментов Вундта) и более поздние позитивистски ориентированные исследования свойств сознания.

Появление и быстрое массовое внедрение новых технологий (типа Интернет) опосредствования внешней и внутренней деятельности (Войскунский, 2002) ставит перед исследователями сознания проблему изучения влияния на формирование сознание не только традиционных культурных институтов, но и проблему изучения влияния использования различных технологий опосредствования деятельности.

10. Отказ ученых от исследования телеологических вопросов.

Возможно, что многовековое разделение “сфер влияния” между наукой и религией послужило сегодня причиной того, что в современной психологии вопросы детерминации причинами явлений разработаны гораздо более подробно, чем вопросы детерминации целью. В исследованиях феномена сознания (и познавательных процессов, личности и пр.), однако, необходимо рассмотрение обеих направлений детерминации, что является очевидным, так как многое в деятельности человека реализуется не “почему?”, а “для чего?”.

Другая грань ограниченности исследуемой проблематики сознания связана с существовавшим до недавних пор в отечественной науке запретом (или даже добровольным отказом) от употребления в научной литературе понятий «Дух», «Душа», «духовность», «духовные поиски» и «духовное бытие». При этом вряд ли кто - либо из исследователей стал бы отрицать, что хотя бы без частичного осмысления этих понятий и своего отношения к ним сознательная жизнь человека невозможна.

11. О предполагаемом решении проблем.

Путем простого переформулирования и логического дополнения традиционных неявных постулатов натурфилософского подхода (п.2) сформулируем другие, выполняемые при исследовании сознания постулаты:

1) исследуя объект, мы его изменяем;

2) объект участвует в получении знаний о нем (знания являются продуктом деятельности объекта);

3) объект исследует исследователя, то есть сам является исследующим субъектом.

Полученные постулаты помогают нам подойти к следующему утверждению: при работе с объектом в психологии необходимо учитывать и описывать взаимодействие, как минимум, двух составляющих:

1) деятельность исследователя (субъект 1);

2) деятельность объекта исследования (субъект 2).

Этот подход назовем субъект - субъектным и отметим, что именно так преодолеваются при создании теории сознания ограничения субъект - объектного подхода. Например, при использовании метода интроспекции исследователь пытается работать одновременно как два субъекта, в смысле разделения сознания, описанного Дж. Локком, на познаваемую и познающую части. Получаемый интраспекционистом продукт является, таким образом, продуктом взаимодействия деятельностей двух субъектов, и именно так и должен анализироваться.

Единственным подходом, позволяющим сегодня преодолеть ограничения уровня сложности исследователя, является деятельностный подход. Суть преодоления ограничения уровня сложности исследователя заключается в том, что:

1) описываются не только “реальность” и варианты модели, но и схемы соотнесения “реальности” и моделей;

2) обязательно описываются и накапливаются описания процесса моделирования как организации мыслительной деятельности - “ход, характерный для ситуации, когда сложность описания объекта превосходит интеллектуальные возможности исследователя, но последний не отказывается от осмысленной последовательности действий по проблематизации и развитию описания модели” (Серкин, Сиротский, 1990, с. 30.).

Методология деятельностного подхода показывает возможности развития классического понятия «сознание», необходимо требуя от исследователя рассматривать не само сознание, а «деятельность сознания» (сознательную деятельность, не как полностью осознаваемую, а как регулируемую сознанием), ставит вопрос о выделении актов сознания, и закономерностей топологии актов сознания.

Ограничения языков моделирования обычно преодолеваются путем специальной разработки новых языков или развития используемых. Очевидная непригодность существующего математического аппарата из - за его базовых оснований требует разработки нового языка, построенного не на базе формальной логики, а на базе хотя бы диалектической (лучше - “полилектической”) логики. Методологическое решение вопроса требует построения модели субъективного опыта не в рамках математических моделей, а путем концептуальной интеграции всех экспериментальных данных о сознании на основе деятельностного подхода. Построение моделей вне рамок математических описаний предполагает параллельное решение задачи о формировании новой моделирующей дисциплины в рамках деятельностного подхода, которую я пока называю "системикой" (Серкин, 2001). Возможно, что с решением задачи создания формального языка, достаточного для описания накопленной психологической феноменологии, “попутно” будет решена и проблема системного кризиса психологии, так как единый строгий язык позволит описать и предмет психологии.

Переинтерпретация экспериментальных данных в рамках деятельностного подхода требует сменить парадигму “субъект - объект” на парадигму “субъект - предмет”. Только тогда, когда сознание становится не объектом, а предметом (в классическом деятельностном понимании) научной деятельности, к его исследованию возможно применить весь наработанный со времен Г. В.Ф. Гегеля (1975 - 1977) аппарат диалектического (а не формального) описания. С этой точки зрения весьма продуктивным является понятие “образ мира”, введенное А.Н. Леонтьевым (1983) именно для обобщения многочисленных и разрозненных экспериментальных данных в парадигме деятельностного подхода, для снятия разделения “внешнего” и “внутреннего”.

Ряд современных авторов, в том числе учеников и сотрудников А.Н. Леонтьева, отождествляет понятия “сознание” и “образ мира”, поэтому следует отметить, что чувственная ткань сознания не является составляющей образа мира, как многомерной квазисистемы значений. Логически: чувственная ткань не может быть составляющей идеальной (то есть внемодальной, внечувственной) системы.

Сама проблема разделения понятий (сознание, бессознательное, состояния сознания, образ мира, психика и др.) может решаться на основании выявления различий по любому из четырех звеньев схемы анализа явлений - процессов: генез - функция - структура - материал. Так, например, различение понятий “сознание” и “психика” можно проводить по звену “функция” с выделением кроме адаптивной, регулятивной и направляющей функций психики преобразующих и проектировочных функций сознания.

Возможно, что очень продуктивными для развития теории сознания будут дальнейшие исследования феноменов совместной деятельности. Из житейского опыта известно, что продуктивность совместной деятельности двух человек, например, при обустройстве дачного участка увеличивается не вдвое, а гораздо больше. В отечественной психологии накоплены факты, доказывающие, что продуктивность восприятия, внимания, памяти, мышления и других познавательных процессов значимо возрастает в процессе совместной деятельности. Г.П. Щедровицкий (1995), создавая методики поведения организационно - деятельностных игр (ОДИ), говорил о «мегамашинах» - конгломератах^[87] из индивидуальных (сознаний), предназначенных для решения какой - либо сложной проблемы. Такими мегамашинами Г.П. Щедровицкий называл современные научные и научно - производственные коллективы, а также созданные по методики ОДИ группы. Я предполагаю, что одна из линий дальнейшего развития системомыследеятельностного подхода лежит в снятии ограничений моделирующего различения субъекта и «внешнего мира» (Серкин, 2004).

12. Моя парадигма моделирования сознания.

Модель явления, описываемого через свои проявления, практически всегда

строится как функциональная модель (например, электромагнитное поле проявляется в

том, что на внесенный в него заряд действует определенная сила) , оставляя открытыми вопросы о генезе, структуре и функции явления. Это проявляется и во многих учениях о душе, которая уже дана изначально и лишь раскрывается, проявляется в процессе человеческой жизни. Из известных нам учений только в работах

Гурджиева прямо говорится о сознании, как о выращиваемой путем целенаправленных усилий в течение жизни человека сущности (Гурджиев, 1993, 1999; Успенский, 1995).

Основная парадигма моделирования сознания, сегодня традиционно связанная с гносеологическим подходом, описывает отражательные функции сознания^[88]. Наиболее ярко такое описание представлено в работах К. Кастанеды (1992 - 1997), где человек прямо описывается как воспринимающее существо, а варианты “реальности” осознаются как варианты описания материала восприятия. С позиций системного подхода сознанием является проявлением надсистемы (“системы, нарисованной на системах”, по В.А. Лефевру), объединяющей тело человека со всеми его физическими, биологическими и социальными взаимодействиями. Такой подход заставляет предположить, что функции сознания (в рамках надсистемы) связаны не только (и не столько) с индивидуальной жизнью человека, сколько с развитием надсистем, в которые человек включен^[89]. Предлагаемая нами парадигма трактует человека как творящее “реальность” существо, а основными специфическими функциями сознания являются функции преобразования и проектирования.

Различие нашей парадигмы с парадигмой К. Кастанеды не является чисто теоретическим, а имеет весьма наглядное практическое значение: по К Кастанеде человек, находясь в одном из возможных состояний сознания, не может вспомнить того опыта, который был приобретен в другом состоянии^[90]. Согласно нашему подходу возможно опосредованное “восстановление” какой - то части такого опыта, так как “сотворенная действием реальность” остается и воспринимается в другом состоянии сознания. Это позволяет исследовать и описывать сознание не как совокупность изолированных состояний сознания, а как структуру состояний сознания, связанную в единое целое деятельностью (активностью) человека. Более того, само восприятие развивается в процессе деятельности (практики), изменяющей «реальность». Здесь термин реальность взят в кавычки, так как «реальность» для творящего существа является не неизменной «объективно существующей» данностью, а процессом, на который возможно влиять своими действиями. Пока очевидно доказанным является изменение (сотворение?) посредством действования, хотя во многих мистических учениях и свидетельствах говорится об изменении (сотворении) посредством сознания. Другими словами, в обыденном представлении считается, что на окружающий мир влияют наши действия, а наши слова и мысли не оказывают влияния. Если же преобразование является одной из основных функций сознания, то приходится логически признать, что и наши слова и мысли влияют на окружающий (сознание?) мир.

Проект исследования сознания через сравнение характеристик функционирования и продуктивности индивидуального сознания и группового сознания и экстраполяции результатов сравнения на модель сознания вообще еще ждет своей разработки.

Глава 6 Категория “Образ жизни”

6.1. О необходимости разработки категории “образ жизни” для описания образа мира

В.П. Зинченко (1983) считает, что исходной точкой теоретического осмысления проблемы "психологического мира", "образа мира" для А.Н. Леонтьева (1983) была категория жизни. С помощью понятия "образ мира" описывается именно интегральный образ, то есть феномен, существующий в плане идеальных представлений. Соответственно требованиям деятельностной методологии к дихотомии описаний психологической феноменологии "идеальный план - его проявления в реальном плане" (например: цель - действие, мотив - деятельность, идея - реализация, значение - знак и т.п.) должна быть построена и дихотомия описания "образ мира - образ жизни", в которой второй член вводится для описания всей совокупности деятельностей (действий), регулируемых образом мира и изменяющих его. Само же описание индивидуальной субъективной специфики образа мира всегда будет оставаться неполным и несколько спекулятивным без описания детерминирующей его и детерминируемой им феноменологии жизни и деятельности субъекта - его индивидуального образа жизни в течение конкретного (актуального) периода.

Образ мира, являясь идеальным, сам из себя не формируется и не раскрывается. Из принципа единства сознания и деятельности понятно, что для системного описания структур, динамики и генеза образа мира требуется разработка релевантного по интегральности^[91] понятия, для описания актуальной активности субъекта, в процессе которой образ мира развивается и изменяется. Таким понятием является понятие «образ жизни» в его психологическом наполнении. Совершенно очевидно, что существуют в рамках общественных укладов разнообразные индивидуальные образы жизни (не стили жизни как специфическая характеристика совокупной активности, а именно образы жизни как сама совокупная активность). Эти разнообразие индивидуальных образов жизни позволяет разрабатывать развернутое психологическое описание образа жизни.

В разрабатываемое психологическое понятие "образ жизни" включен аспект субъективности как сегодняшней актуальной активности личности, ее индивидуального действования здесь и сейчас. Этот аспект не включен в ряд релевантных философско - социологических понятий (образ жизни, качество жизни, уровень жизни, уклад жизни), используемых скорее для описания типического, чем индивидуального. В психологическом понятии “образ жизни” должны учитываться специфика и различие образов жизни ребенка и взрослого, рыбака и учителя, политика и отшельника в рамках одной исторической формации, периода, уклада, страны или района, динамика изменения образа жизни человека в онтогенезе. Таким образом, в психологическом понятии “образ жизни” на первый план выступает субъективное, личностное, индивидуальное (от индивидуальность) в его взаимоотношениях с типическим.

6.2. Описание и определение понятия “образ жизни”

Используемые сегодня определения образа жизни описывают его “как совокупность типичных видов жизнедеятельности индивида, социальной группы, общества в целом, которая берется в единстве с условиями жизни” (Большой энциклопедический словарь, 1993, с. 432; Философский энциклопедический словарь, 1989, с. 914), как “способ жизнедеятельности в обществе людей, их социальных групп, общностей, слоев, классов, соответствующий определенному общественному строю” (Политическая экономия, 1990, с. 344) или как “формы человеческой (индивидуальной и групповой) жизнедеятельности, типичные для исторически конкретных социальных отношений” (Краткий словарь по социологии, 1988, с. 193).

Типология образа жизни может строиться на формационных основаниях (феодальный, буржуазный и пр.), социально - исторических (по историческому периоду жизни общества), частных критериях (городской - сельский, творческий - рутинный, сакральный - профанный и пр.). Само понятие “образ жизни” вводится для комплексного рассмотрения основных сфер жизнедеятельности людей (труд, быт, общественная жизнь и культура) и их условий (уровень жизни, качество жизни, условия труда и пр.). Образ жизни рассматривается как диалектическое единство индивидуального и типического, складывающееся в результате присвоения общественного опыта и его активной переработки. Несовпадение ценностных ориентаций личности с фактическим образом жизни делает последний противоречивым.

В философии, социологии и политэкономии понятие “образ жизни” используется не буквально, то есть с помощью понятия “образ жизни ” описывается не образ как феномен идеального плана, а типичные виды жизнедеятельности (способ существования) в единстве с исторически конкретными условиями жизни. В психологических словарях понятие "образ жизни" не определяется, но в психологической литературе употребляется в сходном контексте^[92] (Ломов, 1984; Рубинштейн, 1989; Шорохова, 1980 и др.).

Перед определением понятия необходимо рассмотреть и соотнести с вводимым понятием ряд используемых в отечественной психологии релевантных понятий. Е.А. Сергиенко (2001) при обсуждении жизненного пути выделяет следующий набор вводимых различными авторами (начиная с Ш. Бюлер) релевантных понятий: жизненный путь, стратегия жизни, жизненная цель, жизненная перспектива, жизненные задачи, пространство и время жизни, “инициатива” и “ответственность”, “стиль жизни”, “жизненный план” и “сценарий жизни”. Обзор литературных источников позволяет дополнить этот ряд следующими, релевантными понятию “образ жизни” понятиями: жизнедеятельность, онтогенез, жизненный цикл, возрастные этапы, ведущая деятельность, жизненная позиция, жизненное событие.

Понятие "жизнедеятельность" включает в себя аспект активности и используется как при описании жизни животных (особенно, при рассмотрении детерминант развития психики), так и при описании жизни человека. В силу специфики его сложившегося использования, понятие "жизнедеятельность" акцентировано на описании активности, направляемой витальными потребностями, а в более широком смысле - и для описания физиологических функций.

Выделяя понятие "жизненная цель личности", Б.Ф. Ломов подчеркивал, что следует отличать ее от конкретных целей: "Но цель любой отдельной деятельности раскрывает лишь какую - то одну сторону направленности личности, проявляющуюся в данной деятельности. Жизненная цель выступает в роли общего интегратора всех частных целей, связанных с отдельными деятельностями" (1984, с. 322). В таком контексте понятие “жизненная цель личности” может быть использовано только как понятие идеального плана. Аналогично, только как понятия идеального плана могут быть использованы понятия: жизненные задачи, жизненный план, жизненная перспектива, жизненный сценарий и жизненная стратегия.

Введенная как логическое продолжение концепций 3. Фрейда (1990) и А. Адлера (1980) концепция "жизненного сценария" Э. Берна (1992) предполагает, согласно психоаналитической традиции, жесткую детерминированность актуальной активности энергетикой значимых переживаний и родительским программированием. "Жизненный сценарий" описывает феноменологию только идеального плана. Близким по содержанию к содержанию понятия "образ жизни" было бы понятие "актуальная реализация жизненного сценария".

Используемые в психологии развития понятия: "жизненный цикл", "онтогенез", "возрастные этапы" - чаще всего применяются для описания общих закономерностей развития личности и не выделяют аспект актуальной активности (Ганзен, 1984; Эльконин, 1971; Эриксон, 1996 и др.). Понятие "ведущая деятельность" содержит аспект активности, но не развито для описания всего спектра реализуемых деятельностей, для описания жизни взрослого человека, введено для описания определенной онтогенетической структуры целого культурного сообщества, ее возрастных этапов (Серкин, 1988).

Рассматривая жизнь как способ бытия человека, являющегося субъектом своей жизнедеятельности, С.Л. Рубинштейн вводит понятие "жизненный путь личности", подчеркивая, что человек не просто развивается как всякий организм, не просто проходит циклы развития, но имеет свою историю. Жизненный путь личности должен рассматривается как целое, определяемое спецификой развития личности. Понятие "жизненный путь" (жизненная траектория) охватывает реальный план деятельности, но именно из - за требования С.Л. Рубинштейна рассматривать его как целое теряет аспект актуальности. Из - за этого С.Л. Рубинштейн (1989), описывая жизненный путь личности, употребляет еще и понятие “образ жизни”, описывая им феноменологию, в процессе которой строится жизненный путь личности.

Выделяемое К.А. Абульхановой - Славской понятие "жизненная позиция" (1991) описывает феноменологию детерминации личностных поступков, то есть существующую лишь в идеальном плане реализации деятельности (действования). Наиболее близким, на наш взгляд, к понятию "образ жизни" является понятие "жизненная стратегия". Понятие "образ жизни" более акцентировано на аспекте реальности, в то время как стратегия может быть представлена лишь в идеальном плане, определяющем образ жизни. Сходным по содержанию к содержанию понятия "образ жизни" было бы понятие "актуальная реализация жизненной стратегии".

Понятие "жизненное событие" описывает феномены реального или идеального плана, являющиеся и результатом активности субъекта (Рубинштейн, 1989), и происходящие по независимым от него причинам (Головаха, Кроник, 1984; Логинова, 1978). Под "жизненным событием" понимаются, с чем согласны все авторы, не все продукты активности, не все даже яркие и социально значимые события, а лишь субъективно значимые. Понятие "жизненное событие" введено для описания ограниченных временных периодов (или даже моментов) жизни человека.

Понятия “стиль жизни”, “инициатива” и “ответственность” не несут сами по себе событийного контекста и могут рассматриваться только как характеристики образа жизни, а понятие “пространство и время жизни” - лишь как описывающее различные многообразные условия реализации жизненной позиции, пути, стиля, образа жизни, планов, целей, задач, этапов и циклов. Д.А. Леонтьев (2000) определяет стиль жизни как системную характеристику индивидуального опосредствования, задаваемого извне (из плана реальных взаимодействий) образа жизни.

Краткий обзор употребляемых релевантных понятий показывает, что ни одно из них прямо не может быть использовано как синонимичное понятию "образ мира" ни в его семантическом наполнении, ни в дихотомии описания психологической феноменологии, что естественно, так как само понятие "образ мира" является относительно новым для отечественной психологии. В то же время именно деятельностная методология требует, чтобы было введено соответствующее понятие, описывающее аспект актуализации (применения, использования, целеполагания) "образа мира" в реальном плане. Ввести определение для описания всей совокупности реализуемых в какой- то период жизни человека деятельностей (образ жизни)^[93] требует от нас и логика развития теории деятельности: придерживаясь точки зрения А.Н. Леонтьева (1983) о существовании иерархии мотивов мы должны обсуждать и вопрос об иерархическом строении активности человека (то есть о всей совокупности деятельностей), детерминируемой этой иерархией. В соответствии с методологическими требованиями и для описания психологических механизмов организации деятельности в дихотомии “образ мира - образ жизни” введем авторское определение, оставляя его открытым для обсуждения и разработки: