Руткевич А.М. Психоанализ. Истоки и первые этапы развития: курс лекций. М., 1997. 352 с. 22 страница

смысловые связи мотивируют другие (за симптомом стоят вытесненные представления). Но эти смысловые связи тут же субстан-циализируются, превращаются в универсальные каузальные связи, а это ведет к неверным обобщениям, к подмене многообразия психических явлений упрощенными схемами. Читать труды учеников Фрейда иногда просто скучно: мы уже заранее знаем, каковы основные механизмы, а потому нам уже ведомы основные мотивы человеческих поступков. При этом нет разницы между человеком первобытного племени, наблюдаемым антропологом-психоаналитиком, вроде Г. Рохейма, художником эпохи Возрождения и современным диктатором. Психоанализ оказал плодотворное влияние на культурную антропологию и социологию, но именно там, где представители этих дисциплин критически подходили к основным положениям психоанализа и не становились его адептами. Большинство психоаналитиков совершенно не задевает то, что те "факты", которые он обнаруживает по ходу лечения пациентов, более никем не наблюдаются, что другие научные дисциплины не только не подтверждают, но зачастую опровергают их утверждения. Один из афоризмов Лихтенберга можно адресовать многим ученикам Фрейда: "Своей небольшой палкой он измерял обычно все - и физические и нравственные явления, говоря часто: меня это не беспокоит ни на столько - и ногтем большого пальца показывал, на сколько именно это его беспокоило"'.

Психоанализ все дальше расходится с естественными асоциальными науками. В этих условиях возможны три стратегии сохранения психоанализа в ряду научных дисциплин. Первая из них сводится к тому, что психоаналитики негласно перестают повторять наиболее спорные тезисы Фрейда, не вынося сора из избы кое-что меняют в метапсихологии, но оставляют в неприкосновенности все остальное здание теории. Эта позиция господствует во фрейдистской ассоциации, где, при подчеркнутом почитании Фрейда, были пересмотрены многие его положения. Наилучший пример такой стратегии дает эго-психология. Такие теоретики, как Г. Гартман и Д.Рапопорт приложили немалые усилия для того, чтобы приспособить психоанализ к академической психологии и психиатрии. Гартман обосновывал принадлежность психо-' Другой короткий афоризм, относившийся к католикам: "Die Katholiken und andere Menschen" вполне применим к фрейдистам, пока речь идет о нежелании хоть сколько-нибудь учитывать мнение представителей других наук: "Психоаналитики и прочие люди".

Психоанализ, мировоззрение, идеология_____________________________325

анализа к номологическим дисциплинам (Erklerungswissenschaft and. Beobachtungswissenschaft), он даже называл психоанализ "естественной наукой о душевном" (Naturwissenschaft йот Seelischem), предметом которой является поведение. Если Фрейд понимал "научность", скорее, интуитивно, чем строго методологически, то эго-психологи попытались применить процедуры и критерии логического позитивизма, обосновывая статус психоанализа как науки, открывающей закономерности человеческого поведения. Подобно всем ученым, психоаналитик высказывает гипотезы, проверяемые в опыте наблюдения. Он способен предсказывать будущее поведение пациента и протекание лечения, имеющего строго установленные стадии. Поэтому психоанализ развивается ко все более точному знанию и он совместим с экпери-ментальной психологией. Уменьшая значимость влечений, подчеркивая самостоятельность "Я" как инстанции, которую можно "усилить" в процессе психотерапевтического лечения, эго-психологи релятивизировали некоторые доктринальные положения Фрейда. Обо всех влечениях мы знаем по их репрезентациям в психике, а сами по себе влечения не входят в сознание. Конфликты имеются между различными представлениями "Я", а не гипотетическими влечениями. Эти репрезентации можно толковать как феномены или факты сознания, бессознательное не является какой-то лока-лизуемой "внизу" сущностью, а отношение сознания и бессознательного можно понимать функционально, а не субстанциалист-ски, как то было у Фрейда.

Тем не менее, такая подгонка психоанализа к нормам научности логического позитивизма и бихевиоризма оказывается несостоятельной уже потому, что психоаналитик вообще не наблюдает поведения. Пациент лежит на кушетке и проговаривает свои ассоциации, рассказывает сновидения, а психоаналитик даже не видит выражения его лица. Высказывания пациента о своем прошлом аналитик не может проверить на истинность или ложность. Этого он нс может сделать и в-еилу врачебней этик^,^ в с^лу невозможности проверки большинства утверждений, касаются ли они настоящего пациента или его раннего детства. Более или менее прогнозируемыми являются только реакции пациента на аналитика ("перенос"). К тому же наблюдения аналитика не являются интер-субъективными: вместе со сменой аналитика (даже принадлежащего к той же ассоциации) может радикально поменяться диагноз, толкование симптомов и сновидений пациента.

326___________, ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

Проблема эквивалентности понятий и наблюдений является достаточно сложной: всякая теория, как идеальная модель, соотносится не с "чистыми" наблюдениями, выражаемыми в "протокольных предложениях". Многие понятия науки не имеют смысла вне процедур измерения, сбора статистического материала, регистрации латентных признаков и т.д. Но если "факты" воспроизводятся только, в силу самого инструментария технического контроля и измерения, а вне этих конструкций никак не дают о себе знать, то возникает вопрос: не являются ли они именно конструктами теоретика, который затем внушает их своим пациентам? Стоит несколько изменить процедуры психотерапии, и наблюдаемые фрейдистами "факты" испаряются, замещаются другими. Скажем, юнгиан-цы (и многие другие терапевты) не пользуются "кушеткой", анализируемый сидит лицом к лицу с аналитиком, а потому не происходит регрессии в раннее детство и обнаруживаются совсем иные психические структуры. Представим себе номологическую дисциплину, в которой при смене наблюдателя меняются не только гипотезы или интерпретации, но и сами наблюдения. При этом наблюдаемым "поведением" именуется поток высказываний "объекта", и ни одно из этих высказываний невозможно проверить, а каждая теория способствует не столько лучшему лечению каких-то психических заболеваний, сколько росту числа тех, кто подпадает под новую классификацию (подобно тому, как "Молот ведьм* способствовал росту числа преследуемых ведьм).

Значительно более радикальный пересмотр психоаналитической теории был предложен в последние годы рядом психоаналитиков и философов, среди которых к самым далеко идущим выводам пришел Грюнбаум. Для него метапсихология Фрейда уже обречена на крах и забвение. Научный статус в психоанализе имеют некоторые частные гипотезы, организующие опыт психотерапевтов. Они мало чем отличаются в этом отношении от врачей других специальностей, поскольку врач, в отличие от работающего в лаборатории ученого, всегда имеет дело с конкретными проявлениями общих закономерностей. Опытный врач обладает тем, что часто называется интуицией, но что на деле является способностью по отдельным симптомам устанавливать их причины. В отличие от врача, имеющего дело с соматическими заболеваниями, психотерапевт никогда не может обратиться в лабораторию за каким-то биохимическим анализом, подтверждающим гипотезу о больных печени или желудке. Но в часто повторяющихся симптомах име-Психоанализ, мировоззрение, идеология_____________________________327

ются определенные закономерности, и те же свободные ассоциации ведут к неким "болевым точкам", к конфликтам, являющимся причинами страданий. Нельзя считать, что у нас есть научное объяснение, если на его основе мы не можем сделать предсказание. Еще в известной статье Гемпеля и Оппенгейма о научном объяснении приводились примеры из области психоанализа: творчество художника можно связать с его неврозом, но тут мы имеем дело с "неполным объяснением", поскольку на его основе невозможно точное предсказание. Неполное объяснение есть указание на существование связи между антецедентными условиями и объясняемым явлением; такое объяснение показывает нам направление дальнейших поисков полного объяснения. Окончательного подтвержден ния диагноз аналитика никогда не получает, но он прибегает к вполне рациональным процедурам объяснения, а используемые им категории организуют и направляют лечение. Кроме того, некого* рые частные гипотезы Фрейда получили подтверждение во вне-клинических наблюдениях и экспериментах.

Вывод Грюнбаума не утешителен для психоанализа: нужно отбросить практически всю метапсихологию, сохранив лишь то, что получило подкрепление с помощью внеклинических наблюдений или соответствует общим для всей медицины критериям научности. Все остальное - устаревшие сказки для полуобразованных выпускников колледжей, считающих, это у них "есть" бессознательное только потому, что об этом написано в популярной книжке какого-нибудь шарлатана, получившего от других невежд и обманщиков Ph. D" но не имеющего представления о современной науке, давно разделавшейся с этими сказками.

Сходной позиции придерживаются многие другие критики психоанализа, которые не отрицают эвристической ценности наблюдений Фрейда, хвалят психоанализ за накопление наблюдений о поведении и мышлении невротиков, но с порога отметают все претензии психоаналитиков на установление законов психики. Плодотворности эмпирических наблюдений Фрейда не отвергали и такие его бескомпромиссные критики, как Поппер и Ясперс, аргументы которых доныне не утратили своей значимости'. Но все эти

' По существу они воспроизводятся в каждой полемической работе противников психоанализа. В качестве примера я могу сослаться на написанную с завидным чувством юмора книгу Э.Геллнера (Gell'ner Е. The Psychoanalytiial Movement or the Cunning of Reason. - London, 1985). За веселыми шутками скрываются достаточно серьезные аргументы. Ска-328_______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

ценные наблюдения требуют совсем иной теории, свободной от вольного смешения натуралистических и менталистских понятий. Психоаналитическая терапия может остаться той же самой, но теоретическое обоснование со временем неизбежно обретет черты нормальной номологической дисциплины.

Подобная перспектива вряд ли устраивает большинство психоаналитиков, а наиболее проницательные из них указывают на то, что каждой существующей терапии соответствует своя теоретическая база. Бихевиористская терапия имеет в качестве фундамента бихевиористскую же теорию. Если психоаналитики примут в качестве истинной теории, скажем, какой-нибудь вариант когнитивной психологии или бихевиоризма, то им придется пересмотреть и свою практику, А это будет концом психоанализа, что несет за собой и ряд материальных последствий для практикующих его врачей. В условиях, когда на рынке "пси-культуры" конкурируют до 200 различных школ, никто не станет предаваться самоубийственному пересмотру самых популярных сторон учения, которые продолжают привлекать клиентов.

Быть может, именно поэтому столь широкое распространение получила в последние годы герменевтическая трактовка психоанализа. Эта стратегия выживания является наиболее тонкой уже потому, что все естественнонаучные опровержения отпадают вместе с принятием его в качестве герменевтической дисциплины. Фрейда критикуют за "сциентистское самонепонимание" (Хабермас), метапсихология превращается в "метагерменевтику", а все понятия и психические инстанции оказываются терминами "естествен-жем, Геллнер пишет, что будь психоанализ таким эффективным, как его рекламируют, то "японцы уже давно бы его приспособили и заполонили бы рынок самыми дешевыми, быстрыми и эффективными аналитиками" (с, 205). Не является секретом, что в Японии и во многих других вполне "вестернизированных" странах, охотно перенимающих американское и европейское, психоанализ не получил никакого развития. Если учесть замечание Фрейда, согласно которому рабочие и селяне не пригодны для анализа, то возникает вопрос об универсальности психоанализа. Он оказывается применимым к крайне незначительной части жителей нашей планеты. Конечно, если считать венского буржуа начала века или нынешнего представителя американского middle class за образец и цель, к которой движется все человечество, за вершину человеческого рода, то можно было бы надеяться, что все мы придем "к Эдипу". Но к такой историософии не приходили даже самые истовые пропагандисты "конца истории", "глобализации" или "вхождения в мировую цивилизацию". Homo psychoanalyticus был и, видимо, останется достаточно редким подвидом homo sapiens.

Психоанализ, мировоззрение, идеология_____________________________329

ного языка" и служат исключительно для восстановления ком^^ никации, но никак не утверждениями гипотетико-дедуктивлоитео-рии'. Психотерапия восстанавливает нарушенную коммуникацию пациента с самим собой и с другими, а психоаналитическая теория имеет своим объектом не природный процесс, а интеракцию врача и пациента. Если в жизненном мире имеются каузальные связи, то это, по словам Гегеля (и Шелера), "каузальность судьбы", а не природы: даже самые элементарные мотивы представляют собой смысловые структуры, а не чисто природные влечения.

Психоанализ понимается сторонниками "глубиной герменевтики" как "эмансипативная наука", которая отличается и от инструментально понимаемого естествознания, и от исторических наук. В общении аналитика и анализируемого происходит трансформация основных установок и ориентаций пациента, изменяется его миросозерцание. Учение Фрейда "освобождается" от всех энергетических и гидравлических моделей и приравнивается к "критике идеологии", как ложного сознания.

Психоанализ изначально выступал как критика существующей культуры, иллюзий, "идолов театра". Герменевтическая интерпретация психоанализа получила развитие у философов и аналитиков (К.-О. Апель, Ю. Хабермас, А. Лоренцер), которые в большей или меньшей мере являются наследниками Франкфуртской школы. Уже основатели этой школы - Адорно, Хоркхаймер - видели в психоанализе ту индивидуальную психологию, которая может и должна быть синтезирована с марксистской социологией. "Критика идеологии" стала центральным пунктом этой концепции.

В первоначальном значении слова "идеология" все идейные образования могут считаться ей принадлежащими, а все специализирующиеся в области созидания и передачи идей являются "идеологами". Сегодня мало кто пользуется этим словом в предложенном

' На это сторонники разных вариантов неопозитивизма отвечают, что сторонники герменевтической трактовки психоанализа используют телеологические объяснения, ссылки на мотивы. Тем самым настоящее определяется будущим - целью действия. Но сами мотивы откуда-то взялись, они имеют причины. То, что мотивы не наблюдаются, не является чем-то уникальным, поскольку многие детерминирующие физические процессы факторы тоже не наблюдаются. Сторонники герменевтики, по существу, прибегают к объяснениям post factum, не обладающим предсказательной силой и дающим лишь видимость объяснения. Они могут быть эвристически ценными, хотя чаще всего содержат элементы антропоморфизма и метафорические ссылки на недоступные проверке сущности, будь то "дух", "либидо" или "экзистенция".

330_______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

Наполеоном значении: от него сохранился только негативный оттенок, в особенности, там, где существовала официальная идеология и аппарат штатных идеологов. Ныне многие из последних являются самыми первыми "разоблачителями" идеологии и повторяют не слишком новые тезисы относительно "конца идеологии".

Возникавшая не без влияния марксизма социология знания пользовалась и пользуется термином "идеология", подразумевая под последней не только "классовую идеологию" в духе марксизма. В ней со времен К. Манхейма различаются частичные и тотальные идеологии. Первые связаны, скорее, с психологически объяснимыми заблуждениями, которые обусловлены социальным положением, но не являются преднамеренным обманом. С введением понятия тотальной идеологии происходит дискредитация структуры сознания политического противника во всей ее целостности, "отрицается даже возможность того, что он способен правильно мыслить"'. Разоблачение идеологии как "ложного сознания" скоро перестает быть привилегией марксистов, и на них самих обращается анализ социально-экономических и психологических предпосылок мышления. Уже Ницше выводил социализм из ressentiment черни, а Шелер и ряд других социологов знания XX века успешно применяли такое развенчание системы идей за счет показа ее источника. Для опровержения марксизма этим термином пользовались и пользуются представители различных позитивистских школ, подчеркивая отличие научного знания от ненаучных спекуляций. Идеология здесь также выступает как род "ложного сознания", как самообман и обман других, обусловленный теми или иными интересами. Подобные разоблачения идеалов через интересы получают самое широкое распространение в условиях острой политической борьбы, причем сами разоблачители часто чистосердечно возмутились бы, если б и их писания рассматривались как заданные классовым интересом, а не универсальной научной или этической позицией. Так что обвинения в "идеологичности" можно считать на сегодняшний день просто полемическим приемом тех, кто замечает соломинку только в чужом глазу.

В силу целого ряда причин психоанализ сделался излюбленным средством такого "разоблачения", идет ли речь о частичных или тотальных идеологиях. Фрейдовские "рационализации", то есть замещения подлинных мотивов некими их скрывающими идеаль-' Манхейм К. Диагноз нашего времени. - М., "Юрист", 1994, с. 65.

Психоанализ, мировоззрение, идеология_____________________________331

ными мотивами, соединились во фрейдо-марксизме с "идеологиями" как социальными образованиями. В понятом как "эмаи^ипа-тивная наука" психоанализе нередко видели союзника Ideologie-kritik. Аналогии проводились между фрейдовским выявлением защитных механизмов и "коллективным неврозом" идеологии. Правда, эти аналогии изначально содержали в себе противоречие. Так, Хабермас признает, что идеология служит сокрытию материального интереса, но в таком случае интерес принципиально отличается от вытесненных в бессознательное "отколотых символов". Ведь материальный интерес, по определению самого Хабермаса, целерацио-нален, в то время как идеология, подобно неврозу, есть патология коммуникации. В рамках дихотомии целерациональности и ком-муникации'Хабермаса' интерес должен относиться к монологиче-скому инструментальному мышлению. Трудности возникают и при сравнении идеологии с вытесненными, "приватизированными" символами, выпавшими из коммуникации. Идеология имеет массовый характер, она широко распространяется и пропагандируется, она хотя бы частично понимается ее сторонниками, иначе она просто не в состоянии выполнять свои функции. Она не только скрывает, но и открывает нечто субъекту, организует его смысловые структуры и интеракцию с другими.

Еще менее убедительна аналогия между "эмансипацией" невротика и социальным освобождением. Познание механизмов идеологического воздействия (даже если психоанализ способен дать таковое) не уничтожает этого воздействия. Критик идеологии тоже является "политическим животным", а политика всегда предполагает наличие той или иной идеологии. Преодоление идеологии было бы возможно лишь в условиях возвращения к родоплеменному строю, вместе с ликвидацией социальной и профессиональной дифференциации, классовых и национальных противоречий. Даже если индивид на время лишается идеологии (предположим, после прохождения лечения у психоаналитика или в результате раздумий над очередным томом Хабермаса), то его эмансипированное существование недолговременно. Эмансипированный индивид всегда находится под угрозой поглощения более изощренными механизмами идеологического воздействия, к каковым можно отнести те же труды философов Франкфуртской школы, в которых пропо-' CM.: Habermas J. Technik lind Wissenschaft als Ideologie.- F.a.M, 1968; Erkenntnis und Interesse. - F. a. M.. 1973.

332________________ПСИХОАНАЛИЗ . Истоки и первые этапы развития

ведуется вариант неомарксизма. Психоаналитик видит перед собой задачу приспособления пациента к среде, то есть к господствующим в обществе дискурсивным системам, нормам поведения. Вполне можно истолковать такое приспособление как возвращение в мир систематически искажаемой коммуникации, идеологических штампов. Безоговорочная оценка психоанализа как эмансипативной науки ничуть не более убедительна, чем признание леворадикальной философии исключительно в качестве Ideo-logiekritik - левые не только критикуют существующие мифы, но и производят свои собственные.

Психология и социология являются универсальными науками, поскольку изучаемые ими явления как бы разлиты повсюду: даже самые абстрактные физические и математические теории созданы людьми. Психоанализ и марксизм превращают эти универсальные науки в тотальные. "Смущает здесь то, что под именем науки выступает как раз то, что является противоположностью науки"'. Утверждения таких тотальных наук имеют самый общий характер и неизбежно перерастают в метафизику. Как системы тотального знания, марксизм и фрейдизм предполагают целостное мировоззрение, тотальную установку у своих адептов. Освоив ее, индивид действительно "освобождается" от других идеологий и мировоззрений: ему становится "все ясно", он способен судить обо всем что угодно, применяя одни и те же спасительные формулы, будь то "отрицание отрицания" диалектической логики или "судьбы влечений". Там же, где действует такая тотальная система Heilswissen, неизбежна индоктринация - большинство адептов этих доктрин принимают их формулы не в результате свободной рефлексии. Только в сознании "левых" (или "новых левых") могло возникнуть представление об особой "эмансипативной науке", когда речь о психоанализе и марксизме.

Интерпретация никогда не бывает окончательной. Каким бы ни был прирост нашего знания психологии, социологии или экономики, мы не в силах дать полную реконструкцию "жизненного мира" того человека, который жил и действовал в другую эпоху, либо страдал от душевных конфликтов, будучи нашим современником. Отбор даже нам известных мотивов и фактов зависит от интереса, от любознательности, широты горизонта исследователя.

' Jaspers К, Philosophie und Wissenschaft. - In: Bedingungen und MOglichkeiten eines neuen Humanismus. - "Reclam", Stuttgart, S. II.

Психоанализ, мировоззрение, идеология______________________________333

Реальность, изучаемая науками о человеке, многосмысленна и по-разному предстает в различных интерпретациях. Поэтому гуманитарные науки почти никогда не дают номологического знания, сопоставимого с естественными науками. Тот историк, которому "все ясно" с историей, поскольку у него имеется универсальный ключ к окончательной истине, вроде исторического материализма, является родным братом того психоаналитика, которому заранее "все ясно" с организацией мотивов и смыслов в душе пациента (и любого другого человека). При этом один говорит нам, что лишь участвующему в революционном преобразовании общества коммунисту ведом скрытый смысл истории, а другой утверждает, что только психоаналитик проник в таинства влечений, определяющих все "вторичные процессы". Такое самомнение вызывает совершенно оправданный скепсис. И Маркс, и Фрейд многое нам открыли, они являются "классиками" социологии и психологии. Но эти теории не бесспорны, отчасти уже явно устарели. Их последователи в XX веке не единожды занимались подгонкой неудобных фактов под универсальную схему. Она делает жизнь интеллигибельной, прозрачной для ума. Нет ничего случайного, все детерминировано, все буквально кричит о том скрытом смысле, который неведом постороннему наблюдателю. Но чем такие носители "эмансипативной науки" отличаются от фанатика любого Heilswissen?

При этом сам психоанализ является социальным образованием, "движением", институтом, а потому существует немалое число его противников, видящих в психоанализе идеологию'. Разумеется, тут нужно взять в скобки пустопорожнюю болтовню тех, кто все не совпадающее с "партийной линией" был готов объявить "буржуазной идеологией" (иногда к этому добавлялись уточнения, типа "мелкобуржуазная", "реформистская" и т. п.). В строгом смысле слова подавляющее большинство разоблачаемых таким образом систем или теорий вообще лежат за пределами того, что можно осмысленно называть идеологией. Последняя относится к сфере политики, а она не беспредельна.

' Примером могут служить работы Р. Кастеля (лучшая из них-С astel R. Le psychoanalysme. - Paris, 1973). В условиях всеобщей психологизации культуры, пишет весьма уважительно относящийся к Фрейду П. Слотер-дийк, в психоанализе не видно уже ничего, кроме "гигантской само-мистификации буржуазного общества, которое подавляет, преформирует индивидов, и в конце концов, когда им становится плохо, еще говорит им: в этом виновато твое бессознательное". (Sloterdijk P. Kritik der zynischen Vernunft. - F. a. M., 1983, Bd. 2, S. 540.)

334_______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

Психоанализ имеет дело в основном не с публичной, а с приватной жизнью индивидов, и уже поэтому не является идеологией. Функция последней заключается в рациональной^ артикуляции интересов, постановке целей и мобилизации индивидов для их решения. "Век идеологии" наступил вместе с модернизацией, четким отделением приватного и публичного, распадом институтов традиционного общества. Основанием идеологии является культура рациональной дискурсивности: "Век идеологии предполагает грамотность подавляющего большинства мобилизуемой публики, равно как грамотность господствующих классов и политических элит"'. Идеологии - это символические системы современных обществ, они опираются на научное знание и постоянно апеллируют к науке, даже если для этого приходится выдумывать "расовую биологию" или "пролетарскую физику". Рациональность идеологии в известном смысле ничуть не ниже, чем у так называемой "нормальной науки" (Т. Кун), поскольку и для той, и для другой характерна ограниченная рациональность, не видящая проблематичности собственных основоположений. Но "парадигмы" Куна все же не зря можно считать своего рода карикатурой на науку, поскольку в науке всегда присутствует возможность проблематизации и критики собственных предпосылок. Разумеется, ученые обычно этой критикой совсем не занимаются, да и индивидуальные возможности такой рефлексии не слишком значительны. Но ученый имеет дело с объекти-вированным знанием, которое всегда доступно для перепроверки. Идеолог может быть прекрасным знатоком социальных наук, но он участвует в политическом процессе и смотрит на социальную действительность с определенной точки зрения; более того, политик должен действовать, не дожидаясь консилиума всех специалистов, которые не могут согласиться друг с другом по многим вопросам. Политик должен вести других, принимать решения - для этого требуются ориентиры. Идеология есть дискурс с ограниченной рациональностью, но он необходим там, где нужно не рассуждать, а действовать. Ученый, пусть и безуспешно, желает сделаться "зеркалом" социального бытия, идеолог желает преобразовывать действительность, и познание не является для него самоцелью. Иными словами, ни одно современное общество не может обойтись без идеологии, а потому каждое содержит аппарат тех, кто хуже или лучше производит идеологические дискурсы.

' Gouldner A. The Dialectic of Ideology and Technology. The Origins, Grammar and Future of Ideology. - N. Y., 1976, p. 40.

Психоанализ, мировоззрение, идеология_____________________________335

Сходство психоанализа с идеологией заключается прежде всего в том, что в обоих случаях мы имеем дело с "единствами теории и практики", где теоретическое объяснение не является самоцелью. Они схожи и в том, что желают "обратить", преобразовать способ видения мира Другого. И идеолог, и психоаналитик желают, чтобы Другой видел мир в его перспективе: они отвергают взаимность перспектив, право другого на самостоятельную точку зрения. На место обмена мнениями приходит контроль одного над другим. При этом сами они считают, что обладают истиной, имеющей универсальное значение и не подлежащей критике. "Истина одна, заблуждений много", а потому в попытках пациента отвергнуть интерпретацию психоаналитик видит обусловленное известными ему механизмами "сопротивление", тогда как идеологу понятно, что критика в его адрес обусловлена теми или иными интересами. В обоих случаях постижение искомой истины ведет к трансформации взаимоотношений с миром. И идеология, и психоанализ дают индивиду новую идентичность, систему убеждений, которую вслед за Пирсом и Ортегой можно назвать "верованиями" (beliefs, creencias). Такие верования совсем не обязательно являются религиозными. Это система дорефлексивных очевидностей, составляющих "жизненный мир", некие представления, которые являются "само собой разумеющимися" (taken for granted). Методы "закрепления верований" могут отличаться от тех, которые были описаны Пирсом, но они редко меняются под влиянием научного критицизма. Идеология и психоанализ обладают иными, чем наука, средствами принятия и закрепления таких верований. Хотя идеолог и психоаналитик могут вслед за отцами церкви повторять: "Веруем, чтобы понимать", однако основополагающим для них является другой тезис: "Если не поверите, то и не поймете". Истина не открывается без обращения субъекта, а по ходу трансформации она становится для него доступной. "Результатом постижения истины является ее возвращение к субъекту. Истина - это то, что озаряет субъект"'. Будучи "единством теории и практики", идеология и психоанализ объявляют себя "эмансипативной наукой", средством преобразования или исцеления человечества.