Руткевич А.М. Психоанализ. Истоки и первые этапы развития: курс лекций. М., 1997. 352 с. 20 страница

В психоанализе огромная роль придается раннему детству, когда мы становимся самими собой. Психоаналитическая терапия работает там, где в жизнь взрослого человека вмешиваются конфликты раннего детства. От животных человека отличает чрезвычайно долгое детство, обладающее собственными ритмами роста и созревания. Человеком мы вообще должны не только родиться, но и стать, поскольку мыслить, говорить и даже передвигаться на двух ногах мы учимся у других. Психоаналитик сталкивается с патологиями развития, регрессиями, когда индивид возвращается к менее сложному и дифференцированному способу существования.

Эриксон внес существенные изменения в ортодоксальный психоанализ, обратив основное внимание не на раннее детство и период изживания Эдипова комплекса, а на последующие кризисные пе-Общество_________________________________________________________301

риоды, в первую очередь на "кризис идентичности" в подростко-во-юношеский период (13-19 лет). Этот период сопровождается важными биологическими изменениями: быстрый рост тела, половое созревание. У этого роста имеются психологические последствия - вместе с изменением образа тела меняется и образ собственного "Я". Подросток может долгое времд проводить перед зеркалом, разговаривать с самим собою вслух, он ведет дневник - как бы осваивает себя, заново с собою знакомится. Но кроме биологических и психологических происходят важные социальные перемены. Он начинает входить в профессинальные группы, у него появляется собственный социальный статус, он приспосабливается к социальным ролям, начинает поиск своего призвания. В первобытном обществе существовали разработанные инициации, ритуалы перехода; еще век назад так называемая "вторичная социализация" начиналась рано и проходила четко фиксированные ступени. Сегодня этот период растягивается во времени, зрелость наступает много позже. "Кризис идентичности" связан с психологической нестабильностью подростка. Типичной патологией этого периода является "диффузия идентичности": подросток не в силах интегрировать в личностное единство разноречивые внешние требования, внутренние побуждения, совместить старые и новые идентификации. Могут возникать регрессии к ранним уровням, а неуспех в разрешении кризиса ведет к бессознательным чувствам вины, неполноценности, к разного рода патологиям в зрелом возрасте.

Таким образом, идентичность как бы надстраивается над "Сверх-Я", поскольку она "психосоциальна", включает в себя и чувство тождественности собственной личности, и социальную определенность. Идентичность входит в три порядка: 1) соматический - организм стремится сохранить свою целостность в постоянном взаимодействии с внешним миром; 2) личностный - интегрирующий внешний и внутренний опыт в сознании и поведении; 3) социальный - совместно поддерживаемый людьми и их поддерживающий порядок. Все три порядка дополняют друг друга, но они никогда не являются полностью совместимыми. Только в утопиях мы находим идеальную гармонию телесного, душевного и социального. Всегда есть угрозы физическому здоровью, психике и социальной упорядоченности существования, причем всегда возможны конфликты между этими тремя порядками. Мы включены в историю, в поток социальных изменений и достающихся нам от прошлого идей. Мир обладает, по Эриксону, "идеологической связностью",

302______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

которая подтверждает или отрицает идентичность. "Исследование психосоциальной идентичности зависит поэтому от трех взаимодействующих сторон,.., а именно: личностной связи индивида с ролевой интеграцией в его группе; направляющих его образов - с идеологиями его времени; его жизненной истории - с историческим моментом"'. Такс^ исследование требует учета не только сознания, но также бессознательной мотивации. Идентичность обладает темной, негативной стороной - совокупностью тех вытесненных и отрицаемых идентификаций и фрагментов, которые нежелательны, несовместимы с идеалами и представлениями о самом себе. То же самое можно заметить и в различных человеческих группах, которые, если воспользоваться выражением Юнга, отбрасывают тень, имеют темного двойника, образ которого переносится на других. Кризис групповой идентичности пробуждает сильнейшие эмоции, которые нередко используют в своих целях психопатические вожди. Негативная идентичность предстает в качестве позитивной, становится желанной и доминирующей в идеологиях, трансформирующих чувство неполноценности в чувство превосходства над другими.

Разработанная Эриксоном и некоторыми другими психоаналитиками концепция идентичности, независимо от ее применения в их собственных исследованиях (скажем, в "психо-истории" Эриксона) стала составной частью многих социологических учений. Я могу сослаться, например, на последние работы крупнейшего английского социолга Э. Гидденса, посвященные именно проблемам идентичности. Она широко используется теми социологами, которых принято называть "критиками культуры" - Эриксона упрекают за недостаточный критицизм. Еще представители Франкфуртской школы, Адорно и Хоркхаймер, писали о современной западной культуре как порождающей нарциссичную личность с ослабленным "Сверх-Я", слабой дифференциацией "Я" 'и "Не-Я" ("Я" вообще расплывчато, диффузно, без четких контуров), "с предрасположенностью к тоталитарным жизненным формам"^ Сегодня эта тема получила развитие во многих трудах. Общество с массовым производством и потреблением формирует особого рода идентичность "человека-флюгера". Он уже не связан с локальными традиция-' Erikson Е.К. Life History and the Historical moment. - N.Y., 1975, p. 38.

^См.: Horkheimer M. Autoritat und Familie in Gegenwart. Ges. Schriften, Bd. 5. - F. a. M" 1987, S. 379-384.

Общество_________________________________________________________303

ми, с какой-то "малой родиной", общиной. Он формируется в мире недолговременных предметов, в мире, где его реальная зависимость от других возросла, но в то же самое время количество и качество связей с ними резко уменьшается. Его продвижение по службе зависит от умения оказать впечатление на других, "продать себя"- каждый становится рекламным агентом. Но вместе с тем растет чувство пустоты существования, собственной неполг ноценности. Поэтому на кушетке у психоаналитиков все чаще оказываются люди, проблемы которых не имеют отношения к детским конфликтам с родителями-воображение их занято образами из комиксов и коммерческих фильмов. Они входят сегодня в жизнь с самого раннего возраста и имеют галлюцинаторный характер. Мы всегда смотримся в других, как в зеркало, но теперь появляется гигантская система искусственных зеркал, предоставляемых средствами массовой коммуникации и видеокультурой. Границы между "Я" и миром смещаются, в бессознательном обнаруживаются грандиозные фантазии собственного всемогущества, представляющие собой обратную сторону навязчивого чувства собственной пустоты и неполноценности.

Многие исследователи обращают внимание на метаморфозы сексуальности в современном обществе. Если Фрейд сталкивался с пуританством и ханжеством, то сегодня сексуальная символика является рыночным товаром. Как заметил еще в начале 60-х годов про-. тестантский богослов X. Кокс, мы имеем дело не с освобождением сексуальности, а с новым порабощением, со стремлением "изменить роль, власть, и силу сексуальности таким образом, чтобы ее можно было упаковать и продать как один из предметов потребления"'. Одна из высказанных им фраз может показаться парадоксом: апостол Павел понимал сексуальность лучше, чем издатель журнала "Плейбой". Хотя бы в одном отношении эти слова верны: апостол понимал, что сексуальность затрагивает самые глубины нашего существования и принимал ее всерьез, тогда как современная эротика масс медиа чаще всего поверхностна и цинична.

В условиях, когда существует гигантская порноиндустрия, а эротические образы постоянно бомбардируют сознание с телеэкрана (реклама марки автомобиля или спиртного напитка предполагает обнаженное тело), когда в центре внимания средств массовой ин-' Кокс X. Мирской град. Секуляризация и урбанизация в теологическом аспекте. - М" "Восточная литература" РАН, 1995, с. 197-198.

304______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

формации постоянно оказываются проблемы каких-нибудь "сексуальных меньшинств", трудно держаться тех представлений, которые лежали в основании фрейдовской концепции. Для Фрейда неврозы были следствием вытеснения сексуального влечения, столкновения запретного представления с моральным запретом. Количество неврозов не уменьшилось от того, что практически все запреты исчезли. Зато чуть ли не все поле социальных отношений наполнилось сексуальной символикой, психоанализ великолепно сочетается с модными gender studies' и с телевизионными Talk-Shows, в которых непременными участниками являются психотерапевты. Вся современная культура оказывается предметом исследования психоанализа, поскольку вся она предстает перед индивидом как поток образов, за которыми можно прочитать какой-то скрытый смысл. Фрейд оказался пророком "храброго нового мира", в котором все мы немного невротики и каждый нуждается в терапии, зато в мире терпимом и дающем всякому право иметь и даже реализовывать свои бессознательные стремления, если не в действительности, то хотя бы в воображении, перед "ящиком" - anything goes, как говорят сегодня "постмодернисты".

' Собственно говоря, понятие gender было введено для того, чтобы отличить природные половые характеристики от социально-культурных. Так как в русском языке понятия "секс" и "сексуальность" используются для обозначения первых, а понятие "пол" всегда включало в себя социально-культурные стороны, то gender-studies следовало бы переводить как "половые исследования".

Философия КУЛЬТУРЫ

Оппозиция природного и культурного присутствует уже в первобытной мифологии, а вместе с появлением первых государств древности она дополняется оппозицией "цивилизованного" и "естественного" человека. Древнейшие письменные источники свидетельствуют и об "остром ощущении противопоставленности, даже несовместимости этих двух миров" - городской цивилизованности и первобытной дикости; и о своеобразной идеализации простоты и неиспорченности удаленного от зол цивилизации человека'. Враз-личных философских учениях древности воспроизводится эта оппозиция: споры даосов и конфуцианцев, диатрибы киников и стоиков, проповеди некоторых апологетов христианства связаны с противопоставлением естественного и искусственного, природного и культурного. Философия Нового времени заговорила об "естественном состоянии", находя в нем то "борьбу всех против всех", то свободного от пороков цивилизации дикаря.

Конечно, Руссо не призывал нас "встать на четвереньки", а Ницше - уподобиться хищному зверью, но так или иначе на протяжении последних двух столетий эта тема принадлежала не только научным трактатам, но делалась актуальной в массовом сознании европейцев особенно в критические, переломные моменты истории. С одной стороны, мы видим картину бедствий, которые несет с собой цивилизация, слышим голоса тех, кто говорит о "жизни по природе", о "естественности" или даже "опрощении". С другой стороны раздаются голоса противников: "Вглядитесь и вдумайтесь в естественное, в поступки и желания человека, не тронутого

' Вейнберг И. П. Человек в культуре Древнего Ближнего Востока. М" "Наука", 1986, с. 22-24.

306_______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

цивилизацией, и вы отпрянете в ужасе. Все прекрасное и благородное является плодом, разума и расчета"'. В начале века получили самое широкое хождение "культуркритицизм" и "культур-пессимизм", противопоставление "жизни" и "культуры" стало общим местом европейской философии.

Многие положения Фрейда напоминают идеи Шопенгауэра и Ницше, а вышедшую в 1930 году главную работу Фрейда по этим проблемам - "Недовольство культурой" - можно сравнить с появившимися одновременно книгами, скажем, с "Двумя источниками морали и религии" Бергсона и "Человеком и техникой" Шпенглера. При всех различиях, обнаруживается сходство исходных предпосылок, анализ тех или иных социальных институтов начинается с "жизни", "инстинктов", "души"; современная культура критикуется как "больная" и т. д. При всех сходствах с "философией жизни", Фрейд все же далек от нее в силу своего "прогрес-сизма" - в развитии науки, техники, цивилизации (ее он вообще не отличает от культуры, уходя от распространенного в немецкой мысли противопоставления) он видит несомненный прогресс. Он не идеализировал и жизнь первобытных племен, поскольку за несколько меньшие запреты в области сексуальной их представители платят дорогую плату.

Фрейд смотрит на историю человеческого рода без особого оптимизма, не видит в ней никакого "воспитания рода человеческо-го"^ Культурный процесс для него есть часть биологической эволюции, он подчинен общим для всего живого законам. Поэтому у него отсутствует всякая "культурнабожность" (Kulturfrommigkeit) - как и повсюду, в культуре правит Ананке, необходимость, нужда. Ей мы обязаны всеми успехами культуры. Этот круг идей принадлежит вполне определенной философской традиции. Похвальное слово цивилизации в книге "Недовольство культурой" чуть ли не дословно совпадает со стихами Лукреция:

' Бодлер Ш. Об искусстве. - М., "Искусство", 1986, с. 308. ^ Я не затрагиваю здесь важную тему - применение психоанализа в исторических исследованиях. Фрейд написал по этому поводу мало, а единственная заслуживающая упоминания работа - написанная совместно с У. Буллитом биография президента Вильсона - является слабой даже по признанию большинства психоаналитиков. В предыдущей лекции я уже упоминал "психо-историю" Эриксона как одну из наиболее плодотворных моделей соединения психоанализа и исторической науки, а ранее - на историческую социологию Н. Элиаса, в которой "процесс цивилизации" осмысляется под явным влиянием психоанализа.

Философия культуры

Судостроенье, полей обработка, дороги и стены, Платье, оружье, права, а также и все остальные Жизни удобства и все, что способно доставить усладу: Живопись, песни, стихи, ваянье искусное статуй - Все это людям нужда указала, и разум пытливый Этому их научил в движеньи вперед постепенном.

Нужда и стремление к счастью-вот силы, побуждающие к развитию и индивида, и общество. Теория влечений Фрейда, в принципе, вполне совместима с традиционным учением об общественном договоре, который кладет конец борьбе всех против всех и налагает первые запреты - табу. В открытом письме Эйнштейну "Почему война?" Фрейд прямо ссылается на общественный договор: ему мы обязаны уменьшением роли насилия и произвола. Но он же несет с собой страдания и недовольство людей. Общая тональность и здесь совпадает с Лукрецием, у которого род людской "игу законов себя подчинил и стеснительным нормам... страх наказаний с тех пор омрачает все жизни соблазны". Такова плата за учреждение права и ограничение насилия и раздора. Фрейд добавил к этому учение об инстинкте агрессивности или разрушительности, подавление которого оказывается важнейшей задачей культуры. Природа человека не меняется, в любой момент из под маски цивилизованного человека может вырваться хищный зверь. Homo homini lupus, -повторяет Фрейд за древними и Гоб^сом и спрашивает: "У кого хватит смелости оспаривать это суждение, имея весь опыт жизни и истории?"'

Удовлетворение "диких, необузданных влечений" - вот к чему стремится человек по самой своей природе, тогда как все заменители, предлагаемые культурой, способны дать лишь сублимированное, а тем самым ослабленное удовольствие. Они годятся, скорее, как средства защиты от страданий. Природа безмерно сильнее человека, наслаждения краткосрочны, тяготы и боль сопровождают нас до самой смерти. Различные "техники", то есть методы избегания страданий - искусство и наркотики, йогические упражнения и половая любовь, религия и "возделывание своего сада" по совету Вольтера - все они уравнены Фрейдом в правах. Религия в этом смысле плоха только тем, что она претендует на

' Фрейд 3. Психоанализ. Религия, Культура, - М., "Ренессанс", 1992, с. 106.

308______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

исключительность, предлагая самое иллюзорное из возможных решений конфликта между природными влечениями, социальными нормами и равнодушной, даже беспощадной к человеческим чаяниям внешней реальностью.

Критика религии Фрейдом в основном совпадает с тем, что писали по этому поводу просветители. Я уже упоминал, что в юности Фрейд прочитал полное собрание сочинений Фейербаха и очень высоко его ценил. "Будущее одной иллюзии" так часто сравнивали с "Сущностью христианства" Фейербаха', что я не стану проводить подобные сопоставления или пересказывать основные положение главного труда Фрейда о религии. Его нововведения сводятся к тому, что религия является не просто иллюзией, но иллюзией, коренящейся в желаниях раннего детства, а образ Бога замещает образ земного отца. Религия есть исполнение этих желаний, проекция на весь мир отцовского образа, иллюзорная надежда на помощь в страшном мире.

Конечно, в религии мы часто сталкиваемся с идолопоклонством. Сотворение кумиров, будь оно религиозным или идеологическим, обязательно предполагает механизм проекции; в религии можно встретить "исполнение желаний", принятие желаемого за действительное. Такая критика идолопоклонства вполне законна, она соответствует не только строгой научности, но и религиозной заповеди, запрещающей творить себе кумиров. Однако, даже научное мышление, столкнувшись с ограниченностью наших знаний и бесконечностью мира, вынуждено умерять свой познавательный оптимизм и, говоря словами Канта, "освобождать место вере". Мы соотносимся с тем, что лежит за горизонтом всякой возможной мысли, что никогда не становится для нас объектом. Верой мы наделены уже потому, что лишены всезнания. Объективация наших ограниченных познаний происходит в соответствии с верой. Эти объективации всегда неокончательны, относительны, а потому в религии, как и в науке, всегда имеется человеческое, иногда "слишком человеческое". Это относится и к религии откровейия, поскольку та же Библия написана людьми, говорившими на каком-то языке, наделенными такими, а не иными, умственными способностями, познаниями, культурой - все это принадлежит времени. Идолопоклонство - это принятие относительного за абсолютное, смеше-' Например, это сравнение проводится в содержательной работе М. А. Поповой "Фрейдизм и религия". - М., "Наука", 1985.

Философия культуры______________________________________________309

ние частного и универсального. Полностью избежать этого не в силах ни один человек, а потому необходима критика идолов. Для этого человеку дан разум, тогда как веруем мы для того, чтобы понимать.

Фрейду нельзя отказать в последовательности. Когда Р. Роллан, согласившись с критикой существующих религий в "Будущем одной иллюзии", заметил, что это не относится к мистическому опыту, названному им "океаническим", принадлежащему человеческой природе, то Фрейд в "Недовольстве культурой" ответил на это редукцией "океанического чувства" к опыту раннего детства. Ощущение единства своего "Я" с Вселенной, лежащее в основе многих теистических и пантеистических доктрин, выводится Фрейдом из слитости "Я" и "Не-Я" в первые месяцы жизни. Все тайны религии он желает "разоблачить", найдя корни в индивидуальной психологии.

Сходным является взгляд Фрейда на искусство. Пишущие сегодня об отношении Фрейда к искусству часто грешат против истины, модернизируя его взгляды и обходя стороной "режущие глаз" суждения'. Исходным пунктом для Фрейда и в случае искусства является психопатология, ее роль в биографии творца. Фрейд далек от романтического культа человека-художника, но он разделяет с романтиками и их сегодняшними подражателями исходный пункт: произведение нужно понять через психологию гения. Не с фрейдовского жизнеописания Леонардо да Винчи начинаются попытки обнаружить истоки творчества в патологии. Неиссякаемый интерес к биографическому жанру способствует тому, что произведение искусства становится моментом автобиографии художни-ка^. Особенностью психоанализа являются только настойчивые поиски конфликтов раннего детства и неврозов в генезисе художественного творчества.

' В качестве примера я могу привести книгу S. Kofmann L'enfance de l'art Une interpretatin de l'esthetique freudienne. - Paris, Galilee, 1985, в которой благородная цель - реконструкция фрейдовской "эстетики" - оправдывает средства: все сделавшиеся сегодня архаичными или даже нелепыми тезисы Фрейда либо "не замечаются", либо препарируются таким образом, чтобы Фрейд стал напоминать нам Деррида. ^ Художественное творчество в иных цивилизациях, даже в античности и в средние века, никогда не привязывалось к биографил с такой настойчивостью, как в последние века. Перемены начинаются с эпохи Возрождения, но только с XIX века главным ключом к пониманию произведения искусства становится биография творца. CM.: Coomaraswamy А. К. Christian and Oriental Philosophy of Art. - N. Y" 1956.

310_______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

Уже в ранних работах Фрейда по проблемам искусства - толкованиях творчества Леонардо, "Градивы" Йенсена - показывают, что Фрейд применяет к произведениям искусства ту технику, которая была им выработана для толкования сновидений. Сновидение является парадигмой всех шифров, уловок влечений; в сновидении происходит регрессия психического аппарата к архаичному, изначальному. Главные человеческие проблемы связаны именно с бессознательными влечениями, а потому настоящее искусство всегда поражает и потрясает, когда оно затрагивает важнейшие для нас темы. Трагедия, разыгравшаяся однажды в первобытной орде, неизменно повторяется на протяжении жизни каждого чело-века1история_ЭдипаL ^история Моисея возобновляют эту древнейшую пьесу. В этом эстетическая сила античной трагедии или библейской истории - они воспроизводят в душе каждого самые глубинные устремления. "Братья Карамазовы" для Фрейда представляют собой великий роман именно потому, что Достоевский обращается к теме отцеубийства'. Шекспировский "Гамлет" должен стать для нас понятнее, если мы заменим дядю на отца и увидим в трагедии ту же тему отцеубийства. Как язвительно заметил Честертон, пси-' Я не стану пересказывать ни очерк Фрейда "Достоевский и самоубийство", ни другие его работы по проблемам искусства. В связи с этим очерком следует сказать несколько слов лишь потому, что он дает неплохое представление об "игре на понижение", свойственной всем экскурсам Фрейда в область литературы и искусства. Фрейд охотно поверил клевете Стра-хова на Достоевского, поскольку ему очень хотелось найти патологию; известная всем и хорошо описанная эпилепсия Достоевского не случайно превратилась у Фрейда в истерию - в таком случае он мог применить свой понятийный аппарат к истолкованию романов Достоевского. Если о Шекспире мы практически ничего не знаем, а о личной жизни Леонардо сведения обрывочны, что дает "пространство" для умозрительных истолкований, то Достоевский был старшим современником Фрейда. Будь у него желание, он мог бы найти достоверные источники - но ему они не были нужны. Зато он охотно рассуждал о "русской душе", находя в ней "наследие жизни примитивного человека, сохранившееся однако гораздо лучше и в более доступном сознанию, чем у других народов, виде" (Фрейд 3. "Я" и "Оно", кн. 1. с. 395). По его собственному признанию, судил Фрейд по одному своему русскому пациенту, не замечая того, что он просто пользуется уже имевшимися стереотипами. Одной из самых сомнительных - если не сказать больше - областей применения психоанализа является этнопсихология. Рассуждения о присущей русским "амбивалентности", в принципе. ничуть не лучше обнаружения у всех немцев "анального характера" в силу пунктуальности и любви немцев к чистоте и порядку, С той разницей, что последователи Фрейда написали немалое число работ с явно ан-тирусской направленностью,

Философия культуры______________________________________________311

хоаналитик "наделяет Гамлета комплексами, чтобы не наделить совестью"'. Ни древние ^реки, смотря "Царя Эдипа", ни современники Шекспира, впервые увидевшие "Гамлета" в театре "Глобус", ни читатели Достоевского не зн^ли, что сильное впечатление на них оказывала именно вечная тема отцеубийства, а все сомнения Гамлета ("Быть или не быть...") или спор братьев в главе "Pro и contra" проистекают из вытеснения и сублимации базисного конфликта.

Понятие сублимации вообще является самым загадочным в психоанализе - влечение отклоняется от цели и так "возгоняется", что эротическое стремление становится произведением искусства или философской системой. М. Шелер сравнивал сублимацию с "Великим деянием" алхимика, поскольку из "свинца" инстинктивных побуждений Фрейд желал получить "золото" высших творений человеческой души. Художник у Фрейда напоминает свободно играющего ребенка, беспрепятственно реализующего свои фантазии, но в замещенной форме. Как и невротик, художник бежит от реальности, ибо не находит удовлетворения своим потаенным влечениям в действительности; от прочих его отличает способность воплощать фантазии в произведения искусства. Сам этот дар остается в психоанализе необъяснимым: совершенно непонятно, почему тот или иной "комплекс" не вызывает невроза, но pea-. лизуется именно в такой повести (а не в поэме, картине или скульптуре). Единственное, что проясняет психоанализ, это производность прекрасного от эротики ("прекрасное и возбуждающее, - пишет Фрейд, - таковы изначальные свойства сексуального объекта"). С

' Честертон Г.К. Гамлет и психоаналитик// Самосознание европейской культуры XX века. - М., Политиздат, 1991, с. 221. Я позволю себе привести большую цитату из этого эссе Честертона: "Психоаналитики сильно озабочены так называемой проблемой Гамлета, Их особенно интересует то, чего Гамлет не знал, не говоря уже о том, чего не знал Шекспир. Раньше бились над вопросом: был ли Гамлет безумцем; теперь вопрос стоит иначе: безумен ли весь свет? ... Изо всех сил пытаются доказать, что подсознательно Гамлет стремился к одному, сознательно - к другому. ...И никому не приходит в голову, что не так уж приятно перерезать горло собственному отчиму и дяде. Мораль Гамлета отличается от современной: он знал, что отмщение страшно, и все же считал, что обязан отметить. Чтобы объяснить поведение Гамлета, не нужно психоанализа. Он сам объяснил свои действия, он даже слишком этим увлекся. Долг явился ему в отталкивающей форме, и он не был создан для таких дел. Конечно, возник конфликт, но Гамлет знал о нем, он сознавал его с начала до конца. Не подсознание владело им, а слишком ясное сознание". Там же, с. 220.

312______________ПСИХОАНАЛИЗ . Истоки и первые этапы развития

этим хотя бы отчасти нельзя не согласиться: творческую силу отождествляли с Эросом многие мифологические и философские учения; эротика была и остается одним из важнейших предметов искусства, будучи постоянной .и важнейшей стороной человеческого существования. Однако угол зрения психоанализа изначально узок. Даже самое широкое понимание эротики не позволяет приблизиться к содержанию большинства произведений искусства. Психоанализ ничем не поможет, когда я стремлюсь понять музыку Баха, поэзию Рильке или пейзажи импрессионистов. Такого рода интерпретации не нужны и там, где поэт или живописец создает именно эротическое произведение; они потребны лишь в том случае, если мы имеем дело с психопатологическим фактором. Но последний принадлежит не сущности искусства, а биографии художника, причем узнаем мы о наличии психопатологии, как правило, не из созданного произведения, а из иных источников. Даже в том случае, когда воздействие психопатологии не оставляет сомнений, например, в случаях Врубеля или Ван Гога, трудно связать это воздействие с предполагаемыми конфликтами раннего детства. Биографии творцов, живших до эпохи Возрождения, нам почти неизвестны, поскольку в те времена биография художника вообще мало кого интересовала. Попытки домыслить что-нибудь о "комплексах" Шекспира, о жизни которого мы крайне мало знаем, - задача явно непосильная даже для самого умелого психоаналитика. Ему остается только одно: писать о "вечных" бессознательных побуждениях, которые известны психоаналитику по лечению невротиков и которые он смело отыскивает в любом произведении искусства.