Руткевич А.М. Психоанализ. Истоки и первые этапы развития: курс лекций. М., 1997. 352 с. 6 страница

' Staal F. Exploring Mysticism. - Harmondsworth, 1975, p. 145.

136_______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

во время которого, например, фигура Христа может заполнить собой всю душу. Другие наставники не направляют воображение прямо, но рекомендуют установку отрешенности от собственных усилий, позволяя проявиться тому, что содержится в душе - но под контролем наставника, способствующего появлению тех образов, которые отвечают целям духовного обращения. В психоанализе применяется, по существу, та же самая техника, только религиозная символика замещается воспоминаниями собственного детства (у юнгианцев и других высоко оценивающих мистический опыт психотерапевтов используется символика различных мифологий и религий). Абсолютной авторитетностью для мистиков являются состояния просветленности, экстаза, испытания "второго рождения". Опыт таких состояний не подлежит сомнению. "Подобно тому, как наши чувства являются для нас совершенно достаточной гарантией реальности чувственных фактов, так и мистические состояния, доставляя непосредственное ощущение реальности тем, кто пережил их, являются доказательством существования вещей, постигнутых мистичеким опытом"'. На языке психологии такой опыт называется "инсайтом". Джеймс пишет о многообразии такого опыта, о том, что в религиях сложились школы, культивировавшие опыт определенного типа. Не все переживания такого рода вообще входят в религиозный мистицизм, поскольку не все они соответствуют целям религии. Примером может служить опыт раннего детства, общения с родителями, который имеет огромное субъективное значение для каждого человека. Возможны иные, внерелигиозные способы культивации того же самого опыта, и психоанализ дает нам пример подобной техники. Общим, однако, остается то, что такой опыт самоочевиден, оставляет чувство полной достоверности, как бы к нему не относились окружающие.

Таким образом, психоанализ можно сравнивать с мистическими традициями прошлого и настоящего. Разумеется, отождествление их возможно лишь в редких случаях, когда психотерапевты прямо заимствуют восточные или христианские "техники", а заодно превращают лечение в "обращение". Но и ортодоксальный психоанализ содержит в себе ослабленные, "либерализированные" процедуры, чтобы "расширить сознание" пациента.

К непосредственным предшественникам Фрейда относятся, конечно, не мистики всех религий, не католические исповедники и

' Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. - М" "Наука", 1993, с. 330.

Предшественники__________________________________________________./37,

экзорцисты', а возникшие в протестантских странах, прежде всего в США, "религии душевного здоровья". На конец XIX века в Америке "доктрина духовного врачевания" захватила сотни тысяч людей (наиболее популярной и радикальной была доктрина "Христианской науки"). Я воспользуюсь описанием этого движения, которое дал его свидетель, У. Джеймс: "Как и всякое религиозное переживание, она зиждется на следующем молчаливом утверждении: человеческая природа двойственна, человек живет своей мыслью в двух областях - поверхностной и более глубокой - и его жизнь протекает с большим или меньшим уклоном в ту или другую сторону. Поверхностная и низшая область - это область плотских ощущений, инстинктов и желаний, эгоизма, сомнений и мелочных личных интересов. Но в то время, как христианское богословие считало основным пороком человеческой природы дерзновение, Духовное врачевание видит проявление ее животного начала в страхе, что придает этому учению совершенно новую религиозную окрас-ку"^ Наше малое, обособленное "я" должно успокоиться, чтобы слиться с высшим "Я", Бесконечной Жизнью, Первоосновой Мира. Для этого нужно отказаться от всяких волевых усилий и позволить своему сознанию расшириться до "космического сознания". Для психологии эта доктрина интересна тем, что "духовная сторона человека для философии духовного врачевания только отчасти сознательна, в главном же она подсознательна"^ Джеймс замечает, что существовали не только теистическая или пантеистическая, но также и "медико-материалистическая" трактовка доктрины. Тогда речь шла о высвобождении более простых процессов, чтобы они могли действовать автоматически; необходимо ослабить контроль

' Известно, что экзорцизм практиковали в Европе почти исключительно католические священники. Причина этого не в том, что протестанты вообще не признавали "одержимости". Они полагались на одну лишь веру, были лишены поддержки традиции и содержащегося в ней богатого психологического опыта. Э. Тэйлор в "Первобытной культуре" (1871) зафиксировал положение на середину XIX века. когда экзорцизм еще довольно широко практиковался. В Шотландии крестьяне считали, что "католический священник может изгонять бесов и излечивать сумасшествие, а пре-свитерианское духовенство не имеет такой силы", в Германии "протестанты обращаются к католическим священникам за помощью против колдовства, для изгнания бесов, освящения трав..." Тэйлор Э. Первобытная, культура. - М., Политиздат. 1989, с. 94.

^ Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. - М., "Наука", 1993, с. 82-83. ^ Там же, с. 84.

1^8______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

созн^Ьн^ который только препятствует развитию внутренней жизни, пытаясь-ею руководить. Успех этого движения, помимо всего прочего, объясняется тем, что "духовное врачевание широко использовало подсозкательную жизнь человека, что является совершенно новым в протестантских странах. К рассудочным советам и догматическим положениям основатели этого учения присоединили требование систематического упражнения человека в пассивных безвольных переживаниях, в сосредоточенных настроениях и в размышлениях; для этой цели они вводили даже практику гипноза"'.

Психоанализ также был не просто теорией, но "движением", ставящим перед собой цели реформировать западную цивилизацию и "просветить" человека. Различия между двумя движениями, как и между соответствующими доктринами, несмотря на все сходства, значительны. Это объясняется тем, что в генезисе психоанализа основную роль сыграли наука и философия, поставившие под сомнение религиозный опыт самоочевидного переживания, которому был противопоставлен контролируемый рефлексией опыт познания.

В эпоху Возрождения философы не раз возвращались к темам стоиков, эпикурейцев и неоплатоников, но они уже не выполняли той роли "терапевта", которую играли античные философы. Вместе с тем, многих из них вполне можно было бы записать в предтечи психоанализа. Философия Возрождения антропоцентрична, и тема страстей в их соотношении с разумом звучала почти у каждого из мыслителей этой эпохи. Я возьму в качестве примера двух из них, Монтеня и Парацельса. Они являются антиподами и по своим взглядам, и по стилю жизни. Объединяет их разве что неприязнь к медицине своего времени. Парацельс считал, что собаки и кошки мудрее врачей, поскольку знают, какими травами пользоваться, тогда как врачи верят не опыту, но тому, что написано авторитетами. Монтень писал, что "...искусства, сулящие нам телесное и душевное здоровье, обещают много, но именно они реже всего исполняют свои обещания"; врачам следовало бы испытать те болезни, которые они намерены лечить, иначе они "...уподобляются тому человеку, который рисует моря, корабли, гавани, сидя за своим столом и в полной безопасности водя перед собою взад и вперед игрушечный кораблик. А когда им приходится взяться за

Там же, с. 95.

Предшественники__________________________________________________739^

настоящее дело, они ничего не могут и не знают. Они описывают наши болезни, как городской глашатай, выкрикивающий приметы сбежавшей лошади или собаки: такой-то масти шерсть, такой-то рост, такие-то уши, - но покажите им настоящего больного, и они не распознают болезни"'. Самыми тяжкими и самыми частыми болезнями он считал те, которыми мы обязаны нашему воображению, а оно связано с влечениями.

Монтень не дает систематического описания влечений и страстей, но он пишет о силе сексуального влечения. Завершив благочестивые рассуждения об умеренности в половых связях, он тут же заявляет: "Но, говоря по совести, до чего же несчастное животное - человек! Самой природой он устроен так, что ему доступно лишь одно только полное и цельное наслаждение, и однако же он сам старается урезать его своими нелепыми умствованиями... Мудрость человеческая поступает весьма глупо, пытаясь ограничить количество и сладость предоставленных нам удовольствий, - совсем так же, как и тогда, когда она усердно и благосклонно пускает в ход свои ухищрения, дабы пригладить и приукрасить страдания и уменьшить нашу чувствительность к ним"^ Можно сказать, что здесь уже содержатся два центральных тезиса Фрейда: лишь сексуальное наслаждение является "полным и цельным", а мудрость не преуспела в "урезании" нашей природы своими "умствованиями". К этому Монтень добавляет, что "...наши врачеватели, и телесные, и духовные, словно сговорившись между собой, не находят ни другого пути к исцелению, ни других лекарств против болезней души и тела, кроме мучений, боли и наказаний. Если бы я был главой какой-нибудь секты, я избрал бы другой, более естественный путь, который и впрямь является более удобным и более праведным; и я, быть может, сумел бы увлечь людей на него"\ Для борьбы с влечениями придуманы "бдения, посты, власяницы" и т. п" но они не дают ничего, кроме бесполезных страданий, подавляя страсти, откуда и проистекают болезни. Можно сказать, что Фрейд встал во главе той "секты", о которой мечтал Монтень, проповедуя ослабление подавления влечений и предоставление им большей свободы.

Так же, как и Монтень, Парацельс считал причиной множества болезней воображение. Он отличал воображение от фантазии (части нашего сознания, игры мысли), поскольку воображение дей-' Монтен ь М. Опыты, - М., "Наука", 1979. т. II. с. 277.

2 Там же, т. 1, с. 186.

3 Там же. с. 186.

140_______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

ствует помимо нашего сознания, выступает как сила, запечетлева-ющая стремления души в теле. Воображение есть модус воли, стремления, которое воздействует на плоть. "Образ, производимый воображением, выражает стремление, мощное напряжение воли; образ рождается в нас, в нашей душе органически; он - это мы сами, а мы сами-это то, что мы в нем выражаем. Образ есть плоть нашей мысли, нашего желания. В образе они находят свое воплощение"'. Единожды сформировавшись, эти образы - "малые центры действия" - в дальнейшем определяют жизнь человека, в том числе физическое и душевное здоровье. Парацельс считает, что воображение способно вызывать психическое заражение, равно как многие заболевания. Запечатленные образы суть "сигнатуры", они являются центрами силы, уже независимыми от породившей их души.

Сходные положения можно найти у многих натурфилософов Возрождения. В основе лежит представление о душе, как о части единой великой жизненной силы, "матери вселенной". Этим обосновывается вера в "естественную магию" у Помпонацци, Телезио, Бруно и других, Кампанелла так определял эту магию: "Естественная магия есть практическое искусство, использующее активные и пассивные силы вещей для достижения удивительных и необычных результатов, причины и способы осуществления которых неведомы толпе"^ Поскольку космическая взаимосвязь часто понималась как любовь, то сила или воля, скрепляющая мир в единство, могла определяться мыслителями той эпохи как влечение. Бёме писал о воле, что "...она вожделеет единства ради ощущения любовного стремления... Эта выделенная воля сводится к влечению, и влечение притягивает подобно магниту"^. Поскольку

' Койре А. Мистики, спиритуалисты, алхимики Германии XVI века. - Долгопрудный, "Аллегро-Пресс". 1994. с. 56. ^ Цит. по: Гор функель А. X. Гуманизм и натурфилософия итальянского Возрождения. - М.. "Мысль", 1977. с. 293. ^ Цит. по Фейербах Л. История философии. - М., "Мысль". 1974. т, 1. с. 195. Разумеется, под любовью и влечением Бёме никак не подразумевает полового влечения в буквальном смысле ("ощущение единства называется любовью, как горение или жизнь в единстве Бога"). Мы можем прочитать у Бёме. что один из управляющих космосом духов есть "радостная встреча и ликование, радостное приветствие и великая любовь, весьма радостное и блаженное лобзание и сладостное вкушение", (Бёме Я. Аврора или утренняя заря в восхождении. - М.. Политиздат. 1990. с. 103). Но речь у него идет не о "похоти", которая возбуждается "смрадным диаволом", именуемым также "смрадным козлом".

Предшественники_________________________________________________141

человек является микрокосмом, то и для Парацельса, и для Бёме, он есть книга, в которой заключены все тайны; в душе пребывает "скрытый человек", а сама душа есть некое тонкое тело. Алхимическая теология является одновременно эзотерической психологией. Она оказала немалое влияние на учение К. Г. Юнга, который посвятил несколько томов разбору сочинений алхимиков, но параллели между учением Парацельса о воображении и фрейдов-ским бессознательным вполне допустимы. Невротические симптомы у Фрейда представляют собой нечто подобное "сигнатурам" алхимиков - природу симптома мы понимаем по тому аффекту, который является его причиной; более того, симптом воспроизводит "сцену" или даже мысль, которая была вытеснена пациентом.

Говоря об эпохе Возрождения, нельзя ограничиваться писаниями ученых мужей. В "Макбете" мы находим превосходное описание психического заболевания леди Макбет, возникшего после ее злодеяний'. На вопрос Макбета, в чем причина болезни, врач отвечает:

Государь,

Она не так больна, как вихрь видений Расстраивает мир ее души.

На это Макбет отвечает советом, довольно точно описывающим роль психоаналитика:

Избавь ее от этого. Придумай Как удалить из памяти следы Гнездящейся печали, чтоб в сознанье Стереть воспоминаний письмена И средствами, дающими забвенье, Освободить истерзанную грудь От засоряющих ее придатков. {Перевод Б. Пастернака)

Правда, врач в пьесе не считает это возможным ("священник больше нужен ей, чем доктор") - в те времена еще не изобрели

* Я напомню симптомы этой болезни, воспользовавшись стихотворением Ходасевича: Леди долго руки мыла, Леди крепко руки терла. Эта леди не забыла Окровавленного горла.

142______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

теорий для того, чтобы объявлять муки совести химерой, а священника заменять психотерапевтом.

Художественная литература Возрождения и Нового времени дает нам картину человеческих страстей. Я воздержусь от разбора произведений тех авторов, которых читал и ценил Фрейд (от Сервантеса и Шекспира до Достоевского). Правда, при чтении работ самого Фрейда о художественных произведениях великих писателей прошлого, возникает впечатление, что влияние на него оказал один лишь Золя.

В Новое время философия ставила перед собой прежде всего теоретико-познавательные задачи и уже не выступала как средство "терапии". Конечно, иные этические учения ставили перед собой задачу освобождения человека от "бремени страстей человеческих" (название известного романа С. Моэма "On Human Bondage" заимствовано из "Этики" Спинозы), но эти страсти, начиная с Декарта, рассматриваются под углом зрения физиологии. Обычно, говоря о предшественниках психоанализа XVII века, вспоминают о Лейбнице, фактически подходившем к понятию бессознательного (сублиминального восприятия) и о Спинозе. Я обратил бы внимание на теорию влечений Гоббса, у которого мы находим сведение всех влечений к любви и ненависти'. Из небольшого числа "желаний" и "отвращений" Гоббс выводит путем сложения и вычитания всю гамму человеческих страстей, причем делятся страсти на приносящие удовольствие или вызывающие страдание. Удовольствие есть то, что подкрепляет органическое стремление. Влечения движут человеком: "Всякое твердое направление движений ума и их живость проистекают из желания"^. Поведение и мышление человека детерминированы влечениями, человеческий организм работает по "принципу удовольствия". От страстей проистекают

^ "Когда люди чего-либо желают, они говорят, что они это любят, а когда к чему-либо питают отвращение, они говорят, что они это ненавидят. Желание и любовь, таким образом, обозначают одно и то же с той разве разницей, что желание указывает всегда на отсутствие объекта, а слово любовь - большей частью на присутствие его. Точно так же слово отвращение указывает на отсутствие, а ненависть - на наличие объекта" Гоббс Т. Избранные произведения. - М., "Мысль", 1964, т. II, с. 84-85. ^ Там же, с. 105. Желание у Гоббса тождественно влечению. Если переводчик "Левиафана" использует слово "желания", то соответствующий раздел трактата "О человеке" переведен так: "О влечении и отвращении, о приятном и неприятном и их причинах". "Аффекты, или волнения души" определяются здесь Гоббсом как "влечения или отвращения". См.: Гоббс Т. Там же. т. 1, с. 247-248.

Предшественники__________________________________________________143

психические расстройства во всем их разнообразии: "Сумасшествий бывает столько же видов, сколько и страстей"'. Гоббса можно считать предтечей как Ницше, так и индивидуальной психологии А.Ад-лера, поскольку главным влечением он называет стремление к власти. Представляет интерес и то, что, отрицая существование бесов, он объяснял соответствующие места из Евангелий ("изгнание бесов") как практику "лечения словом".

Философы Нового времени не доверяют ссылкам на "внутренний опыт" видений и откровений. Рационалистическую критику "энтузиазма" и экстаза мы обнаруживаем почти у всех великих мыслителей XVII-XVII веков. Гоббс прямо относил такой "опыт" к "царству тьмы", то есть невежеству и шарлатанству, а Лейбниц писал об экстазе как об "известной снисходительности к своим собственным фантазиям"^. Философия "века разума" считала опытными данными только те впечатления и идеи, которые проходили сквозь сито критичного и методичного мышления. Ту же тенденцию мы обнаруживаем у великих медиков XVII века - У. Гарвея, Т. Сидёнхема, которые поставили на место спекулятивных гипотез прежней медицины клинический опыт. Они дали, помимо своего огромного вклада в другие разделы медицины, описание ряда психических нарушений, например, истерии, которые связывались ими с физиологическими процессами.

Еще одна фигура - администратора, королевского чиновника - вошла в число предшественников психоанализа после выхода книги М. Фуко "История безумия", в которой описывается этап административного заключения всего "неразумного" в Hopitales generates, каковые были вовсе не медицинскими учреждениями, но работными домами для бродяг и нищих, проституток и политических преступников. Вместе с ними за решеткой оказались те, кого мы сегодня называем психически больными людьми. Именно

' Там же, т. II, с. 105.

" Лейбниц Г. В. Сочинения в 4-х тт. - М., "Мысль", 1983, т. 2, с. 519. Далее он пояснял это следующим образом: "Во все века встречались люди, у которых меланхолия и набожность в соединении с самомнением порождали убеждение в более тесном общении их с Богом, чем это доступно другим людям... Фанатики сравнивают свои переживания со зрением и ощущением. Они видят божественный свет. как мы видим в полдень солнечный свет, и не нуждаются для этого в сумерках разума. Они уверены, потому что уверены, и их убеждение верно, потому что оно твердо... Но откуда могут они знать, что именно Бог открывает его им и что это не блуждающий огонек, вращающий их в порочном кругу: это откровение, ибо я твердо верю в это, и я верю в это, ибо это откровение?". Там же, с. 520.

144______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

такая "объективация" безумия была первым шагом на пути к психиатрии. К концу XVIII века все прочие постепенно перестали быть объектом административного произвола, и за решеткой остались только "безумные". Они превратились в предмет позитивистской науки, психиатрии (которая описывается Фуко как орудие насилия), той "воли к знанию", которая является составной частью "воли к власти". Психоаналитики для Фуко представляют собой наследников и администраторов Hopital general, и психиатров прошлого века, которым была дана вся полнота власти над телами и душами "больных". Хотя психоанализ способствовал некоторой гуманизации медицины, по мнению Фуко, он несет на себе следы прежнего господства. В другой работе, "Рождение клиники", Фуко отмечает, что все современное понимание человеческой природы гГропитано позитивистски-врачебным видением, которое сделалось истинной философской антропологией XX века; влияние Фрейда на европейскую культуру связано не с тем, что он был крупным философом, но с тем, что его способ рассмотрения соответствует общему образцу, что "в этой культуре медицинская мысль с полным правом претендует на статус философии человека"'.

Даже если взгляд Фуко и других "антипсихиатров" на психоанализ и психиатрию в целом является односторонним, любая медицинская практика определяется существующими отношениями власти и, в свою очередь, их в той или иной степени формирует. "Психическая болезнь" далеко не во всех культурах рассматривается так же, как в научно-технической цивилизации XX века, не говоря уже о конкретных диагнозах и способах лечения. Но дело не только в определении того, кто является нормальным, а кто "безумным", (кто "психотиком" и кто "невротиком"), а в социальных последствиях такого определения. Недавний опыт определений, вроде "вялотекущей шизофрении, отягощенной бредом реформатор-ства", не означает того, что нужно, вслед за "антипсихиатрами" объявлять чуть ли не всех психически больных "политическими заключенными". Тем не менее, психоанализ можно рассматривать

' Foucault М. Naissance de la clinique. Line archeologie du regard medical. PLJF. - Paris. 1963, p. 202. В мои задачи, естественно, не входит изложение сложной и спорной концепции Фуко. Поскольку его "История безумия" на русский язык пока что не переведена, то я отсылаю к упоминавшейся выше книге А. Лоренцера "Археология психоанализа". Правда, в ней практически опущена критическая аргументация Фуко относительно психоанализа. Не менее критично Фуко оценивал психоанализ и в "Воле к знанию" - первом томе своей "Истории сексуальности".

Предшественники_________________________________________________145

как один из институтов современного общества, который включен в отношения господства-подчинения.

Предшественников Фрейда легче всего найти среди ученых мужей XIX века - физиологов, психологов, психиатров и философов, затрагивающих в своих работах каким-либо образом тему бессознательного. Ученик Шеллинга Карус различал "абсолютное бессознательное" и "относительное бессознательное" - во второе входили психические содержания, которые когда-то осознавались, но позже сделались бессознательными. Более того, Карус видел важнейшее средство исцеления в "расшифровке мистерий бессознательной жиз-ни"'. Идеи Каруса и других натурфилософов-шеллингианцев использовал Э. фон Гартман, который различал абсолютное, физиологическое и психологическое бессознательное (последнее в значительной мере совпадает с фрейдовским вытесненным бессознательным). Гете отмечал, что "человек не может подолгу оставаться в сознательности; он должен иногда убегать в бессознательное, ибо там живы его корни"^ Перечисление работ немецких романтиков, которые писали о неосознаваемых глубинах души, заняло бы целую страницу, а следовавшего за ними в натурфилософии князя В. Ф. Одоевского, наверное, можно считать первым русским мыслителем, обратившим внимание на бессознательное психическое. Хотя Фрейд отрицал какое бы то ни было воздействие на него работ таких философов, как Шопенгауэр и Ницше (и даже говорил о том, что он отказался читать Ницше, чтобы не попасть под влияние последнего), он не мог не знать о содержании их трудов, поскольку идеи "носились в воздухе", и в газетных статьях по литературе, искусству, в рецензиях на книги и т. п. "второисточниках" он неизбежно с ними сталкивался^. Фрейд учился по учебнику психологии И. Гербарта, в котором говорится о бессознательном, об энергетическом пороге сознания и даже о вытеснении. Он следовал за Г. Т. Фехне-ром в понимании психики как гомеостатической системы и был знаком с его экспериментами, устанавливающими соотношение интенсивности физических стимулов и ощущений.

' Цит. по: Brauchle A. Von der Macht des Unbewussten. - Reclam, Stuttgart, 1975. S. 87.

^ Цит. по: Mann Th. Qber deutsche Literatur. - Leipzig, 1975, S. 110. ^ Подробно о различных философских концепциях, которые оказали прямое или косвенное влияние на Фрейда, говорится в работе Лейбина В. М. Фрейд. психоанализ и современная западная философия. - М.. По-литиздат, 1990.

146______________ПСИХОАНАЛИЗ. Истоки и первые этапы развития

Однако Фрейд не лукавил, говоря, что философия Шопенгауэра, Ницше или Гартмана не оказала на него влияния. Он был воспитан в лаборатории Э. Брюкке, который еще в конце 40-х годов XIX века вместе с Гельмгольцем и Дюбуа-Реймоном выдвинул программу "перевода" всех медицинских наук с языка натурфилософии на язык физики и физиологии. Фрейд принадлежал к первому поколению естествоиспытателей, принявших как окончательно установленную истину теорию эволюции Дарвина. В разных его работах мы находим ссылки то на Геккеля, то на Конта с его тремя стадиями развития. Его взгляды на природу и общество сформированы XIX столетием - веком паровой машины, механистического естествознания, материализма и позитивизма. Психоаналитик является наследником ученого и врача прошлого столетия. Он смотрит не только на своих больных, но и на все другие области как врач-клиницист, как естествоиспытатель. Не восторженное прославление неких таинственных глубинных сил души, которое было свойственно романтикам, а сухой и доскональный анализ прошедшего научную школу медика характерны для психоаналитического подхода.

Как непосредственных предшественников Фрейда можно упомянуть Т. Флурнуа, О. Фореля, М. Принса, Э. Клапареда. П. И. Мебиус писал о психологической природе истерических симптомов; физиолог Э. Геринг выдвинул учение о памяти, на которое Фрейд явно опирался. Он был многим обязан и тем физиологам (Дж. X. Джек-сону, Ч. С. Шеррингтону и др.), которые установили, что нижние уровни головного мозга и спинной мозг относятся к раннему периоду эволюции и отвечают за простые стереотипные реакции, тогда как наиболее поздние, с точки зрения эволюции, доли головного мозга отвечают за наиболее сложные действия и абстрактное мышление. Высшие центры контролируют деятельность низших, но они и более уязвимы, а потому, когда происходят нарушения высших структур, активизируются низшие с их более древними и примитивными моделями поведения. В качестве самого простого примера можно взять алкогольное опьянение, ведущее к утрате контроля высших центров над низшими, И. П. Павлов прославился не только своей работой по выработке условных рефлексов у собак, но также исследованиями торможения высших процессов низшими. Отказавшись от редукции психических процессов к физиологическим, Фрейд, тем не менее, перенес эту модель соотношения "высшего" и "низшего" на душевные процессы.

Предшественники__________________________________________________147

Переиздание выходивших до революции книг полезно хотя бы потому, что мы обращаем внимание на работы, которые иначе вряд ли привлекли бы к себе внимание, но которые были популярны сотню лет назад. Чрезвычайно любопытна упоминавшаяся выше книга "Область таинственного", составленная в 1900 году священником Г.Дьяченко', где самому составителю принадлежат, в основном, комментарии к выпискам из множества книг второй половины XIX века о гипнотизме, сомнамбулизме, галлюцинациях, телепатии и т. п. Обширная глава называется "Способности души к бессознательной разумной деятельности" и содержит в себе множество примеров из работ психологов и психиатров, которые часто звучат так, словно писал это Фрейд. Но возьмем труд не священника, желавшего в духе православия осмыслить открытия психологии, а лекции, прочитанные в 1901-1902 годах одним из крупнейших психологов прошлого века У.Джеймсом (Джемсом), которые были затем изданы под заглавием "Многообразие религиозного опыта". В них он ссылается на "Исследования истерии" Брейера и Фрейда (1895), но полагает, что подлинную революцию в психологии совершили работы Жане, Майерса и Бинэ, которые открыли бессознательное (подсознательное) в 1886 году! Джеймс так формулирует общепризнанные среди психологов идеи: "Сознание не ограничивается обыкновенным "полем", с его "центром" и "окраинами", но охватывает еще целый ряд воспоминаний, мыслей, ощущений, которые находятся совершенно за пределами основного сознания и тем не менее должны быть признаны своеобразными фактами сознания, обнаруживающими свое существование несомненными признаками... Важнейшим следствием сильного развития окраинной жизни сознания является то, что обычные поля сознания человека подвергаются тогда вторжениям этой жизни; человек не знает источника этих вторжений, и потому они представляются ему в форме необъяснимых импульсов к определенным поступкам, в форме навязчивых идей или зрительных и слуховых галлюцина-ций"^ Джеймс давал своим слушателям общее представление о