Герои произведений М.Зощенко

Герой Зощенко – обыватель, человек с убогой моралью и примитивным взглядом на жизнь. Этот обыватель олицетворял собой целый человеческий пласт тогдашней России. Зощенко же во многих своих произведениях пытался подчеркнуть, что этот обыватель зачастую тратил все свои силы на борьбу с разного рода мелкими житейскими неурядицами, вместо того, чтобы что-то реально сделать на благо общества. Но писатель высмеивал не самого человека, а обывательские черты в нем. «Я соединяю эти характерные, часто затушеванные черты в одном герое, и тогда герой становиться нам знакомым и где-то виденным», - писал Зощенко. своими рассказами Зощенко как бы призывал не бороться с людьми, носителями обывательских черт, а помогать им от этих черт избавляться. И еще, насколько возможно, облегчить их заботы по устройству сносного быта.

Порой повествование довольно искусно строится по типу известной нелепицы, сказа, начинающейся со слов «шел высокий человек низенького роста». Такого рода нескладицы создают определенный комический эффект. Сказ часто строится как бы в виде непринужденной беседы с читателем, а порою, когда недостатки приобретали особенно вопиющий характер, в голосе автора звучат откровенно публицистические ноты. В сатирических рассказах Зощенко редко делает выводы, а даже если и делает, но одно-два предложения – сам, мол, думай в чем там дело.

Часто в рассказах присутствует герой-рассказчик, мещанин, от имени которого ведется повествование и который не только опасался открыто декларировать свои воззрения, но и старался нечаянно не дать повода для возбуждения о себе каких-либо предосудительных мнений. В таких маленьких шедеврах, как «На живца», «Аристократка», «Баня», «Нервные люди», «История болезни» и других, автор как бы срезает различные социально-культурные пласты, добираясь до тех слоев, где гнездятся истоки равнодушия, бескультурья.

Так, герой «Аристократки» (1923) увлекся одной особой в фильдекосовых чулках и шляпке. Пока он «как лицо официальное» наведывался в квартиру, а затем гулял по улице, испытывая неудобство оттого, что приходилось принимать даму под руку и «волочиться, что щука», все было относительно благополучно. Но стоило герою пригласить аристократку в театр, «она и развернула свою идеологию во всем объеме». Увидев в антракте пирожные, аристократка «подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет». Дама съела три пирожных и тянется за четвертым.

Тут ударила мне кровь в голову.

- Ложи, - говорю, - взад!

После этой кульминации события развертываются лавинообразно, вовлекая в свою орбиту все большее число действующих лиц. Как правило, в первой половине новеллы представлены один-два, много – три персонажа. И только тогда, когда развитие сюжета проходит высшую точку, когда возникает потребность и необходимость типизировать описываемое явление, сатирически его заострить, появляется более или менее выписанная группа людей, порою толпа.

Так и в «Аристократке». Чем ближе к финалу, тем большее число лиц выводит автор на сцену. Сперва возникает фигура буфетчика, который на все уверения героя, жарко доказывающего, что съедено только три штуки, поскольку четвертое пирожное находится на блюде, «держится индифферентно».

- Нету, - отвечает, - хотя оно и в блюде находится, но надкус на ем сделан и пальцем смято».

Тут и любители-эксперты, одни из которых «говорят – надкус сделан, другие – нету». И, наконец, привлеченная скандалом толпа, которая смеется при виде незадачливого театрала, судорожно выворачивающего на ее глазах карманы со всевозможным барахлом.

В финале опять остаются только два действующих лица, окончательно выясняющих свои отношения. Диалогом между оскорбленной дамой и недовольным ее поведением героем завершается рассказ.

А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:

- Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег – ездют с дамами.

А я говорю:

- Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.

Как видим, обе стороны обижены. Причем и та, и другая сторона верит только в свою правду, будучи твердо убеждена, что не права именно противная сторона. Герой зощенковского рассказа неизменно почитает себя непогрешимым, «уважаемым гражданином», хотя на самом деле выступает чванным обывателем.

Странная ситуация возникает в рассказе «Нервные люди» (1925). Для нас она, конечно, странная, но для того времени это была, наверное, обыденная сцена. Итак, действие в этом рассказе разворачивается в коммунальной квартире. Неподелили ёжик. «Народ, пишет Зощенко, - уж очень нервный. Расстраивается по пустякам. Горячится. И через это дерется грубо, как в тумане». Все жильцы тут же сбегаются на кухню, где спор произошёл. Появился и Гаврилыч:

- Что, говорит, за шум, а драки нету?

Тут сразу после этих слов и подтвердилась драка.

Началось.

Итог подводят слова автора: «Это справедливо, братцы мои. Нервы нервами, а драться не следует». В принципе, немногие рассказы Зощенко имеют прямое отражение авторской мысли. в основном, так и заканчиваются, чуть ли не на полуслове – читателю предоставляется самому возможность делать выводы.

Похожая ситуация разворачивается в рассказе «Стакан» (1923). Начинается действие с того, что главного героя приглашают на поминки его друга. «А народу приперлось множество. Родственники всякие. Деверь тоже. Петр Антонович Блохин. Ядовитый такой мужчина со стоячими кверху усиками». Кульминация наступает, когда главный герой нечаянно ударяет свой стакан о сахарницу, отчего он дает небольшую трещинку. «Я думал, не заметят. Заметили дьяволы». Казалось бы, ерунда, но скандал поднялся ужасный. Вдова покойного как накинулась на нашего главного героя. И «деверь, паразит» поддакивает: «Таким, говорит, гостям прямо морды надо арбузом разбивать». Как и в предыдущем рассказе поднялась ругань, грохот – главного героя выгнали с поминок. Такие вот поминки получились! Вместо того чтобы почтить память покойного, подняли ужасный скандал. Но это еще не конец – вдова, в довершение ко всему, подала на нашего героя в суд, причем на вышеупомянутом стакане непонятным образом появилось еще несколько трещин. Пришлось платить нашему герою - ничего не поделаешь.

Думаю оба рассказа похожи по своей идее и высмеивают бытовое бескультурье. Ну, на самом деле, если уж пригласил на поминки, то будь готов понести какие-то убытки. С другой стороны, жизнь, конечно, была тяжелая, нервы у всех были на пределе. Оба рассказа призывают держать себя в руках и не кипятиться по пустякам.

У Зощенко можно выделить несколько типов персонажей. Одни вызывают у автора резкое неприятие, другие – сострадание. Не оказала на их психологию и сознание положительного влияния, но они пытаются приспособиться к новым условиям, освоить язык лозунгов и газет, который совершенно им непонятен.

В 1924 г. В книгу «Веселая жизнь» Зощенко наряду с рассказами включает «Сентиментальные повести». Цикл первоначального состоял из произведений, написанных в 1922-1926 гг.: «Коза», «Люди», «Мудрость», «Страшная ночь», «О чем пел соловей», «Веселое приключение», «Аполлон и Тамара».

Один из основных приемов поэтики повестей является несоответствие названий и финалов. Названия повестей «О чем пел соловей», «Сирень цветет», предполагают романтическое содержание, повествование о возвышенных чувствах. Финалы же их трагичны. Повести строятся как система поступков персонажей, в них отсутствует внешний психологизм. Но в каждой истории раскрывается психологическая бездна. Зощенко использует приемы гротеска, позволяющие сочетать комические элементы с драматическими и трагическими.

Зощенко разрабатывает приемы комментирования изображаемых событий. Комментарии Ивана Васильевича Коленкорова позволяют показать, что герой-рассказчик отличается, по словам А. Старкова, «от среднего гражданина уровнем общей культуры, но по типу и направленности своего мышления… предстает его духовным собратом».

Персонажи «Сентиментальных повестей» переживают крах надежд и мечтаний. Они сосредоточены на своих мелких бытовых потребностях, удовлетворение которых не оставляет сил для более высоких духовных целей.

Основные мотивы «Сентиментальных повестей», вариации которых повторяются в каждой из них, - страх перед жизнью; опасность потери работы; угроза нищеты.

Маленький чиновник Забежкин из повести «Коза» живет в постоянном страхе потерять работу, остаться без средств к существованию. Он мечтает найти такую опору в жизни, которая дала бы ему возможность выжить даже в том случае, если он лишится службы. Однажды, прогуливаясь после работы на окраине города, он замечает объявление о сдаче комнаты одинокому мужчине. Во дворе дома, сдается жилье, он видит козу и воспринимает увиденное как признак надежды на изменение своей судьбы. Он прилагает огромные усилия, лишается последнего имущества, чтобы поселиться у хозяйки комнаты. Желая упрочить свои позиции, он намерен жениться на той, которую считает владелицей козы. Именно коза является для него условием обеспеченности и прочности жизни. Когда выясняется, что коза принадлежит одному из жильцов, а не самой хозяйке, брак расстраивается. Женщина понимает корыстные замыслы Забежкина и прогоняет его с позором. Лишившись и службы, и имущества, герой совершенно опускается и в конце концов исчезает. В финале повести возникает образ нищего. Очевидна связь этой повести с традициями гоголевской «Шинели».

В рассказе «Монтер» (1927) в центре внимания – опять «маленький человек», монтер театра Иван Кузьмич Мякишев. И очень уж этого монтера оскорбил тот факт, что во время фотографирования, в центр «на стул со спинкой» посадили тенора, а его, монтера, «пихнули куда-то сбоку». Затем, когда ему захотелось устроить пару билетов на очередной концерт для своих знакомых, ему было отказан, отчего он еще больше оскорбился и возьми, да выключи свет во всем театре. «Тут произошла, конечно, фирменная неразбериха. Управляющий бегает. Публика орет. Кассир визжит, пугается, как бы у него деньги в потемках не взяли». Из ситуации вышли, посадив знакомых девиц монтера на «выдающиеся места» и продолжив спектакль. Автор же заканчивает своей типичной фразой: «Теперь и разбирайтесь сами, кто важнее в этом сложном театральном механизме».

Опять же, как и во многих других рассказах, глобальная проблема показана на примере частного случая. Рассказ с одной стороны учит тому, что каким бы по важности человек ни был, к нему надо относиться с уважением. С другой стороны, каждый человек должен объективно оценивать свою значимость в этой жизни, ну ведь, правда, не сажать же монтера в центр, а тенора где-то сзади! В какой то мере в этом рассказе высмеивается, один из самых негативных пороков человека – зависть.

Довольно сильно отличаются произведения Зощенко 20-х от произведений 30-х годов. Рассказ и фельетон 30-х годов строятся Зощенко на иных композиционных началах не потому, что исчезает такой важный компонент новеллы прежних лет, как герой-рассказчик. Теперь персонажам сатирических произведений начинает противостоять не только более высокая авторская позиция, но и сама среда, в условиях которой пребывают герои. Это социальное противостояние и двигает, в конечном счете, внутренние пружины сюжета. Наблюдая, как попираются всевозможными чинушами, волокитчиками, бюрократами честь и достоинство человека, писатель возвышает свой голос в его защиту. Нет, гневной отповеди он, как правило, не дает, но в предпочитаемой им грустно-иронической манере повествования возникают мажорные интонации, проявляется твердая убежденность оптимиста.

Порой зощенковскому герою очень хочется идти в ногу с прогрессом. Поспешно усвоенное современное веяние кажется такому уважаемому гражданину верхом не просто лояльности, но образцом органичного вживания в революционную действительность. Стремление это, достигшее уже гротесковой степени, с едким сарказмом изобличено в рассказе «История болезни» (1936). Здесь описаны быт и нравы некоей особенной больницы, в которой посетителей встречает на стене жизнерадостный плакат, а фельдшер вразумляет больного, которому не нравится это объявление, словами: «Если, говорит, вы поправитесь, что вряд ли, тогда и критикуйте».

В рассказе Зощенко «История болезни», как и в большинстве других его рассказов, весьма непривлекательная действительность с большим юмором показывается через восприятие «простого» обывателя. Этот «маленький» человек попал как бы в механизм большой бюрократической машины – в больницу.

С ним никто не считается, не задумывается о его чувствах, эмоциях, и, в общем-то, никого даже не волнует чем все закончится: выздоровеет он или нет. И когда он, этот маленький человек, пытается как-то заявить о себе, то наталкивается на полное равнодушие и даже хамство этих бюрократических «винтиков». Принимающий фельдшер сильно удивляется, что тяжелобольной еще и разговаривает; медсестра недоумевает, что он привередничает и не желает раздеваться при женщине и садиться в одну с ней ванную на «обмывочном пункте».

В огромной палате лежат около тридцати больных с разными болезнями, причем и выздоравливающие, и тяжело больные. И никого не волнует, что они могут заразиться друг от друга. Так и наш больной «маленький человек» в конце концов, поступив в больницу с брюшным тифом, захворал еще и коклюшем. Даже сестричка удивилась, какой у него двужильный организм, - это надо же – поправился! 

В этом рассказе, впрочем, как и во многих других, не дается веского повода для возбуждения скандала, потому что читателю дается понять, что главному герою просто не повезло, он просто попал не в ту больницу: «Мне попалась какая-то особенная больница, где мне не все понравилось». Тем не мене, думается, здесь скрыт намек на то, что это не просто частный случай, а повседневная действительность того времени.

К концу своего литературного пути у Зощенко все чаще стали появляться более объемные произведения. Это повести – «Мишель Синягин» (1930), «Возвращенная молодость» (1933), «Голубая книга» (1934), «Керенский» (1937), «Тарас Шевченко» (1939), а также пьесы сатирического характера – «Парусиновый портфель» (1939), «Пусть неудачник плачет» (1946). Некоторые произведения Зощенко (повесть «Перед восходом солнца», 1943 и др.) подверглись резкой критике в печати. Зощенко писал в эту пору М. Сломинскому: «Чертовски ругают… Невозможно объясниться. Я только сейчас соображаю, за что меня (последний год) ругают – за мещанство! Покрываю и любуюсь мещанством! Эва, дела какие! Черт побери, ну как разъяснишь? Тему путают с автором… В общем, худо, Мишечка! Не забавно. Орут. Орут. Стыдят в чем-то. Чувствуешь себя бандитом и жуликом…»

Писатель перевел повести финского писателя Майю Лассила «За спичками» и «Дважды рожденный». Книги Зощенко многократно переиздавались, переводились на иностранные языки. Награжден орденом Трудового Красного Знамени и медалями. Вообще на долю Михаила Михайловича Зощенко выпала слава, редкая для человека литературной профессии. Ему понадобилось всего лишь три-четыре года работы, чтобы в один прекрасный миг вдруг ощутить себя знаменитым не только в писательских кругах, но и в совершенно не поддающейся учету массе читателей. Книги его исчезали с прилавков с молниеносной быстротой. Со всех эстрадных подмостков под восторженный смех публики читали Зощенко.

В 1929 году Зощенко издает книгу «Письма к писателю», где ему удается на документальной основе – на материале писем его читателей – воссоздать живой облик людей своего времени. Публикация этой книги становится поворотным пунктом в творчестве художника. «Письма к писателю» названы Ю. Томашевским «книгой-эпитафией на могилу триумфа у широчайших читательских масс». Резкая смена «курса литературного корабля» Зощенко была обусловлена не только давлением извне, фактическим запретом сатиры в советской литературе, но и внутренним стремлением писателя к назидательности и морализаторству, к созданию новой литературы, здоровой и мудрой.

1940-е году – самый тяжелый период в судьбе писателя. В августе 1943 года началось печатание глав повести в журнале «Октябрь». Но публикация была остановлена. В декабре 1943 года в постановлениях ЦК ВКП (б) «О повышении ответственности секретарей литературно-художественных журналов», «О контроле над литературно-художественными журналами» повесть «Перед восходом солнца» названа «политически вредным и антихудожественным произведением».

К травле писателя подключаются руководители Союза писателей. На расширенном заседании президиума ССП Фадеев, Кирпотин, Маршак, Шкловский, Соболев оцениваю повесть в духе партийных постановлений как произведение «антихудожественное, чуждое интересам народа». Опального писателя поддерживают Шостакович, Слонимский, Мариенгоф, Вертинский.

И вот – август 1946 года. Опубликованный в журнале «Мурзилка» очень смешной, а главное, совершенно невинный детский рассказ «Приключение обезьяны», переизданный затем в трех книгах и уже после напечатанный журналом «Звезда» (кстати, без ведома автора), становится вдруг криминальным, а вместе с ним криминальным становится и все творчество Зощенко.

Опаленный невиданной в истории русской литературы славой писателя, которого знали все – от вчерашнего ликбезовца до академика, и не уронивший эту славу на протяжении двух десятилетий, в постановлении ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», Зощенко будет заклеймен как «пошляк», «хулиган» и «подонок русской литературы». Его изгоняют из союза писателей, и его имя, заполучив статус бранного слова, выпадает из литературного обихода. Многие думали, что и он сам «выпал» из жизни. Но он прожил еще двенадцать мучительных лет.

10 августа 1946 года в газете «Культура и жизнь» была напечатана заметка В. Вишневского «Вредный рассказ М. Зощенко».

Речь шла о рассказе «Приключение обезьяны», содержание которого послужило поводом для травли писателя. В рассказе изложена история обезьянки, которая сбежала из зоопарка после бомбежки и бродила по городу Борисову времен войны, попадая к разным людям и наблюдая их жизнь. В рассказе увидели «концепцию», которая сводится к тому, что в клетке обезьяне жилось лучше, чем среди людей.

Заметка В. Вишневского была написана по указке Сталина, с которым знаменитый драматург встретился во время заседания Оргбюро в Кремле 9 августа, где обсуждались ленинградские журналы. Вишневский записал реплики Сталина о рассказе Зощенко «Приключении обезьяны», на основе которых и написал свою статью, срочно напечатанную на следующий же день после встречи. Сталин говорил: «Человек войны не заметил… Почему я недолюбливаю Зощенко? Зощенко – проповедник безыдейности… и советский народ не потерпит, чтобы отравляли сознание молодежи…»

О действительной причине, по которой Сталин «недолюбливал» Зощенко, сохранились воспоминания Ю. Нагибина, который спросил у писателя, почему для критики избрали безобидный рассказ «Приключения обезьяны». В ответ Зощенко рассказал: «Сталин ненавидел меня и ждал случая разделаться… с довоенной поры, когда я опубликовал рассказ «Часовой и Ленин». Но Сталина отвлекла война… Вы помните… человека с усами? Я совершил непростительную для профессионала ошибку. У меня раньше был человек с бородкой. Мне не нужен был точный адрес, и я сделал человека с усами… Но усы стали неотъемлемым признаком Сталина…»

Сходную версию, основанную на ходивших тогда слухах о личной ненависти Сталина к Зощенко, высказал в своих воспоминаниях В. Ардов: «В рассказе Зощенко «Обезьяна», попашем в текст одного из постановлений 46-го года, просто написано про самую обезьяну: «Вот она сидит, маленькая, коричневая, похожая на чистильщика сапог». (На самом деле этой фразы в рассказе нет, она была приписана Зощенко слухами). Трудно сказать: сделал ли автор сознательно этот выпад, или случайно совпали строки рассказа с… тем, что народ часто называл великого вождя и учителя именно чистильщиком сапог».

Сталин укорял редколлегию журнала «Звезда» за то, что она «дает место балагану», что «многие низкопоклонничают перед Западом».

В стенограмме заседания президиума Союза писателей об этом постановлении 4/IX 1946 г. в выступлении Вишневского приведены слова Сталина о Зощенко, на многие годы определившие судьбу писателя: «Не обществу перестраиваться под Зощенко, а ему надо перестраиваться, а не перестроится, пускай убирается к чертям». Зощенко был вытолкнут не только из литературной жизни: его полностью лишили возможности печатать свои произведения. Писатель был унижен и подвергнут публичной травле на собраниях писателей, у него не было средств к существованию.

26 августа 1946 г. Зощенко по совету Фадеева написал письмо Сталину, в котором были такие строки: «Я никогда не был антисоветским человеком… Я никогда не был литературным пройдохой или низким человеком…»

Действительная вина Зощенко состояла в том, что он был честным и не умел лгать даже тогда, когда его жизни угрожала опасность. Он не умел изображать в своем творчестве того, чего не видел в реальной жизни, а от писателя требовали именно этого. Пытаясь поддержать затравленного писателя, в журнале «Новый мир» К. Симонов публикует его вымученные «Партизанские рассказы».

Когда после смерти Сталина обстановка вокруг Зощенко начала успокаиваться, 23 июня 1953 г. его вновь приняли в Союз писателей, постепенно возобновлялись его публикации. Но в мае 1954 г. произошло трагическое для писателя событие. Вместе с Ахматовой он встретился с английскими студентами. На встрече ему был задан вопрос, как он относится к постановлению 1946 г. Зощенко сказал, что не согласен с тем, что он «подонок и хулиган». Состоялось собрание ленинградских писателей, где от него ожидали публичного покаяния. Но Зощенко продолжал настаивать на том, что не может согласиться с критикой, перечеркивающей всю его работу.

Последние годы писатель жил в унизительной бедности. Он долго добивался, чтобы ему выплачивали пенсию по старости, но дождался ее только перед самой смертью. Талантливый, всенародно любимый писатель был сломлен и уничтожен при жизни. Зощенко умер летом 1958 г. Многие побоялись прийти на его похороны.

Но Зощенко не забыт. Как бы не клеймили его позором советские писатели середины века, Зощенко до сих пор читают и любят, его рассказы актуальны и по сей день.