Философия естественного права. Абсолютистская традиция 17в. (Гроций, Гоббс).

Лучшая пора естественного права 17-18вв. (Шершеневич).

Философия естественного права обращается к природе человека. Для философии естественного права характерно возвышение природного начала в праве. Понятие природы трактуется антропологически, т.е. как природы человека. Право – явление общественное, общество состоит из индивидов. Значит, нужно определить природу человека, из нее посредством дедукции вывести всю систему истинного права. Т.о, в основе философии естественного права – философия рационализма: в индивидуальном разуме заложена возможность постижения естественных законов. Индивидуальный разум – часть мирового разума. Отправная точка любого познания – самоочевидные истины (аксиомы). Разум исходит из самоочевидного – аксиом (Гоббс: политическая и правовая наука как и математика может быть сведена к нескольким аксиомам).

Гроций первым обратился к природе человека. Человек существо разумное, склонное к общению с себе подобными, индивидуальный разум – часть мирового разума, значит, человек способен познать, сформулировать основные нормы общежития, диктуемые законами природы. Природное в праве - объективные начала. Естественное право незыблемо и не может быть изменено никем, даже Богом. Естественное право коренится в природе человека. Объективные свойства права приравниваются к законам природы. При этом природе отводится все еще фаталистическая роль. Но этот фатализм особого рода, он свойственен линейному детерминизму. Для того, чтобы жить вместе, необходимо не трогать чужую собственность, исполнять обещания, возмещать причинный вред и т.д. Это самоочевидные аксиомы, которые разум выводит из объективных законов природы.

Естественное право по Гроцию – это предписания разума, которые то или иное действие признают морально позорным или морально необходимым. Т.о., принципы естественного права – это принципы морали.

По Гроцию люди заключают договор на основе естественного права и во имя общей пользы. Гроций использует определение понятия «государство», данное Цицероном. Здесь важно, что человеческое право устанавливается на договорных началах. Договор определяет формальный критерий закона, а естественное право – содержательный критерий закона. В этом у Гроция проявляется дуализм естественного и волеустановленного права, объективного и субъективного в праве, рационалистического и волюнтаристского начал в праве.

Народ имеет первоначальный суверенитет. Но по общественному договору во имя безопасности и мира (во имя общего блага) он передает свою власть государству в лице монарха. Власть не передоверяется монарху, а передается (отчуждается) абсолютно.

Теория естественного права в сочетании с теорией общественного договора является государственно-правовой, авторы которой стремятся порвать с теорией государства как власти отдельного лица. Эти теории закладывают основы теории конституционного правопорядка, цель которого установление мира и обеспечение безопасности.

Лекция 6 (15.03.2006)

И первый вопрос философии естественного права – абсолютистская традиция. Я напомню, о чем шла речь, может не совсем точно, о чем говорила тогда, но примерно, тезисно.

Ну, во-первых, что мы отмечали - антропологический подход, социологический принцип, который наука заимствовала от эпохи Возрождения. В чем выразился этот антропологический принцип философии естественного права? Ну, в целом, в 17-18 вв. антропологическая интерпретация природы как природы человека. То есть природа интерпретировалась как природ человека, поэтому антропологически принято рассматривать природу человека в качестве первоисточника права, естественного права. Что еще мы отмечали? С точки зрения представителей этого направления, и вообще всей философии естественного права, природа человека неизменна, и именно этим объясняется акцент на неизменных, абсолютных, постоянных началах права, естественного права. Эти начала естественного права являются объективными и ни от кого не зависят, эти нормы (выполнять обещания, возмещать причиненный вред и т.д.). То есть делается акцент на объективном праве.

Далее. Природа человека разумна, поэтому человек способен выявит эти объективные ни от кого не зависящие нормы общественной жизни. Собственно эти нормы, если процитировать Гроция, «и есть предписания разума». Почему? Помните ли вы, почему именно человек как разумное существо способен выявить эти объективные, абсолютные, неизменные начала права, которые никто, даже Бог, не говоря уже о суверене, не в силах изменить? Почему? Здесь логика, конечно стоиков, потому что разум человека есть часть мирового разума, логоса, естественного закона, и поэтому здесь, как зеркало, теория отражения, столь популярная в марксизме, марксизме-ленинизме, теория отражения – мы можем, наш разум - часть мирового разума, поэтому мы можем постичь его веления, как зеркало. Это объективные закономерные явления, которые античность называла роком, судьбой.

Далее. Вот эти природные, поэтому объективные, но еще и разумные, как вся природа разумна, это же природный закон, естественный закон, он разумен, вот эти природные, объективные, разумные начала в праве приравниваются, я уже это сказала, к закономерностям природы. И, соответственно, наука права к естественным наукам. Но, правда, пока еще такого самосознания наука права не сформулировала, а вот, что касается политической науки, науке о государстве, то она должна быть такой же как науки современного ему математического естествознания, она должна вообще превратиться в некие аксиомы, потому что знание – это путь к силе, а сила – основа права, уже Левиафане. Вот, то есть наука права как естественная наука, специальных таких трудов не было в 17-18 вв., именно наука права сама по себе не отделялась о других наук. Но зато, если мы видели, что в лице Макиавелли политическая наука от моральных наук отделилась, то в лице Гоббса как мы увидим, пока только сделаем такое предположение, политическая наука, а значит наука о законах, у него только юридические законы, отделилась от правовой науки, от философии права, от философии естественного права. Впервые отделение политики от права произошло в лице Гоббса. Собственно я это нигде не прочитала, так следует логике его учения.

Дальше. Следующий момент. Что характерно, как вы помните, для использования всеми теоретиками естественного права, именно естественного права – мифологемы естественного состояния, как якобы догосударственного состояния, и общественного договора. Теория общественного договора – это составная честь теории естественного права. Мы, кажется, уже говорили, что в современных учебниках эта теория помещается в раздел о государстве, а теория естественного права – в раздел о праве, но они неразрывны, это единая государственно-правовая теория, или точнее правовая теория, потому что речь идет о договоре о праве. Общественный договор, согласно всем этим теориям, - условие создания, не предпосылка, а именно условие создания государства и позитивных юридических законов. Поскольку мы исходим из проблематизации философии естественного права, философии права и вообще юридической науки как таковой, то , а пока еще не было разговора о соотношении науки и философии, мы еще до 19 в не дошли, вот, то мы обнаружили, уже обнаружили в философии естественного права дуализм разума и воли в праве, естественное право рационально, а позитивное право – это продукт воли, ну кого? Народа, монарха, суверена, в последствии кого угодно, хоть генерального секретаря, вот, продукт воли. То есть позитивное право – продукт воли, естественное право – продукт разума. Вот некий дуализм разума и воли в праве, объективных и субъективных начал в праве, вот объективные начала в праве абсолютны, неизменны, никто их изменить не может, потому что они есть природа, никак мы не можем изменить природные закономерности, не можем изменить эти начала в праве, а именно о том, чтобы уважать собственность, исполнять обещания, и т.д., уважать семью и вероисповедание, пока на этом этапе, вот такие максимы естественно-правовые. А субъективные начала, которые обусловлены волей законодателя, кого угодно.

Далее. Дуализм естественного и позитивного права. Вот по-разному этот дуализм будет решаться и в этой традиции, и в последствии мы переедем к республиканской традиции, не говоря уже о более поздних концепциях, как теперь модно называть, юснатурализма. Но тем не менее, хотя по-разному, за счет объективных начал и т.д., но даже у Гоббса, который конечно же на стороне воли, могущественного Левиафана, все-таки воля этого самого могущественного Левиафана не может посягнуть на мир и безопасность граждан. Потому что договор во имя чего создавался? Помните, что было естественным состоянием – война всех против всех. Вот, все боялись за свою жизнь, поэтому находились всегда в состоянии страха, одиночества, вот, и таким образом даже Левиафан не может посягнуть на это – на мир и безопасность. Во имя безопасности создается государство. Хотя для того, чтобы защитить мир и безопасность, я прошу внимания, может использовать любые средства, оправдывая это как во все времена, когда государство во имя государственной безопасности использует любые средства, самые жестокие, самые аморальные, на что обратил внимание Макиавелли, и что он одобрил. Но чем это оправдывается? Начиная с Макиавелли? Общим благом. Оправдывается общим благом. То есть, начиная с Макиавелли, затем у Гоббса, для государства иная мораль существует по сравнению с отдельными людьми. Для отдельного человека, если он убьет, это ужасное преступление, а для государства в целом, если во имя охраны государственной безопасности – ну что ж, стоит только сказать, что это для охраны государственной безопасности делается, мира и порядка, и никто не скажет, что это аморально. Вот надо сказать, что эта проблема сохраняется и в современном правоведении и государствоведении, специалисты по международному праву могут сейчас выступить, вложить лепту. В свое время Вебер говорил в связи с этим об этике ответственности. Ну и что? Конечно политический деятель должен руководствоваться вот этой, используя формулу Макса Вебера, этикой ответственности. А руководствуется ли? Проблема эта, замеченная уже в то время, в философии естественного права, которую так за отрыв от жизни критикуют, она существует и сегодня.

Далее. Как я уже говорила, теорию естественного права мы везде видим в сочетании с теорией общественного договора, мы уже сделали вывод о том, что это единая теория, можете назвать ее правовой, можете государственно-правовой, но это единая теория, а не две разные теории.

Следующий момент, вот на котором мы кажется и остановились, у Гроция и особенно у Гоббса в рамках абсолютистской традиции ставится вопрос, в рамках философии естественного права, об обеспечении стабильного конституционного, раз есть договор, то конституционного, правопорядка. При этом в этой традиции (и это проблема, которую мы будем обсуждать) признается изначальная власть народа. Признается и у Гроция, и у Гоббса, и у Бодена, необходимость действовать во имя общего блага народа. Признается, более того, тот же Гоббс, он говорит о том, что вот эта деятельность, действуют или нет те или иные правители во благо народа, даже является критерием для различения, признания или не признания тех или иных форм государственного правления. Таким образом признается, опять же в абсолютистской традиции, изначальная власть народа, признается, что власть должна действовать в интересах общего блага, но не признается в этой традиции то, что народ поручает правящим осуществление своих полномочий, не признается, что народ делегирует свои полномочия правящим. Никакого делегирования. Гениальный Гоббс чувствовал, что может из этого делегирования выйти, когда он скажет, что англичане свободны только в день выборов, а потом за них решают, уже не они сами, а те, кому они делегировали свои полномочия, будет против представительного правления, против парламентаризма, т.е. чувствовали тоже сложнейшую, до сих пор нерешенную, философскую проблему о делегировании власти, которая иметь политическую, практическую, но это уже другие аспекты этой проблемы. Нет, ни в коем случае не делегирует, ни в коем случае не перепоручает власть – отдает навсегда, отчуждает, навсегда отдает власть. Поэтому общественный договор, например у Гоббса, пересмотрен быть не может. Один раз и навсегда заключается. Забегая вперед, отмечу, что у многих мыслителей философии естественного права, у Пуффендорфа, возьмите, или у Локка, договор все время возобновляется, новое поколение приходит и думает, как признавать эту власть или нет, и договор перепоручается. Ну и вы гражданство принимаете автоматически порой, вы как бы перезаключаете по логике этот общественный договор, признавая конституционные начала данной государственности.

Вот в этой традиции общественный договор заключается навсегда. Такая же модель договора, ну, например, у Гоббса, представим себе модель его общественного договора. Ну в естественном состоянии люди живут разрозненно, сами по себе, от природы они ни в коем случае не склонны к общению с себе подобными, если вы помните, они асоциальны. На языке механики Гоббс как это передает – он передает это так, что действуют в естественном состоянии не силы притяжения, то есть человек склонен к общению с себе подобными, политическое животное как говорил «зоо политико» Аристотель, а силы отталкивания, человек агрессивен, асоциален, зол и вообще враждебен по отношению к себе подобным, и поэтому испытывает вечный страх . Так сказать, они люди свободные, все равны, но свобода – тот прав, кто сильнее, у того и свободы больше. Поэтому естественное состояние, как вы помните, Гоббс рисует как состояние жизни одинокой, беспросветной, жесткой, в позе гладиаторов, так он изображает в естественном состоянии людей. Но вот однажды люди собираются, и получается что? Толпа. Из толпы выделяется лидер, вождь, а может быть и не один, а может быть несколько вот этих волевых вождей, под руководством которых толпа превращается в народ. Гоббс так об этом говорит, вскользь, а ведь это великая проблема для Руссо, проблема, конечно, для большевиков, как же так создать народ, чтобы толпа не толпа была, а народ? Вы помните, у Руссо тут выступит на сцену законодатель, с заглавной буквы, такой механик государства, социальный инженер, говоря языком более поздних эпох, который, зная, что народ хочет блага, но не ведает в чем оно, это благо состоит, будет воспитывать. Вот он этот законодатель, который и должен создать народ, то есть, воспитав у Руссо разумную общую волю, сделает народ, как сделать из обычного человека гражданина, как представляли себе это представители философии естественного права. Но мы еще конечно к этому вернемся. Гоббс говорит, вот это сильный лидер, несколько сильных лидеров, из толпы делают народ. Начинается тогда, раз народ есть, можно начать договорный процесс, начинается договорный процесс. Каждый с каждым заключает договор, но побуждаемый естественным законом, конечно. Каждый стремиться к миру, жить в состоянии войны, тратить на это свою жизнь, не так ли? И свою власть и силу, заключая договор с каждым на добровольной основе, на равных началах, передают вот этому волевому лидеру, одному или нескольким лицам, или общественному собранию, это не так важно. Соответственно или монархия, или аристократия, если нескольким лицам, или демократия, ели единому собранию народному передается вся власть и вся сила, отчуждает себя каждый. Добровольно. На равных со всеми другими. И что главное? Не то, какая форма создается, за короля, конечно, все серьезнее, формируется единая сильная воля, из всех состоящая, из всех воль. Все образуют одну единую сильную волю, одна личность. Личность верховной власти, не народа, вот эта личность, не правителей, а кого? Искусственного человека. Вот так создается искусственный человек- Левиафан. Помните Левиафана? Такое страшное чудовище библейское – Левиафан. Искусственный человек. Цель Левиафана, Гоббс говорит, описать природу этого искусственного человека. Ведь все философы естественного права природу искусственного человека описывают. Он ставит задачу описать природу вот этого искусственного человека. Поэтому-то Гоббс, мы называем его одним из первых, кто провел дифференциацию наук, философию государства как искусственного образования, волевого образования, отделяет от философии природы. То есть философию государства, политическую науку от, в том числе философии права, всех наук, естественных наук, здесь была и наука права, но это я вам еще аргументы попытаюсь привести. Не Боден. И так, искусственный человек создан, вот этот Левиафан, верховная власть не народа, народ все передал, отдал всю свою власть, не доверил, его нет больше. Он превратился в искусственного человека Левиафана. Так вот ни Боден, ни Гроций, а именно Гоббс был первым, кому предстояло переосмыслить, вот этот результат переосмысления теории юристов 15-16 вв. до этого неопостглоссаторов, а в Англии еще тюдоровской эпохи 15-16вв., согласно которой король, такая теория юристов вам, конечно, известна, имеет 2 тела. Какие два тела имеет король, знаете? Кто знает? Одно естественное, подверженное болезням, страстям, в конечном счете, смерти, а другое – политическое и бессмертное. Согласно этой теории, юридической теории, которую придумали именно юристы, каждой смертью естественного тела очередного короля заново возрождается все то же политическое тело. Даже он такую метафору придумали – подобно Фениксу, то есть каждый раз умер король, а политическое тело подобно Фениксу каждый раз возрождается одно и то же. Поэтому преемственность для власти – политическое тело. И вот это политическое тело, дольше и естественное состояние, государственное взято из этой теории юридической, политическое тело говорит устами короля и через него действует. Но где оно, как его пощупать? – спросил бы эмпирически ориентированный человек нашей эпохи. Где, как это политическое тело? Да не удастся. Для человека той эпохи может быть лучше было представить себе это политическое тело, оно сверхчувственное. Где оно, это политическое тело? Вот оно – тело короля – естественное тело. А где тело политическое? Его никак не ощутишь, оно сверхчувственное, мистическое. И вот это сверхчувственное мистическое тело, политическое тело, так и называет государство Гоббс – политическое тело, оно и было им переосмыслено, концепция политического тела как результат свободного договора. Описывая Левиафана, тот, кто изучал это произведение, помнит, Гоббс утверждает, что на картине, которая изображена на титульном листе Левиафана, верховная власть не изображена. А почему? Она невидима. Она не у народа, не у должностных лиц, она не видима. Это власть, которая дает жизнь всему телу. Там изображены только тело и голова. Власть, которая дает жизнь всему телу - это искусственная душа. Тоже, как вы чувствуете биологические признаки этих концепций. Вы, конечно, отвечая на экзамене в свое время по истории политических учений, говорили: «Суверенитет по Гоббсу есть душа государства». Так вот она не видимая, ее нельзя ощутить, она сверхчувственная, мистическая. Но это и есть верховная власть, суверенная власть государства. И она поэтому не изображена на картинке. Сущность государства, говорит Гоббс, она и есть суверенная верховная власть, которая помещена в этой невидимой душе, и отличается от головы - правителя и от тела - подданных. Вообще надо посмотреть тело, у него люди различаются все-таки, не как у Руссо и большевиков – индивидуальности никакой, а тут все-таки различаются. Это все-таки 17 в, то есть некоторый индивидуализм, конечно же. Они там видны отдельные человечки в этом теле едином. Голова, конечно, правитель. А власть то где? В душе она, верховная суверенная власть.

Далее. В своей концепции государства – Левиафана Гоббс стремится, как мы видим, преодолеть дуализм разума и воли. Дуализм, и до сих пор говорят, что это все характерно для естественного права 17-18 в., дуализм – это обычное дело. Дуализм объективного и субъективного в праве, дуализм права и закона, или естественного права и позитивного закона. Стремиться преодолеть этот дуализм, решить эту проблему, обосновывая конструкцию единой сильной воли искусственного человека Левиафана. Единая сильная воля, которая может использовать любые средства для обеспечения мира и безопасности. Ну тут, конечно… Ведь Гоббс не отказывается от того, что человек – разумное существо. Некие парадоксы – да, только мир и безопасность, но вы призадумайтесь, ведь сам Гоббс он еще и цензуры, конечно, боялся, вычеркивал это, но право на интеллектуальную автономию ведь остается, ну куда же деться? Право на интеллектуальную автономию. А право на жизнь? И вот на что я еще хотела бы обратить внимание – такие соображения, которые не меняют истины последней инстанции, и можно поспорить, общественный договор здесь – это публичный договор, но строится он Гоббсом по образцу частного договора, по образцу частного права. И все, последние вздохи частного права на этом, потому что в результате договора право, а оно здесь только частное право, право как свобода – это и есть частное право, конечно, этот момент, когда уже отдают свою свободу люди, оно прекращает свое существование. Этот дуализм частного и публичного начала, объективного и субъективного, прекращает свое существование (частное право), пытается здесь Гоббс решить эту проблему, освобождая место позитивному праву, выражающему волю государства, суверена. То есть право как воля. Дальше будет как угодно: право это воля кого хотите, государства, господствующего класса, всего народа. Право как воля за счет права как свободы. Больше свободы не будет, все, со свободой расстались, но благородно, добровольно на равных отдали свою свободу. Цель законов какая? Цель закона не защитить нас от государства, ни в коем случае в данной традиции, - защитить граждан друг от друга. Наверное, времена революции, там Кронверк тоже ведь был не промах, конечно, не такой зловещий как якобинцы или большевики, но тоже крови пустил достаточно, тут все же страшнее, когда все общество как театр ожесточенной войны предстает перед глазами Гоббса, он поэтому против, антиреволюционной является его концепция. Защитить друг от друга граждан, чтобы не допустить этой всеобщей войны. Поэтому индивидуальная свобода, человек обладает свободой, когда он может ее воплотить в произвол против каждого другого, отчуждается в пользу государства. По сути, что же сохраняется? Сохраняется все же, сохраняются детальные потребности, детальные права. Назовем не так заумно – право на выживание. Я приведу цитату из современной книжки по философии права, собственно это по уголовному праву работа, что такое детальные права, взятые в детальном измерении из жизни человека – «человек выступает как живое телесное существо, находящееся во власти естественных законов, подчиненное воздействию механизмов биологической детерминации. Как индивидуум, то есть как часть природы, человек не обладает свободой в ее социально-этическом понимании, а полностью зависит от требований естественной необходимости». То есть тут уже непознанная необходимость. У человека нет свободы в этом детальном измерении. Вот на это соглашается Гоббс, хотя хотел бы про интеллектуальную автономию сказать, но, наверное, не решался. А так все в единой воле этого Левиафана. И вот все время мы говорим, что ставиться проблема дуализма разума и воли, объективного и субъективного начал в праве, права и закона, частного и публичного права. Это впервые поставленная, редко будет уже у Руссо, проблема соотношения, говоря современным языком, гражданского общества и государства. Для чего необходимо государство, вот этот страшный, величественный, правда, Левиафан? Для того, чтобы обуздать произвол гражданского общества. То есть они еще не противопоставляются друг другу, государство просто подминает гражданское общество, его уничтожает, его нет как сферы частного права, как свободы. А вот разум никак не может, тут парадокс у Гоббса, разумный человек, а все- таки все подавляет воля Левиафана. Разумными остались, а свободу отдали, то есть действовать сами не могут люди, уже они в это единое тело политическое объединились. То есть, можно сказать, что Гоббс отдает право в жертву власти, и вот здесь, конечно, уже первое противопоставление у Руссо, гражданского общества и государства, и тоже, хотя уже совсем в другой традиции, гражданское общество отдается под власть государства, то есть государство против гражданского общества. В этой линии, конечно и Гегель, хотя Гегель критиковал теорию естественного права, и общественный договор, и справедливо, потому что видел в общественном договоре многих мыслителей прототип частного договора, а это недостойно государства. Помните у Гегеля гражданское общество, кишащее произволом, государство – нравственная идея. Но там не так все просто, все разумное действительно, а все действительное разумно? То есть все действительное должно стать разумным.

Далее. Для Гоббса право – это частное право. Даже когда он говорит о справедливости, право как справедливость, и заимствует у Аристотеля, затем средневековое у глоссаторов разделение справедливости на уравнивающую и распределяющую, то у него оба вида справедливости действуют в сфере частного права. Не одна в сфере государства, т.е. распределяющая, а обе в сфере частного права. Распределяющая справедливость как арбитр, как судья, распределяет ценности, уже в рамках тоже частного права. Но частным правом пожертвовал Гоббс во имя верховной власти, и создаваемого ее приказами позитивного приказного права. Тем самым он прокладывал дорогу Руссо и Гегелю, но не только. Тем самым сторонники абсолютистской традиции, как это не парадоксально в 17 в.прокладывали дорогу и сторонникам гражданского общества, т.е. сторонникам прав и свобод личности. То есть или государство против гражданского общества, или гражданское общество против государства. Сначала нужно было независимость государства подчеркнуть, потом независимость гражданского общества. Пока это еще история. Но тем самым революционным теоретикам его эпохи, сторонникам гражданского общества, прокладывал дорогу. Смотрите, отделение Гоббсом государства от личности короля, впервые ясно и недвусмысленно. У Бодена и у Гроция одновременно еще король собственник территории государства, еще патерниальные черты сохраняются. Здесь ясно и недвусмысленно отделено от личности правителя, поскольку правитель, король – только функционер. И вот это положение сторонников абсолютистской традиции, абсолютизма политического, необязательно короля, надеюсь, вы это помните из нашего общего курса истории полит учений, было использовано представителями революционной политической идеологии в Англии. Помните, Джон Мильтон, великий английский поэт, очень многие упрекают, что он в своих памфлетах оправдывал казнь короля Карла 1 Стюарта, но именно Мильтон, выражая уже другую, республиканскую традицию, говорил: правители должны ходить по улице как все люди. То есть надо было для этого отделить государство от личности правителя, для того, чтобы так можно было сказать. Если государство у нас не отделяется от личности правителя, называется государство – государь, то нам и в голову не приходит так сказать ни в какой традиции, не в абсолютистской, не в республиканской. Правители должны ходить как все люди, вообще к чему они устраивают этот маскарад, это тщеславие – Мильтон говорил, - весь этот ритуал, пышность королевская, это только ничтожество короля подчеркивает. Поэтому мы видим, что одновременно это отделение в абсолютистской традиции, и от личности, и от народа, как невидимой сущности государства – верховной власти, наибольшее влияние на последующее развитие не только собственно политической, но и правовой мысли. Эта проблема по-другому решалась, но эта же проблема с использованием того, что уже сделано было представителями антиабсолютистской традиции, эти же проблемы решались представителями республиканской традиции. В лице Локка, республиканская традиция получила ярко выраженный антиабсолютистский характер, против абсолютистской монархии. Все эти ребята – Боден и Гроций, и Гоббс, в общем-то не возражали, но лучше все-таки абсолютный монарх. А вот тут наоборот – кто угодно, можно конституционный монарх, но только не абсолютная монархия.

Философия естественного права – республиканская традиция (вторая пол.17-18вв.)

Те же проблемы – проблемы соотношения разума и воли, частного и публичного права, естественного права и закона, гражданского общества и государства, объективного и субъективного в праве и т.д. Но, проблемы те же, решение разное, и разные политические программы соответственно. Но прежде чем преступить к республиканской традиции 17-18 вв., откуда вообще эта традиция взялась? Она восходит, так же как и абсолютистская традиция, мы это обсуждали, ссылаясь на определенные аспекты учения Макиавелли, восходит тоже к эпохе политико-правовой мысли Возрождения. В чем суть республиканской традиции? Суть ее в том, если кратко, что свобода может быть обеспечена только в рамках республики. Любая монархическая форма правления приводит к произволу. Вопрос ставился так, тогда, в итальянских городах, республиканский режим при этом мыслился в форме самоуправления. Поскольку, рассуждали сторонники этой традиции, зарождавшейся в эпоху Возрождения в итальянских городах традиции республиканской, поскольку всякий отдельный человек, или группа людей, склонны злоупотреблять властью, преследуя собственные интересы, необходимо предоставить всей совокупности граждан, всему народу, возможность управлять своими общественными делами. Ну во-первых, тогда это означало, если впадает в произвол один человек или группа людей, то нужно, чтобы все управляли общественными делами, только тогда может быть обеспечена свобода. Во-первых, это означало в рамках политико-правовой мысли Возрождения, к которой восходит республиканская традиция, защиту гражданской автономии и независимости, то есть свободы итальянских городов от внешнего вмешательства. Ну об этом еще глоссаторы писали немало. Во-вторых, против всех была такая позиция направлена, кто претендовал на осуществление принудительной юрисдикции внутри самих городов, а именно против кого – местных феодалов, феодальных вассалов, и особенно, если вы помните этого персонажа, у него особенно ярко это выражено, у Марсилио Падуанского, особенно против церкви. То есть против внешнего и внутреннего вмешательства. Внешнего – кого бы то ни было покушения на свободу итальянских городов, а внутреннего против феодальных вассалов, и особенно против церкви, которая, согласно республиканской традиции, зарождавшейся тогда, ни в коем случае не должна вмешиваться в дела светской жизни. Город останется свободным, считали сторонники свободных итальянских городов, то есть будет республикой – делом народным ( вещью народной), если гражданское сообщество, обладающее верховной властью, придаст своему правительству, магистратам статус не более, чем избранных должностных лиц, обязанных гарантировать соблюдение закона. Они избираются народом, народ ни кому власть не передает, народ продолжает править, а эти лица, избранные народом, должны обеспечить соблюдение законов. А здесь опять Макиавелли, но Макиавелли не автор «Государя», в котором он предлагает в принципе любыми средствами во имя национальных интересов действовать, а здесь Макиавелли – автор рассуждений о первых десяти книгах Тита Ливия. Вот там мы видим Макиавелли – республиканца. Здесь Макиавелли всячески прославляет республику, идею свободы итальянских городов от внешнего и внутреннего вмешательства и говорит о должностных лицах, как только об избранных и выполняющих волю народа. Эти идеи нашли закрепление в разных странах европейских – идеи народного суверенитета, где говорилось, что не народ создан для государя, а государь для народа. Эти идеи правления народа, республиканская традиция в строгом смысле республики, получили законодательное закрепление в законодательстве 16 в. Франции, Англии. Локк будет говорить об автономии, гражданской политической власти. В этой традиции гражданская свобода предполагает то, что правители и магистраты будут избираться, всегда повиноваться законам, установленным теми, кто их избирает. Это не личное господство, а аппарат управления. Поэтому слово республика в этой традиции, а особенно это уже будет у Руссо в 17 в., обозначается то же, в английской традиции слово республика state, по-французски – etate, кстати говоря, Гоббс сам редактировал французское издание своего Левиафана и очень следил за точностью перевода, когда нужно республику перевести как l’etate, а когда нет. Это устоится уже у Руссо, вместо республики Руссо – автор общественного договора. Потому что государство – аппарат управления, ни чье-либо личное управление, от личности отделяется государство. В чем же особенность республиканской традиции с точки зрения формирования новоевропейского понимания государства. Подчеркивается различие государства и теми, кто управляет, они лишь должностные лица, выбранные народом. Но обратите внимание, не осознается различие между полномочиями государства и полномочиями граждан. Понятия народ и государство абсолютно отождествляются. Если в абсолютистской традиции уже разные понятия, уже сумел Гоббс отделить от народа государство, невидимое политическое тело, душа этого политического тела – верховная власть, то здесь в республиканской традиции они абсолютно отождествляются. Но дальше в этой традиции разные марксистские, неомарксистские понимания государства, теории 20 в. Партисипаторной демократии, демократии участия, где тоже не различаются понятия государства и народа. Это отождествление народа и государства характерно для революционной английской мысли 17 в. Возьмите Мильтона, Гарингтона, у них высшая власть народа ни кому не должна передаваться, здесь они враги абсолютистов, она может только делегироваться для удобства неким административным органам, которые должны реализовывать полномочия народа. Власть королям и магистратам всего лишь передоверена и должна осуществляться под контролем народа. Неудивительно, что они употребляют в середине 17в термин республика. Даже у Локка, который предпочитает конституционную монархию, но в широком смысле относится к республиканской традиции, даже у него правительство – это только средство сохранения верховной власти народа, необходимое для эффективного осуществления блага народа. Даже парламент – орган, которому поручили направлять законодательную власть на достижение общего блага. Это теория делегирования, до сих пор мистическая. Теория различает аппарат управления и тех, кто осуществляет управление государством. Народный суверенитет, верховная власть народа отождествляется с верховной властью государства. Полномочия власти являются соединенной властью всех членов сообщества. Гражданское сообщество, уже как политическое сообщество, постоянно сохраняет свою власть. По этому, из недр республиканской традиции все революционеры вышли, раз так, значит народ может избавиться от правителя или законодательного органа, парламента у Локка, если они не оправдали доверия народа. Гражданское правление есть третейский судья у Локка, государство вообще есть третейский судья, поэтому у него судебная власть не разделяется, который существует для разрешения споров между гражданами, а главное, ему государству, гражданскому правлению, делегировано право наиболее эффективным образом охранять фундаментальные права и свободы граждан. Республика не новое состояние, а лишь новая форма общества – политическое сообщество. Естественное состояние у Локка – это уже этап общественной жизни, человек – трудящийся собственник. Локка не интересует, что до этого было, он уже естественного человека наделяет атрибутами труда и собственности. Так что получается, что естественное состояние – состояние трудящихся собственников. У Локка в естественном состоянии мы имеем дело уже с сформировавшимся трудящимся человеком. Личный труд и личная частная собственность – атрибуты человека как социально значимой личности. Естественные законы, следовательно, у Локка это не законы природы, а законы человеческого общества на определенном этапе его развития. Политическое сообщество – это только один из этапов, не принципиально новый. Это очень важно для локковской традиции, всего либерализма. Это не новое состояние, это определенный этап того же самого общественного состояния. Политическое общество берет на себя защиту прав каждого как собственника своей жизни, имущества, человек – хозяин своей жизни, свободы, имущества. Попробуем сопоставить позиции представителей абсолютистской и республиканской традиций.

Лекция 7 (22.03.2006)

Локк, как и Гоббс, прибегает к конструкции общественного договора как составной части теории естественного права.

Сравнительный анализ теорий Гоббса и Локка как представителей абсолютистской и республиканской традиций:

1. У Гоббса по договору люди добровольно отказываются от всех прав, теряют статус частных лиц, гражданское общество самоуничтожается. Естественное состояние – мифологема гражданского общества.

У Локка по договору люди сохраняют свои фундаментальные права и, превращаясь в граждан государства, продолжают жизнь в качестве частных лиц.

2. У Гоббса договор заключается один раз и не может быть впоследствии пересмотрен.

По Локку договор постоянно возобновляется в качестве правомерного основания политического сообщества, а государство тем самым обновляется.

3.У Гоббса общественный договор – это договор каждого с каждым. Договор заключается для того, чтобы отменить какие-либо частноправовые отношения.

Гражданское общество продолжает у Локка свое существование под защитой государства, т.е. верховной власти народа. Правопорядок образуют права и обязанности сторон в лице гражданского общества и государства. Договор заключает не каждый с каждым, а гражданское общество с государством.