ИСХОДНЫЕ АРТ-ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ 20 страница

Наталья, например, отразила в рисунке свои различные амплуа и про­явления. Лист разделен на две части. Правая часть небольшая, в ней па­циентка обозначила свои отрицательные проявления и переживания — импульсивность, склонность к вспышкам гнева, неумение строить отно-; шения с людьми и самостоятельно справляться с трудностями. В левой части изображаются положительные стороны характера и увлечения! Натальи — интерес к духовным знаниям, способность чувствовать при­роду, радоваться ее красоте, проявлять заботу о животных (рис. 4.11). I

Рисунок Юлии включал в себя изображения четырех ее «Я»: «клоуна», «пациента», «маленького художника» и «домашнего растения» (рис. 4.12).<

Работа Татьяны (35 лет) представляет собой коллаж. В нем исполь-; зованы не только иллюстрации с обозначениями, но и вырезки двух дет«з ских стихотворений: «Подарок» и «Ябеда» (рис. 4.13).

Темой седьмого и восьмого занятий являлось групповое обсуждение) и выбор личных качеств. После детализации на предыдущих занятиях! личных качеств и проявлений участникам представилась возможность! свести их к нескольким лаконичным определениям и одному простому образу. Эти занятия отличались иной последовательностью видов рабог ты, чем обычно. Вначале каждому участнику было предложено состав вить список из десяти определений, характеризующих его как личность^ например: «серьезный», «увлекающийся», «дружелюбный» и т. д. Мож^ но было использовать как положительные, так и отрицательные опреде^ ления. После этого каждый участник зачитывал выбранные им опреде*|

ления, а другие пациенты дополняли их теми характеристиками его ка­честв, которые, на взгляд членов группы, не были им использованы. Та­ким образом списки каждого участника были расширены еще на не­сколько пунктов.

Затем всем было предложено сократить данный список до трех опре­делений, характеризующих самую суть натуры, и объединить все три качества в одном определении и соответствующем ему рисунке. Вале­рий, например, назвал себя «отчужденный философ» и нарисовал про­стым карандашом контур смотрящегося в зеркало человека. Анна назва­ла себя «неустойчивая тугодумка» и нарисовала этажерку без одной ножки.

Ход занятий, начиная с четвертого и до восьмого, свидетельствовал о постепенно увеличивающейся степени взаимного доверия и откровенно­сти участников группы. Росла их вовлеченность в изобразительную дея­тельность и обсуждения. Для большинства стали более понятными «за­коны» групповой работы и ее смысл. Ощущалось, что участники начина­ют проявлять неформальный интерес к «разработке» тем. Многие, общаясь за пределами группы, установили друг с другом более тесные

отношения. Некоторые темы стали для отдельных участников предме­том многочасовых размышлений и обсуждения с родственниками и друзь­ями.

Последующие несколько занятий были посвящены иным формам, групповой работы. Так, например, Наталья зачитывала фрагменты сво-] их дневников, написанных за последние три года. Валерий показал се­рию слайдов с работами С. Дали. Слайды были сделаны в 70-е гг., когда информация об этом художнике была в России весьма ограниченной. Валерий рассказал о том, как он демонстрировал слайды своим сослуч живцам и какова была их реакция на подобное, еще мало известное в те': годы искусство.

Татьяна показала группе фотографии, сделанные ею на родине в пи] роде Юрьевец на Волге, где она каждый год проводит отпуск.

На другом занятии участники, также разделившись по парам, долж­ны были создать маски друг для друга, а затем с их помощью разыграть короткую сценку.

Применялись и некоторые другие техники и темы, в частности, три занятия были посвящены совместной работе участников на тему «Встре­ча у колодца» — каждый должен был изобразить того или иного персо­нажа на общем большом листе бумаги.

Таким образом круг приемов групповой работы был несколько расширен. Это позволило, в частности, учесть естественные интересы и склонности пациентов и давало им возможность лучше «раскрыться» в условиях сло­жившегося высокого взаимного доверия.

Незадолго до завершения работы группы была использована техника монотипии. Больным раздали стекла и акварельные краски, после чего каждого попросили выбрать один из цветов, развести его большим коли­чеством воды и нанести каплю на стекло, затем последовательно вы­брать еще несколько цветов, которые дополняли бы друг друга, и проде­лать с ними то же самое. Когда участники группы чувствовали, что количество цветов уже достаточное, а комбинация их удачна, они пово­рачивали стекло краской вниз и быстро клали на лист бумаги. Через стекло было видно, как краски смешиваются и формируется затейливое пятно. После того как стекло было убрано, пациентов попросили внима­тельно рассмотреть цветное пятно и попытаться увидеть в нем фрагмен­ты каких-либо образов или, по крайней мере, подумать, с чем это пятно может ассоциироваться. В завершение работы больным было необходи­мо, опираясь на возникшие ассоциации и внося отдельные дорисовки, сделать из пятна целостную композицию и, взяв ее домой, попытаться описать художественный образ в виде рассказа.

Примечательно, что большинство участников группы уже не испыты­вали какого-либо страха перед использованием краски даже в сочетании с такой необычной для них техникой, как монотипия. Их отношение к работе сильно отличалось от начального этапа арт-терапии, когда на предложение воспользоваться акварелью больные отвечали: «Не стоит тратить на нас краску», — или: «Мы же запачкаемся!» Более того, тех ника монотипии вызвала у участников группы большой интерес и имела своим результатом оригинальные композиции с весьма выразительными описаниями.

Александр (35 лет) назвал свою композицию «Пожар в лесу» (рис. 4.14) и сопроводил ее рассказом. «Это видение напоминает о неиз-і бежности какого-то события, томительном ожидании какого-то действия с непредвиденным результатом. Если посмотреть на эту сцену "сверху",Щ то она представляла бы собой абсолютно неподвижный, густо-зеленый| с редкими вкраплениями других оттенков, величественный ковер. И ВСЄ', го несколько мгновений спустя какая-то неведомая сила опускает внутрь этого зеленого мира первую искру сознания. Восприятие наблюдателя! не успевает даже зафиксировать источник яркого всполоха, и картине умиротворенности внезапно сменяется совсем другой Перел глазами? разворачивается гамма разных оттенков огня, завоевывающего обшир| ную территорию у леса. Это напоминает, наверное, падение в бездну, о!

которого захватывает дух и исчезает любая воля к сопротивлению. При­нимаешь это падение как неизбежность и необходимость. Когда за одно мгновение на глазах происходит гибель могучего живого дерева, кото­рое, наверное, очень много видело на своем веку, возникает ощущение бренности всего материального... В пламени виден черный остов сгорев­шего дома, который из последних сил поддерживает очертания того, что было убежищем, может быть, для нескольких поколений людей. Это кар­тина настоящего торжества, буйства огня. Она не ассоциируется с пес­симизмом или агрессией. Ведь огонь — это символ очищения, измене­ния, того, что побуждает к действию. И поэтому возникает предощуще­ние чего-то нового, что должно свершиться, когда закончится буйство огня. Может быть, именно благодаря этому картина далека от темы ка­тастрофы. А зарево над местом "действия" огня воспринимается как вполне реальное, и оно связано с чувством силы...»

Рисунок Анны был назван «Туман над болотом» (рис. 4.15) и сопро­вождался следующим описанием. «В мае рассвет наступает рано. Пер­вые птицы подают свои голоса, и видно, как над болотом встает туман. Он напоминает белый, местами розоватый занавес. На влажной земле

растет мох, на нее трудно ступать, так как тут же проваливаешься, и вода, булькая, выходит на поверхность. На кочках можно увидеть витие­ватые стебельки и ягоды клюквы, а также листья морошки. Начинает вставать солнце, но оно очень слабо проглядывает сквозь болотный "за­навес" тумана. Справа, на более сухом участке, растут елки. Своими фиолетовыми кронами они направлены далеко вверх. В их зеленых шап-| ках прячутся птицы, некоторые из которых поют с-утра, а другие днем. Над самим же болотом слышно только бульканье воды в некоторых мес-? тах... По мере того как встает солнце, туман начинает менять свои оттен­ки: вот он становится коричневатым, вот — зеленовато-голубым, вот — оранжевым... Разные оттенки грусти расплавляются в теплых лучах гря^ дущего дня...»

На последних сессиях, незадолго до запланированной выписки ряда] пациентов из дневного стационара, отмечалась некоторая напряжен-ч ность и растерянность участников. Особое «качество» опыта, получен^ ного ими в результате групповых арт-терапевтических занятий, было для многих «трансформирующим» моментом, побуждающим искать возмож4 ности для реализации себя в новых занятиях и отношениях. Очевидной было и положительное влияние работы на уровень самооценки больных (что подтверждалось результатами Семантического Личностного Диф­ференциала). Некоторые пациенты, в первую очередь те из них, кто имел достаточно продолжительный психиатрический «стаж», стали прояв­лять большую естественность и искренность по сравнению с обычно присущими многим пациентам натянутостью, подобострастием к врачу и стремлением вести себя в соответствии с его ожиданиями. В то же вре­мя для отдельных участников группы эти изменения были сопряжены с переживанием определенного «ролевого конфликта». Представления о «правильном» и «нормальном» в атмосфере арт-терапевтической работы нередко расходились с привычными ощущениями, возникающими в пси­хиатрическом учреждении. Со стороны иногда казалось, что роль «по­слушного» психиатрического пациента для кого-то из них является даже более предпочтительной, так как гарантирует большую степень «без­опасности» и возможность следовать привычным путем без значитель­ных усилий.

При всем этом нельзя было не заметить их отличий в поведении от людей, не отягощенных психиатрическим «опытом». Одно из этих отли­чий— устойчивая ориентация многих пациентов на авторитет врача (в данном случае — арт-терапевта), выступающего для них в качестве безусловного «арбитра», что делало их достаточно скованными и лишен­ными инициативы, обычно присущей участникам других групп (здесь имеются в виду не апатия, безынициативность и эмоциональная «туск­лость», связанные с проявлениями эмоционально-волевого снижения при некоторых психических заболеваниях, а те качества, которые связа­ны с психологическими факторами, «нормами» социального поведения, усвоенными этими больными в условиях длительного пребывания в пси­хиатрических учреждениях, а также «хрупкостью» и «дефензивностью» личностной структуры некоторых из них).

Данные свойства и особенности поведения участников группы требо­вали от арт-терапевта большей активности и «протекционизма». Боль­ные, как правило, оставляли за ним право выбора тем, структурирования занятий и определения продолжительности всего курса арт-терапевти­ческой работы. Отчасти этим можно объяснить то, что эмоциональные и поведенческие проявления, характерные для «терминации», были сла­бо выражены у большинства участников группы.

Ниже приводится несколько самоотчетов, сделанных пациентами в свободной форме. Эти документы отражают специфический характер тематически ориентированной группы, многообразие ее возможностей, сочетание самостоятельной изобразительной деятельности как с глубо­ким погружением участников в свои проблемы и переживания, так и с групповым взаимодействием. Следует обратить внимание на то, что два самоотчета написаны больными с многолетним психиатрическим «ста­жем».

«Считаю, что эти занятия нужны именно таким, как я. С помощью рисунков я смогла проявить переживания, которые имеются у меня на данном этапе жизни. Общие рисунки в парах и на большом листе всей группой сближали меня с людьми. Иногда на занятиях я получала "за­ряд" чувств, мне хотелось как можно глубже и дольше развивать пред­ложенную тему. Если увлекаешься какой-то темой, то занятия становят­ся особенно интересными. Очень любопытно также было узнавать все ближе других людей, с которыми раньше встречалась каждый день в дневном стационаре, но не знала, что они такие интересные. Занятия давали возможность сблизиться с врачом арт-терапевтом, почувство­вать, что он — тоже человек. Когда у него хорошее настроение, оно пе­редается больному, а когда у больного хорошее настроение, ему хочется жить» (Юлия).

«На занятиях получала много положительных эмоций. Интересны были и самостоятельные задания (как, например, рисование своего "жизненного пути"), и групповые. Особый интерес вызвало участие в групповой работе на тему "Встреча у колодца". При работе в паре почув­ствовала определенные затруднения, без общего согласования никак не могла понять, что делать.

На занятиях чувствую себя человеком, укрепляется уверенность в себе. Из-за средних способностей к рисованию всегда чувствовала себя более уверенно на этапе обсуждения. Заметила, что работа в группе не­сколько повышает работоспособность, тренируется память. Благодаря группе поняла, что могу выражать свое личное мнение и включаться в групповую работу» (Анна).

«В результате групповой арт-терапевтической работы расширился опыт общения с разными, иногда очень необычными людьми. Положи­тельно оценила многих, и это было неожиданно для себя самой... Повы­силось чувство ответственности, немного научилась слушать и считаться с мнением других. Было интересно, когда создавались разные рисунки и высказывались разные мнения... Заметила, что усилилась потребность помогать другим, с некоторыми завязались тесные отношения, с ними часто обсуждали наши проблемы после занятий. Мне кажется, что я ста­ла возвращаться к своему состоянию до болезни, потому что стала ду^ мать, общаться, а то ведь за последние два-три года я совсем отдалилась от людей и утратила присущую мне общительность» (Татьяна, 35 лет).

«Это оказалось интересно и познавательно, но главное — это обще­ние, искренность, дружелюбие, терпимость, возможность быть самим собой и свободно выражать свои мысли и чувства» (Валерий).

«Заметил, что занятия часто напоминали какую-то игру. Считаю это очень важным, так как игровая обстановка снимала обычную разобщен­ность, позволяла преодолеть границы, установленные воспитанием... Получал определенный эмоциональный заряд, постепенно сформирова­лось ожидание занятия, что отвлекало от тягостных мыслей... Иногда групповая работа казалась слишком напряженной... В целом благодаря занятиям смог многое осознать в себе. Сейчас уже лучше представляю себе, что мне нужно делать...» (Александр, 35 лет).

«Считаю эти занятия очень важными для себя. Я и раньше время от времени занимался рисованием — хотел отвлечься от пустоты и бес­смысленности. Иногда благодаря рисованию лучше понимаю, что у меня на душе. Особенностью занятий было то, что здесь мои рисунки смог хоть кто-то увидеть и "разделить" со мной мои переживания» (Александр, 43 года).

В качестве примера несколько иного применения арт-терапевтиче-ского подхода к работе с психиатрическими пациентами предлагается следующее описание. В отличие от предыдущего, на первый план здесь выдвигается исследование поведенческих особенностей в группе и их возможная коррекция. «Социальный» аспект работы представляется наиболее существенным. Этот пример связан с использованием техни­ки «драматическая арена». Ее выполнение предполагает шесть основных этапов.

1. Группа делится на две части (произвольно или по определенному при­знаку).

2. Выбирается тема, предполагающая противопоставление двух взгля­дов или начал, например: «солнце и гроза», «день и ночь», «добро и зло» и т. д.

3. Подгруппы тянут жребий или иным образом определяют, кто испол­няет какую роль. Им предстоит затем выразить доставшееся качество или начало на общем большом листе бумаги, утверждая свой приори­тет.

4. Подгруппы расходятся в разные места и обсуждают, как они собира­ются реализовать свою роль. (В частности, подгруппы могут обсудить общую концепцию своей роли, распределить, кто какой образ рисует и т. д.) Затем подгруппы выбирают себе материалы и создают на от­дельных листах бумаги образы, соответствующие определенному на­чалу или качеству, и потом их вырезают.

5. Подгруппы сходятся и начинают располагать созданные образы на об­щем большом листе бумаги (лежащем на столе или полу либо при­крепленном на стене). Могут быть опробованы разные варианты рас­положения образов, до тех пор пока подгруппы не придут к ощуще­нию завершенности композиции.

6. В финале происходит обсуждение хода работы и ее результатов. Некоторыми вопросами при этом могут быть:

• Удалось ли создать целостную композицию?

• Сопровождалась ли работа положительными или отрицательны­ми эмоциями?

• Удалось ли членам группы действовать сообща?

• Каким мог бы быть результат работы при ином поведении участ­ников?

Применение этой техники, как правило, сопровождается проявлени­ем разнообразных конфликтов (внутриличностных, межличностных, межгрупповых и между личностью и группой) и способов поведения в конфликтных ситуациях. Результаты работы во многом зависят от спо­собности участников к конструктивному взаимодействию. В ходе выпол­нения задания идет поиск и отработка разных способов поведения в кон­фликтной ситуации.

В группу, состоящую из психиатрических больных, входило семь че­ловек (три женщины и четверо мужчин). Все они посещали дневной ста­ционар психоневрологического диспансера и имели на момент работы остаточные проявления психического заболевания в стадии ремиссии различного качества или относительной компенсации психического со­стояния.

Состав группы: Анна (24 года, диагноз «шизофрения, простая фор­ма», инвалид второй группы), Татьяна (34 года, диагноз «невротическая депрессия», инвалидности не имеет), Валентина (38 лет, диагноз «непси­хотические расстройства в результате органического заболевания голов­ного мозга», инвалидности не имеет), Валентин (25 лет, диагноз «ши­зофрения, простая форма», инвалид второй группы), Александр (34 года, диагноз «органическое заболевание головного мозга с психическими на­рушениями», инвалидности не имеет), Петр (54 года, диагноз «органи­ческое заболевание головного мозга с психическими нарушениями», ин­валид второй группы), Николай (36 лет, диагноз «невротическая депрес­сия», инвалидности не имеет).

Участники этой группы уже занимались совместно более полутора месяцев., имелась определенная групповая сплоченность и понимание основных принципов групповой арт-терапии. Они проявляли интерес к различным формам работы и охотно согласились использовать предло­женную им технику «драматическая арена». Из нескольких предложен­ных тем, предполагающих конфликт и противостояние различных начал, участники путем простого голосования выбрали тему «мужчина и жен­щина». В связи с этим имеет смысл отметить, что на момент работы лишь одна женщина (Валентина) и один мужчина (Николай) состояли в бра­ке. Остальные либо были разведены (два человека), либо никогда в бра­ке не были (три человека).

После объяснения основных правил и этапов выполнения техники «драматическая арена» участники разделились по половому признаку на две подгруппы.

Работа над темой проходила в течение пяти занятий. Такую ее про­должительность можно объяснить несколькими причинами: нерегуляр­ностью посещения занятий некоторыми участниками (по разным сообра­жениям представляется обоснованной и версия «психологической защи­ты», заставляющей некоторых пациентов избегать сложной для них темы), не позволявшей в полной мере координировать усилия внутри подгрупп, пассивностью и потребностью в «направляющей руке» лидера, характерных для части психически больных, плохой коммуникацией между участниками обеих подгрупп даже при их полной явке, сознатель­ным или неосознанным «уклонением» от конфликта и активного взаимо­действия.

В работе над темой участники сочетали технику рисунка с коллажем. Некоторое предпочтение было отдано последнему. Многие участники приносили из дома вырезанные из журналов картинки, видимо находя для себя домашнюю обстановку более «безопасной» в данной ситуации. На занятиях же занимались в основном аранжировкой образов в преде­лах композиции и заполнением пустующих пространств между наклеен­ными изображениями.

Продуктивность обеих подгрупп на начальном этапе работы (первое занятие) была довольно низкой. Было создано и затем вырезано всего несколько маловыразительных образов, отражающих в основном шаб­лонные представления о мужском и женском «началах», в чем можно усмотреть проявление «защитных» тенденций и стремление не связы­вать работу над темой с личным, в большинстве случаев довольно трав­матичным опытом, ю-

Образы, нарисованные мужской и женской подгруппами на первом занятии, включали в себя: величавую фигуру бородатого мужчины в позе «гордого одиночества», быка, символизирующего «год Быка» (оба рисунка созданы Александром), треугольник в круге — символ рацио­нального начала (рисунок Петра) — и три красных мужских фигуры — одна стоит, вторая ползет, третья танцует (рисунки Николая).

Женская подгруппа нарисовала на первом занятии: два (!) стола, на­крытых скатертью, один с бутылкой и двумя рюмками, но без персона­жей (нарисован Валентиной), за другим столом видна женская фигура, занятая сервировкой, на нем находятся три наполненные тарелки, ожи­дающие «едоков», и кастрюля (нарисованы Анной).

Имея столь ограниченный набор образов, подгруппы, конечно же, воздержались от их размещения на одном листе на первом занятии. «До­машняя работа» оказалась более плодотворной. На следующий раз мно­гие участники пришли с вырезками из журналов. Женская подгруппа принесла следующие картинки: прекрасный женский профиль, радост­ные мать и дочь, экзотический пустынный пляж, закат среди пальм, ра­ковина, распускающаяся орхидея, женская фигура в развевающемся бе­лом одеянии на фоне колосящегося поля (принесла Валентина), краси­вый интерьер без людей, две кошки — черная и белая, флакон с загадочным содержимым янтарных оттенков, «гипнотизирующая» зрите­ля и протягивающая к нему руку с длинными ногтями женщина-вамп, роскошный красный диван, женская рука с рядом элегантных перстней, выполненных в виде серебряных лепестков, карикатура женщины, несу­щей дом и детей на своих плечах (принесла Татьяна), попугай в цветах, «деловая женщина» в автомобиле с портативным компьютером (принес­ла Анна).

«Домашними заготовками» мужской подгруппы были: мужчина, на­целивающий пистолет на зрителей, поясное изображение полуобнажен­ной женщины в страстной позе, мужчина, яростно пытающийся пере­грызть наручники, оскаленная физиономия лысого мужчины в черных очках(принес Валентин).

На втором занятии подгруппы начали размещать свои заготовки на общем листе. Все образы мужской подгруппы (за исключением фигуры красного мужчины, ползущего к красному дивану на женской части изображения) оказались расположены на правой половине листа, хотя условиями заранее и не предусматривалось разделение листа на «терри­тории».

Образы женской подгруппы в своем большинстве оказались располо­жены на левой половине листа. Лишь женщина с компьютером, женщи­на с домом и детьми на плечах и женщина-вамп «перешли» на мужскую половину. Женская подгруппа, видимо полагая, что количество и «каче­ство» уже вполне удовлетворительные, после пробной расстановки на листе и организации образов в композицию начала наклеивать их на сво­ей территории.

Мужская подгруппа, видя определенный «перевес» в женских обра­зах, нарисовала и подобрала из имеющихся в кабинете журналов еще несколько изображений: фотографию Николая Второго с семьей, в ногах императора была приклеена нарисованная голова Распутина (Николай), изображенный анфас мужчина в черных очках и с брезгливым выраже­нием лица (Валентин), —• к голове которого Николай пририсовал боль­шие черные рога, — и кроссворд (Петр).

Увидев, что другая подгруппа приклеила в левом верхнем углу пре­красный женский профиль, мужчины решили «уравновесить» его, но не найдя готового «персонажа» в журнале, принялись обводить силуэт од­ного из участников (Валентина). Затем этот силуэт был вырезан и накле­ен в правом верхнем углу.

Таким образом завершилось второе занятие. Оно оставило у боль­шинства участников смешанное впечатление. С одной стороны, они были довольны тем, что тема вроде уже была «раскрыта»: налицо доволь­но большое количество разных образов (особенно женских). С другой стороны, при осмотре общей композиции были очевидны «поляризация» мужских и женских половин и отсутствие связей между ними: существо­вало два «самодостаточных» мира, персонажи одного из них «упивались» своей «красивостью», персонажи другого бравировали своей «безобраз­ностью». Кроме того, емкие и довольно выразительные образы, будучи наклеенными на большой лист, оказались изолированы друг от друга даже в пределах женской и мужской территорий. Между ними находи­лись значительные белые пространства. В конце второго занятия все участники, обсудив сложившуюся ситуацию, это отметили, но никто не сказал, что делать дальше. Двое мужчин и одна женщина даже высказа­ли предположение, что на этом этапе работа может быть завершена.

Третье занятие было посвящено в основном обсуждению проделан­ной работы и ее результатов. Предполагалось, что работа в целом может быть продолжена, несмотря на предложение некоторых участников за­вершить ее. Обсуждение позволило выявить мнения большинства пред­ставителей как мужской, так и женской подгруппы. Многие признали, что работа «не смотрится», потому что состоит из отдельных «кусков» и в ней слишком много пустого пространства. Была высказана и поддержана идея заполнить «пустоту». Тем не менее ни одна из подгрупп, казалось, не представляла себе, как это можно сделать. Во второй половине тре­тьего занятия, после завершения обсуждения участники начали делать робкие попытки чем-то дополнить композицию. В частности, на женской территории одна из участниц стала закрашивать пространство между отдельными картинками голубым цветом, другие добавляли детали к су­ществующим образам, например, на стол с бутылкой и рюмками были поставлены торт и свеча. Мужчины же стали усиливать отрицательные свойства своих персонажей, добавляя кому — рога, кому — капли кро­ви, а кому — и «горящий» взгляд. На мужской половине вскоре появил­ся огонь, не только заполнивший большую часть свободного простран­ства, но и стремившийся поглотить некоторые мужские образы; при этом он не переходил на женскую половину.

В ходе работы участники подгрупп обменивались порой язвительны­ми замечаниями: со стороны женской подгруппы прозвучали, например, не только ирония, но и сочувствие и недоумение по поводу того, что муж­чины так стараются представить себя в виде «монстров». Был даже за­дан вопрос, зачем им это нужно. Ответа не последовало.

Придя на четвертое занятие, участники обратили внимание на то, что работа приобрела большую выразительность благодаря активно исполь­зованному в прошлый раз цвету (на женской территории доминировал голубой, на мужской — красный и черный). За счет цвета мужская по­ловина производила впечатление агрессивно-напряженной и «мятущей­ся», а женская — идиллически-нежной и «невозмутимой». Участники признали, что какого-либо взаимодействия между двумя половинами так и не происходит: ни в виде любви, ни в виде «борьбы». Одна из женщин добавила, что не видит способов взаимодействия со столь отталкиваю­щими персонажами мужской половины и что ей «туда совсем не хочет­ся». В свою очередь из мужского лагеря прозвучало мнение Александра, что на женской половине «бесконечно скучно», что он «не смог бы выне­сти более одного месяца отдыха на идиллическом острове в окружении пальм, орхидей и раковин» и что все эти образы «приторны» и однообраз­ны в своей «праздной» и «безжизненной» красивости.

В результате такого обмена мнениями Николай начал рисовать в цен­тре листа ствол огромного дерева, заканчивающийся зелеными ветвями. Оказалось, что дерево довольно неплохо «вписывается» в уже организо­ванное пространство. Так, например, образ тропического леса и садяще­гося за него солнца соединился с центральным деревом в единый пей­заж, треугольник в круге и символ «инь-ян» справа стали воспринимать­ся как его плоды, а женщина-вамп, находящаяся под ними, кому-то мог­ла напомнить Еву.

Образ дерева понравился многим участникам группы как с женской, так и мужской стороны, и они принялись закрашивать оставшиеся пус­тоты различными цветами в соответствии с новой композиционной орга­низацией пространства. Голубизна женской половины стала удачным фоном для дерева, нижнюю же часть композиции участники раскрасили в коричневый цвет. Затем женщины заполнили голубым цветом и пустую­щее пространство на мужской половине, сделав фон симметричным.

Некоторыми дополнительными элементами, внесенными в компози­цию на этом и последующем занятиях были, например, положенные друг на друга мужская и женская руки с кольцами. Такой образ внесла на мужскую половину Валентина. В центре композиции, на фоне ствола Николаем была наклеена красная фигура танцующего мужчины, кото­рый протягивал руки к женщине-вамп и в то же время пытался обхватить флакон с загадочным содержимым. На месте магического танца вспых­нул желтый огонь, смешавшийся с оттенками янтаря и устремивший свои языки к зеленой кроне с покоящимися там плодами и ликами «не­винно убиенных», а по всему пространству работы закружились мелкие желтые спирали.