РИТОРИКА 2 страница

Дело эпидейктической речи — хвалить или пори­цать. Что касается времени, которое имеет в виду каждый из указанных родов речи, то человек, со­вещаясь, имеет в виду будущее: отклоняя от чего-нибудь или склоняя к чему-нибудь, он дает советы относительно будущего. Человек, ведущий тяжбу, имеет дело с прошедшим временем, потому что всег­да по поводу событий, уже совершившихся, один об­виняет, а другой защищается. Для эпидейктического оратора наиболее важным представляется настоящее время, потому что всякий произносит похвалу или хулу по поводу чего-нибудь существующего; впро­чем, ораторы часто сверх того пользуются и другими временами, вспоминая прошедшее или строя предпо­ложения относительно будущего. У каждого из этих родов речей различная цель, и так как есть три рода речей, то существуют и три различные цели: у че­ловека, дающего совет, цель — польза и вред: один дает совет, побуждая к лучшему, другой отговари­вает, отклоняя от худшего; остальные соображения, как-то: справедливое и несправедливое, прекрасное и постыдное, — здесь на втором плане.

Для ведущих тяжбу целью служит справедливое и несправедливое, но и они присоединяют к этому другие соображения.

Для людей, произносящих хвалу или хулу, целью служит прекрасное и постыдное; но сюда также при­вносятся прочие соображения.

Доказательством того, что для каждого рода речей существует именно названная нами цель, служит то обстоятельство, что относительно остальных пунктов в некоторых случаях и не спорят; например, ведущий тяжбу иногда не оспаривает того, что такой-то факт имел действительно место или что этот факт дейст­вительно причинил вред, но он никогда не согласит­ся, что совершил несправедливое дело, потому что в таком случае не нужно было бы никакого суда. Подобно этому и ораторы, подающие советы, в остальном часто делают уступки, но никогда не со­знаются, что советуют бесполезное или отклоняют от полезного; например, они часто не обращают ни­какого внимания на то, что несправедливо порабощать себе соседей или таких людей, которые не сде­лали нам ничего дурного. Точно так же и ораторы, произносящие хвалу или хулу, не смотрят на то, сде­лал ли этот человек что-нибудь полезное или вредное, но даже часто ставят ему в заслугу, что, презрев свою собственную пользу, он совершил что-нибудь прекрасное; например, восхваляют Ахилла за то, что он оказал помощь своему другу Патроклу, зная, что ему самому суждено при этом умереть, между тем как у него была полная возможность жить. Для него подобная смерть представляется чем-то более пре­красным, а жизнь чем-то полезным.

Из сказанного очевидно, что прежде всего необ­ходимо знать посылки каждого из указанных родов речей в отдельности, потому что доказательства, ве­роятности и признаки — посылки риторики. Ведь, вообще говоря, силлогизм составляется из посылок, а энтимема есть силлогизм, составленный из названных нами посылок. Так как не могло совершиться в прошедшем и не может совершиться в будущем что-нибудь невозможное, а [всегда совершается лишь] возможное и так как не могло совершиться в про­шедшем что-нибудь не бывшее, точно так же, как не может быть в будущем совершено что-нибудь та­кое, чего не будет, то необходимо оратору, как по­дающему советы, так и произносящему судебные или эпидейктические речи, иметь наготове посылки о воз­можном и невозможном, о том, было ли что-нибудь или не было, будет или не будет.

Кроме того, так как все ораторы, как произносящие хвалу или хулу, так и уговаривающие или отговари­вающие, а также и обвиняющие или оправдывающие­ся, не только стремятся доказать что-нибудь, но и стараются показать великость или ничтожество добра или зла, прекрасного или постыдного, справедливого или несправедливого, рассматривая при этом предметы безотносительно, сами по себе, или сопоставляя их один с другим. Ввиду всего этого очевидно, что нужно иметь наготове посылки как общего, так и частного характера относительно великости и ничтожества и от­носительно большего и меньшего, например относи­тельно того, что можно назвать большим или меньшим благом, или большим или меньшим преступлени­ем, или более или менее справедливым деянием; точно так же и относительно остальных предметов.

Итак, мы сказали, относительно чего необходимо иметь наготове посылки. После этого следует разо­брать [предмет] каждого из указанных [родов речи] в отдельности: чего касаются совещательные, эпидейктические и судебные речи.

О чем приходится говорить оратору в речах сове­щательных? — Подробное рассмотрение вопросов, с которыми имеют дело люди, не входит в область ри­торики. — Риторика заключает в себе элемент ана­литический и элемент политический. — Пять пунк­тов, по поводу которых произносятся совещательные речи: финансы, война и мир, охрана страны, продоволь­ствие страны, законодательство. — Оратор должен знать виды государственного устройства.

Итак, прежде всего нужно определить, относи­тельно какого рода благ и зол совещается человек, так как [совещаться можно] не относительно все­возможных благ и зол, но лишь относительно тех, которые могут и быть, и не быть. Что же касается того, что непременно есть или будет или же не мо­жет или не могло быть, о таких вещах не должно быть никакого совещания. Но [совещаются] также не обо всем том, что может быть, потому что в числе благ, которые могут и быть, и не быть, есть и такие, которые являются в силу естественного хода вещей или случайно и о которых нет никакой пользы совещаться. Очевидно, что явления, относительно которых возможно совещание, — те, которые в силу своей природы зависят от нас и начало возникнове­ния которых заключается в нас самих. Мы ведь до тех пор исследуем известные вещи, пока не опреде­лим, возможно или невозможно нам их сделать.

Здесь мы не должны задаваться целью подробно один за другим рассмотреть и распределить на виды те вопросы, с которыми люди обыкновенно имеют дело, точно так же мы не должны давать им опре­деления, согласные с истиной, насколько это возможно, — не должны мы этого делать потому, что это относится к области не риторики, а другой, более глубокой и истинной науки, да и теперь уже риторике дано гораздо больше задач, чем ей свойственно.

Справедливо, как мы и раньше заметили, что ри­торика состоит из науки аналитической и науки политической, касающейся нравов, и что она в одном отношении подобна диалектике, в другом — софис­тическим рассуждениям. Если же мы захотим рас­сматривать диалектику и риторику не как способно­сти, но как науки, то, сами этого не замечая, мы уничтожим их природу, так как, относясь к ним таким образом, мы переходим в область наук, которым подчинены известные предметы, а не одни рассуждения.

Однако скажем теперь о вопросах, которые по­лезно разделить на категории и которые имеют зна­чение для политической науки.

То, о чем люди совещаются и по поводу чего высказывают свое мнение ораторы, сводится, можно сказать, к пяти главным пунктам; они следующие: финансы, война и мир, защита страны, ввоз и вывоз продуктов и законодательство.

Тому, кто захотел бы давать советы относительно финансов, следует знать все статьи государственных доходов — каковы они и сколько их, — чтобы, ес­ли какая-нибудь из них забыта, присоединить ее [к доходам] и если какая-нибудь другая меньше, [чем могла бы быть], увеличить ее; кроме того, [необхо­димо знать также и] все расходы, чтобы, в случае если какая-нибудь статья расхода окажется беспо­лезной, уничтожить ее, а если какая-нибудь другая окажется более значительной, чем следует, умень­шить ее, так как люди становятся богаче не только путем прибавления к тому, что у них есть, но и путем сокращения расходов. Все эти сведения нуж­но черпать не из одного только опыта, касающегося местных дел: для того чтобы подавать советы отно­сительно этого, необходимо знать и те изобретения, которые сделаны в этом отношении другими.

Что касается войны и мира, [то здесь необходимо] знать силу государства — насколько она велика в настоящее время и насколько велика была прежде, в чем она теперь заключается и в каком отноше­нии может быть увеличена. Кроме того, [необходимо знать], какие войны вело государство и как, — и все это не только относительно своего собственного го­сударства, но и относительно государств соседних. Следует также знать, с кем из соседей можно с ве­роятностью ожидать войны, чтобы с более сильными сохранить мир, а что касается более слабых, то чтобы всегда начало войны зависело от нас самих.

Необходимо также знать военные силы [противни­ков], сходны они с нашими или не сходны, потому что и этим путем возможно как получить выгоду, так и понести ущерб. И для этого необходимо рассмотреть исход войн не только наших, но и чужих, ибо от одинаковых причин получаются одинаковые следствия.

Что касается охраны страны, то [необходимо] быть знакомым со способами охранения страны; [следует] также знать количество стражи и виды и

места сторожевых пунктов; сведения эти невозможно иметь, не будучи хорошо знакомым со страной; [все это для того], чтобы усилить охрану, если где-нибудь она слишком слаба, и отменить ее там, где она бес­полезна, чтобы тщательнее охранять важные пункты.

В вопросе о продовольствии страны [необходимо знать], какое потребление достаточно для государ­ства и каковы продукты, производимые страной и ввозимые в нее, а также — в каких государствах нуждается страна для вывоза продуктов и в каких для ввоза, чтобы заключать с ними договоры и торговые соглашения, так как необходимо предостере­гать граждан от столкновений с двумя категориями государств: с теми, которые могущественнее [нас], и с теми, которые [могут быть полезны] стране в вышеуказанном отношении.

Если для [сохранения] безопасности государства необходимо быть знакомым со всеми этими вопро­сами, то не менее важно также знать толк в зако­нодательстве, потому что благополучие государства зависит от законов.

Необходимо, таким образом, знать, сколько есть видов государственного устройства, и что полезно для каждого из них, и какие обстоятельства, как выте­кающие из самой природы данной формы государст­венного устройства, так и чуждые ее природе, могут способствовать гибели этой формы. Я говорю о ги­бели известной формы правления от свойств, в ней самой заключающихся, потому что, за исключением лучшей формы правления, все остальные погибают как от излишнего ослабления, так и от чрезмерно­го напряжения, как, например, демократия гибнет не только при чрезмерном ослаблении, когда она под конец переходит в олигархию, но и при чрезмер­ном напряжении, подобно тому как крючковатый и сплюснутый нос не только при смягчении этих свойств достигает умеренной величины, но и при чрезмерной крючковатости и сплюснутости принимает уже такую форму, которая не имеет даже вида носа. По отношению к законодательству нужно не толь­ко понимать на основании наблюдений над прош­лым, какая форма правления полезна, но также и знать формы правления в других государствах: для каких людей какая форма правления годится. Очевидно, таким образом, что для законодательства полезны описания земли, потому что из них можно познако­миться с законами [других] народов; для совещания же о делах государственных полезны творения ис­ториков. Но все это относится к области политики, а не риторики.

Вот главнейшие пункты, относительно которых должен быть сведущ тот, кто желает давать советы [в делах государственных]. Теперь мы изложим по­ложения, на основании которых следует советовать то или отсоветовать другое как по вышеупомянутым, так и по всяким другим вопросам.

Счастье как цель человеческой деятель­ности. — Четыре определения счастья, — Составные части счастья. — Внутренние и внешние блага. — Анализ понятий: благородство происхождения, хоро­шего и многочисленного потомства; богатства, хорошей репутации, поче­та, физической добродетели, обладание многими друзьями и дружба с хорошими людьми. — Определение понятия «друг». — Анализ понятия счастливой судьбы и слу­чайного блага.

У всякого человека в отдельности и у всех вместе есть, можно сказать, известная цель, стремясь к ко­торой они одно избирают, другого избегают; эта цель, коротко говоря, есть счастье с его составными частями. Итак, разберем для при­мера, что такое, прямо говоря, счастье и из чего слагаются его части, потому что все уговаривания и отговаривания касаются счастья, что к нему ведет и что ему противоположно: то, что создает счастье или какую-нибудь из его частей или что делает его из меньшего большим, — все такое следует делать, а того, что разрушает счастье, мешает ему или со­здает что-нибудь ему чуждое, — всего такого не следует делать.

Определим счастье как благосостояние, соединен­ное с добродетелью, или как довольство своей жизнью, или как приятнейший образ жизни, соединен­ный с безопасностью, или как избыток имущества и рабов в соединении с возможностью охранять их и пользоваться ими. Ведь, можно сказать, все люди согласны признать счастьем одну или несколько из этих вещей.

Если на самом деле счастье есть нечто подобное, то к числу составных его частей необходимо будет принадлежать благородство происхождения, обилие друзей, дружба с хорошими людьми, богатство, хорошее и обильное потомство, счастливая старость, кроме того, еще преимущества физические, каковы здоровье, красота, сила, статность, ловкость в со­стязаниях, а также такие достоинства, как слава, почет, удача, потому что человек наиболее счастлив в том случае, когда он обладает благами, находящимися в нем самом и вне его; других же благ, поми­мо этих, нет. В самом человеке есть блага духовные и телесные, а вне его благородство происхождения, друзья, богатство и почет. К этому, по нашему мне­нию, должны присоединяться могущество и удача, потому что в таком случае можно пользоваться в жизни наибольшей безопасностью.

Итак, рассмотрим, что такое представляет каждая из названных частей счастья в отдельности.

Быть благородного происхождения для какого-ни­будь народа или государства — значит быть авто­хтонами, или исконными [обитателями данной стра­ны], иметь своими родоначальниками славных вождей и дать из своей среды многих мужей, прославившихся тем, что служит предметом соревнования. Для от­дельного человека чистокровность происхождения пе­редается как по мужской, так и по женской линии, а также [обусловливается] гражданской полноправно­стью обоих родителей. Как для целого государства, так и здесь быть благородного происхождения — значит иметь своими родоначальниками мужей, про­славившихся доблестью, богатством или чем-нибудь другим, что служит предметом уважения, и насчиты­вать в своем роду много славных мужей и женщин, юношей и стариков.

Понятие хорошего и многочисленного потомства ясно: для государства иметь хорошее потомство — значит иметь многочисленное и хорошее юношество, одаренное прекрасными физическими качествами, каковы рост, красота, сила, ловкость в состязаниях; что касается нравственных качеств, то добродетель молодого человека составляют скромность и муже­ство.

Для отдельного человека иметь многочисленное и хорошее потомство — значит иметь много собст­венных детей мужского и женского пола, обладаю­щих вышеуказанными качествами.

Достоинство женщин составляют в физическом от­ношении красота и рост, а в нравственном — скром­ность и трудолюбие без низости. Каждому человеку в отдельности и целому государ­ству следует стремиться к тому, чтобы как у мужчин, так и у женщин имелись все вышеуказанные качества,

потому что те государства, где, как у лакедемонян, нравы женщин порочны, пользуются приблизительно вдвое меньшим благополучием.

Составными частями богатства являются обилие монеты, обладание землей и недвижимой собственностью, а также множеством стад и рабов, рослых и красивых; все эти объекты владения должны быть неоспоримы, сообразны с достоинством свободного человека и полезны. Полезные объекты владения — это преимущественно те, которые приносят плоды, сообразные с достоинством свободного человека, и доставляют наслаждение. Приносящими плоды я на­зываю те предметы владения, от которых [получает­ся] доход, а доставляющими наслаждение — те, от которых [не получается] ничего, о чем бы стоило упомянуть, кроме пользования ими. Признаком не­оспоримости владения является владение в таком месте и при таких условиях, что способ пользования объектами владения зависит от самого владетеля, признаком же владения или невладения служит воз­можность отчуждать предметы владения; под отчуж­дением я разумею дачу и продажу. Вообще же сущ­ность богатства заключается более в пользовании, чем в обладании: ведь операция над предметами вла­дения и пользование ими и составляет богатство.

Иметь хорошую репутацию — значит считаться у всех людей серьезным человеком или обладать чем-нибудь таким, что составляет предмет стремле­ния всех или большинства или добродетельных или разумных людей. Почет служит признаком репута­ции благодетеля; по справедливости почетом поль­зуются преимущественно те люди; которые оказали благодеяние, но почитается также и тот, кто имеет отношение или к самому существованию и тому, что последнему способствует, или к богатству, или к ка­кому-нибудь другому благу, приобретение которого представляется нелегким или вообще, или для дан­ного места или времени; многие заслуживают почет делами с виду маловажными, чему причиной служит место и время оказания услуги. Проявление почета составляют жертвоприношения, прославления в стихах и прозе, почетные дары, участки священной зем­ли, первые места, похороны, статуи, содержание на счет государства; у варваров признаками почтения служит падение ниц, предоставление места, дары, считающиеся у данного народа почетными. Дар есть дача известного имущества, а вместе и знак почета, потому-то даров домогаются как корыстолюбивые, так и честолюбивые люди; дар обладает свойствами, нужными для тех и других людей: он представляет собой известного рода ценность, которая составляет предмет стремления для корыстолюбивых, и в то же время он связан с почетом, которого домогаются лю­ди честолюбивые.

Физическая добродетель есть здоровье; оно за­ключается в безболезненном пользовании своим телом, потому что многие, как, например, по преданию, Геродик, пользуются таким здоровьем, которому ни­кто бы не позавидовал, так как им приходится воз­держиваться от всего или от очень многого, что до­ступно человеку.

Что касается красоты, то она различна для каж­дого возраста. Красота юности заключается в обла­дании телом, способным переносить труды, будут ли они заключаться в беге или в силе, и в обладании наружностью, своим видом доставляющей наслаждение; поэтому-то атлеты, занимающиеся пентатло­ном, обладают наибольшей красотой, так как они по своей природе равно способны как к телесным со­стязаниям, так и к быстрому бегу.

[Красота] зрелого возраста заключается в обла­дании телом, способным переносить военные труды, и наружностью приятной и вместе с тем вну­шительной.

[Красота] старца заключается в обладании сила­ми, достаточными для выполнения необходимых ра­бот, и в беспечальном существовании благодаря от­сутствию всего того, что позорит старость.

Сила есть способность приводить другого [чело­века или предмет] в движение по своему произволу, а это можно делать, или таща его, или толкая, или поднимая, или тесня, или сжимая, так что сильный человек должен оказываться сильным или во всех этих действиях, или в некоторых из них.

Обладающий достоинством статности превосхо­дит многих в росте, он крепок и широкоплеч, однако избыток этих качеств не замедляет его движений.

Атлетическая доблесть для состязаний слагается из достоинств статности, силы и быстроты; ведь и человек быстро бегающий есть в то же время чело­век сильный, кто в состоянии известным образом передвигать ноги быстро и на далекое пространство, способен к бегу, а тот, кто умеет сжимать и удер­живать [своего противника], тот способен к борьбе; человек, умеющий наносить удары, способен к ку­лачному бою, а человек, умеющий делать и то и другое, способен к панкратию; что же касается человека, способного ко всем указанным видам телес­ных упражнений, то он способен к пентатлону.

Хорошая старость — старость поздно наступаю­щая и вместе беспечальная: не имеет счастливой ста­рости ни тот, кто старится рано, ни тот, чья ста­рость, поздно наступая, сопровождается страданием. Хорошая старость является следствием как хороших физических качеств человека, так и благоприятной судьбы, потому что, не будучи здоровым и сильным, человек не будет лишен страданий, точно так же как без благоприятных условий судьбы жизнь его

Так как учение о добродетели имеет всего более связи с учением о похвалах, то мы разберем во­прос о добродетели тогда, когда будем говорить о похвале.

Цель речи совещательной — польза, польза — благо; определение блага. — Три рода действующие при­чин. — К категории блага относятся: добродетель, удовольствие, счастье, добродетели души, красота и здоровье, богатство и дружба, честь и слава, умение хорошо говорить и действовать, природные дарования, науки, знания и искусства, жизнь, справедливость. — Блага спорные. — Еще определения блага. — Два рода возможного.

Итак, ясно, что мы должны иметь в виду как желательное в будущем или как уже существующее в настоящем, когда уговариваем кого-нибудь, и что, напротив, когда отговариваем кого-нибудь, потому что второе противоположно первому. Так как цель, которую преследует совещательный оратор, есть польза, потому что совещаются не о конечной цели, но о средствах, ведущих к цели, а такими средствами бывает то, что полезно при данном положении дел, полезное же есть благо, — ввиду всего этого следует вообще разобрать основные элементы добра и пользы.

Определим благо как нечто такое, что желательно само по себе, ради чего мы желаем и другого, к чему стремится все или, по крайней мере, все, спо­собное ощущать и одаренное разумом, или если бы было одарено разумом. Благо есть то, что соответствует указаниям разума; для каждого отдельного человека благо то, что ему указывает разум относи­тельно каждого частного случая; благо — нечто та­кое, присутствие чего делает человека спокойным и самоудовлетворенным; оно есть нечто самодовлею­щее, нечто способствующее возникновению и про­должению такого состояния, нечто сопутствующее подобному состоянию, мешающее противополож­ному состоянию и устраняющее его. А сопутствие [здесь] может быть двоякое: [что-нибудь существует] одновременно [с чем-нибудь другим] или явля­ется после [этого другого], например, знание явля­ется после учения, но жизнь существует одновре­менно со здоровьем.

Способствование возникновению бывает троякое: одно подобно тому, как состояние здоровья бывает причиной здоровья, другое — как причиной здоровья бывает пища, третье — как такой причиной бывает гимнастика, поскольку она по большей части производит здоровье. Раз это ус­тановлено, отсюда необходимо следует, что хорошо всякое приобретение блага и всякое устранение зла, потому что одновременно с первым состоянием су­ществует отсутствие зла, а вслед за вторым насту­пает обладание благом. И получение большего блага вместо меньшего и меньшего зла вместо большего [есть также благо], потому что в одном случае мы обретаем, а в другом устраняем то, чем большее имеет перевес над меньшим. И добродетели необ­ходимо суть благо, потому что люди, обладающие ими, счастливы; добродетели производят блага и учат пользоваться ими. Но мы скажем отдельно о каждой из них, что она такое и какова ее природа. Удовольствие также необходимо есть благо, пото­му что все живое стремится в силу своей природы к удовольствию. Вследствие этого все приятное и прекрасное необходимо есть благо, потому что при­ятное доставляет удовольствие, а из прекрасных ве­щей одни приятны, другие желательны ради самих себя.

Одним словом, благом необходимо признать следующее: счастье, потому что оно желательно само по себе и обладает свойством самодовлеемости; кро­ме того, ради него мы избираем многое. Справед­ливость, мужество, умеренность, великодушие, щед­рость и тому подобные качества, потому что это — добродетели души. Красота, здоровье и тому подоб­ное — также блага, потому что все это — добро­детели тела, которые создают много благ, например, здоровье создает удовольствие и жизнь, почему оно и считается высшим благом, так как служит при­чиной двух вещей, имеющих для большинства наи­большую ценность, — удовольствия и жизни. Бо­гатство, так как оно представляет собой достоинство имущественного состояния и служит причиной многих благ. Друг и дружба, потому что друг желателен сам по себе, а кроме того, он может сделать многое. Честь, слава, потому что они приятны и потому что они создают многое; с ними по большей части со­пряжено присутствие того, в силу чего [люди] поль­зуются почетом. Умение говорить и искусно дейст­вовать, потому что все подобное создает блага. Сю­да же относятся даровитость, память, понятливость, сметливость и все тому подобные качества, потому что они создают блага. Равным образом [сюда при­надлежат] все отрасли знания и все искусства. Сама жизнь [есть благо], потому что, если бы даже с ней не было сопряжено никакое другое благо, она же­лательна сама по себе. Наконец, справедливость [есть также благо], потому что она полезна всем.

Вот приблизительно все то, что люди согласны при­знавать благом. Что же касается благ спорных, то заключения относительно их нужно выводить на ос­новании вышеупомянутых благ. Благо — то, проти­воположное чему есть зло, а также то, противоположное чему полезно врагам, например, если трусость граждан приносит пользу врагам, то очевидно, что му­жество очень полезно гражданам. Вообще же кажется полезным противоположное всему тому, чего желают враги и чему они радуются, поэтому-то сказано: Как ликовал бы владыка Приам...

Но так бывает не всегда, а лишь по большей части, потому что вполне возможно, что одно и то же будет полезно для обеих сторон, отчего и гово­рится, что «несчастье сводит людей», когда какая-нибудь одна и та же вещь вредна для обоих. Благом можно назвать также и то, что не есть крайность; то же, что преступает должную меру, есть зло. То, ради чего совершено много трудов и сделано много издержек, также представляется благом, потому что такая вещь уже есть кажущееся благо; она понимается как цель, увенчивающая многие усилия, а вся­кая цель есть благо, поэтому сказано:

Вы ли на славу Приаму...

И:

Стыд нам — и медлить так долго...

Отсюда и пословица: [Выронить из рук] кувшин с водой у самой двери. [Благом представляется] также то, к чему многие стремятся и что кажется достойным предметом соревнования, ибо то, к чему все стремят­ся, есть благо, а понятие большинства людей пред­ставляется равным понятию «все люди». [Благо] и то, что заслуживает похвалы, потому что никто не будет хвалить того, что не есть благо. То, что хвалят враги и дурные люди, также благо, потому что в этом случае все как бы согласны между собой, даже и те, которым это благо причинило вред: такое единодушие является следствием очевидности блага. Подобно этому дурные люди — те, которых порицают друзья и не порицают враги, а хорошие — те, которых непорицают даже враги. Поэтому-то коринфяне считали себя оскорбленными стихом Симонида:

Илион не порицает коринфян.

Благо также то, чему оказал предпочтение кто-нибудь из разумных или хороших мужчин или жен­щин, например, Афина оказала предпочтение Одис­сею, Тесей — Елене, Александру — богини и Ахиллу — Гомер. Вообще говоря, [благо] — то, что заслуживает предпочтения людей, потому что они предпочитают делать то, что принадлежит к числу вышеуказанных вещей, а также, что имеет зна­чение зла для врагов и блага для друзей. Кроме того, [они предпочитают еще делать] то, что возможно, возможное же бывает двух родов: одно — то, что уже совершалось, другое — что легко может совер­шиться. Легко [совершается] то, что [совершается] без неудовольствия или в короткое время, потому что трудность какой-нибудь вещи определяется или [сопряженным с ней] неудовольствием, или продол­жительностью времени. [Предпочитают] люди также и то, что случается согласно их желанию, а желают они или того, что не заключает в себе никакого зла, или того, в чем меньше зла, чем добра, а так бывает в том случае, когда зло незаметно или незначительно. [Предпочтение оказывается также тому], что при­надлежит нам и чего ни у кого нет, а также всему чрезвычайному, потому что обладание такими веща­ми увеличивает почет; [пользуется предпочтением] также то, что имеет особенные удобства для нас; таково то, что подходит к нашему семейному и об­щественному положению и что, по нашему мнению, нам нужно, хотя бы это было и маловажно; несмотря на это, люди предпочитают делать подобные вещи. [Заслуживают предпочтения] также те вещи, которые легко хорошо выполнить, потому что они, как легкие, возможны; легкими для исполнения на­зываются такие вещи, которые были совершены мно­гими, или большинством, или подобными нам людь­ми, или людьми более слабыми, [чем мы]. И то, чем мы можем угодить друзьям или досадить врагам, и что предпочитают делать люди, которым мы удивляемся, и то, к чему мы особенно способны и в чем сведущи, потому что есть надежда легче иметь успех в таком деле. И то, чего не сделает ни один дурной человек, потому что такие вещи больше заслуживают похвалы. И то, чего люди страстно желают, потому что такие вещи не только приятны, но представля­ются еще лучшими, [чем они есть]. Всякий человек избирает то, к чему имеет расположение, как, например, славолюбивые люди, если дело идет о победе, честолюбивые — если о почете, корыстолюби­вые — если о деньгах; и все другие люди точно так же. Итак, вот откуда нужно заимствовать способы убеждения относительно блага и полезного.

Понятия большего блага и более полезного; их анализ; различные определения этих понятий.