Классический детерминизм и фатализм

Классический детерминизмом, который называют также механистическим или лапласовским детерминизмом, представляет собой концепцию, рассматривающую окружающий нас мир как гигантскую механическую систему, каждое последующее состояние которой точно и однозначно определяется ее предыдущими состояниями. При этом законы, по которым происходит движение системы, представляют собой универсальные законы земной и небесной механики И. Ньютона. Универсальными они называются потому, что им подчиняются все тела, существующие в природе, например, любые два тела притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной их массам, и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними. Если известны величины масс тел и расстояние между ними, то можно совершенно точно и однозначно вычислить силу тяготения между ними. Поскольку в XYIII веке идеалом точного и достоверного знания считалась механика, постольку именно эта наука стала парадигмой научного исследования вообще и концепции механистического детерминизма в частности.

Классический детерминизм, опиравшийся на законы механики Ньютона, признавал существование в природе только универсальных законов, предсказания которых имеют строго однозначный характер. Такой детерминизм называют, поэтому строгим или жестким детерминизмом, поскольку он отрицает наличие случайностей в мире. В самом деле, если все в мире оказывается заранее предопределенным сцеплением необходимых причин и следствий, То для случайности места не остается. Поэтому сами случайные события и явления оказываются такими потому, что причину их наука еще не раскрыла; как только эта причина будет открыта, события, казавшиеся случайными, автоматически перейдут в разряд необходимых. Следовательно, случайность оказывается результатом нашего незнания, в то время как в объективном мире господствует необходимость.

Наиболее ясную и образную формулировку сущности классического детерминизма дал выдающийся французский ученый П.С. Лаплас (1749-1827), по имени которого такой детерминизм Часто называют лапласовским детерминизмом. «Ум, которому были бы известны для какого-либо данного момента все силы, .одушевляющие природу, если бы вдобавок он оказался достаточно обширным, чтобы подчинить все данные анализу, обнял бы в одной формуле движения величайших тел Вселенной наравне с движением легчайших атомов; не осталось бы ничего, что было бы для него недостоверно, и будущее, так же как и прошедшее предстало бы перед его взором»[150].

Такой строго детерминированный характер происходящих в мире событий, исключающий какие-либо случайности в природе, неминуемо приводит к фаталистическому взгляду на мир, в основе которого лежит предопределенность. Подобно тому, как физические тела могут двигаться только по строго предназначенным им траекториям, так и человеку заранее предопределена его судьба, уклониться от которой он не в состоянии.

Первоначально представление о судьбе как непостижимой предопределенности свыше поступков, действий и всей жизнедеятельности людей было навязано им условиями примитивного существования в первобытном обществе, полной зависимостью от явлений и сил природы, а также подчиненностью требованиям, ритуалам и традициям родовой общины. С переходом к цивилизации судьба стала ассоциироваться у ранних греков с безличной, слепой силой справедливости, одинаково безжалостной как к людям, так и к богам. Древние римляне рассматривали судьбу как непреложную предопределенность, как фатум (от лат. fatum - рок), от которого невозможно освободиться, как и от власти правителей. В дальнейшем такое представление сформировалось в своеобразное мировоззрение, согласно которому любые поступки и действия людей предопределены изначально, что исключает как случайность, так и свободный выбор.

Ранние формы фатализма, а также сохранившийся в быту фатализм, видят в судьбе и предопределенности слепую иррациональную силу, управляющую поведением людей. В этом смысле характерен античный аргумент, который греки называли аргументом бесполезности относительно предпринимаемых людьми действий. Человек, которому судьбой предназначено выздороветь, вылечиться, независимо от того, вызовут к нему врача или нет. Тому же, к кому судьба немилостива, все равно не вылечиться, даже если к нему призовут самого искусного врача. Данная иллюстрация античного аргумента основана на признании предопределенности или неотвратимости судьбы людей. Хорошим литературным описанием фатализма на бытовом уровне служит глава «Фаталист» из романа «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова.

Офицер, который держал пари, что он выстрелит в себя, выиграл его и остался живым из-за осечки пистолета, но в ту же ночь погиб от нелепого случая, став жертвой пьяного казака. Оценку этому событию с позиций бытового фатализма выражает автор словами старого служаки Максима Максимовича: «Да, жаль беднягу... Впрочем, видно, уж так у него на роду было написано»[151].

Теологический фатализм связывает предопределенность судьбы людей с божественной волей; наиболее сильно он выражен в исламе, где судьба предписана каждому с самого рождения. Христианская религия, хотя и признает свободу воли, тем не менее, заявляет, что ни один волос не упадет с головы человека без воли Божьей и исходит из того, что сама история человечества управляется божественным провидением. Таким образом, религиозный фатализм фактически лишает человека свободы воли и превращает в слепое орудие судьбы.

«Научный фатализм», получивший свое выражение в концепции механического детерминизма, по сути дела, подводит некоторую теоретическую базу под все другие формы фатализма. Согласно этой концепции, все события в мире предопределены предшествующими им событиями и связаны необходимым отношением причин и действий (следствий). Ни 6 какой свободе воли здесь говорить не приходится, ибо воля оказывается просто-напросто иллюзией. Правда, источником предопределенности в мире оказывается здесь не иррациональная непостижимая сила или божественная воля, а сам объективный мир, устроенный по якобы рационально придуманным схемам механического детерминизма. Было бы неправильно обвинять сторонников такого детерминизма в защите религии и в отказе от научного исследования природы. Сам признанный автор этой концепции П. Лаплас на вопрос императора Наполеона, почему он ничего не говорит в своей теории о происхождении Солнечной системы о Боге, гордо ответил, что он не нуждался в такой гипотезе. Однако, несмотря на это, распространение понятий и законов механики или какой-либо другой науки за пределы их действительной области применения, неминуемо приводит к мировоззренческим ошибкам. В философии истории они нашли свое выражение в фаталистическом взгляде на мир, а также в поддержке чисто прогрессистского представления об общем историческом процессе. Если в первом случае фатализм не находит никакого рационального обоснования, то во втором случае он опирается на ложно понятое представление об истории человечества как непрерывном прогрессе общества.