Географический детерминизм

Впервые природные факторы стали восприниматься в качестве сопричастной к развитию истории, силы в эпоху Античности. Эту тему в рассуждениях «О воздухах, водах и местностях» [157] затрагивает знаменитый древнегреческий врач Гиппократ, 460 — 370 гг. до н.э. Более полно она раскрывается в «Политике» Аристотеля, хотя данный сюжет является лишь частью более общей проблемы соотношения природы и человека. Внимание древнегреческих мыслителей направлено, прежде всего, на разгадку тайн природы, космоса и в связи с этим — человека, его жизни. Первым историком, обратившимся к выявлению роли природного фактора в жизни людей, был Страбон (64/63 г. до н.э. — 23/24 г. н.э.), автор труда «География», представляющего собой своеобразный итог географических знаний эпохи Античности. О систематическом подходе к проблеме соотношения естественно-географических условий и жизни людей можно говорить в связи с концепцией средневекового мыслителя, политика и историка Ж. Бодэна (1530 — 1596). Он развил идеи о влиянии климата на жизнь людей, высказывавшиеся в эпоху Античности. Ж. Бодэн утверждал, что разные народы нуждаются в различном законодательстве в зависимости от географических условий, и конкретизировал этот вывод указанием на роль географической широты и долготы. Также он высказывал мысль об обусловленности психического склада народа, его темперамента совокупностью естественно-географических условий его проживания. В то же время он не считал эти условия непреодолимыми по отношению к усилиям человеческой воли, образа жизни и восприятия [158].

В философско-исторической мысли эпохи Просвещения проблема влияния географической среды на историю приобрела очень большое значение. В это время была сформулирована концепция географического детерминизма, согласно которой решающая роль в истории отводилась природно-географической среде. Виднейшим ее представителем был Ш. Монтескье. Особенностями географической среды обитания он объяснял их физические качества и признаки людей, законы и государственное устройство, обычаи, традиции и нравы. Жаркий климат, по мнению Ш. Монтескье, способствует развитию лени, изнеженности, что в свою очередь приводит к формированию деспотизма как формы правления. Примерно также влияет на характер людей и плодородие. Неплодородная же почва формирует стремление к свободе.

Жарким климатом Ш.Монтескье объясняет происхождение рабства, особенности взаимоотношений мужчины и женщины: пылкие южные нравы заставляют мужчину держать женщину взаперти. Холодный же климат делает людей физически выносливыми: «...холодный воздух производит сжатие окончаний внешних волокон нашего тела, отчего напряжение их увеличивается и усиливается приток крови от конечностей к сердцу» [159].

В то же время Ш.Монтескье считает, что законы, принятые в обществе, могут сдерживать, ослаблять влияние географической среды. Это самый убедительный вывод из всех приведенных ранее. Связь же между географическим фактором и феноменами человеческого поведения в большинстве случаев не доказана. Несостоятельной оказывается не сама идея влияния климата на жизнь людей, что неоспоримо, а прямые параллели между климатом и жизнью людей: лень — от жары, плодородие почвы порождает любовь к жизни, а его отсутствие ведет к войне. Буквально следующее: «Бесплодная почва Аттики породила там народное правление, а на плодородной почве Лакедемона возникло аристократическое правление, как более близкое к правлению одного — правлению, которого в те времена совсем не ждала Греция» [160]. Подобные ссылки на географическую среду не имеют необходимой доказательности, которая подменяется констатацией мнимой очевидности взаимосвязи столь разных факторов — почвы и формы правления. Влияние географической среды на различные стороны жизни людей было — и остается — как прямым, так и косвенным, опосредованным, и задача конкретного исторического анализа — различать то и другое в каждом конкретном случае.

Последующее развитие философско-исторической мысли, во-первых, обнаруживало отход, от оценки географического фактора как главной или даже единственной первопричины развития истории. Отметим определенную несообразность данного представления: как может быть единственным источником развития географическая среда, которая на протяжении тысячелетий существенно не менялась? Значит, дело вовсе не только в ней. Понимание этого постепенно приходило с развитием познания. Во-вторых, стали появляться элементы дифференцированного подхода к оценке роли этой среды в разное время и по отношению к различным сторонам деятельности человека. Определенные свидетельства тому есть в философско-исторической доктрине позитивизма.

Наиболее серьезная попытка связать изучение истории с фактором географической среды принадлежит Г. Т. Боклю. Под действием физических законов в истории он понимал влияние на человеческую деятельность «климата, пищи, почвы и общего вида природы» [161].

Содержание и структуру оставшегося незаконченным исследования Г. Т. Бокля составляют многочисленные попытки выявить соотношение между географическим фактором, его особенностями в каждом случае и различными сторонами человеческой деятельности. В прямую зависимость от этого фактора он ставил накопление богатства, т.е. хозяйственную деятельность человека. Накопление богатства является самоцелью, но служит возможности приобретения и роста знания, т. е. духовному фактору как главному условию развития цивилизации. В логике рассуждений Г. Т. Бокля есть то, что весьма сближает его с просветителями, — стремление связать географическую среду с хозяйственной деятельностью, законодательством, формами государственного устройства, нравами, искусством, религией. Степень обоснованности его выводов об обусловленности географической средой каждой из этих сфер жизни различна. Можно ли, скажем, отнестись с доверием к выводам Г. Т. Бокля о том, что в Азии и Африке условием развития цивилизации являлось плодородие почвы, а в Европе — климат? [162] Ни климата, ни плодородия почвы недостаточно для объяснения сходства и различий исторического развития стран и народов.

Однако у Г. Т. Бокля есть и отступления от прямых параллелей между географической средой и деятельностью человека в истории. Например, он пишет, что на ранних ступенях развития истории зависимость хозяйственной деятельности (накопления богатства, по его терминологии. — Н. С.) от географической среды является полной и неограниченной, тогда как при более развитом состоянии общества действуют «другие обстоятельства» [163], правда, он не указывает, какие. Но есть еще один вопрос, на который Г. Т. Бокль обращает внимание, но на который не дает прямого ответа: «Как и почему распределяется богатство между классами в обществе?» По его мнению, это не зависит от влияния географической среды. Реализмом отличается вывод общего значения ученого: «...везде на нас лежит рука природы, и... история ума человеческого только тогда может сделаться понятной, когда мы свяжем ее с историей и явлениями материального мира» [164]. Заметным явлением в осмыслении проблемы роли географической среды в истории стала книга нашего соотечественника Л.И. Мечникова (1838—1888) «Цивилизация и великие исторические реки». Отчасти продолжая традицию философско-исторической мысли просвещения, позитивизма, отчасти полемизируя с ней, Л. И. Мечников сосредоточил внимание на проблеме соотношения географической среды и истории в связи с оценкой роли рек в развитии человеческой цивилизации. В этом новизна его позиции.

Обращение к этому аспекту связано с реальным историческим фактом — возникновением древних цивилизаций на берегах рек — Нила, Тигра и Евфрата, Хуанхэ и Янцзы, Инда и Ганга. Следует отметить реализм подхода Л. И. Мечникова к проблеме — он не рассматривает реки в качестве единственного или даже главного условия формирования цивилизаций. Это связано с его общей оценкой географического детерминизма. При всем том, что Л. И.Мечников считал труд Г.Т. Бокля классическим, его собственный взгляд на проблему был существенно иным: «Мы далеки от географического фатализма (выделено автором. — Н.С.), в котором нередко упрекают теорию о влиянии среды. По моему мнению, причину возникновения и характер первобытных учреждений и их последующей эволюции следует искать не в самой среде, а в соотношениях между средой и способностью населяющих данную среду людей к кооперации и солидарности» [165]. Фактор человеческой деятельности, труд — «...первое и самое необходимое условие для зарождения исторической жизни и прогресса» [166]. Нетрудно понять, что, выразившись, таким образом, Л.И.Мечников поставил проблему огромного научного значения, хотя это касается уже не природы, а истории. По поводу роли географической среды он писал так: «...мы отнюдь не являемся защитниками теории "географического фатализма", провозглашающего наперекор фактам, что данная совокупность физико-географических условий играет и должна всюду играть одну и ту же неизменную роль. Нет, дело идет только о том, чтобы установить историческую ценность этих условий и изменчивость этой ценности в течение веков и на разных ступенях цивилизации» [167]. По мнению Л. И. Мечникова, главную причину возникновения цивилизации не следует искать в условиях географической среды; «характер цивилизации и социального строя зависит главным образом от того способа приспособления к условиям окружающей среды, какой практикует данный народ» [168]. «Способ приспособления», — это жизнь людей, история, которую надо изучать, отыскивая источники развития в ней самой.

Подчеркнуто негативное отношение Л. И. Мечникова к оценке географической среды как фундаментальной первоосновы всех сторон жизнедеятельности в истории опирается на значительный объем материала и высокий уровень доказательности в большинстве случаев анализа. «В жарком поясе, — писал он, — несмотря на его роскошную флору и фауну, до сих пор также не возникло прочной цивилизации, которая занимала бы почетную страницу в летописях человечества.

Здесь причина кроется в самом факте... излишнего развития органической жизни во всех ее формах, это изобилие жизни служит в ущерб развитию энергии и умственных способностей у населения; жители жаркого пояса, получая в изобилии и почти без всяких координированных усилий со своей стороны все необходимое для материального благоденствия, по этой самой причине лишены единственного стимула к труду, к изучению окружающего мира и к солидарной, коллективной деятельности» [169]. Но ведь цивилизации Шумера, Аккада, Древнего Египта возникли в условиях жаркого климата, причем этот климат не помог сохранить высокий уровень развития этих цивилизаций позже, в Средние века и Новое время. История сделала свои поступательные шаги в другом месте, с иным климатом — в Западной Европе, а более определенно — в туманном Альбионе. Значит, дело не только в климате. На заре человеческой истории климат способствовал возникновению очагов человеческой цивилизации, но с ее развитием и прежде всего с прогрессом ее материальных основ, производительной силы труда, средств сообщения и т.д. роль природно-географической среды ослабела, хотя и не сошла на нет.

Нетрудно заметить, что место и роль Древней Греции и Греции более поздних столетий, включая современность, в мировом историческом развитии несопоставимы, и климатом это никак не объяснить, особенно если учесть отсутствие значительных перемен в нем за все прошедшее время. Достоинство концепции географического детерминизма заключается в следующем: она ищет объяснения истории в ней самой, не в каком-то ином мире трансцендентальных сущностей, а в реальных природно-географических условиях жизни людей. Источником уязвимости этой концепции является, прежде всего, стремление ее авторов и сторонников усматривать в географическом факторе первопричину и даже основу истории в целом. Стремление установить непосредственную связь исторических событий с географической средой зачастую было безрезультатным ввиду того, что связь между этой средой и различными сторонами человеческой деятельности не прямая, а опосредованная. Определяется это не в ходе абстрактного теоретического мышления, а в результате поиска конкретных причин столь же конкретных событий или процессов. Простое сопоставление логики развития истории и состояния природно-климатических условий свидетельствует о несостоятельности концепции географического детерминизма: фундаментальные перемены в жизни и развитии человечества не связаны с природно-климатическими условиями. Сегодня люди пришли к осознанию угрозы для жизни климатических изменений, порождаемых развитием цивилизации.

В последние десятилетия цивилизация оказывает губительное влияние на природно-географическую среду. Следствие — в соответствии с концепцией географического детерминизма — стало в некотором смысле причиной, что свидетельствует об уязвимости этой концепции.

Анализ философско-исторической мысли XX в. показал различное отношение исследователей к роли географической среды в истории. Выдвинутая в противовес позитивизму и линейному представлению об истории концепция локальных цивилизаций А. Тойнби в значительной мере опирается на оценку географического фактора, как причины, исходного пункта возникновения и развития цивилизации. Географическая среда бросает вызов, на который общество должно дать ответ. Ответ должен быть адекватным и предполагать новый ответ. Это — условие цивилизации. Например, море — вызов, судоходство — ответ и т.д. А.Тойнби называет это формулой «вызова —и —ответа» [170]. Данный феномен наглядно показывает реальное соотношение в деятельности человека географической среды и других факторов.

Рассмотрим формулу «вызова — и — ответа» на примере. Вызов — море. Он всегда один и тот же. Ответ — плавание. Однако плавать можно на плотах из базальтовых древен, прообразе Кон-Тики, на парусниках времен Колумба, на «Титанике» и атомной подводной лодке. Свести все это многообразие к вызову географической среды было бы странным, чтобы не сказать больше.

Среда — это предпосылка, остальное — человеческая деятельность: намерения, цели, воля, возможности и материальные условия их реализации. Последнее очень существенно, ведь желание плавать на «Титанике» не могло появиться раньше, чем желание плавать на паруснике.

Формула «вызова — и — ответа» является новым лишь в терминологическом выражении проблемы роли географической среды, которая, как это, очевидно, изучалась на вполне солидном научном уровне задолго до А.Тойнби. Этот феномен упоминается историком в связи с анализом становления двадцать первой цивилизации на заре человеческой истории. Значение этого анализа — в привлечении нового фактического материала по проблеме соотношения географической среды и образа жизни людей. Рациональный смысл взглядов А.Тойнби — в признании того, что причина генезиса цивилизации кроется не в единственном факторе, а в их совокупности. Это верно, хотя и не ново.

Далее, вполне резонно считая, что разные типы природной среды имеют различное значение для генезиса цивилизации, историк утверждает: «Мы достаточно определенно установили истину, согласно которой благоприятные условия враждебны цивилизации, и... чем благоприятнее окружение, тем слабее стимул для зарождения цивилизации» [171]. Во-первых, это не ново — намек на такое понимание среды есть у Г.Т.Бокля, Л.И.Мечникова, во-вторых, рассмотрение благоприятных природно-географических условий в качестве своеобразного тормоза роста цивилизации противоречит не только здравому смыслу, но и очевидным фактам.

Но А. Тойнби идет и значительно дальше. Он вводит некий «закон компенсаций» в связи с ситуацией чрезмерности вызова, т. е. в связи с крайне суровой природной средой, и рассуждает по поводу обоснованности формулы: «Чем сильнее вызов, тем сильнее ответ». По его мнению, есть золотая середина вызова, которая обеспечивает максимальную энергию ответа. Увеличение же суровости вызова дает обратный ответ. Суровость вызова содержит в себе и компенсацию, некий плюс в сочетании с минусом. А. Тойнби приводит пример: северо-американская пустыня не только стимулировала поселенцев к действиям, но и защищала их от незваных гостей. Очевидно нарушение логики рассуждений: неприютность пустыни не мешала поселенцам, но отталкивала незваных гостей, тем более что для чужаков это была уже заселенная территория, т.е. уже не пустыня.

В отличие от Г.Т. Бокля и особенно от Л. И. Мечникова, пытавшихся выявить реальное значение географического фактора для различных сторон жизни людей, А.Тойнби занят в основном надуманными рассуждениями и столь же беспочвенными формулировками законов. В представлениях этого историка есть существенный изъян: в дальнейшем развитии цивилизаций после их генезиса географическая среда выпадет из логики рассуждений, исчезает как фактор, и все развитие цивилизации объясняется изменениями лишь человеческой среды. В действительности влияние природно-географических условий на жизнь людей имеет место на всем ее протяжении.

Понять ошибочность рассмотрения географического фактора как первопричины, первоосновы исторического развития помогают факты, свидетельствующие о недоказуемости такого представления. Основной тезис одного из вариантов объяснения (теории) гибели культуры майя таков: под воздействием солнечной активности произошел спад рождаемости, причем по вине женщин, и культура погибла. Как это доказать? В 20-е гг. XX в. советский физик А.Л. Чижевский (1897—1964) предложил вариант объяснения исторических событий со ссылкой на пики солнечной активности.

Он связывал 11-летние периоды пятнообразовательной деятельности Солнца, точнее, время ее максимумов, с временем концентрации исторических событий, разного рода катастроф, войн, революций и т.д. [172]. А.Л. Чижевский считал, что пики солнечной активности порождают рост, взрыв «нервно-психической возбудимости человеческой популяции» и как следствие — изменения в поведении людских масс. Вот некоторые выводы и примеры рассуждений этого ученого. Эпидемии чумы совпадали с периодами максимальной активности Солнца 30 раз, а с периодами минимальной его активности — около 8 раз. Февральской революции 1917 г. и Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г. в России, Ноябрьской революции 1918 г. в Германии предшествовали мощные подъемы пятнообразовательной деятельности Солнца. Максимум деятельности Наполеона падает на максимум солнцедеятельности; минимум солнцедеятельности совпадает с 1808 по 1811 г., когда Наполеон не предпринимал каких-либо походов. Вывод общего значения: течение всемирно-исторического процесса составляется из непрерывного ряда циклов через 11 лет и соответствует периодам пятнообразовательной деятельности солнца. Автор заключает: бушует природа Солнца и Земли — волнуются люди, успокоилась природа — успокоились люди [173].

О проблемах соотношения человека и естественно-географической среды А.Л.Чижевский рассуждает с точки зрения физика. Он выражает надежду на превращение истории из «условной сказки» в точную науку. Ученый переносит стиль естественно-научного мышления на познание общественных явлений: тождественные явления, протекающие по определенному закону, должны давать при прочих равных условиях одинаковые результаты. На ошибочность подобной логики мышления мы уже указывали ранее, в данном же случае следует отметить, что негативный характер влияния повышенной солнечной активности на физиологию человека, даже здорового, очевиден. В период максимальной солнечной активности врачи рекомендуют проводить время дома, а не участвовать в переворотах. Остается сомнительным, что повышенное кровяное давление толкает людей к революции, тем более что основная ее причина давно и хорошо известна: это — нужда, которая является продуктом определенных исторических условий. Но даже если рассматривать солнечную активность как источник прилива энергии, остается непонятным, почему эта энергия реализуется во взрывной форме социальных потрясений, революций? Объяснение этого явления само нуждается в объяснении. Действительно, в 1808—1811 гг. Наполеон не предпринимал завоевательных походов, но причину этого следует искать не в действии небесных сил, а в том, что он готовился к походу на Россию, для чего собирал 600-тысячную армию из рекрутов стран Западной Европы.

Одним словом, проблема влияния солнечной энергии на организм человека — это проблема физиологическая, и чтобы судить об истории, нужно видеть гораздо более определенно обусловленность состоянием физиологии человека мотивов его социального поведения, чего в концепции А.Л.Чижевского нет.

В последнее время концепция А.Л. Чижевского в сочетании с теорией длинных войн в экономическом развитии Н.Д.Кондратьева (1892—1938) стала основой для аналогичных представлений об обусловленности исторических событий пиками солнечной активности. По мнению В. Т. Рязанова, если сопоставить циклы А.Л.Чижевского и циклы Н.Д.Кондратьева с историей России, то выясняется, что наиболее крупные исторические события происходили именно в периоды пиков солнечной активности. На них пришлись также студенческие волнения в Париже в мае 1968 г., Исламская революция в Иране в 1978 г., «бархатные революции» в Восточной Европе в 1989— 1990 гг. и распад Югославии в 1991 — 1992 гг. [174]. Одним словом, прежняя логика: после этого — значит вследствие этого.

В оригинальной исторической концепции Л. Н. Гумилева (1912— 1992) определенное значение имеет географический фактор. Одно из основных понятий этой концепции — «пассионарность» — вышло за рамки языка специального научного исследования и стало термином литературного языка эпохи. Что же такое пассионарность? У Л.Н. Гумилева нет однозначного толкования сути данного понятия. Пассионарность (от лат. passio — страсть) — это качество и отдельных людей, и целого этноса, причем пассионарность этноса измеряется количеством в нем пассионариев. Пассионарность — способность организма поглощать энергию окружающей среды, которая проявляется потом в виде действия; это биологический признак, передающийся по наследству; это — сгусток биохимической энергии, толчок к действию. Исходным пунктом развития этноса, по мнению Л.Н. Гумилева, является пассионарный толчок, вызванный природным фактором, космическим излучением.

В результате возрастает пассионарная напряженность этноса, которая, однако, сообщается не всем, а лишь некоторой части Людей — пассионариям; последние заряжают активностью всех остальных. Динамика развития этноса включает фазы подъема и упадка пассионарности, из которого может вывести только новый пассионарный импульс.

Что же касается перевода логики мышления Л.Н. Гумилева на язык конкретных примеров и фактов, то он таков.

Что заставило Александра Македонского начать завоевательный поход в Индию... Почему монголы-кочевники пошли за Чингисханом и завоевали полмира, заведомо уступая покоренным народам по численности и уровню развития... Почему Наполеон решился на серию завоеваний во многом вопреки здравому смыслу, а А.В.Суворов побеждал врага в абсолютно невыгодных условиях для русской армии? Причиной всех этих событий, по мнению Л.Н.Гумилева, является пассионарность [175]. Можно привести множество аналогичных «почему», ответ на которые также примерно одинаков: подобные факты объясняются неравномерностью распределения биохимической энергии живого вещества биосферы, что отражается на поведении этнических коллективов в разное время и в различных регионах. То есть в основе событий лежит пассионарность.

Действительно, страсть как высшее выражение реальных земных целей лежит в основе человеческой деятельности. По мнению Г.В.Ф. Гегеля, «...ничто не осуществляется без интереса тех, которые участвовали своей деятельностью, и так как мы называем интерес страстью..., то мы должны вообще сказать, что ничто великое в мире не совершалось без страсти (выделено автором. — И. С.)» [176]. И далее: «Александр Македонский завоевал часть Греции, а затем и Азии, следовательно, он отличался страстью к завоеваниям. Он действовал, побуждаемый любовью к славе, жаждой к завоеваниям, а доказательством этого служит то, что он совершил также дела, которые прославили его» (выделено автором — Н. С.) [177]. Ни Г.В.Ф. Гегель, ни сам Александр Македонский не знали истинных причин происхождения подобного рода страстей. Знание этого не приходит и после знакомства с концепцией пассионарности. Значит, не следует пытаться объяснять что-либо в истории посредством того, что само нуждается в объяснении, в данном случае — пассионарностью.

Развитие рассмотренных представлений о роли географической среды в жизни людей дает необходимую опору для современного рационального решения этой проблемы. Во-первых, неприемлемо истолковывать природно-географические условия как единственную первопричину, первооснову деятельности людей. Эти условия — всегда лишь один из факторов, наряду с которым необходимо учитывать целый ряд других причинно-следственных связей.

Во-вторых, роль этого фактора в разное время была неодинакова: от максимально выраженной зависимости человека от природы на заре человеческой истории через постепенное ее ослабление до вторжения людей в природу, которое создает сегодня угрозу ее существованию, а значит, и человеческой истории. В-третьих, природно-географическая среда оказывала и оказывает различное влияние на разные сферы человеческой деятельности; разница состоит в ее прямом или косвенном, опосредованном воздействии на эти сферы.

Такое понимание роли географического фактора в общем, методологическом плане создает основу для конкретного исторического исследования, в ходе которого только и можно выявить совокупность факторов, породивших данное событие или процесс, и понять значение каждого из них. Во всех конкретных случаях роль природно-географической среды с неизбежностью будет разной. Есть лишь одно общее и устойчивое, т.е. независимое от времени, отличие географического фактора от остальных: являясь одной из предпосылок объяснения чего-либо, сам он не нуждается в каком бы то ни было объяснении, он — данность, природа, а не продукт деятельности человека. Впрочем, это не единственное по части природы в истории: физиология человека — тоже природа, однако объяснить ею изменения в истории все же невозможно по той простой причине, что на протяжении 35—40 тыс. лет в основных своих чертах она остается неизменной. Речь идет не о том, чтобы разъединить природное (физиологию человека) и социальное, ведь желание есть, пить, необходимость одеваться и обуваться — это физиология, и было бы странно отмахнуться от этого при изучении истории. И все же, когда Л. Н. Гумилев ставит вопрос о биохимическом аспекте пассионарности, он уходит в область проблем, не являющихся компетенцией историка. «Нехватка йода вызывает кретинизм, выделение адреналина создает страх или гнев; гормоны половых желез стимулируют любовную лирику и сентиментальный роман; химические соединения в качестве допингов воздействуют не только на физическое, ко и на психическое состояние спортсменов...», — пишет он [178]. Очевидно, что есть физиология человека — норма или патология — и есть вмешательство в физиологию, которое может иметь крупные социальные последствия (пример: наркомания). Однако, как объяснить физиологией человека, скажем, жадность, стремление разбогатеть? Могли ли иметь место такого рода помыслы в душе человека эпохи первобытного строя? Или более определенно: почему в Средние века мерилом ценности человека была знатность Происхождения, а с переходом к Новому времени таким мерилом стали деньги? Мы бы никогда этого не поняли, если бы не обратились в каждом случае к окружающей человека общественной среде.

Понимание прошлого нашего Отечества и размышления о его будущем не могут обойтись без опоры на его природно-географическую среду, как в частных случаях, так и в проблемах масштабного характера. Одна из причин возвышения Москвы в XIII —XIV вв. — выгодное географическое положение. Сильные морозы в 1812 г. способствовали краху захватнических планов Наполеона, теплолюбивые французы не решились зимовать в таком холоде и отступили. Необычайно крепкий мороз зимой 1941 — 1942 гг. также стал нашим союзником. В январе температура воздуха достигала отметки -46 "С, что было непривычно для немцев, страдавших от обморожений, а также для танков, моторы которых было невозможно запустить. Однако разгромил гитлеровские войска не его величество мороз, а советский солдат: сибирским дивизиям, вставшим на защиту Москвы, холод был нипочем.

Учет географического фактора не потерял своего значения и сегодня в связи с попытками решения фундаментальных географических проблем. Две трети (90 % населения страны) территории России находятся в холодном климатическом поясе. Это означает, что выход растительной биомассы с 1 га в России в 2 раза и более меньше, чем в Западной Европе, в 3 раза и более меньше, чем в США. Соответственно затраты на единицу сельскохозяйственной продукции у нас намного выше, чем на Западе; отсюда вывод о возможных последствиях выравнивания цен для отечественного производителя. Далее, Россия занимает территорию площадью 17 млн. км [179], что в 3,5 раза превышает территорию всей Западной Европы. Обширность территории является проблемой для рынка сбыта любой продукции. И дело не только в проблемах экономического свойства. Необъятные просторы влияли и влияют на психологию людей, их душевный склад.

Вот с чем столкнулся один из наших соотечественников во время поездки по Транссибирской магистрали. «Однажды я ехал с иностранцами до Новосибирска (всего лишь до Новосибирска, добавим мы. — Н. С). До Волги они ехали спокойно, оживленно переговариваясь, пели песни, подзывали друг друга к окошку, показывали наши красоты и несуразности, смеялись. Волга их восхитила... "Муттер Вольга"! Поспав ночь, они сосредоточенно и тихо рассматривали Уральские предгорья, перелески, россыпи каменных глыб и немного суровые наши города. Поспав еще одну ночь, они присмирели, стали молчаливыми, попросили водки, считая, по-видимому, ее наиболее соответствующим напитком этих расстояний. Проехали Омск, проносясь мимо безграничной Барабинской степи, выехав в тайгу, они с раздражением обратились ко мне: "А вы? Вы как себя чувствуете?" Я с недоумением ответил: "Хорошо! А что?" — "Но ведь это так давит!" — "Что?" — "Ну, вот эти расстояния". — "Да что вы! Так легко дышится".

Подумал о том, что для европейца такие расстояния не только не привычны, они пугают его, давят, требуют возвращения в свой малый мирок, в его дом, его крепость, в свой Люксембург, в свою Швейцарию...

Русский человек — человек широкого, почти безграничного пространства. Его манят дали, огни... расстояния...» [180].

Многие черты характера и поведения русского человека связаны с природными условиями — широта души и безалаберность, надежда на авось; терпение и выходящая за рамки любого ограничителя взрывная энергия действия («Русские медленно запрягают, но быстро едут». — О. Бисмарк); способность к концентрации трудовых усилий и лень.

Но дело не только в психологии, и это особенно важно сегодня. Современная Россия территориально близка к России середины XVII в. Территориальный распад страны стал проблемой выживания всех народов, так как от сохранения целостности Российского государства зависит слишком многое.