Часть 1 21 страница

Таким образом, мы уже готовы разобрать психологический механизм, который здесь имеет место. Однако сначала я хочу особенно подчеркнуть одно важное обстоятельство, о котором уже упомянула, но как бы вскользь, и вы могли не обратить на него должного внимания.

Воспитание личности приносит плоды только в том случае, если оно проходит в правильном эмоциональном тоне, если родителю или воспитателю удается сочетать требовательность и доброту, – доброту обязательно! Это правило давно интуитивно найдено в педагогической практике и осознано многими выдающимися педагогами. Ничего нельзя добиться требованиями и наказаниями, "страх наказания" – плохой помощник в воспитании. Если же речь идет о воспитании личности, то это путь, который себя полностью дискредитирует. Приведу один пример.

В конце прошлого века русский педагог и психолог П. Лесгафт провел исследование характеров (фактически, личностей) школьников и выделил шесть различных их типов. Он рассмотрел также условия воспитания детей в семье и обнаружил интересные соответствия между типом личности ребенка и стилем воспитания в семье.

Так, по наблюдениям Лесгафта, "нормальный" характер детей (автор называет его "добродушным") формируется в семьях, где существует атмосфера спокойствия, любви и внимания, но где ребенка не изнеживают и не балуют.

Среди "аномальных" он описал, в частности, "злостно-забитый" тип, чертами которого являются озлобленность, злорадство, равнодушие к требованиям или порицаниям окружающих. Как выяснилось, такие дети вырастают в условиях чрезмерной строгости, придирчивости, несправедливости [60].

Итак, при воспитании оказывается совершенно неодинаковой роль поощрения и наказания, т. е. (в научных терминах) положительное и отрицательное подкрепления. Это может показаться странным, ведь из физиологии высшей нервной деятельности известно, что условный рефлекс может вырабатываться с равным успехом на основе и положительного (например, пищевого) и отрицательного (например, болевого) подкрепления.

Но в том-то все и дело, что воспитание личности – это не выработка условных рефлексов, а нечто гораздо большее!

Итак, обратимся к анализу обсуждаемого механизма. Что происходит при правильном воспитании ребенка? Я уже говорила о потребности в общении, о ее раннем появлении, ее настоятельности и силе. Ребенок хочет быть с матерью – говорить о ней, играть, удивляться вместе с ней, искать у нее защиты и сочувствия. Но у него нет никаких непосредственных побуждений быть вежливым, внимательным к другим, сдерживать себя, отказывать себе в чем-либо и т. п. Однако мать ласково и настойчиво этого требует. Требования ее освещены для

ребенка личностным смыслом, ибо они прямо связаны с предметом его потребности – контактом с матерью. Это, конечно, положительный смысл, так как общение с ней – радость. Первоначально он и выполняет ее требования, чтобы продолжать испытывать эту радость.

На языке формул можно сказать, что ребенок на первых порах выполняет требуемое действие (цель) ради общения с матерью (мотив). Со временем на это действие "проецируется" все большее количество положительных переживаний, и вместе с их аккумуляцией правильное действие приобретает самостоятельную побудительную силу (становится мотивом).

Таким образом, процесс подчиняется следующему общему правилу: тот предмет (идея, цель), который длительно и стойко насыщался положительными эмоциями, превращается в самостоятельный мотив. Вы уже знаете, что в таких случаях говорят, что произошел сдвиг мотива на цель или, другими словами, цель приобрела статус мотива. Помните, для пояснения этого механизма на одной из прошлых лекций я предложила воспользоваться следующим образом: представить себе, что предмет освещается из какого-то источника и светится отраженным светом; но предмет этот обладает особым свойством: по мере накопления света он начинает светиться сам!

Наш "предмет" – это нормативные действия, освещенные мотивом общения. Но чтобы они "засветились" сами, нужно, чтобы на них поступал именно "свет", т. е. положительные эмоции.

Если общение со взрослым идет плохо, безрадостно, приносит огорчения, то весь механизм не работает, новые мотивы у ребенка не возникают, правильного воспитания личности не происходит!

Рассмотренный механизм действует на всех этапах развития личности. Только с возрастом меняются и усложняются те главные мотивы общения, которые "освещают" осваиваемые действия. Ведь по мере роста ребенка все более широким становится круг его социальных контактов и связей. Родители, родные и близкие, воспитатели детского сада и сверстники, учителя начальных классов и школьные товарищи, члены дворовой компании, друзья, знакомые, сослуживцы, современники и даже потомки – вот примерный перечень все расширяющихся сфер общения в реальном и в идеальном планах.

Специальные исследования, да и повседневные наблюдения показывают, что каждому этапу реального расширения контактов предшествует, а затем его сопровождает ярко выраженный мотив принятия другими, признания и утверждения в соответствующей социальной группе.

Стоит вспомнить, как ребенок мечтает надеть школьную форму и пойти в первый класс, какое значение придает ученик среднего школьного возраста своему месту и позиции в классе, как заботится о предстоящем месте в жизни юноша.

Подобные мотивы, как показал очень отчетливо в своей работе Д. Б. Эльконин [132], побуждают не только к прямым действиям: установлению контактов и отношений, занятию определенной позиции, но и к действиям, а затем и к развернутым деятельностям, которые обеспечивают приобретение необходимых навыков, знаний, умений, мастерства. А это и значит, что социальные мотивы (принятия, признания, утверждения) порождают новые мотивы – собственно профессиональные, а затем и идеальные – стремления к Истине, Красоте, Справедливости и т. п.

Перейдем к следующему механизму.

Конечно, далеко не все передается ребенку в форме направленных воспитательных воздействий. Большая роль в передаче "личностного" опыта принадлежит косвенным влияниям – через личный пример, "заражение", подражание. Соответствующий механизм получил название механизма идентификации.

Первые ярко выраженные идентификации происходят у дошкольников с родителями. Дети подражают родителям во всем: в манерах, речи, интонациях, одежде, занятиях. Занятия ими воспроизводятся, конечно, с чисто внешней стороны – они могут просиживать за письменным столом, водя ручкой по бумаге, "читать" газету или "орудовать" какими-то инструментами. Но одновременно они усваивают и внутренние черты родителей – их вкусы, отношения, способы поведения и чувствования.

Очень ярко это проявляется в ролевых играх дошкольников, особенно при игре "в семью". Воспитатели детских садов в один голос говорят о том, что дети невольно выдают своих родителей. Достаточно послушать, как девочка, играющая роль матери, делает выговор мальчику, который играет роль отца, чтобы понять, какой характер у ее матери и из какой семейной обстановки вынесен этот тон.

Характерная особенность процесса идентификации состоит в том, что он происходит, особенно на первых порах, независимо от сознания ребенка и также не контролируется в полной мере родителями. Это накладывает особую ответственность на воспитателей – ответственность за качество их собственной личности.

Приведу на этот счет очень яркие и психологически точные слова А. С. Макаренко.

"Не думайте, что вы воспитываете ребенка только тогда, когда с ним разговариваете, или поучаете его, или приказываете ему. Вы воспитываете его в каждый момент вашей жизни, даже тогда, когда вас нет дома. Как вы одеваетесь, как вы разговариваете с другими людьми и о других людях, как вы радуетесь или печалитесь, как вы обращаетесь с друзьями и с врагами, как вы смеетесь, читаете газету – все это имеет для ребенка большое значение. Малейшие изменения в тоне ребенок видит или чувствует, все повороты вашей мысли доходят до него невидимыми путями, вы их не замечаете.

А если дома вы грубы, или хвастливы, или пьянствуете, а еще хуже, если вы оскорбляете мать, вам уже не нужно думать о воспитании: вы уже воспитываете ваших детей, и воспитываете плохо, и никакие самые лучшие советы и методы вам не помогут" [70, с. 12].

На более поздних возрастных стадиях чрезвычайно расширяется круг лиц, из которых выбирается образец – объект идентификации. Им может стать предводитель компании, учитель, просто знакомый взрослый, литературный герой, герой гражданской или Великой Отечественный войны, известный современник или герой прошлого.

Анализ субъективных отчетов, наблюдения и специальные исследования показывают, что принятие личностного эталона, или образца, имеет чрезвычайно важную психологическую функцию. Оно облегчает вхождение ребенка, подростка, молодого человека в новую социальную позицию, усвоение новых отношений, образование новых личностных структур.

Так, обнаружено, что те дети, которые в дошкольном возрасте мало играли в ролевые игры и тем самым мало воспроизводили поведение взрослых, хуже адаптируются к социальным условиям.

Наверное, излишне говорить, как облегчается внутренняя жизнь и развитие личности молодого и даже взрослого человека, если он имеет живой образец для подражания в отношении серьезности, преданности делу, творческой напряженности, общей жизненной позиции.

Приведу выдержку из сочинения одного десятиклассника: "Принято говорить, что юность не признает авторитетов. Это не так. Да, юность ищет самостоятельности, но это не значит, что для нее не существует идеалов. Юность не только признает, но и ищет авторитеты".

О субъективной важности такого "авторитета" – объекта поклонения или подражания – говорит и тот факт, что его утрата или разочарование в нем обычно сопровождается острыми переживаниями.

Напомню вам события, которые описаны в романе Э. Войнич "Овод".

Герой романа, Артур, проводит детство и юность в тесном общении со своим учителем и наставником – священником Монтанелли. Это умный, образованный, высоконравственный человек. Мальчик тянется к нему, прислушивается к каждому его слову, боготворит его.

Но вот он неожиданно узнает, что padre – это его настоящий отец и что он сам – незаконнорожденный сын Монтанелли. Обнаруживается, таким образом, что в биографии этого человека – священника, давшего обет безбрачия, черное пятно, которое ставит под сомнение истинность и его веры, и его проповедей, и его идеалов. Идол в сознании Артура рушится, а вместе с ним рушится и весь его счастливый мир. Вы помните, что Артур инсценируют самоубийство, рвет семейные связи, личные привязанности, скрывается, меняет имя, и через некоторое время мы снова встречаемся с ним – но фактически уже с другой личностью.

В более спокойных случаях рано или поздно наступает такой момент, когда "образец" теряет для личности свою притягательность и субъективную значимость. Это вполне естественно: развивающаяся личность восприняла от образца нечто очень важное и нужное, но у нее свой путь.

Феномен дезактуализации образца похож на "сбрасывание старой кожи". Он знаменует завершение определенного этапа в развитии личности, подъем ее на новую ступень. При этом оказывается, что сложились новые отношения, появились новые мотивы, которые заставляют

ставить новые цели и искать новые образцы и идеалы. Так, процесс идет по восходящим виткам спирали.

Замечу в скобках, что как бы полностью ни был изжит наш "образец", нужно сохранять к нему глубокую благодарность за то, что он нам дал, и не так уж важно, был ли он в действительности таким безупречным, каким казался.

Я хочу завершить знакомство с механизмом идентификации одним развернутым примером. В нем вы отчетливо увидите и работу этого механизма, и ряд более общих моментов, проясняющих природу личности в целом.

Речь пойдет о случаях переделки пола индивидов – переделки в чисто медицинском смысле. Но, как выявилось, этот процесс включает в себя и полное перерождение личности [см. 13].

Существуют лица с ненормальным развитием половой системы, которое препятствует им стать полноценными мужчиной или женщиной. Детство и подростковый период проходит у них очень драматично. Вначале ребенок не осознает своей аномалии. Но где-то в возрасте 4 – 5 лет, в результате замечаний окружающих, собственных наблюдений и сравнений, он начинает донимать, что не такой, как все. На этой первой фазе ребенок старается скрыть или компенсировать свой недостаток. Он активно участвует в играх детей своего пола, подчеркивает свою половую принадлежность внешним поведением, одеждой и т. п. И эти усилия на некоторое время обеспечивают ему более или менее спокойное существование.

Однако в период полового созревания, в 13 – 15 лет, наступает кризис. Дело в том, что у таких подростков не происходит нормального гормонального сдвига или же происходит резкий выброс гормонов противоположного пола. В результате полностью нарушается половой облик, половое поведение и социальная адаптация в целом.

Если, например, это был мальчик, он начинает полнеть; его тело принимает женские формы; интерес к девочкам не пробуждается. В результате он перестает чувствовать себя мальчиком, окружающие тоже могут отвергать его как мальчика.

Утрата половой принадлежности переживается очень тяжело и сопровождается целым рядом более общих переживаний: исчезает привязанность к близким людям и родным местам, возникает чувство потери своего места среди людей, утрачивается "внутреннее Я" (передается как ощущение обезличенья!), теряется смысл жизни, иногда возникают мысли о самоубийстве.

В результате успешной хирургической операции и гормональной терапии происходит переделка пола в физиологическом смысле. Однако этого оказывается совершенно недостаточно, чтобы человек действительно почувствовал себя представителем другого пола. Нужна еще большая психологическая работа, которую пациент проводит с помощью врача-психотерапевта.

Каково же содержание этой работы?

На первом этапе больной должен создать "идеальную модель" мужественности (или женственности), которой он будет следовать. И вот оказалось, что если такой моделью становится конкретный человек, к которому больной положительно эмоционально расположен, то образец приобретает убедительность, действенность, подражание ему проходит легко и эффективно.

Иногда "моделью" может стать обобщенный образ, вобравший в себя черты нескольких лиц, но тем не менее она должна быть.

Второй этап – имитационный. Пациент старается воспроизводить поведение своего образца – его манеры, движения, мимику, все мельчайшие детали его поведения. Однако (и это опять очень серьезный момент) имитация не может состояться, если не изменен костюм. До изменения костюма человек не может не только воспроизводить соответствующее поведение, но не может даже называть себя соответствующим местоимением и даже думать о себе в соответствующем роде! Только после смены костюма обостряется внимание к различным подробностям поведения, как держать расческу, как применять косметику, как сидеть, двигаться и т. п.

И снова удивительный факт: отождествление немыслимо до тех пор, пока не начнется общение с другими людьми и пока окружающие не начнут реагировать на пациента как на лицо другого пола! С этой целью в условиях клиники организуются специальные игровые ситуации, подобные играм дошкольников, в которых пациент общается с другими людьми в новом костюме, с новым местоимением и в которых он вполне признается в качестве лица другого пола.

Наконец, на третьем этапе пациент начинает вносить свои коррективы в способы поведения, усвоенные от образца. По отношению к образцу появляется амбивалентное отношение: некоторые его черты, которые принимались с восхищением, подвергаются критике вплоть до полного отвержения. Одновременно может произойти переориентация на других лиц, с которыми происходит постоянное общение, и возникнуть некий обобщенный образ подобающего поведения.

На этом этапе манеры поведения, употребление соответствующего местоимения и пр. автоматизируются, они уже не требуют сознательного контроля. Очень важно, что на последнем этапе окончательно сменяются не только внешние манеры, эмоциональные отношения. Трансформация личности идет глубже: меняются системы ценностей, нравственные установки.

А. И. Белкин приводит такой факт [13, с. 204]. Одна пациентка в возрасте 18 лет, перенесшая смену пола с мужского на женский, вскоре отказалась жить в доме своей тетки. Единственной причиной такого отказа было легкомысленное поведение тетки: та часто оставляла у себя мужчин на ночь. Раньше, когда пациентка была юношей, она не видела в этом ничего предосудительного. Теперь же поведение тетки стало вызывать у нее протест: "Где же ее женская гордость?!" На подобный упрек тетка ответила с изумлением: "Ты что, проснулась только?"

И действительно, пациентка только что "проснулась", а точнее, заново "родилась" как личность. Это перерождение захватило такие сугубо личностные структуры, как морально-этические установки, отношения к жизненным событиям, другим людям, к себе.

Итак, весь рассмотренный материал помимо феномена идентификации и стадий этого процесса живо иллюстрирует некоторые разобранные выше общие положения о природе личности.

Пожалуй, главное из них – положение о том, что личность начинает формироваться во внешнем пространстве общественных отношений. Действительно, у пациентов внешние отношения не складывались или разрушались, и как результат этого происходило разрушение внутреннего мира личности – исчезали привязанности, эмоции, стремления, смыслы и даже ощущение собственного "Я". Это переживание "обезличенья", конечно, удивительно. Оно убедительно доказывает, что чувство "Я" не рождается изнутри, а есть отражение восприятия человека другими людьми, принятия его, отношений к нему.

Об этом же свидетельствует тот факт, что возможность называть себя местоимением другого рода появляется только после смены костюма и признания соответствующего пола другими людьми.

Перейдем к третьему механизму – принятия и освоения социальных ролей. Во многом он сходен с механизмом идентификации, отличаясь от него значительно большей обобщенностью и часто отсутствием персонализации осваиваемого эталона.

Этот механизм описывается в психологии с помощью понятий социальная позиция и социальная роль.

Социальная позиция – это функциональное место, которое может занять человек по отношению к другим людям. Она характеризуется прежде всего совокупностью прав и обязанностей. Заняв данную позицию, человек должен выполнять социальную роль, т. е. осуществлять совокупность действий, которых от него ожидает социальное окружение.

Оба понятия (социальной позиции и социальной роли) полезны тем, что позволяют структурно расчленить социальную среду и сначала объективно, не прибегая к реально действующему субъекту, описать некую заданную нормативную систему действий, которые он должен выполнить, отношений, в которые он должен вступить, стиль поведения, который он должен освоить.

Это первый шаг в анализе, после которого можно перейти к рассмотрению того, как эта нормативная система "врастает" в человека, интериоризуется в нем, какие психологические феномены здесь возникают.

Сразу надо отметить, что набор социальных позиций и ролей очень широк и разнообразен. Среди них и роль дошкольника или ученика первого класса, и роль члена дворовой компании или спортивной команды, и роли бухгалтера, ученого, матери, мужчины или женщины и т. п. Очевидно, что каждый человек задействован сразу в нескольких ролях.

Обращаясь к процессу вхождения в роль, ее освоения и выполнения, обнаруживаем, что многие моменты этого процесса являются, так сказать, горячими точками жизни личности.

Прежде всего заметим, что о позициях, или ролях, мечтают. Известно, что старший дошкольник мечтает стать школьником, солдат (по известному изречению) – генералом, спортсмен – чемпионом. Интересно, что в мечтах такого рода существенную роль занимают представления о том, "как я буду выглядеть", т. е. внешние регалии, признаки, символы позиции: школьная форма ("как я ее одел и иду с портфелем"), мундир и погоны, пьедестал и медаль чемпиона.

Подобные переживания отражают очень важный психологический момент – стремление предстать перед другими в новом виде, соответствующем новой роли.

На более продвинутой фазе человек нередко срастается с ролью, она становится частью его личности, частью его "Я". Это можно наблюдать на случаях неожиданных выходов или принудительных выводов из привычной роли. Увольнение с работы, дисквалификация спортсмена, срывание погон с офицера – все подобные случаи обычно переживаются как утрата части своей личности. Близки к ним ситуации временного "обезроливания" человека, например, в условиях стихийного бедствия, перед лицом тяжелой болезни и т. п.

Подобные ситуации, где происходит социальное уравнивание, а иногда даже социальная инверсия, очень интересны с той точки зрения, что они проявляют степень жесткости связи личности со своей ролью. Некоторые лица обнаруживают в этом отношении большую гибкость – они быстро находят себя в новых позициях; другие же более ригидны, блекнут, лишенные привычной социальной почвы, или же оказываются не в силах отказаться от прежних замашек и претензий, часто малоуместных.

Если присмотреться ко всем фактам, составляющим то, что можно было бы назвать в целом феноменологией социальных ролей, то можно прийти к заключению, что освоение социальных ролей имеет самое непосредственное отношение к формированию и жизни личности.

Чтобы убедиться в этом, достаточно показать, что в ходе освоения и выполнения ролей, во-первых, появляются новые мотивы, во-вторых, происходит их соподчинение, в-третьих, видоизменяются системы взглядов, ценностей, этических норм и отношений.

Разберем все эти три утверждения на примерах.

Первое может быть проиллюстрировано довольно известным приемом, которым пользуются учителя: если в классе есть излишне активный и шумный ученик, классный руководитель назначает его ответственным за дисциплину. Роль "блюстителя порядка" иногда в корне меняет поведение самого "блюстителя", неожиданно порождая у него действительное стремление к порядку.

Более яркий пример того же рода описан А. С. Макаренко в "Педагогической поэме". Вы, наверное, помните, как он однажды поручил одному из воспитанников (в недавнем прошлом вору с хорошим стажем) довезти крупную сумму общественных денег. А. С. Макаренко, конечно, понимал, что это очень рискованный шаг: представленный самому себе, подросток мог в любой момент скрыться вместе с деньгами. И тем не менее, он пошел на этот риск.

Порученная миссия глубоко потрясла подростка. Он вдруг почувствовал себя другим человеком – человеком, которому можно доверять, на которого можно положиться. Он не только с честью справился с заданием, но и очень скоро стал одним из самых близких помощников А. С. Макаренко в организации жизни колонии и воспитании других ребят.

Для иллюстрации второго факта – влияния социальной роли на соподчинение мотивов – воспользуюсь примерами из В. Джемса.

"…Частное лицо, – пишет он, – может без зазрения совести покинуть город, зараженный холерой, но священник или доктор нашли бы такой поступок несовместимым с их понятием о чести. Честь солдата побуждает его сражаться и умирать при таких обстоятельствах, когда другой человек имеет полное право скрыться в безопасное место или бежать не налагая на свое социальное Я позорного пятна" [34 ,с. 63].

Здесь в обоих случаях мы сталкиваемся с установлением иерархии мотивов: мотив самосохранения уступает место социально значимому мотиву (помощь больным, защита соотечественников), причем такая иерархия диктуется ролью и становится действительной, неотъемлемой характеристикой личности.

Наконец, яркую иллюстрацию третьего факта – широкого влияния роли на всю "идеологию" личности – мы находим у Л. Н. Толстого в его повести "Детство. Отрочество. Юность".

Описывал себя в возрасте 16 – 17 лет, автор вспоминает, что главным для него было в то время ощущение принадлежности к своему социальному кругу. Выражалась эта принадлежность одним словом comme il faut.* С помощью этого понятия, по словам автора, он делил весь род человеческий на две неравные части: на людей comme il faut и на comme il ne faut pas.** Первых он уважал и считал себе равными. Вторых он презирал и ненавидел, 4питая к ним какое-то оскорбленное чувство личности" [112, т. I, с. 285].

Какие же признаки отличали comme il faut?

Во-первых, отличное владение французским языком, во-вторых, ногти, длинные и очищенные, в-третьих, умение кланяться, танцевать и разговаривать, наконец, равнодушие ко всему и "постоянное выражение некоторой изящной презрительной скуки". Примечательно, что точно те же свойства мы находим у молодого Онегина, когда он "наконец, увидел свет":

Он по-французски совершенно

Мог изъясняться и писал;

Легко мазурку танцевал

И кланялся непринужденно;

Чего ж вам больше?…

Со временем у него появилось и последнее свойство:

Недуг…

Подобный английскому сплину,

Короче: русская хандра

Им овладела понемногу…

Как же в свете его главного идеала – comme il faut – выглядели для героя повести прочие жизненные ценности?

"Я не уважал бы ни знаменитого артиста, ни ученого, ни благодетеля рода человеческого, если бы он не был comme il faut. Человек comme il faut стоял выше и вне сравнения с ними… Мне кажется даже, что, ежели бы у нас был брат, мать или отец, которые бы не были comme il faut, я бы сказал, что это несчастие, но что. уж между мной и ими не может быть ничего общего… Главное зло состояло в том убеждении, что comme il faut есть самостоятельное положение в обществе, что человеку не нужно стараться быть ни чиновником, ни каретником, ни солдатом, ни ученым, когда он comme il faut; что, достигнув этого положения, он уже исполняет свое назначение и даже становится выше большей части людей" [112, т. I, с. 287].

Вот такое восприятие жизни в целом сформировалось у героя повести к 16 годам жизни как результат его социальной позиции и принадлежности к избранному кругу русского дворянства того времени. По словам Л. Н. Толстого, это мировоззрение было привито ему "воспитанием и обществом" [112, т. I, с. 285].

На данном примере хорошо видно, что социальная роль во всей оформленности и определенности, с запрограммированной системой действий и отношений входит в личность, становится ее органической частью.

Однако в обычных случаях личность, так ассимилирующая роль, сама этой ролью целиком не ассимилируется. Полное совпадение структуры роли и структуры личности возможно лишь как эпизод в развитии личности. Положение здесь можно сравнить со стоящими часами: в. какой-то момент действительное время и положение стрелок точно совпадают, но затем время продолжает свой ход. Выход личности за пределы роли, перерастание ее очень напоминает аналогичную динамику при идентификации. Так происходит более или менее с каждой личностью, более или менее с каждой ролью.

Я говорю "более или менее", потому что здесь возможны и отклонения от общего правила. Они случаются, если личность достаточно слабая или роль достаточно сильная.

В первом случае даже незначительная должность или положение человека может целиком наполнить его жизнь, определить его чувства и отношения. Так получаются ограниченные чиновники, военные типа Скалозуба, классные дамы – "синие чулки" и др.

Во втором случае роль оказывается трудно преодолимой по причине ее широты и жесткости. Продолжая пример из книги Толстого, можно сказать, что роль представителя высшего слоя дворянства была достаточно сильной. В результате она могла ассимилировать многие личности.

"Я знал и знаю, – пишет по этому поводу Толстой, – очень, очень много людей, гордых, самоуверенных, резких в суждениях, которые на вопрос, если задастся на том свете: " Кто ты такой? и что ты там делал?" – не будут в состоянии ответить иначе, как: " Je fus un homme tres comme il faut"* [112, t. I, c. 287].

Итак, вы познакомились с последними из упомянутых стихийных механизмов формирования личности.

Еще раз замечу, что все рассмотренные механизмы могут принимать и осознанные формы, однако осознание не необходимо для их работы, больше того, оно часто и невозможно.

Замечу также, что все эти механизмы действуют, как правило, совместно, тесно переплетаясь и усиливая друг друга, и только умственное абстрагирование позволяет рассмотреть каждый из них в отдельности.

Обратимся к самосознанию, появление которого означает "второе рождение" личности.

Коротко самосознание можно определить как образ себя и отношение к себе. Такие образ и отношение неразрывно связаны со стремлением изменить, усовершенствовать себя. Пожалуй, одна, из высших форм работы самосознания заключается в попытках найти смысл собственной деятельности; нередко эти попытки вырастают в поиск смысла жизни.

Таким образом, мы наметили главные функции самосознания – познание себя, усовершенствование себя, поиск смысла жизни, на которых дальше и остановимся. Конечно, они не исчерпывают всех форм работы самосознания, но вполне их представляют. А главное для нас – получить общее представление об этой новой "инстанции" личности и понять, почему и как ее появление обеспечивает дальнейший рост личности.