б) Психические процессы и психические образования 70 страница

Принципиальным для Рубинштейна является вопрос о соотношении сознания и са­мосознания: не сознание развивается из самосознания, личностного «я», а самосознание возникает в ходе развития сознания личности, по мере того как она становится самосто­ятельно действующим субъектом. Этапы самосознания Рубинштейн рассматривает как этапы обособления, выделения субъекта из непосредственных связей и отношений с окружающим миром и овладения этими связями. Согласно Рубинштейну, сознание и самосознание — это построение личностью через свои действия отношений с миром и одновременно выражение своего отношения к миру посредством тех же действий. Из такого понимания соотношения сознания и самосознания С. Л. Рубинштейном развива­ется его концепция поступка: «При этом человек осознает свою самостоятельность, свое выделение в качестве самостоятельного субъекта из окружения лишь через свои отно­шения с окружающими людьми, и он приходит к самосознанию, к познанию собственно­го "я" через познание других людей» (с. 636 наст. издания). Самосознание в таком смысле есть не столько рефлексия своего «я» сколько осознание своего способа жизни, своих отношений с миром и людьми.

На пересечении всех приведенных определений сознания — гносеологического, со­циально-исторического, антропогенетического, собственно психологического, социально-психологического (соотношение индивидуального и коллективного сознания), наконец, ценностно-нравственного — и возникает его объемная интегральная характеристика. Она образуется именно при генетическом рассмотрении. Только рассмотрение сознания в развитии позволяет соотнести, различив исторический (антропогенетический) и онто­генетический процессы развития сознания, показать единство и специфику индивиду­ального и общественного сознаний, определить сознание как этап развития личности ребенка, затем — как этап жизненного пути и нового качества в становлении личности, как способ и новое качество жизни и соотнесения себя с действительностью. Этап созна­тельного отношения к жизни есть новое качество самого сознания, возникающее в связи с новым способом жизни личности. Личность становится субъектом жизни не потому, что она обладает сознанием, характером, способностями, а потому и в той мере, в какой она использует свой интеллект, свои способности для решения жизненных задач, подчи­няет свои низшие потребности высшим, строит свою стратегию жизни.

Глубоко раскрыт С. Л. Рубинштейном генезис коммуникативных функций сознания, проявляющихся в речи и осуществляющихся в ней: «Благодаря речи сознание одного человека становится данностью для другого» (с. 382 наст. издания). Речь является формой существования мысли и выражением отношения, т. е. в функциях речи также прослеживается единство знания и отношения. Чрезвычайно важным является, по Ру­бинштейну, генезис тех функций речи, которые связаны с потребностью ребенка пони­мать и со стремлением быть понятым другим. Его анализ этой потребности, сопровожда­ющийся убедительной критикой Ж. Пиаже, отчасти близок бахтинской идее диалога. Однако принципиальная особенность позиции Рубинштейна состоит в том, что в отли­чие от М. М. Бахтина, настаивавшего вслед за родоначальником герменевтики Ф. Шлейермахером на значимости интерсубъективности, «сократической беседы», Рубинштейн исследует интрасубъективный аспект этой потребности.

Генетически-динамический аспект сознания получает наиболее конкретное воплоще­ние при рассмотрении С. Л. Рубинштейном эмоций и воли. Именно в них сознание предстает как переживание и отношение. Когда потребность из слепого влечения стано­вится осознанным и предметным желанием, направленным на определенный объект, че­ловек знает, чего он хочет, и может на этой основе организовать свое действие (с. 588 наст. издания). В генезисе обращения потребностей, переключении их детерминации с внутренних на внешние факторы концепция Рубинштейна сближается с концепцией объективации Д. Н. Узнадзе.

Таким образом, раскрытие генезиса и структуры сознания как единства познания и переживания, как регулятора деятельности человека дало возможность представить раз­ные качества психического — познавательные процессы в их единстве с переживанием (эмоции) и осуществлением отношений к миру (воля), а отношения к миру понять как регуляторы деятельности в ее психологической и собственно объективной общественной структуре и все эти многокачественные особенности психического рассмотреть как про­цессы и свойства личности в ее сознательном и деятельном отношении к миру.

Рубинштейновское понимание сознания тем самым дало и новое понимание предме­та психологии, и новую структуру психологического знания. Принципы единства созна­ния, деятельности и личности легли в основу построения психологии как системы.

* * *

Первопроходческая роль С. Л. Рубинштейна в систематической и глубокой разра­ботке (начиная с 1922г.) деятельностного принципа в психологической науке должна быть специально подчеркнута, поскольку на протяжении последних 20—25 лет этот его вклад в психологию или умаляется, или замалчивается; в ряде энциклопедических спра­вочников об этом не говорится ни слова.* Между тем в нашей стране и за рубежом получают все более широкое распространение многие достижения в разработке деятельностного подхода, хотя нередко и без упоминания авторства или соавторства С. Л. Ру­бинштейна. Как ни странно, но именно так получилось, например, с хорошо известной философско-психологической схемой анализа деятельности по ее главным компонентам (цели, мотивы, действия, операции и т. д.). В своей основе эта схема была разработана С. Л. Рубинштейном и А. Н. Леонтьевым в 30—40-е гг. Сейчас она очень широко при­меняется и совершенствуется (иногда критикуется) отечественными и зарубежными психологами, философами, социологами.

* См.: Рубинштейн С. Л. // БСЭ. 3-е изд. М., 1975. Т. 22; Рубинштейн С. Л. // Философский энциклопедия, словарь. М., 1983 и 1989; Рубинштейн С. Л. // Большой энциклопедии, словарь. М., 1997.

Вышеуказанную схему анализа деятельности Рубинштейн начал разрабатывать в своей программной статье «Проблемы психологии в трудах К. Маркса» (1934) и в после­дующих монографиях. Так, в монографии «Основы психологии» (1935) Рубинштейном были систематизированы первые достижения в реализации деятельностного принципа. Прежде всего в самой деятельности субъекта им были выявлены ее психологически су­щественные компоненты и конкретные взаимосвязи между ними. Таковы, в частности, действие (в отличие от реакции и движения), операция и поступок в их соотношении с целью, мотивом и условиями деятельности субъекта. (В 1935 г. действие и операция ча­сто отождествлялись Рубинштейном.)

В отличие от реакции действие — это акт деятельности, который направлен не на раздражитель, а на объект. Отношение к объекту выступает для субъекта именно как отношение, хотя бы отчасти осознанное и потому специфическим образом регулирующее всю деятельность. «Сознательное действие отличается от несознательного в самом сво­ем объективном обнаружении: его структура иная и иное его отношение к ситуации, в которой оно совершается; оно иначе протекает».*

* Рубинштейн С. Л. Основы психологии. М., 1935. С. 51.

Действие отлично не только от реакции, но и от поступка, что определяется прежде всего иным выражением отношений субъекта. Действие становится поступком в той мере, в какой оно регулируется более или менее осознаваемыми жизненными отношени­ями, что, в частности, определяется степенью сформированности самосознания.

Таким образом, единство сознания и деятельности конкретно проявляется в том, что различные уровни и типы сознания, вообще психики раскрываются через соответственно различные виды деятельности и поведения: движение — действие — поступок. Сам факт хотя бы частичного осознания человеком своей деятельности — ее условий и це­лей — изменяет ее характер и течение.

Систему своих идей Рубинштейн более детально разработал в первом (1940) изда­нии «Основ общей психологии». Здесь уже более конкретно раскрывается диалектика деятельности, действий и операций в их отношениях прежде всего к целям и мотивам. Цели и мотивы характеризуют и деятельность в целом и систему входящих в нее дей­ствий, но характеризуют по-разному.

Единство деятельности выступает в первую очередь как единство целей ее субъекта и тех его мотивов, которые к ней побуждают. Мотивы и цели деятельности в отличие от таковых для отдельных действий обычно носят интегрированный характер, выражая общую направленность личности. Это исходные мотивы и конечные цели. На различ­ных этапах они порождают разные частные мотивы и цели, характеризующие те или иные действия.

Мотив человеческих действий может быть связан с их целью, поскольку мотивом является побуждение или стремление ее достигнуть. Но мотив может отделиться от цели и переместиться 1) на саму деятельность (как бывает в игре) и 2) на один из результатов деятельности. Во втором случае побочный результат действий становится их целью.

Итак, в 1935—1940 гг. Рубинштейн уже выделяет внутри деятельности разноплановые компоненты: движение — действие — операция — поступок в их взаимосвязях с целями, мотивами и условиями деятельности. В центре этих разноуровневых компонен­тов находится действие. Именно оно и является, по мнению Рубинштейна, исходной «клеточкой, единицей» психологии.

Продолжая во втором (1946) издании «Основ общей психологии» психологический анализ деятельности и ее компонентов, С. Л. Рубинштейн, в частности, пишет: «Посколь­ку в различных условиях цель должна и может быть достигнута различными способами (операциями) или путями (методами), действие превращается в разрешение задачи» (с. 172 наст. издания) и здесь же делает сноску: «Вопросы строения действия специаль­но изучаются А. Н. Леонтьевым» (там же).

В 40-е гг. и позднее А. Н. Леонтьев опубликовал ряд статей* и книг, в которых была представлена его точка зрения на соотношение деятельности — действия — опе­рации в связи с мотивом — целью — условиями. Это прежде всего его «Очерк разви­тия психики» (1947), «Проблемы развития психики» (1959), «Деятельность, сознание, личность» (1975). По его мнению, «в общем потоке деятельности, который образует человеческую жизнь в ее высших, опосредованных психическим отражением проявле­ниях, анализ выделяет, во-первых, отдельные (особенные) деятельности — по крите­рию побуждающих их мотивов. Далее выделяются действия — процессы, подчиняю­щиеся сознательным целям. Наконец, это операции, которые непосредственно зависят от условий достижения конкретной цели».**

* Первая из этих статей опубликована в 1944г. (см.: Леонтьев А. Н. Психологические основы дошкольной игры// Сов. педагогика. 1944. №8—9).

** Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. С. 109.

В данной схеме понятие деятельности жестко соотносится с понятием мотива, а поня­тие действия — с понятием цели. На наш взгляд, более перспективной выглядит не столь жесткая схема, согласно которой и с деятельностью, и с действиями связаны и мотивы, и цели, но в первом случае они более общие, а во втором — более частные. Впрочем, иногда и сам Леонтьев расчленяет цели на общие и частные и только вторые непосредственно соотносит с действиями.* Тем самым в этом пункте намечается опреде­ленное сближение позиций Рубинштейна и Леонтьева. Вместе с тем между ними сохра­няются и существенные различия, прежде всего в трактовке субъекта и его мотивов.** Кроме того, как мы уже видели, Рубинштейн все время подчеркивает принципиально важную роль поступка, когда, с его точки зрения, деятельность «становится поведением» (с. 437 наст. издания) в нравственном (но, конечно, не бихевиористском) смысле этого слова.

* Там же. С. 105.

** См.: Абульханова-Славская К. А. Деятельность и психология личности. М., 1980. С. 65 и далее; Брушлинский А. В. Субъект: мышление, учение, воображение. М.; Воронеж, 1996. С. 162 и далее, 359 и далее.

В целом описанная общая схема соотнесения деятельности, действий, операций в их связях с мотивами, целями и условиями является важным этапом в развитии советской психологии. Не случайно она до сих пор широко используется. Вместе с тем разрабо­танная С. Л. Рубинштейном и А. Н. Леонтьевым схема нередко рассматривается как чуть ли не самое главное достижение советской психологии в решении проблематики деятельности. На наш взгляд, это, конечно, не так. В указанной проблематике наиболее существенным для психологии является вовсе не эта общая схема (которую вообще не следует канонизировать), а раскрытие через Марксову категорию деятельности нераз­рывной связи человека с миром и понимание психического как изначально включенного в эту фундаментальную взаимосвязь.

В отличие от деятельности и вне связи с ней действия, операции, мотивы, цели и т. д. давно стали предметом исследования психологов многих стран. Например, К. Левин и его школа многое сделали для изучения действий и мотивов, а Ж. Пиаже и его учени­ки — для изучения операций и действий. Но только в советской психологии, развивав­шейся на основе диалектико-материалистической философии, была особенно глубоко проанализирована связь человека и его психики с миром. Наиболее важными критери­ями такого анализа стали взятые у К. Маркса категории объекта, деятельности, общения и т. д. И именно в данном отношении (прежде всего в разработке проблематики дея­тельности) советская психология имеет определенные методологические преимущества, например, перед тем же Ж. Пиаже, который не смог избежать некоторого крена в сторо­ну операционализма.*

* См.: Рубинштейн С. Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1958. С. 21—23.

Во всех разработках проблемы деятельности и других проблем С. Л. Рубинштейн выступает не только как автор, соавтор и руководитель, но и как один из организаторов психологической науки в СССР. Он прежде всего стремился и умел налаживать твор­ческие деловые контакты и тесное сотрудничество с психологами страны даже в тех случаях, когда они придерживались существенно иных точек зрения. Вот, например, как писал об этом М. Г. Ярошевский применительно к ленинградскому периоду научного творчества Рубинштейна: «Имелись широкие возможности для неформального обще­ния. К Рубинштейну в его двухкомнатную квартиру на Садовой приходили делиться своими замыслами Выготский и Леонтьев, Ананьев и Рогинский. Приезжали на его ка­федру Лурия, Занков, Кравков и другие. Превосходно информированный о положении в психологии — отечественной и мировой, Рубинштейн поддерживал тесные контакты с теми, кто работал на переднем крае науки».*

* Ярошевский М. Г. История психологии. М., 1985. С. 519.

Во многом не разделяя позиций Л. С. Выготского (см. об этом дальше), Рубинштейн тем не менее пригласил его читать лекции по психологии студентам Ленинградского пединститута им. М. И. Герцена. Он согласился также в ответ на просьбу Выготского выступить в 1933 г. официальным оппонентом на защите диссертации Ж. И. Шиф — ученицы Выготского, изучавшей развитие научных понятий у школьников. (Со слов Ж. И. Шиф известно, что после защиты она довольно долго переписывалась с Рубин­штейном, желая подробнее узнать, в чем суть его критического отношения к теории Выготского. Она предполагала, что письма Рубинштейна к ней могли сохраниться в той части ее архива, которая находится в Институте дефектологии АПН СССР.)

Особенно плодотворными были творческие связи и контакты Рубинштейна с его союзниками и отчасти единомышленниками по дальнейшей разработке деятельностного подхода — с Б. Г. Ананьевым, А. Н. Леонтьевым, А. А. Смирновым, Б. М. Тепловым и др. Несмотря на существенные различия между ними в трактовке деятельности, эти психологи во многом сообща развивали и пропагандировали деятельностный подход, в оппозиции к которому тогда находились многие другие, в том числе ведущие советские психологи (например, К. Н. Корнилов, Н. Ф. Добрынин, П. А. Шеварев и другие быв­шие ученики Г. И. Челпанова — основателя первого в России института психологии).

Рубинштейн пригласил к себе на кафедру психологии пединститутаим. А. И. Герце­на А. Н. Леонтьева для чтения лекций студентам. На той же кафедре он организовал защиту докторских диссертаций Б. М. Теплова и А. Н. Леонтьева и выступил в каче­стве одного из официальных оппонентов. Такую линию на сотрудничество между раз­ными научными школами и направлениями Рубинштейн продолжал и после своего пе­реезда из Ленинграда в Москву осенью 1942 г.

Когда началась Великая Отечественная война против гитлеровской Германии, Ру­бинштейн остался в осажденном Ленинграде, потому что считал своим гражданским долгом в качестве проректора организовать работу педагогического института в суро­вых условиях блокады. В первую, самую тяжелую блокадную зиму (1941/42 гг.) он работал над вторым изданием своих «Основ общей психологии», существенно дополняя, развивая и улучшая их первый вариант 1940 г.

Весной 1942 г. первое издание его «Основ общей психологии» было удостоено Госу­дарственной премии по представлению ряда психологов, а также выдающихся ученых В. И. Вернадского и А. А. Ухтомского, издавна и глубоко интересовавшихся проблема­ми психологии, философии и методологии, внесших свой оригинальный вклад в развитие этих наук и высоко оценивших философско-психологический труд С. Л. Рубинштейна.

Осенью 1942 г. Рубинштейн был переведен в Москву, где возглавил Институт психо­логии и создал кафедру и отделение психологии в Московском государственном уни­верситете. (В 1966г. на базе этого отделения А. Н. Леонтьев организовал факультет психологии МГУ.) Сюда в 1943—1944 гг. Рубинштейн пригласил на работу не только своих ленинградских учеников — М. Г. Ярошевского, А. Г. Комм и др., но и сотрудни­ков А. Н. Леонтьева — П. Я. Гальперина и А. В. Запорожца, по-прежнему успешно ко­ординируя коллективную творческую работу многих психологов из разных учреждений и научных школ.

В 1943 г. Рубинштейн избирается членом-корреспондентом АН СССР и становится в ней первым представителем психологической науки. По его инициативе и под его руководством создается в 1945 г. в Институте философии АН СССР сектор психоло­гии — первая психологическая лаборатория в Академии наук СССР. В том же 1945г. он избирается академиком Академии педагогических наук РСФСР. Все это результат большого и заслуженного признания его «Основ общей психологии» (1940).

Особенно широкие перспективы для его новых творческих достижений открылись весной 1945 г., после победы над фашистской Германией. В 1946 г., когда вышло второе, существенно доработанное и расширенное издание «Основ общей психологии», С. Л. Рубинштейн уже правил верстку своей новой книги — «Философские корни пси­хологии». Эта книга по философской глубине намного превосходила «Основы...» и знаменовала принципиально новый этап в дальнейшей разработке деятельностного под­хода. Она должна была выйти в свет в издательстве Академии наук СССР и, казалось, ничто этому не могло помешать. Тем не менее набор был рассыпан, и это было лишь начало грозы, разразившейся в 1947 г., когда С. Л. Рубинштейн был обвинен в космопо­литизме, т. е. «преклонении перед иностранщиной», в недооценке отечественной науки и т. д. В течение 1948—1949гг. его сняли со всех постов; воистину «большие деревья притягивают молнию».

Началась серия «проработок», обсуждений, точнее, осуждений «Основ общей психо­логии» (в Институте философии АН СССР, в Институте психологии Академии педаго­гических наук РСФСР и т. д., на страницах газет и журналов «Вопросы философии», «Советская педагогика» и т.д.). При первом обсуждении, проходившем в Институте философии с 26 марта по 4 апреля 1947 г., Рубинштейну и тем немногим, кто его поддер­живал, удалось как-то «отбиться». Отчасти помогло заключительное слово Б. М. Теплова. Однако все последующие «проработки» ознаменовали полный разгром психоло­гами и философами «Основ общей психологии» и представленного в них деятельност­ного подхода. Одним из итогов таких «обсуждений» стала разгромная рецензия на оба издания «Основ общей психологии», написанная П. И. Плотниковым и опубликованная в журнале «Советская педагогика» в 1949г. (почти накануне 60-летия Рубинштейна). Рецензия заканчивалась следующими, прямо-таки зловещими словами: «Книга С. Л. Ру­бинштейна оскорбляет русскую и советскую науку в целом, психологию в частности и отражает "специализированное преломление" его лакейской сущности. Чем скорее мы очистим советскую психологию от безродных космополитов, тем скорее мы откроем путь для ее плодотворного развития».*

* Плотников П. И. Очистить советскую психологию от безродного космополитизма // Сов. педа­гогика. 1949. № 4. С. 19.

Столь же незаслуженным гонениям был подвергнут и другой лауреат Государст­венной премии — психофизиолог Н. А. Бернштейн. После Павловской сессии (1950) жертвами гонений стали физиологи Л. А. Орбели, П. К. Анохин и многие другие уче­ные. (Все они, как и Рубинштейн, были постепенно восстановлены в правах лишь после смерти И. В. Сталина.)

В эти тяжелейшие и чреватые страшными последствиями годы (1948—1953) Рубин­штейн продолжает разрабатывать деятельностный подход. Из неопубликованной, но сохранившейся в верстке монографии «Философские корни психологии» вырос новый философско-психологический труд «Бытие и сознание», который удалось опубликовать лишь в 1957 г.

Особенно сильные изменения философско-психологическая концепция С. Л. Рубин­штейна претерпела в трактовке человека и теории деятельности (прежде всего в понима­нии мышления как деятельности). В основе эволюции его взглядов лежит систематиче­ски разрабатываемый Рубинштейном философский принцип детерминизма: внешние причины действуют только через внутренние условия. Разработку данного принципа он начал в 1948—1949 гг. (см. комментарии к настоящему изданию), но по вышеописан­ным причинам смог начать публикацию полученных результатов лишь в 1955 г.* Эту трактовку детерминации Рубинштейн применил к взаимодействию субъекта с объектом, существенно уточнив понимание последнего.

* Рубинштейн С. Л. Вопросы психологической теории // Вопросы психологии. 1955. № 1.

Преобразование человеком (в ходе деятельности) окружающего мира и самого себя Рубинштейн анализирует на основе предложенного им различия категорий «бытие» и «объект: бытие независимо от субъекта, но в качестве объекта оно всегда соотноси­тельно с ним. Вещи, существующие независимо от субъекта, становятся объектами по мере того, как субъект начинает относиться к ним, т. е. в ходе познания и действия они становятся вещами для субъекта.*

* Рубинштейн С. Л, Бытие и сознание. М., 1957. С. 57.

По Рубинштейну, деятельность определяется своим объектом, но не прямо, а лишь опосредованно, через ее внутренние специфические закономерности (через ее цели, мо­тивы и т. д.), т. е. по принципу «внешнее через внутреннее» (такова альтернатива, в частности, бихевиористской схеме «стимул — реакция»). Например, в экспериментах, проведенных учениками Рубинштейна, было показано, что внешняя причина (подсказка экспериментатора) помогает испытуемому решать мыслительную задачу лишь в меру сформированности внутренних условий его мышления, т. е. в зависимости от того, на­сколько он самостоятельно продвинулся вперед в анализе решаемой задачи. Если это продвижение незначительно, испытуемый не сможет адекватно использовать помощь извне. Так отчетливо проявляется активная роль внутренних условий, опосредствую­щих все внешние воздействия и тем самым определяющих, какие из внешних причин участвуют в едином процессе детерминации жизни субъекта. Иначе говоря, эффект внешних причин, действующих только через внутренние условия, существенно зави­сит от последних (что обычно недостаточно учитывается теми, кто анализирует рубинштейновский принцип детерминизма). В процессе развития — особенно филогенети­ческого и онтогенетического — возрастает удельный вес внутренних условий, преломляющих все внешние воздействия. С этих позиций Рубинштейн дает глубокое и оригинальное решение проблемы свободы (и необходимости).*

* Там же. С. 280-287.

При объяснении любых психических явлений личность выступает, по Рубинштейну, как целостная система внутренних условий, через которые преломляются все внешние воздействия (педагогические и т. д.). Внутренние условия формируются в зависимости от предшествующих внешних воздействий. Следовательно, преломление внешнего через внутреннее означает опосредование внешних воздействий всей историей развития лично­сти. Тем самым детерминизм включает в себя историзм, но отнюдь не сводится к нему. Эта история содержит в себе и процесс эволюции живых существ, и собственно историю человечества, и личную историю развития данного человека. И потому в психологии личности есть компоненты разной степени общности и устойчивости, например общие для всех людей и исторически неизменные свойства зрения, обусловленные распростра­нением солнечных лучей на земле, и, напротив, психические свойства, существенно из­меняющиеся на разных этапах социально-экономического развития (мотивация и др.). Поэтому свойства личности содержат и общее, и особенное, и единичное. Личность тем значительнее, чем больше в индивидуальном преломлении в ней представлено всеобщее.

С таких позиций Рубинштейн разработал свое понимание предмета социальной и исторической психологии. Если общая психология изучает общечеловеческие психи­ческие свойства людей, то социальная психология исследует типологические черты психики, свойственные человеку как представителю определенного общественного строя, класса, нации и т. д., а историческая психология — развитие психики людей того поко­ления, на время жизни которого приходятся качественные преобразования общества. Однако в любом случае психология изучает психику людей только в ходе их инди­видуального онтогенетического развития и постольку, поскольку удается раскрыть прежде всего психическое как процесс, изначально включенный в непрерывное взаимо­действие человека с миром, т.е. в деятельность, общение и т.д.*

* Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957. С. 237-242.

По Рубинштейну, процесс есть основной способ существования психического. Дру­гие способы его существования — это психические свойства (мотивы, способности и т. д.), состояния (эмоциональные и др.) и продукты, результаты психического как процесса (образы, понятия и т. д.). Например, мышление выступает не только как деятельность субъекта со стороны его целей, мотивов, действий, операций и т. д., но и как процесс в единстве познавательных и аффективных компонентов (психический процесс анализа, синтеза и обобщения, с помощью которых человек ставит и решает задачи). Процесс мышления (в отличие от мышления как деятельности) обеспечивает максимально опе­ративный контакт субъекта с познаваемым объектом. Изучая людей в их деятельности и общении, психология выделяет их собственно психологический аспект, т. е. прежде всего основной уровень регуляции всей жизни — психическое как процесс. Основной характеристикой психического как процесса является не просто его временная разверт­ка, динамика, а способ детерминации: не изначальная априорная заданность, направленность течения процесса, а складывающаяся, определяемая субъектом по ходу самого осуществления процесса. В таком понимании психического проявляется онтологиче­ский подход Рубинштейна, им была выявлена экзистенциальность психического.

В ходе своей деятельности люди создают материальные и идеальные продукты (про­мышленные изделия, знания, понятия, произведения искусства, обычаи, нравы и т. д.). В этих четко фиксируемых продуктах проявляется уровень психического развития со­здавших их людей — их способности, навыки, умения и т. д. Таков психологический аспект указанных продуктов, характеризующий результаты психического процесса, ко­торый участвует в регуляции всей деятельности субъекта. Психология и изучает «внут­ри» деятельности людей прежде всего психическое как процесс в соотношении с его результатами (например, мыслительный процесс анализа, синтеза и обобщения в соотно­шении с формирующимся понятием), но не эти результаты сами по себе (вне связи с психическим процессом). Когда последние выступают вне такой связи, они выпадают из предмета психологии и изучаются другими науками. Например, понятия — без учета их отношения к психическому как процессу — входят в предмет логики, но не психологии. «Через свои продукты мышление переходит из собственно психологической сферы в сферу других наук — логики, математики, физики и т. д. Поэтому сделать образования, в частности понятия, исходными в изучении мышления — значит подвергнуть себя опасности утерять предмет собственно психологического исследования».*

* Рубинштейн С. Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1958. С. 26.

Таким образом, уже после завершения «Основ общей психологии», начиная с середи­ны 40-х гг. (с неопубликованной книги «Философские корни психологии»), Рубин­штейн систематически и все более глубоко дифференцирует в психике два ее существен­ных компонента — психическое как процесс и как результат. При этом он использует и развивает все рациональное, что было внесено в разработку данной проблемы, с одной стороны, И. М. Сеченовым, а с другой — гештальтистами, одновременно критикуя ос­новные недостатки их теорий.