б) Психические процессы и психические образования 69 страница
Эти соображения в целом очерчивают круг методологических задач, к решению которых Рубинштейн был подготовлен первыми этапами своего творческого пути и с решения которых он начал теоретические и эмпирические исследования в 30-е гг. 1930—1942 гг. составляют ленинградский период его жизни и творчества, связанный с переездом из Одессы в Ленинград и началом собственно психологической научной деятельности в качестве заведующего кафедрой психологии в Ленинградском педагогическом институте им. А. И. Герцена, куда он был приглашен М. Я. Басовым.
В течение необыкновенно короткого времени Рубинштейн создает новый научный коллектив, разворачивает его силами ряд экспериментальных исследований и приступает к разработке диалектико-материалистических основ психологической науки. Большим этапом решения данной задачи стал выход в свет его первой монографии «Основы психологии» в 1935 г. За эту книгу ему была присуждена (без защиты диссертации) ученая степень доктора педагогических наук (по психологии).
Становление психологии на основе диалектической методологии означает формирование нового типа знания и познания, суть которого состоит в опережающем конкретное исследование философско-методологическом обосновании адекватности самого способа выявления, видения предмета науки. Такое опережение не является произвольной конструкцией или априоризмом философии (в ее прежнем понимании как науки наук) по отношению к конкретной науке, но онтологическим философским обоснованием места психического во всеобщей системе явлений материального мира, а потому объективным выделением перспективных направлений его исследования. Подобный априоризм исключен, поскольку выбор философских категорий, выступающих в роли методологических принципов науки и затем служащих ориентирами при определении направлений ее исследования, осуществляется на основе обобщения всего состояния психологической науки, а не путем внешнего случайного «приложения» к психологии всех подряд положений и категорий марксистской философии (как, например, в 20-е гг. пытались прямо применить к определению сущности психики положение марксизма о классовой борьбе).
Так, принцип единства сознания и деятельности, выделенный в качестве центрального для определения ее предмета, был сформулирован, как уже отмечалось, на основе критического осмысления состояния мировой психологической науки, а не просто в порядке психологического раскрытия и конкретизации марксистской философской категории деятельности. На базе выявленных на протяжении истории философской мыслью наиболее существенных закономерностей действительности психология, устанавливая собственные методологические принципы, существенные для определения ее предмета, получает подлинные, адекватные ее сущности ориентиры для своего исследования действительности, исключающего чисто эмпирический, случайный, тупиковый характер такого исследования.
Создание основ науки, исходящих из новой философской парадигмы, а тем более их обоснование как нового типа научного знания представляло собой уникальную для психологии задачу. Ее уникальность обнаруживается прежде всего при самом общем сопоставлении с особенностями оформления и структурирования психологического знания, которые имели место в те же годы в западноевропейской и американской психологии. Эта психология продолжала свое существование, не преодолев методологического кризиса начала века и лишь компенсировав его последствия широкой сферой выходов психологии в практику (клиническую, инженерную и т. д.). В 30-е и последующие годы в западноевропейской и особенно американской психологии разрабатываются крупные оригинальные концепции. Однако никто не возразит против того, что ни одна из них не претендует на роль интеграции всего психологического знания. Последнее представлено более в информационном, чем интерпретационном, качестве, в форме многочисленных руководств, содержащих недостаточно связанные сводки знаний и сведений из разных разделов психологии.
Между тем развитие психологической науки в СССР на основе решенной Рубинштейном методологической задачи начинается как развитие, говоря современным языком, системного знания, что составляет действительно уникальную ее особенность. Однако выявление многочисленных внутренних связей предмета психологии, к которому приступил Рубинштейн в первом издании своих «Основ...» (1935), возможно в принципе только на базе методологически адекватного определения этого предмета. Принцип единства сознания и деятельности, выявляющий личность как субъекта этого единства, оказался таким предельным и емким основанием, на котором — на том этапе — удалось интегрировать почти все существовавшие психологические знания в единую систему. Эта система, повторяем, имела не классификационный характер, она выступала как категориальная логика интеграции старого и получения нового знания.
Такая категориальная систематизация знаний, которую предпринял Рубинштейн в своей первой психологической монографии, становится эвристическим средством проду-цирования новых психологических проблем, т. е. служит средством порождения новых знаний, выполняя функцию их развития в целом. Раскрытие роли социальной детерминации в понимании связи деятельности, сознания и психики стало впоследствии во многом единой принципиальной позицией советской психологии при наличии в ней различных направлений и школ, в разных аспектах рассматривающих эту зависимость и по-разному понимающих роль деятельности в определении специфики психического (Д. Н. Узнадзе, С. Л. Рубинштейн, Б. М. Теплов, А. Н. Леонтьев, Б. Г. Ананьев и др.).
Итак, в книге «Основы психологии» 1935 г. С. Л. Рубинштейн на основе принципа единства сознания и деятельности впервые представил полученные в психологии различные данные, направления и проблемы как внутренне взаимосвязанные и обобщенные. Одновременно на базе этого принципа он занялся исследованием ряда новых психологических проблем мышления, памяти, восприятия, речи и т. д., которое проводилось на кафедре психологии Ленинградского педагогического института в течение ряда лет.
Большую теоретическую и экспериментальную работу на основе деятельностного принципа вели также Б. Г. Ананьев, А. Н. Леонтьев, А. А. Смирнов, Б. М. Теплов и многие другие советские психологи. Например, в ходе исследования П. И. Зинченко, А. А. Смирновым, А. Г. Комм, Д. И. Красильщиковой памяти через ее проявление и формирование в деятельности выявляется специфика и активная природа запоминания и воспоминания. Через изменение задач и условий деятельности выявлялась сущность других психических процессов. «С позиций, выдвинутых этим принципом, — писал впоследствии Рубинштейн, — были плодотворно разработаны в советской психологии проблемы сенсорики, памяти, способностей».*
* Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. С. 249.
В контексте деятельностного подхода началась категоризация видов деятельности по принципу ведущей роли для развития (ребенка), которая опиралась на общепсихологическую классификацию видов деятельности (игра, учение, труд). Эти проблемы обсуждались С. Л. Рубинштейном с Б. Г. Ананьевым, А. Н. Леонтьевым, Б. М. Тепловым, Д. Н. Узнадзе и другими в дискуссиях о соотношении созревания и развития, обучения и развития ребенка. В 30-е гг. начинается психологическое исследование особенностей игры как ведущего вида деятельности для формирования психики и сознания ребенка (А. Н. Леонтьев, Д. Б. Эльконин и др.).
Интенсивное развертывание этих теорий и конкретных эмпирических исследований побуждает Рубинштейна к написанию нового, еще более глубокого и эмпирически фундированного в новом направлении варианта «Основ...». Вскоре после выхода в 1935 г. «Основ психологии» он приступает к созданию своего капитального труда «Основы общей психологии», в котором представил и обобщил почти все теоретические и эмпирические достижения советской психологии 30-х гг.
Одним из методологических стержней этого труда становится рассмотрение психики, сознания и личности в развитии. Здесь Рубинштейн существенно по-новому продолжает наметившуюся в советской психологии в 20-е гг. тенденцию считать проблему развития психики конституирующей в определении предмета психологии, а исследование развивающейся психики ребенка — одним из ведущих по своему значению и удельному весу (П. П. Блонский, М. Я. Басов, Л. С. Выготский и др.). В новом труде С. Л. Рубинштейн раскрывает в единстве исторический, антропогенетический, онтогенетический, филогенетический, функциональный аспекты развития психики и бытийно-биографический — развития личности. Система психологии разрабатывается и представляется им через иерархию все усложняющихся в деятельности психических процессов и образований.
Сама деятельность субъекта также рассматривается в процессе ее становления и совершенствования: на разных этапах усложнения жизненного пути деятельность принимает новые формы и перестраивается. Вот почему Рубинштейн, во-первых, возражает против сведения роли деятельности в психическом развитии только к тренировке, не создающей никаких новых структур, и показывает, что на разных уровнях развития психические процессы строятся различным образом, приобретают новые мотивы, новое качество и включаются в новый способ деятельности, используя старые психические образования лишь в преобразованном, снятом виде. Во-вторых, он противопоставляет свою концепцию всем попыткам понять психическое развитие как чистое созревание, при котором заложенные от природы задатки функционируют независимо от условий конкретной деятельности. Именно это отмечали в концепции Рубинштейна, подчеркивая ее деятельностно-генетический аспект, Б. Г. Ананьев, А. Р. Лурия и другие психологи в отзыве, данном по поводу представления «Основ общей психологии» (1940) на Государственную премию.*
* Научный архив С. Л. Рубинштейна // Отдел рукописей Государственной библиотеки им В. И. Ленина. Фонд 642, ед. хранения 117.
Аналогичную оценку получил этот труд и в коллективе Института психологии при МГУ: «С. Л. Рубинштейн впервые всесторонне и обоснованно представил психологию как относительно законченную научную систему в свете материалистической диалектики. В этом труде он по существу подвел итоги развитию советской психологии за 25 лет на общем фоне достижений мировой научной психологической мысли и наметил новые пути ее плодотворного развития на основе марксистско-ленинской методологии. Он поставил и дал на высоком теоретическом уровне решение целого ряда психологических проблем (психика и деятельность, взаимоотношение психического и физиологического, строение сознания и т. д.). Многие из числа поднятых им впервые проблем получили оригинальное решение, имевшее фундаментальное значение для дальнейшего развития философско-психологической мысли. Так, например, проблема строения сознания впервые в советской психологии раскрыта им в свете диалектического единства переживания и знания. Глубоко оригинальное решение им проблемы строения сознания стало реально возможно благодаря новому решению психофизической проблемы, данному Рубинштейном на широкой генетической основе. Это решение проблемы, исходя из взаимосвязи и взаимообусловленности строения и функции, дает новое объяснение генетических корней развития психики. С. Л. Рубинштейн дал решение основных вопросов теории психологического познания в свете марксистско-ленинской теории отражения. Профессор Рубинштейн разработал и свою методику психологического исследования — оригинальный вариант естественного эксперимента, реализующий в методике психологического исследования единство воздействия и познания».*
* Там же.
Принцип единства сознания и деятельности, сформулированный Рубинштейном в статье «Проблемы психологии в трудах Карла Маркса» (1934), выступает в «Основах общей психологии» (1940) в конкретизированном и расчлененном виде. Данный принцип предполагает раскрытие этого единства в аспекте функционирования и развития сознания через деятельность. Здесь нужно подчеркнуть его совершенно особенное содержание соотносительно с обычным генетическим пониманием развития, принятым в психологии. В традиционном понимании развитие рассматривалось как прохождение некоторых последовательных, т. е. следующих во времени одна за другой, стадий, носящих необратимый характер. Детерминация этих стадий связывалась иногда с действием имманентных — лишь внутренних — условий; тогда развитие понималось как созревание. В других случаях, напротив, абсолютизировалась роль внешних условий, и тогда развитие сводилось к механистически понятой заданности извне — тренировке и т. д. Рубинштейн в своей классической формуле связи сознания и деятельности интерпретирует сущность развития через диалектику субъекта и объекта, а тем самым развитие сближается с функционированием: проявление сознания в деятельности есть одновременно (а не последовательно) развитие сознания через деятельность, его формирование.
В «Основах общей психологии» взаимодополняют друг друга оба аспекта (или значения) принципа развития: генетически последовательные стадии развития получают свою качественную определенность, выступают как новообразования в зависимости от оптимально — неоптимально происходящего функционирования структур, сложившихся на каждой стадии, в зависимости от способа взаимодействия с действительностью. Иными словами, качественное изменение строения психики, сознания, личности и т. д. на каждой последовательной стадии их развития, т. е. появление новообразований и, более того, возникновение нового способа функционирования, в свою очередь зависят не от имманентно складывающегося соотношения стадий, а от характера функционирования. Это и есть применительно к человеку проявление и формирование сознания в деятельности в зависимости от активности субъекта последней. То, что является лишь функционированием структур на уровне биологического мира, выступает как особое качество деятельности, активности на уровне человека. Однако чисто категориально в «Основах общей психологии» представлено единство структуры и функции, функционирования, которое позволяет проследить этот аспект развития в его специфике на уровне животных и человека. Резюмируя, можно сказать, что рубинштейновская концепция развития является не структурно-генетической, как большинство концепций развития в психологии, включая концепцию Ж. Пиаже, концепцию развития личности Ш. Бюлер и многие другие, а структурно-функционально-генетической, где генетическая последовательность определенных стадий и структур не имманентна, а зависит в свою очередь от типа взаимодействия или функционирования, а у человека — от характера деятельности.
Развивая вслед за А. Н. Северцовым и И. И. Шмальгаузеном принцип единства строения и функционирования, Рубинштейн раскрывает важное положение о том, что на разных генетических ступенях складывается соответственно различное соотношение между сторонами этого единства, так же как соотношение между сторонами этого единства существенно для смены генетически-последовательных стадий или структур (с. 93—97 наст. издания). При рассмотрении филогенетической и онтогенетической эволюции Рубинштейн высказывает и разрабатывает две существенные и взаимосвязанные идеи. Первая указывает на взаимообусловливающий характер строения и функции: «не только функция зависит от строения, но и строение от функции» (с. 94 наст. издания). Вторая — на значение образа жизни для целостного процесса развития: «Прямо или косвенно образ жизни играет определяющую роль в развитии и строения, и функции в их единстве, причем влияние образа жизни на строение опосредовано функцией» (с. 95 наст. издания). Из этих идей в свою очередь вытекает методологическая критика стратегии сравнительного исследования, исходящего из примата строения, морфологии и т. д. и потому видящего свою задачу в сравнении разных этапов, стадий, срезов этого строения. Критика Рубинштейна была направлена против подмены генетического принципа сравнительным,* но она значима и для обоснования тех же принципов в психологии, отказа от структурно-сравнительного и утверждения функционально-(структурно)-генетического принципа. Эта критика связана прежде всего с качественно новым пониманием онтогенетического развития личности, а потому только на ее основе можно понять сущность лонгитюдного исследования, важность его стратегии. Изучение срезов, сравнение разных возрастов в их сложившихся фиксированных структурах не позволяют вскрыть их генезис, диалектику внешнего и внутреннего, функциональных возможностей структуры того или иного типа и этапа. Рубинштейн указывает на статичность подобных срезовых исследований, не вскрывающих закономерностей развития.
* Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. С. 139—140.
Что дает применение функционально-генетического принципа к решению задач построения системы психологии? Во-первых, он интегрирует оба этапа развития психики—у животных и человека. При этом функциональный аспект психики человека конкретизируется через деятельность. Не поведение (в бихевиористском смысле), а именно функционирование оказывается для Рубинштейна категорией, позволяющей раскрыть непрерывность двух качественно различных этапов развития психики (животных и человека). И это крайне важно для критики бихевиористской традиции в психологии, которая сумела даже павловское учение об условных рефлексах как несомненно функциональную концепцию подвести под поведенческую, сведя условные рефлексы к внешним проявлениям (в поведении). Во-вторых, функционально-генетический принцип позволяет через понимание развития как развития функции и структуры описать в единых категориях психофизиологическую характеристику психики, с одной стороны, и отражательно-деятельностную — с другой. Надо сказать, что вторая задача применения функционально-генетического принципа встала перед Рубинштейном позднее, в 50-е гг., когда так называемая Павловская сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР (1950) потребовала от психологии отказа от специфики своего предмета, когда возникла опасность полной физиологизации психологии.
Психофизиологическая проблема анализируется в «Основах общей психологии» в категориях мозговых структур и их функций, что позволяет дать психофизиологическую конкретизацию принципа развития (как единого и для уровня отражательно-деятельностного функционирования психики). Вместе с тем, критикуя концепцию функциональной локализации (как одну из теорий соотношения структуры и функции), Рубинштейн развивает важнейшую идею о том, что в эволюционном ряду соотношение структуры и функции изменяется в пользу последней. «Чем филогенетически древнее какой-либо "механизм", тем строже его локализация» (с. 140 наст. издания), а чем дальше по филогенетической лестнице, тем более статическая локализация сменяется динамической и системной, т. е. в осуществлении одной и той же функции участвуют практически все крупные зоны коры. «Вопрос о функциональной локализации должен разрешаться по-разному для разных генетических ступеней — по одному для птиц, по-другому для кошек и собак и опять-таки по-иному для человека» (там же).
Непреходящая методологическая значимость данных положений может быть раскрыта в контексте последующих событий в истории психологии и физиологии, связанных с уже упоминавшейся Павловской сессией, которая привела к физиологизации психологии. Эта физиологизация проявилась в прямом переносе на человека положений И. П. Павлова об условных рефлексах животных, что в свою очередь вело к стиранию качественных граней между биологией человека и животных, а затем — как к своему следствию — к зачеркиванию специфики биологии человека. Этот пример подтверждает значимость положений Рубинштейна о методологическом учете специфичности соотношений структуры и функции на разных этапах развития, о качественной специфике этого соотношения у животных и человека.
Генетический принцип в вышеуказанном его понимании пронизывает все теоретические построения книги С. Л. Рубинштейна. Как уже отмечалось, сознание рассмотрено здесь во множестве генетических (в широком смысле слова) аспектов, тщательнейшим образом проанализирована предыстория его возникновения — круг проблем классической зоопсихологии, связанный со стадиальностью психики животных, принципами и критериями дифференциации стадий, которые были в центре дискуссий между западноевропейскими и отечественными психологами (В. Келер, В. А. Вагнер и др.). В каждой из глав, посвященных раскрытию сущности психических процессов (познавательных, эмоциональных, речевых, наконец, собственно личностных — волевых и т. д.), представлен раздел, посвященный генезису этого процесса или функции у ребенка. (Эти разделы были сокращены в третьем издании «Основ», но именно поэтому необходимо отметить их стратегически-методологическую роль в первом и втором и данном изданиях книга как реализацию принципа развития во всех аспектах, во всей конкретике психологических этапов развития.) Наиболее общее содержание методологического принципа развития и его наиболее глубокий смысл раскрывает тезис о потенциальности как о безусловной возможности развития человека «безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному масштабу», как это формулирует К. Маркс.* Именно этим тезисом преодолевается всякое представление о конечности развития, свойственное теориям локализации и жесткости структур, в которых развитие реализуется.** Развитие — это линия на дифференциацию как усложнение структур, с одной стороны, и на генерализацию — с другой. Генерализация и дает возможность неограниченных гибких обобщенных связей между ними.
* См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 476.
** См.: Принцип развития в психологии. М., 1978.
Каждый новый уровень развития, согласно Рубинштейну, открывает все более широкие возможности, а реализация этих возможностей в свою очередь формирует новые структуры — таков философско-методологический смысл соотношения структуры и функционирования. Рубинштейновская концепция развития раскрывает не только его стадиальность, но и иерархичность. Структуры высшего уровня видоизменяют способы функционирования низшего, совмещаются с ними, что создает сложнейшую феноменологическую картину, которую не мог объяснить, например, К. Бюлер, «вытягивая», по выражению Рубинштейна, реально надстраивающиеся друг над другом стадии развития в «одну прямую линию, разделенную на три строго ограниченных отрезка» (с. 118 наст. издания).
Разрабатывая идею иерархичности развития, Рубинштейн сумел раскрыть не только роль высших более сложных стадий развития по отношению к низшим, но и их качественное отличие. Развитие человека для Рубинштейна есть становление, включающее принцип саморазвития и самосовершенствования.
Единство функционального и генетического аспектов, как его понимал Рубинштейн, весьма актуально, поскольку и в современной психологии до сих пор распространены методологические принципы психологии, жестко разграничивающей функционирование и развитие. В этом случае деятельность человека начинает рассматриваться как нормативное (отвечающее заданным техническим условиям) функционирование. При всей правомерности подобного рассмотрения при определении конкретных профессиональных задач оно не может быть перенесено на понимание психологического аспекта деятельности, всегда предполагающего возможность и необходимость развития человека как субъекта.
Идея развития как становления совпадает с категорией субъекта, его саморазвития в результате активного изменения мира. Реализуя принцип развития в психологии познания и деятельности человека, Рубинштейн рассматривает стадиальность развития через понятия познания и поведения, вполне отвечающие общему генетическому подходу.
Формы поведения и познания, складывающиеся последовательно на разных стадиях как фиксированные и типичные для них, имеют разное внутреннее строение и определяют совокупность возможностей во взаимоотношении субъекта с миром. Именно несовпадение внутреннего строения этих форм с процессом реального взаимодействия с миром ведет к активизации функциональных возможностей субъекта, к поиску новых способов их соотношения (но не так, что внутреннее строение определяет функциональные возможности каждой из форм в отдельности). Рубинштейн раскрывает внутреннее строение и психики, и сознания, и личности, и ее деятельности, которым свойственны определенность, качественное отличие, устойчивость и одновременно способность к расширению способа функционирования и на этой основе к их перестройке. Единство форм или строений основано именно на их различии, а не тождестве, в чем и скрыт постоянный источник, бесконечная возможность их развития.
Такие стабильные формы, как характер и способности, Рубинштейн исследует на уровне личности. И характер, и способности, и воля рассматриваются не только в своих статических формах, но и в динамике, которая является конкретным выражением процессу альности развития. И для этих форм единство устойчивого и динамического раскрывается в генезисе. Устойчивость, определенность форм не есть их фиксированность. Устойчивость и стабильность проявляются в функционировании, которое содержит бесконечные возможности к изменчивости. Характер проявляется в деятельности, в поведении, но в нем же и формируется. Динамика формирования связана с возможностью возникновения в каждой новой ситуации нового способа поведения, который из отдельного поступка может затем превратиться в черту характера.
Таким образом, принцип развития во всей многогранности его понимания пронизывает весь труд Рубинштейна.
Принцип единства сознания и деятельности тоже выступает во множестве аспектов, выполняя как позитивные (методологические, теоретические, эмпирические), так и критические функции. Этот принцип задает систему расчленения и интеграции психологических проблем. Через него дается новое понимание предмета психологии и методологическое определение природы психического: психика как единство отражения и отношения, познания и переживания, гносеологического и онтологического. Через тот же принцип раскрывается принадлежность сознания действующему субъекту, который относится к миру благодаря наличию у него сознания. Определение отражательной природы психического стало общепризнанным. Однако квалификация психики как переживания, как определенного онтологического состояния не давалась ни до, ни после Рубинштейна. Существенность этого аспекта становится особенно очевидной в контексте последующего развития психологии: у некоторых авторов деятельность постепенно свелась к ее идеальным формам. Особенно ярко эта тенденция проявляется в философии и психологии, когда говорят о тождестве сознания и деятельности или, что то же, об общности их строения.
Рубинштейновское определение психики как единства отражения и отношения, знания и переживания, раскрывает соотношение в ней идеального и реального, объективного и субъективного, т. е. представляет психику в системе различных философско-мето-дологических квалификаций. Определение сознания как предметного и как субъектного, т. е. как выражающего отношение личности к миру, трактовка сознания как высшего уровня организации психики, которому в отличие от других уровней присущи идеальность, «предметное значение, смысловое, семантическое содержание» (с. 17 наст. издания), понимание сознания как детерминированного одновременно общественным бытием индивида и общественным сознанием выявляют продуктивные противоречия его движения. Генезис и диалектика трех отношений субъекта — к миру, к другим и самому себе (эти отношения были выделены Рубинштейном как конституирующие еще в 1935г. в «Основах психологии») — вскрывают основу самосознания и рефлексии сознания индивида. Наконец, соотнесение сознания с нижележащими уровнями психики позволяет понять его роль как их регулятора, а также как регулятора целостной деятельности субъекта в его соотношении с миром.
Это положение о регуляторной функции сознания также является отличительным признаком концепции Рубинштейна. Сознание может выступать как регулятор деятельности только в силу его нетождественности последней, в силу своей особой модальности: в сознании представлена вся объективная действительность (во всяком случае свойственная сознанию идеальность позволяет индивиду руководствоваться всем, что отдалено во времени и пространстве, что составляет не лежащую на поверхности сущность бытия). Именно потому, что в сознании дано все существующее в мире, все отдаленное во времени и пространстве, все, с чем человек никогда не вступал и не сможет вступить в непосредственный контакт, личность не замкнута в узком мире своего «я» и оказывается способной выходить бесконечно далеко за пределы этого «я». Она может задавать свою систему координат относительно значимого для нее в этом мире и тем самым регулировать свои действия и реализовать переживания. Идея о регуляторной роли сознания восходит к марксистскому философскому пониманию его активности, с одной стороны, а с другой — к естественно-научным представлениям о регуляторной роли психики. Однако последнюю зависимость как принципиальную непрерывную линию отечественной психологии Рубинштейн начал детально обосновывать уже после выхода в свет второго издания «Основ общей психологии», т. е. с середины 40-х гг.
Вначале — через принцип единства сознания и деятельности — Рубинштейн ищет подход к объективному изучению личности, к тому, через что и как она проявляется в деятельности. Этот подход был реализован в цикле исследований проблем воспитания ребенка С. Л. Рубинштейном и его сотрудниками еще в 30-е гг. в Ленинграде. Почти одновременно им намечается другое направление исследований — путь активного формирования личности и ее сознания через деятельность. Прослеживая связь сознания и деятельности, Рубинштейн показывает, что сознание есть такой высший психический процесс, который связан с регуляцией личностью складывающихся в деятельности отношений. Сознание не просто высшее личностное образование, оно осуществляет три взаимосвязанные функции: регуляцию психических процессов, регуляцию отношений и регуляцию деятельности субъекта. Сознание, таким образом, высшая способность действующего субъекта. Сознание выводит его в мир, а не замыкает в себе, поскольку его цели детерминированы не только им самим, но и обществом. Детерминация субъектом своей деятельности складывается и в особом процессе — жизненном пути личности.
Дата добавления: 2015-01-21; просмотров: 591;