ХАРАКТЕРИСТИКА ВІРУСОПОДІБНИХ БІОПОЛІМЕРІВ ТА ВІРУСІВ 9 страница

В последнее время была высказана гипотеза о том, что бинокулярное стереовосприятие обусловлено не диспаратностью, как таковой, а микродвижениями глаз внутри зоны Панума (Г. Рорахер, 1971). При этом по очереди раздражаются то корреспондирующие, то диспаратные точки сетчаток. Пока еще трудно сказать, насколько верна эта гипотеза, но ее экспериментальная проверка проводится сразу в нескольких лабораториях.

148

Рис. 58. Узоры Б. Юлеша (объяснения в тексте).
(По Дж. Хохбергу, 1965).

149

Диспаратность не является, по всей видимости, единственным действием бинокулярным признаком глубины. По мнению многих исследователей, не меньшую роль в бинокулярном глубинном зрении играют вергентные движения глаз (Ф. Кликс, 1971; У. Ричардс, 1971). Ранее значение вергентных движений для восприятия глубины отрицалось на том основании, что человек не осознает в полной темноте угол конвергенции своих глаз. Сейчас считается, что конвергенция регулирует механизм диспаратности. Когда наблюдатель фиксирует удаленный предмет, определенная диспаратность означает большие различия по глубине, чем в тех случаях, когда глаза конвергируют для восприятия близких объектов. Если бы при этом не учитывался угол конвергенции, то далекие объекты казались бы ближе друг к другу, чем близкие предметы, расположенные на том же расстоянии друг от друга.

Влияние вергентных движений на механизм оценки глубины по диспаратности довольно легко наблюдать, если изменить конвергенцию, сохранив прежнюю диспаратность. Это можно сделать с помощью зеркального стереоскопа. Если его конструкция такова, что для рассмотрения близких объектов надо дивергировать глаза, ориентировав их на бесконечность, то объекты воспринимаются увеличенными и вытянутыми в глубину. Следовательно, та же степень диспаратности оценивается как признак больших различий по глубине. Этот пример доказывает существование единой вергентно-диспарационной системы оценки глубины (Р. Грегори, 1966).

В большой класс монокулярных признаков глубины входят все признаки удаленности, использование которых возможно и при монокулярном зрении. Значение монокулярного зрительного восприятия обычно недооценивается. Между тем, если учесть, что точная бинокулярная оценка расстояния возможна лишь на расстоянии до нескольких десятков метров, так что на расстоянии 500 метров ошибка может составить 100 метров, то становится понятным, что число повседневных восприятий, в которых видимая удаленность и трехмерность объектов связана с монокулярными признаками глубины, исключительно велико.

Наиболее важным монокулярным признаком удаленности является монокулярный параллакс движения. Он заключается в том, что

150

при боковых движениях наблюдателя, угловая величина противоположных по направлению смещений предметов в его зрительном поле обратно пропорциональна их удаленности. Когда при этом фиксируется объект, находящийся на средних расстояниях, то более далекие объекты начинают двигаться в направлении движения наблюдателя, примером чему служат видимые из окна поезда круговые движения ландшафта (рис. 59).

Рис. 59. Монокулярный параллакс движений при фиксации объекта
(по Ф. Кликсу, 1965)

С помощью монокулярного параллакса движения можно оценить удаленность объектов столь же точно, как и при помощи бинокулярного зрения. В том случае, когда активные движения наблюдателя делаются невозможными, точность монокулярных оценок глубины ухудшается примерно в 20 раз.

Соотношение между активными движениями наблюдателя, параллактическим смещением предметов и их видимой удаленностью настолько определенно, что позволяет получить иллюзорную оценку удаленности. Для этого достаточно совмещать с движениями наблюдателя определенные реальные движения объектов. Если в результате изображения

151

близкого предмета будет смещаться с большей угловой скоростью, чем это должно было бы быть из-за его объективного удаления, то этот предмет воспринимается как еще более близкий.

Важным признаком глубины являются всевозможные перекрытия объектов, когда один из объектов закрывает другой, так что видимой остается только какая-то его часть. В этом случае первый объект видится ближе, чем второй. С помощью этого признака глубины можно определить, правда, только порядок удаленностей и ничего нельзя сказать об их величине. Особенно сильный пространственный эффект возникает в случае многих перекрытий, как, например, при взгляде на встающие друг за другом горные цепи (В. Метцгер, 1966). Если поверхности перекрывающихся объектов не имеют четких границ, вперед выступает объект с более широкой поверхностью. Как видно из рис. 60, это также действенный признак удаленности: наблюдателю трудно отделаться от противоречащего здравому смыслу впечатления, что удилище проходит за парусом лодки.

Оценка удаленности опирается и на различие в угловых размерах близких и далеких объектов.

Рис. 60. Парадоксальный рисунок. Удилище проходит за парусом лодки
(по Г. Каниззе, 1969)

152

Одно из последних исследований зависимости видимой удаленности предмета от его размеров было проведено американским психологом Б. Эпштейном (1963). Он предъявлял своим испытуемым в полной темноте и при монокулярных условиях наблюдения искусно сделанные подделки американских монет. Расстояние предъявления было постоянным, величина же монет могла меняться в несколько раз. Результаты показали, что удвоение размеров монеты приводило к уменьшению видимой удаленности ровно в два раза, а уменьшение — к соответствующему росту воспринимаемого расстояния.

Наиболее сильный и определенный эффект глубины возникает, когда различия в величине одновременно видимых объектов и расстояний между ними не случайны, а подчиняются единому правилу возрастания от одного конца поверхности к другому (рис. 3). Конвергенция параллельных линий, уходящих вдаль, и любое перспективное уменьшение размеров объектов — только частные примеры этого градиента величин и плотностей (см. стр. 15). Очень важным для восприятия глубины пространства является восприятие поверхности земли, представленной, например, травою на лугу или бороздами пашни. Расстояние до отдельных предметов определяется местом, в котором они соприкасаются с наклонной поверхностью, например, стоят на ней.

Среди других монокулярных признаков удаленности можно отметить относительную высоту положения объекта в поле зрения. Использование этого признака для оценки расстояния связано с тем, что в естественных условиях восприятия далекие объекты расположены выше, чем близкие.

На восприятие удаленности влияют различия в цвете, яркости по отношению к фону, в степени выраженности контуров и деталей внутри объектов. Действие этих признаков связано своздушной перспективой, уменьшающей яркость и контрастность далеких предметов, а также сообщающей им голубоватый оттенок.

Влияние распределения света и тени на восприятие глубины еще не изучено полностью. Удалось установить, однако, одну характерную закономерность: наблюдатель неизменно предполагает, что источник света находится у верхней части поверхности, так что отбрасываемые выпуклыми деталями рельефа тени

153

закрывают их нижние стороны. Эту закономерность легко проследить с помощью рис. 61: если перевернуть страницу вверх ногами, то выпуклые участки станут вогнутыми ямками и, наоборот, вогнутые участки выступят вперед.

С восприятием глубины пространства тесно связано восприятие размеров предметов, которое характеризуется высокой константностью. Объективное отражение размеров объекта позволяет видеть его неизменным, когда величина его проекции на сетчатку меняется в несколько раз. Благодаря работе механизма константности величины видимые размеры объекта возрастают при увеличении его видимой удаленности.

Рис. 61. Влияние предполагаемого направления освещения на рельеф глубины
(по К. Ф. Финдту, 1938).

Это можно показать уже с помощью градиента Дж. Гибсона. Прежде всего отдельные элементы на рис. 3, воспринимаемые как элементы текстуры уходящей вдаль поверхности, кажутся равными по величине. Если же поместить на разных участках градиента два равных по величине объекта, их размеры будут восприняты с соответствующими искажениями.

По мнению ряда психологов, эти факты позволяют объяснить многие из так называемых "оптико-геометрических" иллюзий. Две части классической фигуры Мюллера-Лайера

154

(рис. 62), с этой точки зрения, могут интерпретироваться как трехмерные объекты — допустим, как угол двух стен комнаты и угол двух стен дома. В первом случае "стены" как бы удаляются от наблюдателя, и величина центральной вертикали рисунка переоценивается. Во втором случае центральная прямая, как наиболее "близкая" к наблюдателю часть изображения, напротив, недооценивается. Проверяя эту гипотезу на люминисцирующей модели фигуры Мюллера-Лайера, рассматриваемой в полной темноте, Р. Л. Грегори обнаружил высокую степень корреляции иллюзии с кажущейся удаленностью центральных прямых фигуры.

Рис. 62. Иллюзия Мюллера-Лайера

Влияние учета удаленности предмета на его воспринимаемую величину выступает даже в том случае, когда вместо реального предмета испытуемый наблюдает его последовательный образ. Еще в середине прошлого века немецкий физиолог Э. Эммерт установил, что величина последовательного образа возрастает пропорционально расстоянию до экрана, на котором он наблюдается ("закон Эммерта", см. также стр. 115).

155

Значение присутствия признаков глубины для восприятия величины объекта было показано в классических экспериментах американских психологов Э. Боринга и А. Холуэя (1941).

Испытуемый находился на перекрестке двух коридоров. В одном из них, на фиксированном расстоянии (3 м) помещался светящийся диск, диаметр которого можно было по желанию изменять. Во втором коридоре помещался другой диск, его удаленность менялась от 3 до 36 метров. Экспериментатор изменял размеры второго диска таким образом, чтобы независимо от расстояния до наблюдателя его угловая величина была равна 1°. Испытуемый подравнивал величину первого диска к величине второго. Опыты проводились в четырех различных условиях: 1) бинокулярное наблюдение, 2) монокулярное наблюдение, 3) монокулярное наблюдение через искусственный зрачок, закрывавший от испытуемого стены коридора, 4) монокулярное наблюдение, искусственный зрачок и черный материал на стенах, устраняющий какие-либо блики.

На рис. 63 представлены результаты этого исследования. При первых двух условиях (кривые 1 и 2) имеет место константность и даже сверхконстантность восприятия. По мере того, как устраняются признаки удаленности, восприятие величины все больше и больше начинает определяться сравнением угловых размеров дисков (кривые 3 и 4).

Многочисленные исследования, проведенные в течение последних двадцати лет в разных странах, позволяют дополнить эту традиционную трактовку константности величины в одном существенном отношении. Оказалось, что испытуемые не могут оценить угловые размеры одиночного предмета в условиях полного исключения каких-либо указаний на его удаленность. Поэтому если размеры этого предмета неизвестны испытуемому из прошлого опыта, оценка его величины становится неопределенной (А. Х. Хасторф, 1950; X. Валлах и Ф. Маккена, 1960; Л. А. Венгер, 1967).

Помимо удаленности предмета, учет которой позволяет видеть объект константным, на восприятие его величины влияет также структура окружения, в том числе размеры окружающих

156

объектов (см. стр. 34).

Одна из интересных демонстраций зависимости воспринимаемой величины предметов от окружающего их предметного фона была предложена американским художником А. Эймсом (1946). Он использовал то очевидное обстоятельство, что одной и той же монокулярной проекции соответствует бесконечное число трехмерных прототипов. При этом наше восприятие дает видимой картине возможно более предметное истолкование. В частности, можно изготовить комнату, которая при монокулярном наблюдении с фиксированной позиции кажется совершенно нормальной, но в действительности искажена и по форме далека от параллелепипеда (рис. 64, а). Задняя стена комнаты представляет собой трапецию, одна из вертикальных

157

сторон которой в 2 раза больше другой, но вследствие пропорционально большей удаленности кажется равной. Интересная иллюзия возникает, когда в эту комнату, называемую теперь комнатой Эймса, помещаются два человека (рис. 64, б). Ошибочная оценка размеров и формы комнаты приводит к искаженному восприятию их роста: человек, стоящий в объективно дальнем углу, кажется значительно меньше, чем человек в ближнем углу.

Было бы ошибкой думать, что восприятие пространства осуществляется лишь с помощью указанных механизмов. Зрительное отражение окружающего трехмерного пространства неразрывно связано с переработкой интермодальной информации, главными источниками которой служат другие перцептивные системы: слуховая, вестибулярная, кожно-мышечная. Важную роль в пространственной ориентации, особенно во время активных перемещений наблюдателя, играет кратковременная память. Она позволяет хранить информацию о положении предметов после того как они исчезли из поля зрения наблюдателя и, кроме того, синтезировать эту информацию в единый симультанный образ окружения. Достаточно убедиться, как легко представить стены комнаты у себя за спиной — подобное симультанное "виденье" окружения является существенным моментом пространственного восприятия и необходимым условием действия во внешнем мире.

В силу столь сложной структуры процессов восприятия пространства его центральные мозговые механизмы связаны не со зрительными отделами коры, а с так называемыми третичными зонами, расположенными в теменно-затылочно-височной области коры (поля 39 и 40 по Бродману). Эти зоны являются зонами перекрытия информации, поступающей по различным сенсорным каналам, что дает возможность объединить ее в одно симультанное пространственное поле.

Участие третичных зон коры в восприятии пространства можно особенно отчетливо видеть, наблюдая те случаи, при которых нарушается нормальная работа этих отделов мозговой коры.

Как показали нейропсихологические наблюдения, больные с поранением теменно-затылочных отделов коры (как левого, так и правого полушария) сохраняют отчетливое

158

Рис. 64. Комната Эймса
(по Р. Л. Грегори, 1970)

зрение и не страдают нарушением зрительного восприятия или "оптической агнозией". Однако, эти больные оказываются не в состоянии четко различать координаты пространства: они не могут ориентироваться в расположении комнат, поворачивая направо, вместо того, чтобы идти налево; им трудно правильно оценить

159

расположение стрелок на часах, так как они путают симметрично расположенные точки, обозначающие "3" и "9"; наконец, эти больные не могут ориентироваться в географической карте, смешивая "Восток" и "Запад", неправильно указывая расположение тех пунктов (городов, морей, рек), которые раньше были им хорошо знакомы. На рис. 65 показан пример подобного нарушения пространственного восприятия географической карты у больного с поражением теменно-затылочных отделов коры.

Характерно, что наблюдаемые в этих случаях нарушения пространственного восприятия неизбежно приводят к нарушению пространственной организации практических действий, что проявляется в невозможности улавливать пространственные отношения при конструировании механических схем ("конструктивная апраксия"), в ошибочной ориентации букв при письме ("пространственная аграфия") и т. д.

Таким образом, поражения теменно-затылочно-височных отделов коры приводят к нарушениям, в которых дефекты пространственного восприятия слиты с нарушениями действия в пространстве. Поэтому подобные нарушения обычно обозначаются как "апрактагнозии".

160

Восприятие движения

Воспринимаемое движение является отражением изменения положения объекта в пространстве.

Для животных именно движущиеся предметы могут представлять потенциальную опасность или, наоборот, пищу. Поэтому существует мнение, что развитие зрительного восприятия в филогенезе началось с отражения движения, которое лишь потом стало дополняться все более и более точным отражением других характеристик объектов.

Перемещение объектов в зрительном поле является одним из наиболее сильных раздражителей нейронов на различных уровнях зрительной системы. Особенно интересными оказались данные американских физиологов Д. Х. Хьюбела и Т. Н. Визела (1962), показавших, что в затылочных долях коры головного мозга млекопитающих существуют детекторы направления — специализированные нейроны, отвечающие только на определенное направление движения объекта в зрительном поле (рис. 66).

Некоторые особенности эволюционного развития зрительной системы сохранились в строении сетчатки глаза человека, переферические

161

участки которой чувствительны, главным образом, к движению объекта. Нижний абсолютный порог скорости движения периферии зрительного поля равен нескольким градусам в секунду, а в центральном зрении — 2—2 угловых мин/сек. Пороги скорости сильно зависят от условий наблюдения. В том случае, когда движение наблюдается в безориентирном поле, величина порогов возрастает не менее чем в 10 раз.

При обнаружении на периферии движущейся цели, глаза совершают на нее саккадический скачок, и затем сохраняют фиксацию с помощью следящих движений, воспроизводящих скорость и траекторию движения объекта. Хотя движение объекта может быть воспринято и без следящих движений глаз, например, при фиксации детали неподвижного фона, адекватная оценка скорости движения возможна только при их участии. Как показали исследования, скорость объекта переоценивается в случае неподвижного положения глаз в 1,5—2 раза. Это явление было открыто во второй половине XIX века немецкими учеными Х. Аубертом и Э. Фляйшлем, и поэтому известно сейчас как феномен Ауберта-Фляйшля.

В условиях слежения за движущимся объектом его скорость оценивается по отношению к окружающему фону. Так как обычно значительная часть объектов в поле зрения неподвижна, то при помощи этой операции субъект получает объективные сведения о скорости движения цели. Однако, в тех исключительных случаях, когда большинство объектов начинает одновременно двигаться в одном направлении возникает ошибка в оценке скорости, наиболее ярко выступающая как иллюзия индуцированного движения. Эта иллюзия заключается в восприятии кажущегося движения неподвижных объектов, рассматриваемых на фоне движения окружающего объектного поля. Примерами индуцированного движения могут служить "полет" луны относительно "неподвижных" облаков или впечатление собственного движения у наблюдателя, смотрящего с моста в текущую воду. Во всех этих случаях направление иллюзорного движения противоположно направлению движения окружающих объектов.

Долгое время считалось, что индуцированное движение возникает или вследствие движений ретинального изображения цели по сетчатке во время микродвижений глаз или в результате усилия, которое совершает наблюдатель,

162

чтобы фиксировать неподвижный объект, а не отслеживать движущийся фон. Впервые на возможную функцию фона как системы отсчета для воспринимаемого движения указал гештальтпсихолог К. Дункер (1928). Конкретным механизмом иллюзии он считал электрические процессы в коре головного мозга: движение возбудительного процесса, соответствующего фону вызывает по механизму электромагнитной индукции противоположное движение очага возбуждения, соответствующего неподвижному объекту.

В последнее время были проведены исследования, включавшие регистрацию микродвижений глаз во время индуцированного движения и при адекватном восприятии (Б. М. Величковский, 1971). Эти исследования показали, что ни движения проекции цели по сетчатке, ни моторные команды, приводящие к корректирующим положение глаз движениям не могут объяснить возникновения этой иллюзии, которая связана с отмеченным относительным характером перцептивной операции оценки скорости предмета.

Присутствие неподвижных объектов в зрительном поле позволяет правильно оценить скорость объекта, а их устранение приводит к тому, что восприятие различных параметров движения становится неопределенным. Это было показано в специальных опытах, во время которых неподвижные объекты предъявлялись в полной темноте или в безориентирном поле. Испытуемый воспринимал в этом случае хаотическое движение объекта. Эта иллюзия получила название автокинетической иллюзии.

Движение может восприниматься и в отсутствие движения изображения цели или фона по сетчатке, примером чему служит стробоскопическое движение. Оно наблюдается при попеременном зажигании двух источников света. Если временной интервал между вспышками меньше 30 мсек, то наблюдатель видит просто одновременные вспышки в двух разных точках зрительного поля; если интервал больше 200 мсек, то воспринимаются раздельные вспышки света сначала в одном, а потом в другом месте. При интервалах промежуточной длительности и возникает иллюзия: наблюдатель видит единый объект, движущийся от места первой вспышки к месту второй. Эта иллюзия используется в киноматографе,

163

где смена изображений с частотой 24 кадра в секунду приводит к тому, что зрители воспринимают дискретные изменения положений предметов как непрерывное движение.

Одно из первых описаний стробоскопического движения дал американский физик Р. В. Вуд в 1905 году: "... Медленно поворачивая винт монохроматора, вращавший призмы и тем самым менявший цвет возбуждающих лучей, я увидел как бы колебательное движение или вибрацию линий спектра флуоресценции вправо и влево. Это походило на отражение лунного света в ряби на поверхности воды. ... При более внимательном наблюдении обнаружилось, что линии на самом деле не движутся, а пропадают на одном месте и появляются в другом ..."^х).

Стробоскопическое движение было подробно изучено одним из основателей гештальтпсихологии М. Вертхаймером (1912). Он предложил назвать эту иллюзию ФИ-движением (феноменальным движением), так как оно существует только в восприятии. По мнению гештальтпсихологов, ФИ-движение возникает в результате происходящего в 17 поле коры "короткого замыкания" электрических процессов, соответствующих двум источникам света.

Это объяснение противоречит полученным в последнее время данным, показывающим, что для возникновения ФИ-движения существенно пространственное разделение раздражителей. Например, ФИ-движение не возникает в том случае, если в результате движения глаза вспыхивающий в одном и том же месте источник света проецируется на разные участки сетчатки.

Более того, было показано, что значения временного интервала между вспышками, необходимые для возникновения стробоскопического движения, определяются не угловым расстоянием между стимулами, как это следует из гипотезы "короткого замыкания, а абсолютным или, вернее,

164

воспринимаемым расстоянием между ними (Б. М. Величковский, 1972). Таким образом, до возникновения ФИ-движения осуществляются такие важные операции пространственного восприятия, как оценка удаленности и расстояния между объектами.

Восприятие формы

Формой называются характерные очертания и взаимное расположение деталей предмета. Форма является наиболее надежным признаком вещи, остающимся неизменным при изменениях ее цвета, величины, положения и т. п. Поэтому среди перцептивных задач, решаемых зрительной системой, восприятие формы занимает едва ли не главное место.

Трудность восприятия формы определяется не только сложностью формы самих предметов. Очень важно выделить предметы в их естественном окружении, которое, как правило, постоянно меняется и никогда точно не воспроизводится.

Обычно в поле зрения одновременно находится огромное число объектов, которые могли бы образовывать самые различные конфигурации. Тем не менее мы легко узнаем известные нам предметы, даже если они предъявляются в необычном ракурсе и освещении. Более того, человеку и высшим животным не требуется специального обучения, чтобы воспринять незнакомый предмет в незнакомом окружении как обособленное целое.

Превращение сложного поля объектов в различимые предметы, обладающие определенной формой, происходит благодаря выделению в нем фигуры и фона. Фигура имеет характер вещи. Это — выступающая вперед и относительно устойчивая часть видимого нами мира. Фон имеет характер неоформленного окружения. Он как бы отступает назад и кажется непрерывно продолжающимся за фигурой.

Это важное разграничение было введено в начале нашего века датским психологом Э. Рубиным. Вскоре выяснилось, что фигура и фон отличаются не только по своим описательным характеристикам. Так например, изменение яркости участка фигуры замечается испытуемым позже, чем такое же изменение яркости участка фона, а значит дифференциальные пороги яркости выше

165

для фигуры, чем для фона. Еще более важным является открытый немецким психологом А. Гельбом (1929) факт, согласно которому константность цвета имеет место главным образом для фигуры, но не для фона. Таким образом, было экспериментально подтверждено, что фигура в отличие от фона представляет собой стабильное и константное образование.

В ряде случаев необходимым условием восприятия фигуры является выделение контура — границы между поверхностями, отличающимися по яркости, цвету или текстуре. Значение контура для восприятия формы доказывается, в частности, экспериментами по последовательной маскировке фигур.

Первые исследования такого рода были проведены немецким психологом Х. Вернером (1935). Он предъявлял испытуемым в одном и том же участке поля зрения с интервалом около 150 мсек две фигуры: сначала черный круг, а затем черное кольцо, внутренний край которого в точности совпадал с границей круга. При этих условиях испытуемый видел кольцо, но круг им не воспринимался. Если порядок предъявления был обратным, то испытуемый видел оба объекта. Эти результаты можно объяснить, предположив, что в тот момент, когда предъявляется кольцо, контур круга еще не успевает полностью образоваться, и воспринимается как внутренний край кольца. Таким образом, в этой ситуации без контура нет и фигуры.

Однако, столь явно роль контура выступает далеко не всегда. Иногда фигура вообще не обладает контуром. У фигуры, изображенной на рис. 67 а, контур только намечен, но она воспринимается вполне отчетливо. В то же время на рис. 67 б присутствуют те же самые элементы контура и тем не менее увидеть фигуру на этом рисунке очень трудно. Значит, наличие контура еще не обеспечивает автоматически выделение фигуры. Более того, можно предположить, что сам контур воспринимается и запоминается главным образом как элемент данной фигуры. Об этом говорят результаты экспериментов, показавшие, что знакомый контур не опознается испытуемыми, если по сравнению с первым его предъявлением поменять местами фигуру и фон (Р. Вудвортс и Х. Шлосберг, 1954).

166

Рис. 67. Фигура и контур
(по В. Метцгеру, 1966)

167

Исследование факторов, определяющих выделение фигуры из фона или, как иногда говорят, перцептивную организацию, было проведено представителями гештальтпсихологии. В 1924 году М. Вертхаймер установил существование целого ряда таких факторов. К ним относятся:

1. Сходство. В фигуру объединяются элементы, имеющие близкие свойства, например, обладающие похожими формой, цветом, величиной, текстурой и т. п. Вертикальные колонки из крестиков и ноликов, воспринимаемые на рис. 68, представляют собой пример перцептивной организации, возникающей под действием этого фактора.

Рис. 68. Перцептивная организация