Разделение властей при президентской республике и парламентарной форме правления.

Моделью президентской республики является разделение властей на законодательную и исполнительную, при независимой судебной власти. Однако реальные институты здесь таковы, что президент-глава исполнительной власти может в некоторых пределах контролировать и власть законодательную. Трансформации института главы исполнительной власти в институт главы государства препятствует сильная судебная власть, опирающаяся на принципы права
Название «президентская республика» закрепилось за институтами, определившими специфику формы правления в США. Прежде всего эта специфика выражается в попытке разделения властей на законодательную и исполнительную, возглавляемую президентом, который, таким образом, не являетсяглавой государства. Такого института в президентской республике нет.
США — единственная страна, в которой существует президентская республика. Как будет показано ниже, попытки копировать институты президентской республики в других культурах производят и другое их соотношение: вместо президента-главы исполнительной власти получается президент-глава государства. Поэтому США — не просто образец президентской республики, а единственная известная на сегодняшний день эмпирическая реальность, позволяющая рассуждать о специфическом для нее разделении властей «по горизонтали».
Это страна общего права, т.е. здесь правомерность публично-властной деятельности определяется не парламентом (и не президентом), а судом. Как будет показано ниже, именно независимость судебной власти, достигнутая в странах общего права, делает форму правления в США устойчивой, препятствует формированию потестарных институтов. Иначе говоря, президентская республика возможна только в стране общего права. Но отсюда не вытекает, что президентская республика является атрибутом общего права.
С формальной точки зрения, законодательная власть в президентской республике принадлежит только парламенту (конгрессу), а президент и формируемое им правительство осуществляют исполнительную власть. При формальном описании принято считать, что у президента нет права законодательной инициативы. И парламент, и президент из­би­раются народом и несут политическую ответственно­сть только пе­ред избирателями. Соответственно здесь нет и парла­мент­ской ответст­венности прави­тельства, не­возмо­жен роспуск пар­ламента. Предусмотренное конституцией отрешение президента от должности парламентом в порядке импичмента предполагает уголовное обвинение и, следовательно, не относится к политической ответственности.
Формально президент не вмеши­вается в зако­нодатель­ный про­цесс до тех пор, пока закон не принят парла­ментом. Его отлагательное вето пре­одолевается квали­фицирован­ным большинством го­лосов в каждой из палат парламента.
Собственно к разделению законодательной и исполнительной властей отлагательное вето не относится. Наоборот, это вмешательство власти исполнительной в компетенцию номинального законодателя, функциональное нарушение разделения властей, сдерживающее законодательный произвол парламента. (Произвол президента сдерживается угрозой импичмента и уголовного преследования).
Реальные же институты в США таковы, что президент является не пассивным исполнителем законов, а основным актором законодательного процесса. Описанная выше мо­дель разделения властей не учиты­вает принятую в США прак­тику делеги­рования законодатель­ных полномочий президенту и ее масштабы, пря­мое внесе­ние в парла­мент законопроектов в виде президентских посла­ний⁴³ и практику «карман­ного вето». Уже эти — фактически законо­датель­ные — возможно­сти президента не позволяют говорить о строгом разделе­нии властей на законодательную и исполнитель­ную.
Наиболее эффективным средством президентского воздействия на парламент является так называемое карманное вето — возможность в некоторых ситуациях блокировать законодательный процесс, как если бы у президента было право абсолютного вето⁴⁴.
Казалось бы реальные институты в США должны способствовать моноцентристской тенденции, становлению института главы государства. Однако это не происходит по той причине, что регулирующему воздействию президента и парламента и даже интервенционистской политике до сих пор эффективно противодействует судебная власть. В частности, посредством толкования законов и через институт конституционной юрисдикции верховный суд блокирует политику государственного интервенционизма — по меньшей мере, более успешно, чем способна это делать судебная власть в Европе.
Характерный для американской модели конституционной юрисдикции инци­дент­ный конституционный надзор означает про­верку судом конституционности за­кона, применен­ного или под­лежащего при­менению в том деле, кото­рое рассматри­вает этот суд. Верховный Суд США как высшая апелляционная и надзорная инстанция может создать прецедент неприменения закона, обязательный для всех остальных судов.
Верховный Суд США не занимается абст­рактным кон­сти­ту­ци­он­ным контролем. Ни­же­стоящие суды не обраща­ются в Вер­хов­ный Суд США с запросами по кон­кретному поводу, они должны сами решать вопрос о конститу­ционно­сти за­кона, при­ме­няемого или подлежа­щего применению в кон­кретном деле⁴⁵. Здесь нет спе­циального института ин­ди­виду­альной кон­ститу­ци­онной жа­лобы, которую можно было бы по­давать не­по­сред­ст­венно в Верховный Суд, и граждане вправе обра­щаться за защи­той лю­бых своих прав в ниже­стоящие суды (по подсуд­но­сти).
Верховный Суд США, осуществляя конституци­онный над­зор, про­веряет конституционность закона или иного нор­ма­тив­ного акта, примененного или под­ле­жащего приме­не­нию в деле, которое он сам рассматри­вает. Не­трудно за­ме­тить, что при этом Суд выступает как судья в своем деле – выбирает за­коны, кото­рые, по его мнению, неконституци­онны (правда, он редко поль­зу­ется этим правом). Вместе с тем Суд связан инци­дентом – делом, спо­ром о праве, в связи с рас­смотрением ко­торого воз­никает повод прове­рить кон­ституцион­ность (право­вой ха­рак­тер) применяемого закона. Тем самым Вер­ховный Суд ус­танав­ливает обязательный для всех су­дов преце­дент примене­ния или, наоборот, неприме­не­ния закона по причине его соот­ветствия или несоответст­вия Конституции США. По су­ществу, то же са­мое может де­лать и любой другой суд. Но только Вер­хов­ный Суд создает обще­обязательный прецедент недействи­тель­но­сти закона в случае, если он уста­новит его не­соответст­вие Консти­туции США. Это право Верховного Суда не преду­смот­рено в Кон­сти­туции США. Верховный Суд при­обрел его своими дейст­виями в ре­зультате уста­новления пре­цедента по делу Мэр­бери про­тив Мэди­сона (1803 г.).

В странах с парламентарной формой правления нет разделения властей на законодательную и исполнительную, парламентское большинство и образованное им правительство составляют одну «партийную власть». Противовесом ей выступают суды общего права или конституционный суд.В парламен­тарных странах парламент не только осуществ­ляет за­конодатель­ную деятельность, но и формирует прави­тель­ство. Точ­нее, прави­тельство формируется партией или коали­цией пар­тий, распола­гающей большинством мест в нижней палате парла­мента. Поэтому здесь нет раз­деления властей на законо­дательную и испол­ни­тельную.
Здесь есть пар­ламент – орган законода­тельной власти, и есть пра­ви­тель­ство – орган исполнительной вла­сти. Но здесь нет функциональ­ного и пер­сонального разделения властей на за­конодательную и испол­ни­тельную ветви. Пре­мьер-ми­нистр и, как правило, все остальные члены прави­тельства одновре­менно являются депу­татами нижней па­латы парла­мента. По­этому на парламентских выборах из­бира­тели фак­тически го­лосуют и за буду­щее прави­тельство: избира­тель­ные списки партий возглавляют канди­даты на должности премьер-мини­стра и членов правительства. Зако­нодатель­ную и правительст­венную политику здесь опреде­ляет пар­тия, побеж­дающая на парламентских выборах, точ­нее – пар­тийная политическая элита, контролирующая нижнюю па­лату парламента и форми­рующая правитель­ство. Столь важ­ная роль политических пар­тий в сферах дея­тельности зако­нода­тельной и исполнительной властей по­зволяет характе­ризовать парламен­тарные страны как “государство пар­тий”⁴⁷.
В «государстве партий» правительство правит, опираясь на за­коно­дательную поддержку парламентского большин­ства. Одни и те же лица, составляющие правительство и представ­ляющие большинство в нижней палате парламента, проводят законы через парламент и орга­низуют исполнение этих зако­нов. Законопро­екты готовятся правитель­ством, и обычно пар­ламент не вносит измене­ния в законопроекты. Если премьер-министр и другие ми­нистры не вправе вно­сить законо­проекты как члены правитель­ства, то фактиче­ски они делают это как депутаты парламента. Следова­тельно, правом законодатель­ной ини­циа­тивы не обла­дают только такие члены правитель­ства, которые не являются де­пута­тами пар­ламента. Однако для ми­нистра ут­рата депу­тат­ского мандата обычно влечет за собой уход из пра­витель­ства. Кроме того, в пар­ламентарных странах распростра­нена практика деле­ги­рованного законодательства, когда парла­мент поручает прави­тель­ству изда­вать норматив­ные акты, фак­тически имеющие силу закона.
Тем не менее в «государстве партий» функ­ционально различа­ются так называе­мая партийная и ад­министра­тив­ная ветви власти. Тер­мин «партийная» не означает, что аппарат какой-то по­ли­тиче­ской партии под­ме­няет собою государ­ственную власть. «Партийную» ветвь власти со­ставляют парла­мент­ское боль­шинство (возможно, коа­лици­он­ное) и образован­ное им пра­вительство.
Административную власть осуществляет внепартийная про­фессио­нальная бюрократия, организованная в систему ор­ганов (институтов) исполнительной власти. Состав функ­цио­неров ад­ми­нистративной вла­сти не меняется в зависи­мо­сти от того, ка­кая партия приходит к власти и формирует правитель­ство. Ад­минист­ративная власть действует на ос­новании и во испол­не­ние законов (или актов, имеющих силу за­кона), но не пар­тий­ных решений. Она не подчиня­ется по­литическим ре­ше­ниям, не получившим за­коно­да­тельного оформления.
Таким образом, в парламентарных странах высшие госу­дар­ст­вен­ные решения, прежде всего законодательные, при­ни­ма­ются номиналь­ным законодателем, но фактически пре­до­преде­ляются правительст­вом. Исполняются эти реше­ния бю­рократи­ческим го­сударственным аппаратом, состав­ляю­щим админист­ративную власть, аппаратом, ко­торым прави­тельство не может распоря­жаться по сво­ему усмотре­нию. Получается, что в парламен­тар­ных странах функцию зако­нода­тельной власти выполняет не только парла­мент, но и прави­тель­ство, формально от­деленное от пар­ламента, но функ­цио­нально выступающее «продолжением» нижней палаты пар­ла­мента, парламентского большинства. Вме­сте с тем пра­ви­тельство выпол­няет и функ­цию исполни­тельной власти. Однако ис­полни­тельную власть осуществляет не только правитель­ство, но и сис­тема орга­нов административ­ной власти, и в правовом государстве пра­ви­тельство не может вмешиваться в компетенцию этих орга­нов.
Конечно, то, что называется системой органов админист­ра­тив­ной власти, существует и в президентской республике. Но в по­следней президент и парламентское большин­ство могут при­над­лежать к разным пар­тиям. Так что в прези­дентской респуб­лике пар­тии играют важную, но не главную роль в сис­теме раз­деления вла­стей.
В парламентарных странах правительство ответственно пе­ред пар­ламентом, т.е. нижняя палата вправе выразить пра­ви­тельству недове­рие или отказать в доверии. Парла­мент­ская от­ветствен­ность прави­тельства означает, что не­доверие (отказ в доверии) неиз­бежно влечет за собой пре­кращение полномо­чий правитель­ства; прежде всего, воз­можна его не­замедли­тельная отставка. Но воз­можно и дру­гое развитие событий: в ответ на недоверие пре­мьер-ми­нистр вправе ре­комендовать номиналь­ному главе госу­дар­ства досрочно распустить ниж­нюю палату парламента и на­значить но­вые парламентские вы­боры. В этом случае пра­витель­ство сла­гает свои полномочия после избрания нового парла­мента. Хотя факти­чески оно мо­жет сохраниться, если в новом со­ставе нижней па­латы парла­мента прежний пре­мьер-министр получит под­держку абсо­лютного большин­ства. Формально решение о роспуске, как и решение о на­значении премьер-министра, прини­мает номи­наль­ный глава государства, но при этом он связан мне­нием премьер-мини­стра или реше­нием лидеров парламентских фракций, если правитель­ство не сформировано.
Досрочный роспуск нижней палаты парламента как про­ти­во­вес требованию отставки правительства имеет свою ло­гику. Дос­роч­ный роспуск происходит обычно в случаях пра­витель­ст­вен­ного кризиса. (1) Когда ни одна из партий или образую­щихся коалиций в нижней палате парламента не располагает абсолют­ным боль­шинством, необходимым для формирования правитель­ства, тогда такой неработоспо­соб­ный со­став палаты следует рас­пус­тить и на­значить но­вые выборы. (2) Если коа­ли­ционное пра­ви­тельство ут­ратит под­держку нижней палаты в ре­зультате рас­пада правящей коа­лиции и при этом не воз­ник­нет новая коали­ция, распола­гающая абсолютным боль­шинст­вом, то правитель­ство мо­жет сохраниться как “правительство мень­шинства”. Если та­кому правительству вы­ражено недове­рие или его реше­ния не по­лу­чают необходимой за­конодатель­ной под­держки, то на этот слу­чай у премьер-ми­нистра должно быть право ре­комендовать главе государ­ства распустить ниж­нюю па­лату и назначить новые вы­боры. (3) Когда однопар­тий­ное прави­тельство утрачивает под­держку абсолютного боль­шинства в результате внутрипартийных раз­ногласий, то пре­мьер-ми­нистр, как фактический лидер правя­щей партии, дол­жен ре­шать во­прос о дальнейшей судьбе пра­ви­тельства.
Особенности сдержек и противовесов в отдельных пар­ла­мен­тар­ных странах облегчают или, наоборот, затрудняют дос­рочный роспуск нижней палаты. В Великобритании дос­роч­ный роспуск палаты общин происходит тогда, когда пра­вящая пар­тия (пре­мьер-министр, кабинет) считает целе­сооб­разным про­ведение дос­рочных выборов – независимо от правительст­вен­ного кризиса. Такая воз­можность выте­кает из самой сущ­ности парламентарной формы правления. Ибо, по существу, здесь для роспуска нижней палаты дос­таточно од­ного желания правя­щего партийного боль­шин­ства: это большинство, руко­водимое пра­вительст­вом, по конъюнктур­ным соображениям может фор­мально выразить сво­ему пра­витель­ству недоверие, и в от­вет последует рос­пуск ниж­ней палаты. Все это подчер­кивает, что досрочный роспуск пар­ла­мента в “государстве партий” не сле­дует рас­ценивать как роспуск законо­да­тельного органа по ре­шению органа ис­полнительной власти. Роспуск и досрочные вы­боры или от­ставка правительства – это внутрен­нее дело “партийной” власти.
В ФРГ во избежание частых роспусков нижней палаты до­пус­кается только конструктивный вотум недоверия. По­след­ний озна­чает, что от­ставка правительства по воле пар­ламент­ского боль­шинства происхо­дит лишь тогда, когда аб­солют­ным боль­шинст­вом избран новый пре­мьер-ми­нистр. Такое по­ложение исключает досрочный роспуск ниж­ней па­латы пар­ламента в от­вет на недове­рие (отказ в доверии) пра­ви­тельству.
Необходимо подчеркнуть, что и в парламентарных странах основным противовесом «пар­тий­ной» вла­сти является власть судебная — в той мере, в которой она является неподзаконной, независимой от партийной политики. В этом качестве судебная власть представлена судами общего права и институтом конституционной юрисдикции.
Так, в Ве­ликобритании еще в XVII в. суды создавали прецеденты общеправо­вого судеб­ного контроля за законодательством. Начало было поло­жено ус­танов­лением прецедента в су­деб­ном ре­ше­нии по де­лу То­ма­са Бон­хэ­ма (1610 г.)⁴⁸. В ос­нове этого прецедента лежит принцип права «никто не мо­жет быть судьей в своем деле». При­ме­не­ние это­го принципа как об­ще­при­знан­но­го правового кри­те­рия при оцен­ке за­ко­нов по­зво­ля­ет при­зна­вать со­от­вет­ст­вую­щие за­ко­ны про­ти­во­прав­ны­ми, а зна­чит – не­дей­ст­ви­тель­ны­ми.
В Анг­лии су­ще­ст­во­вала так называемая Вра­чеб­ная па­ла­та (в рамках Royal College of Physicians of London), которая рас­смат­ри­ва­ла спо­ры ме­ж­ду вра­ча­ми и жа­ло­бы на вра­чей. По за­ко­ну Вра­чеб­ная па­ла­та мог­ла на­ло­жить на вра­ча штраф, при­чем по­ло­ви­на сум­мы штра­фа по­сту­па­ла пред­се­да­те­лю Па­ла­ты. Врач То­мас Бон­хэм, при­го­во­рен­ный Па­ла­той к уп­ла­те штра­фа, счел ре­ше­ние не­обоснованным и об­жа­ло­вал его в Суд королевской ска­мьи. Зна­ме­ни­тый су­дья Эду­ард Ко­ук, рас­смот­рев де­ло, ус­та­но­вил, что Вра­чеб­ная па­ла­та не вы­шла за пре­де­лы сво­ей за­кон­ной ком­пе­тен­ции. Од­на­ко, зая­вил су­дья, есть об­ще­из­ве­ст­ный пра­во­вой прин­цип “ни­кто не мо­жет быть судь­ей в сво­ем де­ле”, и никакой пар­ламент, ни­ка­кой за­кон не мо­гут от­ме­нить этот прин­цип. Ес­ли же за­кон на­ру­ша­ет этот прин­цип, то та­кой за­кон про­ти­во­ре­чит пра­ву, а зна­чит – яв­ля­ет­ся не­дей­ст­ви­тель­ным и не при­ме­ня­ет­ся су­дом. За­кон (пар­ла­мент­ский акт), доз­во­ляю­щий пред­се­да­те­лю Вра­чеб­ной па­ла­ты по­лу­чать в свое рас­по­ря­же­ние по­ло­ви­ну сум­мы на­зна­чен­но­го штра­фа, ста­вит пред­се­да­те­ля и под­чи­нен­ных ему су­дей Па­ла­ты в по­ло­же­ние су­дей в сво­ем де­ле. Ибо пред­се­да­тель и су­дьи Па­ла­ты пря­мо за­ин­те­ре­со­ва­ны во взы­ска­нии штра­фа, и в ка­ж­дом по­доб­ном де­ле они фак­ти­че­ски вы­сту­па­ют не толь­ко как су­дьи, но и как сто­ро­на. За­кон был при­знан не­дей­ст­ви­тель­ным, и тем са­мым был ус­та­нов­лен су­деб­ный пре­це­дент, в со­от­вет­ст­вии с ко­то­рым, лю­бой за­кон, про­ти­во­ре­ча­щий тре­бо­ва­нию “ни­кто не мо­жет быть судь­ей в сво­ем де­ле”, не при­ме­ня­ет­ся су­дом. Впоследствии суды в странах общего права неод­нократно признавали законы не­действительными со ссылкой на пре­цедент 1610 г.

58. Смысловая модель республики со смешанной формой правления.

В отличие от традиционных моделей - президентской и парламентарной - государственно-правовая модель республики со смешанной формой правления современной наукой трактуется неоднозначно.

Одни ученые вообще ставят под сомнение сам факт её Существования, признавая лишь традиционные модели организации государственной власти. Отличия же государственно-правовых систем отдельных государств сторонниками данного подхода причисляются к особенностям указанных моделей. Таким образом, выделяется французская, российская и т.п. модели президентской республики.

Другие ученые, наоборот, считают, что республика со смешанной формой правления существует, но при этом их анализ не определяет основной принцип присущей ей модели организации государственной власти, которая отличала бы существующие государственно-правовые модели друг от друга. Исходя из этого, идентичная модель организации государственной власти, порой, бывает отнесена учеными к разным формам правления.

Так, например, предметом острых дискуссий является форма правления Пятой республики во Франции.

в которой как бы конкурируют два источника правительственных полномочий, парламент и президент. Она дуалистическая не в том смысле, что власть президента и власть парламента формально имеют разные источники (как это имеет место в дуалистической монархии, где считается, что монаршая власть – от Бога). Она дуалистическая в том смысле, что президент и парламентское большинство могут быть разными политическими субъектами – представителями разных, конкурирующих партий.

Принцип смешанной республики, отличающий ее от других форм правления, за­клю­ча­ется в следующем: если в президентской республике правитель­ство существует при президенте, а в парламентарных стра­нах форми­рование правительства является прерогативой парла­мента, то в сме­шанной республике президент и парламент могут конку­риро­вать за право формировать правительство. И они реально конкурируют, если они – политические оп­по­ненты..

59.Конституционная модель и практика взаимодействия высших органов государст­венной власти в Российской Федерации.

Россия является федеративным государством. Составляющие федерацию субъекты связаны общеобязательностью норм КРФ и взаимной ответственностью. В то же время структурные элементы Федерации (субъекты), как и сама Федерация, обладают определённой самостоятельностью по отношению друг к другу. Самостоятельность Федерации проявляется в суверенитете РФ, наличии общефедеральных органов государственной власти, чьи полномочия распространяются на территорию всей страны, верховенстве федеральных законов и Конституции. Таким образом, Россия является государством, в котором должно формироваться единое правовое пространство.

Законодательство РФ состоит из четырёх уровней:

- федеральное законодательство (КРФ, Основы законодательства РФ и субъектов Федерации, Основы политики РФ, федеральные законы и иные нормативно-правовые акты федерации);

- законодательство республик в составе РФ (Конституции республик, законы и иные нормативные акты республиканского законодательства);

- уровень краёв и областей (нормативно-правовые акты – Уставы, законы, решения, постановления краевых, областных, городских Москвы и С-Пб представительных органов, глав соответствующих администраций);

- уровень автономной области и автономных округов (нормативно-правовые акты – законы, решения и т.д. областного и окружных представительных органов, глав соответствующих администраций).

Россия демократическое государство. Демократизм проявляется в закреплении принципа народовластия, признании народа источником власти, представительной и непосредственной формах демократии.

Процесс возвращения в Россию идей правовой государственности начался в 60-е гг. и интенсивное развитие получил в последнее десятилетие. Этому способствовал целый ряд факторов: процесс разгосударствления собственности, ликвидация однопартийной системы, реформирование судебных органов и т.д. Принятие 12 декабря 1993 г. Конституции РФ свидетельствует о завершении подготовительного периода и знаменует собой новый этап развития и реализации идей правовой государственности. Процесс характеризуется одновременно и новизной, и преемственностью.

Для России путь к правовому государству не был и никогда не будет простым и быстрым. Причин тому много.

Во-первых, гражданское общество в нашей стране еще только формируется, его структура аморфна, нестабильность общественных отношений порождает у населения безразличие к решению соответствующих проблем. Процедура перехода от сложившейся социальной структуры к новой болезненна и требует времени, к тому же у многих в настоящее время отсутствует четкая социальная самоидентификация.

Во-вторых, экономические проблемы решаются дискретно и непоследовательно с точки зрения здравого смысла и формальной логики, в результате чего мы имеем однобокость процессов разгосударствления и приватизации, отсутствие среднего класса собственников, рост люмпенизированного слоя населения, поляризацию доходов социальных групп и слоев населения, замедленный выход к рыночным отношениям и т.д.

В-третьих, налицо кризисное состояние российской политической системы, а именно: нестабильность и неопределенность властных отношений, политическая неструктурированность общества (политические партии мелки и не имеют четкой социальной ориентации), затянувшийся процесс реализации принципа разделения властей, низкий уровень политической культуры населения в целом и власть имущих в частности.

В-четвертых, до сих пор требуют своего разрешения чисто правовые вопросы. Причем наличие противоречивого законодательства, спешка при издании нормативно-правовых актов и даже принятие неправовых законов — это не самое главное.

60. Историко-формационный подход и марксистский правовой нигилизм: отрицание ценности права и государства, идея отмирания права и государства.

С позиций всемирно-исторического процесса развития духа свободы и его объективации в различных формах государства проблему типологии государств трактовал Гегель. "Всемирная история, — писал он, — есть необходимое только из попятил свободы духа, развитие моментов разума и тем самым само сознания и свободы духа — истолкование и осуществление всеобщего духа" . Формами такого осуществления мирового духа, по Гегелю, являются "четыре всемирно-исторических царства: 1) восточное, 2) греческое, 3) римское, 4) германское" . Эти царства, согласно Гегелю, представляют собой объектив но-исторические формации (формообразования) мирового духа, те.

развития идей разума и свободы во всемирной истории. Со сменой этих всемирно-исторических царств (формаций мирового духа) происходит и смена соответствующих форм государства: восточному царству соответствует теократия (свобо да одного, верховного правителя), греческому и римскому царствам — демократия или аристократия (свобода некоторых, т.е. части населения), германскому царству — монархия Нового времени с представительной системой (свобода всех). "Вос- ток, — писал Гегель, — знал и знает только, что один свободен, греческий и римский мир знает, что некоторые свобод ны, германский мир знает, что все свободны. Коммунизм – это идеология рабов, неимущих, люмпенов и вооб-ще тех, кто почему-либо не способен осуществить абстрактную возможность быть собственником и в силу этого не способен по-нимать смысл, сущность, ценность правовой свободы. В этом смысле марксистское (коммунистическое) негативное отношение к свободе не является исключением. Марксизм в своем идеологи-ческом аспекте сформировался в середине XIX века как идеоло-гия промышленного пролетариата (экономического и духовного люмпенства).
В коммунистической идеологии подчеркивается то обстоятель-ство, что правовая свобода и правовое равенство (в частности, равная возможность быть собственником) означают лишь фор-мально равные возможности для имущих и неимущих. Далее марксизм утверждает, что в условиях правовой свободы неиму-щие фактически попадают в зависимость от имущих, становятся объектом эксплуатации.С марксистской точки зрения, формаль-но равная свобода есть реальная свобода для имущих, свобода, позволяющая угнетать неимущих (пролетариат); поэтому для “реального освобождения” пролетариата нужно создать такое общество, в котором не будет правовой свободы, не будет собст-венности, права и государства

Правосознание — это совокупность представлений и чувств, взглядов и эмоций, оценок и установок, выражающих отношение людей к действующему и желаемому праву. Правосознание — это одобрительная или отрицательная реакция людей на вновь приня­тые законы, на конкретные проекты нормативных актов и т.п. Структура правосознания включает в себя два элемента:

правовую психологию (переживания, которые испытывают люди в результате отношения к праву; это уровень чувств, настро­ений, во многом выражающий поверхностные, эмоциональные оценки права субъектами);

правовую идеологию (понятия, принципы, убеждения, выра­жающие отношение людей к действующему или желаемому праву; это более глубокое осмысление субъектами правовых явлений, характери­зующее более рациональный уровень правовых оценок).

Правовая идеология — главный элемент в структуре правосоз­нания.

По содержанию правосознание подразделяется на:

обыденное (массовые представления людей, настроения по по­воду права, возникающие под влиянием жизненного опыта); '

профессиональное (чувства, убеждения, традиции, складываю­щиеся у юристов на основе юридической практики);

научное (идеи, понятия, концепции, выражающие теоретичес­кое освоение права).

С одной стороны, развитие правосознания в определенной степени обусловлено действующим правом; с другой стороны, само право за­висит от правосознания как на уровне правотворчества (принимая нормативные акты, законодатель должен учитывать уровень правосо­знания общества и отдельных групп населения), так и на уровне правореализации (правосознание обеспечивает добровольное соблюдение норм права и помогает правоприменению; оно необходимо для толкования правовых предписаний, для оценки доказательств, для преодоления пробелов).

Таким образом, правосознание пронизывает весь механизм право­вого регулирования, предшествует изданию юридических норм и со­провождает на всем протяжении их действия.