Лекция 1. 39 страница
При этом все наблюдатели, утверждая разные значения пространства, времени и массы одних и тех же тел относительно своих систем отсчета, будут одинаковы правы, если не сделали ошибок в вычислениях. Более того, в рамках общей теории относительности Эйнштейна утверждается, что пространственные и временные свойства событий зависят не только друг °т друга и от выбора системы отсчета (возможность 073
абсолютной, привилегированной системы отсчета в механике Эйнштейна полностью отвергается как вне-эмпирическое допущение), но и от влияния на них других масс или тяготения. Сам факт возникновения и принятия научным сообществом механики Эйнштейна утвердил, во-первых, принципиальную возможность и правомерность в науке альтернативных теорий об одной и той же предметной области, а, во-вторых, не абсолютно истинный характер физических истин, а лишь — относительно-истинный. При этом релятивизм отнюдь не означает утверждение субъективного характера научного знания, а лишь отрицает его объективно-трансцендентальный характер. Следующий революционный шаг в развитии естествознания, в становлении неклассической науки был связан с возникновением и утверждением квантовой механики — другой фундаментальной концепции современного естествознания. Если Эйнштейн разрушил веру в трансцендентальный, абсолютный характер научного знания, в возможность абсолютно-истинной научной картины мира, то создатели квантовой механики Бор, Гейзенберг, Борн, де Бройль и др. подорвали всеобщность и непререкаемость другого фундаментального онтологического принципа классического естествознания — принципа детерминизма, принципа господства в природе причинно-следственных законов, имеющих необходимый характер связи причины и следствия («причина всегда с необходимостью порождает свои следствия», «следствие всегда есть необходимый результат какой-то причины»). Этой концепции, получившей название лапласовского детерминизма, до конца своей жизни придерживался Эйнштейн. Так что и в науке можно быть революционером в одном деле и консерватором в другом. И это для большинства ученых не исключение, а скорее — правило, ибо радикальное отрицание чего-то существующего конструктивно возможно только на основе безусловного принятия каких-то позитивных утверждений в качестве истинных.
В отличие от классической механики, в квантовой механике выдвигается положение о принципиально вероятностном характере поведения любых физических тел, а не только микрообъектов, как это иногда полагают. Невозможность однозначного описания движения тел связана с теми ограничениями, которые накладывает принцип неопределенности Гейзенберга на возможность одновременно абсолютно точного измерения многих сопряженных величин, входящих в физические законы. Согласно этому принципу, невозможно например одновременно точно измерить координату и скорость (или импульс) тела и тем самым однозначно предсказать его будущее состояние. Нижняя граница неопределенности определяется весьма небольшой величиной — постоянной Планка, но преодолеть это значение невозможно в принципе. Таким образом, согласно квантовой механике, условия физического познания мира задают возможность описывать его адекватно только вероятностно. Необходимые же законы, которыми оперирует классическая наука, суть не что иное как огрубленное, неадекватное описание действительности, которое, правда, часто целесообразно из прагматических соображений простоты, когда для многих случаев успешной практики не требуется абсолютной точности. Квантовая механика решительно сформулировала перед философией и наукой важный и для философии и для науки тезис: с точки зрения возможностей человеческого познания мир — индетер-министичен, им управляет вероятность, а не необходимость, а в основе вероятности лежит множество случайных событий. Кроме того, квантовая механика научила философию еще двум принципиальным вещам. Первая. Для большинства объектов и систем невозможно их единственное непротиворечивое описание, поскольку многие из них имеют частично или полностью взаимоисключающие свойства: например фотоны и электроны обладают и корпускулярными и волновыми свойствами. Поэтому полное их описание возможно только в виде двух дополняющих друг друга картин: волновой и корпускулярной. Свойства волны и частицы являются у элементарных объектов диспозицион-ными, а реально они проявляют себя всегда либо как волны, либо как корпускулы. А как конкретно они себя проявят в каждом случае, зависит от условий их познания, в частности, от условий наблюдения с помощью различных приборов. Таким образом, с точки зрения квантовой механики физическая истина не только относительна, но и субъект-объектна, поскольку условия познания (наблюдения) существенно влияют на результат познания и не могут быть элимированы из последних в принципе, как это допускала классическая механика. И это — второй урок, преподанный квантовой механикой философии. Абстракция чисто объективного познания физической реальности при исследовании классических объектов с большими массами и относительно малыми скоростями (по сравнению со скоростью света) верна только с практической точки зрения (так как отвлечение от малых, с точки зрения макропрактики, величин значительно упрощает при этом описание реальности), но она неверна теоретически, с философско-гносеологической позиции. Таким образом, философские основания классической и неклассической механики не просто различны, но и отрицают друг друга, т. е. несовместимы.
Третьим показательным уроком динамики естествознания для философии явилось создание современной космологии, которая сознательно положила в фундамент своих философских оснований распространение принципа эволюции с живой природы также и на всю неживую природу, поместив начало его действия в точку сингулярности, т. е. в момент Большого Взрыва — начало образования нашей Вселенной. Более того, современная космология исходит не только из универсального характера действия принципа эволюции, но и вводит в число своих философских оснований так называемый антропный принцип, согласно которому эволюция во Вселенной носит целесообразный, направленный характер, целью которой является порождение разумных существ, человека, в частности. На языке теории систем и кибернетики это означает, что наша Вселенная по существу является системой с рефлексией, т. е. самопознающей и (с'амо)управляемой с самого начала своего возникновения (и в данном случае несущественно — с вмешательством Творца или нет). Как показывают многочисленные физические и
Глава 1- Взаимрртнашвнив рлосори и науки: основные концепции
математические расчеты, без допущения антропного принципа, или принципа рефлексивного характера Вселенной как системы, невозможно объяснить очень тонкий характер согласования многих многократно подтвержденных на опыте фундаментальных физических констант и законов. С точки зрения вероятностного мышления величина вероятности того, что эти тонкие физические согласования имеют случайный характер должна быть приравнена к нулю. С этих позиций взгляды ранних античных философов о разумном устройстве космоса и о «нусе» (Анаксагор) как об естественном объективном разуме — высшем законе Природы, равно как и взгляды объективных идеалистов об объективном (внечеловеческом) характере мышления не кажутся такими уж фантастическими и сказочно-умозрительными. Можно утверждать, что именно современная космология являет собой начало и яркий образец того, что многие философы (B.C. Степин и др.) называют постнеклассической наукой, приходящей на смену неклассической науке, парадигмальную основу которой составляли теория относительности и квантовая механика. Сущность современной постнеклассической науки действительно состоит в том, что она перешла к изучению сверхсложных, в высшей степени организованных систем, часто включающих в себя человека в качестве одного из важнейших элементов и подсистем (биосфера, геосфера, техносфера, экономика, глобальные проблемы и т. д.).
Наконец, последний и по времени и по важности из уроков современного естествознания для мировоззрения связан с возникновением и бурной экспансией во все фундаментальные области современной науки (механика, химия, биология, космология, техника) идей новой фундаментальной концепции современного естествознания — синергетики. Возникнув в 50-х годах XX века вначале как вполне безобидное распространение идей классической термодинамики на описание поведения открытых стохастических механических систем при взаимодействии их с окружающей средой путем обмена с ней энергией, массой и информацией, творцы синергетики (И. Пригожий, Г. Хакен, С. Курдюмов и др.) обнаружили, что в открытых диссипатив-ных системах в целом не действуют линейные зависимости при описании поведения отдельных элементов такой системы и системы в целом. Диссипативные системы эволюционируют в целом не постепенно, а скачкообразно, траектории их эволюции всегда имеют выделенные точки (бифуркационные точки), где происходит «выбор» одной из множества возможных траекторий следующего этапа эволюции системы. В точках бифуркации выбор системой дальнейшей траектории движения определяется в целом случайным образом и не связан линейной или причинной зависимостью с ее предшествующими состояниями (в этих точках система как бы «забывает» весь свой прошлый опыт). Современное естествознание безусловно меняет свой концептуальный облик, переходя при описании движения и взаимодействия своих объектов с языка линейных уравнений и причинно-следственных зависимостей на язык нелинейности и кооперативных, резонансных связей между объектами. Фактически, налицо новая революция в естествознании, по своей методологической значимости ни в чем не уступающая появлению в свое время таких теорий как неевклидова геометрия, эволюционная теория Дарвина, теория относительности и квантовая механика. Новая парадигма современного естествознания — синергетика — является выражением, обоснованием и универсализацией идеологии нелинейного мышления в науке, основанного на признании фундаментальной и творчески-конструктивной роли случая в мире природы, значимость и вес которого в структуре бытия, по крайне мере, не меньше законосообразности, а тем более — необходимости. По существу, квантовая механика нанесла лишь первый и притом отнюдь не смертельный удар по лапласовско-му детерминизму. По-настоящему это сделала лишь синергетика, изящно и естественно объяснив вторич-ность порядка по отношению к хаосу, возможность математически обосновать происхождение первого из второго (а, впрочем, откуда же было, спрашивается, и взяться порядку как не из хаоса).
глава т. Взаимоотношение рлосорн и науки: основные концепции
Конечно, об уроках, преподанных философии развитием современного естествознания, можно говорить всерьез только с позиций философии, ориентированной на науку, как на один из важнейших элементов своего концептуального и проверочного базиса. Для сторонника антиинтеракционистской концепции соотношения философии и науки, драма научных идей, перипетии эволюции естествознания никакого существенного отношения к философии не имеют. С этих позиций философия для решения своих проблем может и должна черпать силы только из самой себя. Наука, как оказалось, переменчивая в своих взглядах, не может быть твердым основанием для истинной философии. Антиинтеракционисты видимо правы, предостерегая философию от безоглядного, некритического взгляда на науку, а тем более от когнитивного пресмыкания перед ней. Но и полное абстрагирование от опыта научного познания, одного из важнейших культурных институтов вряд ли уместно для тех, кто претендует на серьезную философию. Различие, как известно, не только не исключает, но и требует определенной кооперации для более эффективного существования в рамках целого, функции которого человечеством возложены на культуру. Мудрость случайной кооперации, пожалуй, не ниже знания причинной необходимости. По крайней мере, если считать всеобщее учение о бытии (онтология) необходимым и. важным разделом философии, вряд ли можно надеяться на серьезное принятие онтологических построений философии без соответствующего их соотнесения с теми концепциями о бытии, которые поставляет современное естествознание.
Однако, современное естествознание не только преподало определенные «уроки» философии, но и само получило их от нее. Если исходить из того, что главной задачей философии является построение общих рациональных моделей основных типов отношения человека к окружающему его миру, то одними из главных уроков, которые преподала философия современному естествознанию следующие: 1) утверждение концепции непричинного отношения между бытием и сознанием (в том числе между объектом и научным знанием о нем); 2) утверждение взгляда о конструктивном и творческом характере мышления по созданию моделей объекта и теоретически возможных миров; 3) утверждение принципиально плюралистичной природы философии и предлагаемых ею решений собственных проблем; 4) осознания точечного, селективного, а отнюдь не фронтального воздействия философии на развитие и функционирование естественно-научного познания как в диахронном (историческом), так и в синхронном аспектах их взаимодействия; 5) необходимость осознания социальной, коллективной природы научного познания, для функционирования которого социокультурный контекст науки, коммуникационные связи и консенсус в достижении и утверждении научной истины играют не меньшую роль, чем сам предмет (объект) той или иной естественной науки и получаемая о нем эмпирическая информация. И самый главный урок, преподанный философией современной науке заключается в том, что как бы не велика была относительная самостоятельность и мощь науки и ее роль в развитии цивилизации, ученые всегда должны помнить, что их главное предназначение — способствовать продолжению человеческого рода, росту не только его материально-энергетического, но и духовного могущества.
НА ПУТИ К ЕДИНСТВУ ЕСТЕСТВЕННО НАУЧНПЙ И ГУМАНИТАРНПЙ КУЛЬТУРЫ
Проблема диалога культур является, возможно, центральной проблемой наших дней и важнейшей из оставленных «в наследство» нашему, XXI веку веком ушедшим, XX.
Конечно, эта проблема далеко не исчерпывается вопросом об отношении естественно-научной и гуманитарной культуры. В своем полном виде она может трактоваться и как проблема соотношения науки в целом с миром художественного творчества или даже еще шире — как проблема соотношения науки, искусства и религии'. А в своем глобальном выражении она вообще выходит на проблему, названную популярным современным американским политологом С. Хантингтоном «столкновение цивилизаций»2. Но и взятая в таком, сравнительно узком аспекте, она чрезвычайно актуальна и важна. Немало бед, видимо, удалось бы избежать человечеству в XX в., если бы отношения между представителями этих двух культур строились не на началах противостояния и вражды, а на пути конструктивного диалога и сотрудничества.
2 См. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М: УРСС, 2003. |
О расколе двух культур (естественно-научной и гуманитарной) как тревожном факте жизни современной цивилизации активно заговорили где-то на рубеже 60 —70-х гг. XX в. У многих на памяти яркие выступления известного английского писателя и ученого Ч.П. Сноу, подытоженные им в книге именно с таким названием — «Две культуры»'. Но уместно будет заметить, что не он один забил в это время в колокола. Например, в эти же годы выдающийся американский ученый-медик и гуманист Ван Ронселлер Поттер в целой серии выступлений и публикаций, сложившихся затем в книгу с не менее знаменитым названием «Биоэтика — мост в будущее», призвал к полной трансформации сферы этического на базе современной биологии (и других естественных наук) как путь решения все той же центральной проблемы — наведения моста между двумя культурами (естественно-научной и гуманитарной)2. Не случайно поэтому, что тема эта проходит как сквозная через работы 70-х гг, XX в. многих выдающихся ученых современности. Достаточно назвать имена только таких лауреатов Нобелевской премии как В. Гейзенберг, И. Пригожий и К. ЛоренцЗ. А в 80 — 90-е гг. задача выработки единого языка (или хотя бы немногих языков) широкого междисциплинарного общения как абсолютно необходимого условия решения важнейших глобальных проблем современности осознается в научном мире как центральная задача наших дней.
2 См. Поттер Ван Ранселер. Биоэтика: мост в будущее. Киев, 2002. 3 См., напр., Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое, М: Наука, 1989; Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: новый диалог человека с природой. М: Прогресс, 1986; Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. М: Республика, 1998. |
Эта озабоченность выдающихся ученых нашла живой отклик в широких кругах общественности и была связана с осознанием того, что западная цивилизация в своем триумфально развитии путем научно-технического прогресса неожиданно подошла к некоему критическому рубежу. Неуклонный рост населения, хищническое истребление невозобновимых природных ре-
Глава 1. Взаимоотношение философии и вар: оеввввыв концепции
' Лоренц К. Указ. соч. С. 4 — 61. 2 Печчеи А. Человеческие качества. М: Прогресс. С. 259 — 280. 3 Моисеев Н.Н. Современный антропогенез и цивилизацион-ные разломы. Эколого-политологический анализ // Вопросы философии, 1995, № 1. 4 См., например, Отчет о деятельности Римского клуба за 25 лет // Вопросы философии, 1995, № 3. |
сурсов, катастрофическое загрязнение природной среды промышленными и бытовыми отходами, разрушение естественных биоценозов и многое многое др. — все это вдруг было осознано как неумолимая неотвратимость, грозящая человечеству неслыханными бедами. Стали появляться публикации, проводиться международные конференции по так называемым «глобальным проблемам человечества»; возникли первые международные неправительственные организации, объединяющие крупнейших ученых, общественных деятелей, мыслителей-гуманистов (одной из наиболее известных и авторитетных организаций такого рода явился знаменитый Римский клуб), которые стали проводить в жизнь широкомасштабные программы по исследованию и разъяснению необходимости принятия самых неотложных и радикальных мер по предотвращению наступающих кризисов. Крупнейшие ученые буквально забили в набат, предлагая самые радикальные рецепты спасения человечества. К. Лоренц оповестил мир о «восьми смертных грехах цивилизованного человечества»'. Аурелио Печчеи— создатель и многолетний лидер Римского клуба, сформулировал шесть стартовых целей для человечества2. Академик Н.Н. Моисеев наметил пять основных направлений деятельности, которые могли бы лечь в основу того, что он называл Стратегией выживания человечества3. Можно было бы привести много и других примеров. Но сейчас важнее обратить внимание на другое. С тех пор прошло уже не одно десятилетие. За это время, безусловно, многое было сделано, и были получены некоторые обнадеживающие результаты4. И тем не менее основные угрозы человечеству не только не были преодолены, но даже не отодвинуты. И есть все осно
1 Павленко А.Н. «Экологический кризис» как псевдопроблема // Вопросы философии, 2002. № 7. |
вания считать, что сейчас мы оказались в ситуации, когда вновь требуется возвращение, так сказать, к истокам, к поиску корней и первопричин цивилиза-ционных кризисов, как уже переживаемых человечеством, так и тех, что грозным призраком выступают из будущего. Как совершенно справедливо пишет отечественный исследователь этих проблем А.И. Павленко, «для решения проблемы преодоления кризиса созданы многочисленные международные организации, издаются тысячи периодических изданий, собираются конгрессы, пишутся воззвания и декларации. Между тем проблема до сих пор не только не решена, но, вполне возможно, во всей своей полноте еще даже и не осознана, а кризис оказывается «удаленным» от своего преодоления сегодня еще больше, чем это было на момент начала его осознания — 1960— 1970-е гг.»'. Действительно, на сегодня очевидно, что практический успех в решении глобальных проблем напрямую зависит от дальнейшей углубленной теоретической проработки этих проблем, которые все носят,— и это сейчас совершенно очевидно,— в высшей степени комплексный и междисциплинарный характер. Несмотря на совершенно неоспоримую мощь современных методов математического и компьютерного моделирования, сами по себе они не всемогущи. А методология исследования такого рода проблем, особенно в части, затрагивающей тонкие содержательные аспекты, до сих пор далека от ясности. И в немалой степени это проистекает как раз из отсутствия до сих пор надлежащего взаимопонимания между представителями двух научных культур — естественно-научной и гуманитарной. Ядром всех этих проблем, вне всякого сомнения, является проблема человека как центральная комплексная и междисциплинарная научная проблема наших дней. «Ибо, — как писал А. Печчеи еще в 70-е годы,— суть проблемы, которая встала пред человеком на нынешней стадии его эволюции, заключается именно в том, что люди не успевают адаптировать
Глава 1. Взаимоетввшевив взилвсввзии и науки: основные концепция
свою культуру в соответствии с теми изменениями, которые сами же вносят в этот мир, и источники этого кризиса лежат внутри, а не вне человеческого существа, рассматриваемого как индивидуальность и как коллектив. И решение всех этих проблем должно исходить прежде всего из изменения самого человека, его внутренней сущности»1. Между тем, как показывает анализ дискуссионной литературы по проблеме человека, столь стремительно нарастающей в последние десятилетия, современная наука находится еще весьма далеко не только от ее решения, но и от сколь-нибудь приемлемого единства в понимании ее сути. В настоящее время ощущается настоятельная потребность в дальнейшем продумывании самой сути проблемы человека как целостного, единого во всех своих измерениях космобиопсихосоциального существа. В качестве важнейших этапов и связующих звеньев, способных объединить усилия представителей самых разных наук и научных культур (как естественно-научной, так и гуманитарной) должна явиться дальнейшая углубленная проработка проблем гуманизма и научной рациональности как высших ценностей европейской цивилизации, а в современных условиях,— вне всякого сомнения,— и всего человечества2. А это, в свою очередь, предполагает дальнейшее наращивание усилий по прояснению вопроса о самой природе разрыва, раскола двух культур — естественно-научной и гуманитарной, его истоков, оснований, форм выражения, как непременного условия осознания возможных путей преодоления этого раскола.
Науки о природе и науки о культуре: конфликт двух культур — в чем его суть?
1 Печчеи А. Указ. соч. С. 14. 2 Лебедев С.А. Концепции современного естествознания и философия // Концепции современного естествознания. М., 2004. |
Как подчеркивают многие авторы, истоки раскола двух культур лежат глубоко в недрах процесса формирования европейской науки Нового времени, а некоторые исследователи относят их даже к античности, к особенностям формирования первых научных и философских программ древних греков. Наверное, это так и есть, но для наших целей нет необходимости углубляться в столь далекие времена, поскольку действительно масштабное и развернутое выражение этого раскола и четкое его философское осмысление происходит на исходе XIX и в самом начале XX в. К этому времени завершилось формирование того, что сейчас называется классической наукой. В основных областях естествознания — физике, химии, биологии — были сформулированы фундаментальные обобщения (законы И. Ньютона в теоретической механике, уравнения К. Максвелла в электродинамике, система элементов Д.И. Менделеева в химии, теория эволюции живой природы Ч. Дарвина в биологии). Казалось, что все явления природы охвачены естественно-научным знанием, поняты в своем существе с единой точки зрения и выстроены в некоторую единую «картину мира». И что касается явлений природы, то казалось, что дело только за объяснением частностей и деталей конкретных явлений и в разработке практических, технологических приложений фундаментальных законов. На повестку дня, как актуальная, встала задача исследования и объяснения в ТОМ ЖЕ СТИЛЕ и явлений человеческого мира, самого человека и продуктов его деятельности, мира человеческой культуры. Вот это важно отметить: задача объяснения человека и человеческой культуры НАУЧНО, читай — ЕСТЕСТВЕННО-НАУЧНО, т. е. теми же познавательными средствами и в рамках тех же познавательных установок, которые продемонстрировали такую эффективность при изучении природы. Не случайно к этому времени появилось и получило чрезвычайную популярность целое направление в философии — позитивизм, представители которого пытались теоретически обосновать неизбежность такого поворота гуманитарной сферы к научной (т. е. естественно-научной) методологии познания. Начало этому, как известно, было положено еще в первой половине XIX в. философией О. Конта, в рамках которой всем системам человеческого знания как бы предписывалось проходить определенные стадии научной
1 Тэн И. Философия искусства. М.: Республика, 1996. С. 13. |
зрелости (от религиозно-мифологической к позитивно-научной), а все науки по степени их зрелости выстраивались в единую иерархию: от математики и астрономии до социологии и этики. Во второй половине XIX в. это направление мысли получило мощное дальнейшее развитие в системе эволюционного натурализма Г. Спенсера, опиравшееся на авторитет эволюционной концепции Ч. Дарвина. Поскольку из теории Ч. Дарвина прямо вытекало, что человек со всеми его уникальными особенностями и способностями является прямым продуктом биологической эволюции, то Г. Спенсер и попытался одним из первых и вполне последовательно сделать все логические следствия для научного объяснения таких особенностей человека, как его социальность, этичность и т. д., исходя из дарвиновской концепции эволюции путем борьбы за существование и естественного отбора. Это направление мысли получило чрезвычайную популярность и авторитет во второй половине XIX в. В качестве примера можно привести высказывание одного из самых известных и авторитетных гуманитариев этого времени — французского историка и философа И. Тэна: «новый метод, которому я стараюсь следовать и который начинает входить во все нравственные науки, — писал он,— заключается в том, чтобы смотреть на человеческие произведения, и в частности на произведения художественные, как на факты и явления, характерные черты которых должно обозначить и отыскать их причины, — более ничего. Наука, понимаемая таким образом, не осуждает и не прощает... Она поступает, подобно ботанике, которая с одинаковым интересом изучает то апельсиновое дерево и лавр, то ель и березу; сама она — нечто вроде ботаники, только исследующей не растения, а человеческие произведения. Вот почему она следует общему движению, которое в настоящее время сближает нравственные науки с науками естественными и, сообщая первым принципы, благоразумие и направление последних, придает им ту же прочность и обеспечивает за ними такой же успех»1.
И вот в этих условиях перед гуманитариями и философами, интуиции которых претила такая установка на превращение социальных и гуманитарных наук в раздел естествознания, встала серьезная проблема: а насколько обоснованы эти притязания естественнонаучного метода на объяснение мира человеческой культуры и если эти притязания не обоснованы, то чем культура качественно отличается от природы, а науки о культуре (гуманитарные науки) от наук о природе (естественных наук)? Чтобы сделать рассмотрение этих принципиальнейших вопросов более живым и предметным, ограничимся примером только двух выдающихся представителей этого направления мысли — В. Дильтея и Г. Риккерта.
Одним из первых к рассмотрению этой проблемы обратился крупный немецкий историк и философ В. Дильтей (1833— 1911). В работе «Введение в науки о духе» он категорически противопоставил всю совокупность наук, имеющих своим предметом социально-историческую реальность, названных им обобщенно «науки о духе», естествознанию или «наукам о природе». Логика его аргументации может быть изложена следующим образом. Исходно, говорит Дильтей, любая действительность — будь то природная или социальная — дана нам постольку, поскольку она осознается нами в виде наших переживаний. Но если естествознание конституируется установкой на впечатления, идущие от внешнего мира (природы), то «науки о духе» конституируются благодаря переключению внимания на те психические события и действия, которые могут быть названы «внутренним миром человека». «Еще и не думая исследовать происхождение духовной сферы, человек,— обращал внимание Дильтей,— обнаруживает в своем самосознании такую суверенность воли, такое чувство ответвенности за свои действия, такую способность все подчинить своей мысли и всему противостоять в неприступной крепости своей личностной свободы, которые и отделяют его от всей природы... И поскольку для него существует только то, что стало фактом его сознания, в этом его самостоятельном внутреннем духовном мире — вся ценность, вся
' Дильтей В. Введение в науки о духе // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX —XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987, С 115. 2 Там же. С. 117. |
цель его жизни, а в создании духовных реальностей — весь смысл его действий. Так среди царства природы он творит царство истории, где прямо в гуще объективной необходимости, какою предстает природа, бесчисленными там и здесь проблескивает свобода»1. Эти факты внутреннего опыта и являются материалом для построения гуманитарных наук или «наук о духе». «И пока никто не заявит, — говорит Дильтей,— что он в состоянии вывести всю совокупность страстей, которую мы называем жизнью Гете, из строения его мозга и из свойств его тела... самостоятельный статус подобных наук не может быть оспорен. А поскольку все для нас существующее держится на этом внутреннем опыте и все, что для нас обладает ценностью или является целью, дано нам как таковое только в переживаниях наших ощущений и движений воли, то в вышеописанной науке залегают первопричины нашего познания, определяющие, в какой мере существует для нас природа, и первопринципы наших действий, объясняющие наличие целей, интересов и ценностей,— основы всего нашего практического общения с природой2. Но в соответствии с такой спецификой предмета гуманитарных наук ее метод также качественно отличается от естественно-научного метода. Если в естествознании главным является объяснение, т. е. подведение явления под общий закон (или совокупность законов), то в гуманитарных науках главным является понимание, т. е. умение видеть за событиями движение ищущего человеческого духа. Проникнуть в «переживание» исторического человека позволяет, по Дильтею, лишь то же «переживание» исследователя. В основе исторического процесса скрывается, считает он, тайна и приоткрыть ее дано лишь подобному же началу. Здесь творческая стихия в науке ведет беседу (диалог) с творческой стихией в человеке и его истории.
Дата добавления: 2014-12-18; просмотров: 748;