ЮРА МИХАЙЛОВ

В нашем неофутуристическом сообществе он был лидером. Массивный, коротко стриженный, в очках с жуткой толщиной стёкол, минус 9 у него было, не меньше, Юра вёл себя так, словно бы шёл, нет - буквально пёр к какой-то одному ему известной цели, и мы сопутствовали ему в полушаге сзади. Дерзкие идеи – выдвижение чёрт знает кого на комсомольских выборах, маскарад а ля рюс, шокирующий правоверных прейскурант писателей с баллами – всё шло от его идей, мы лишь их развивали. Коренной ленинградец, он в свои девятнадцать впитал в себя гораздо больше… не то, чтоб высокой культуры, а городской субкультуры, которая так явственно предстаёт в питерских очерках Сергея Довлатова. Больше слышал, больше видел – это ж естественно.

Случившееся с нами 1 декабря он пережил значительно более тяжко, чем мы с Красильниковым. Исключённые с Мишкой из университета, они через год вернулись. Но если Красильников остался самим собой и партийно-кагэбэшный урок в прок ему не пошёл, то Михайлов, мне кажется, внутренне сломался. Тем более, после того как Михаила отправили в мордовские лагеря. Я уж и не знаю, входил ли он в тот самый «круг Михаила Красильникова», о котором упоминают литературные историки пятидесятых годов. Впрочем, я практически почти ничего и не знаю о том, как жил Михайлов после окончания ЛГУ. Когда я хоронил Сашу в 1993-м, Юра уже разошёлся с Аллой Коврижных, одной из наших защитниц по «неофутуристскому делу». На похороны он не пришёл. Знал, не знал? Ничего сказать не могу.

Лишь однажды мы с ним виделись – Юра приезжал в Куйбышев, когда я работал, кажется, ещё в «Волжской коммуне», где-то в конце семидесятых. Он печатался в Питере в детском журнале «Костёр», писал пьески для кукольного театра. Что и привело его сюда на Волгу – помнится, договаривался с местным театром о постановке. Вроде да.

А позже я узнал, и совсем без подробностей, что Юра умер. Отчего, так и не знаю.

«Я помню, как порою зимней / Мой неофутуристский друг/ Ворвался на филфак с корзиной. / В ней были квас, буханка, лук. /Умён, насмешлив и неистов, / Михайлов, лидер декабристов, / Мне вспоминается не зря… / Как пулей, Первым декабря / Наш Юрий тяжело контужен. / Он был… Теперь он тихо служит».