Часть VIII. ЦЕЛИНА НЕ ВСЕМ ДАВАЛАСЬ

О ГРЕШНОМ…

Мальчик в байковой курточке к пятому курсу так-таки и «не смог свои идеалы от разнузданной жизни сберечь». Курил безбожно, причем исключительно ленинградский «Беломорканал». Пил-гулял, порой и ночи напролет, в случайных компаниях, целовался-обжимался с какими-то угрястыми девицами. И хотя целомудрие свое все-таки принципиально соблюл и пронес его на блюдечке до самой женитьбы, постыдные картинки этой «светской жизни», перемазанной прокисшим винегретом, смердящей утренними окурками, тяжко похмельной и самоедски мучительной, хочется загнать в самые дальние-предальние закутки своей памяти.

Но одно свое тяжкое прегрешение я вспоминаю с искренним удовольствием. Оно запечатлено на популярной у уголовников наколке, изображающей бутылку, девицу и колоду карт с подписью под картинкой «вот что нас губит». Преферанс, считающийся в общем-то не азартной, а потому и не губительной игрой, одно время был для меня и еще двух-трех моих приятелей чуть ли ни главным содержанием жизни.

Играли мы в своем общежитии на Малой Охте, где жили. Тощий, крючкообразный горьковчанин Чубаров, широколицый армянин Хачатуров с добрейшей улыбкой под густыми усами, Володя Сокольников и я – вот наша постоянная четверка, проводившая за картами вечера и ночи. Впрочем, порой и дни. Пятый курс, один-два дня обязательного посещения факультетских занятий. Пишем дипломы, времени на преферанс в избытке.

.И рекордсменом – горжусь! - был я, поскольку однажды не вставал из-за стола, играя 28 часов без перерыва! На своей сдаче отлучался лишь в туалет да пару раз ухватил кус колбасы со сладким чаем. Зато выиграл…один рубль.

Однако играть на деньги мы не любили, их у нас, как правило, и не было. Да и грабить своих неэтично. Мы разработали свою систему платежей. Проигравший 20 рублей проигрывает партнеру «желание». То есть, тот может, к примеру, отправить бедолагу на другой конец города, чтоб передать знакомой девушке записку: «Здравствуй, как живешь! Привет!» Или что-то еще, разовое. Кто просадил 30 рублей, тот становится «гарсоном», попадая на сутки в услужение. Помню, как я, выиграв «гарсона», посадил его за шкаф с гитарой, чтоб тот пел мне приятные песни, пока я лежучи на кровати читаю книжку. Или, бывало, пошлешь «гарсона» выстоять за тебя очередь на партию в настольный теннис, в который в общежитии резались часами. Проиграешь – и уходишь, а он, бедолага, опять торчит в очереди. Или идешь на пятый этаж в гости к девушкам, а «гарсон» следом несет за тобой стул. Ты пришел, посидел, поговорил, ушел – он за тобой со стулом. А уж если 50 рублей выиграл, у тебя появляется «раб», которого можешь унижать, как угодно, поскольку он не член профсоюза, как «гарсон». Я, помнится, как-то попав в «рабы», целый день стирал Юрке Ковалеву его грязное белье. А он придирался, приходилось перестирывать. Володьку же Чубарова «рабы» на руках носили в туалет и, извините, держали над очком.

Что там деньги!.. Вот это были по-настоящему жгучие страсти! Отказаться выполнять обязанности никак нельзя было: больше за карты с нами не сядешь. Правда, разрешалось откупиться, но 50 рэ для каждого из нас были деньгами громадными. Психовали, ругались, ссорились, ненавидели друг друга… И опять садились играть.