ГАРУН БЕЖАЛ БЫСТРЕЕ ЛАНИ

Трудно вообразить, чтоб Александр Шлепянов мог попасть даже в студенческие годы в столь шокирующую ситуацию, в какой оказался однажды автор этих строк.

Ездить зайцем в общественном транспорте есть нехорошо. Билет – квитанция закона, обязательного для всех. В «Известиях», помнится, на двух летучках яростно, злобно, пожалуй, полемизировали наши самые что ни есть золотые перья, обсуждая полемический очерк, кажется, Юрия Феофанова. О том, как в метро контролёрша не пустила вне турникета перевозбуждённого, задыхающегося в своей торопливости человека, у которого не было то ли мелочи, то ли денег вообще. Что-то у него там случилось очень серьёзное. А она – ни в какую! Драматически описал историю Юрий Васильевич. Набросились же на него более гуманные коллеги, убеждённые, что есть что-то повыше рамок законности, есть сострадание, милосердие и тэ дэ. Спорили до хрипоты.

Я до сих пор не знаю, кто из них более прав. Могу сослаться лишь на собственный опыт, но и он ни о чём не говорит. Ни о моей правоте - это уж точно, ни о большом уме принципиальной контролёрши, которая вслед за мною, молодым и шустрым, выскочила из автобуса № 7. До дверей факультета всего ничего, полквартала, я припустил, она, задыхаясь,– за мной. Я - по лестнице на второй этаж, она – следом. Ей уже лет сорок, а не сдаётся. Двери аудиторий закрыты, идут лекции. Я заметался и на глазах церберши скрылся в мужской уборной. А она не решилась, в коридоре всё же люди были, нехорошо. Что ж, стала меня караулить у дверей. Куда, мол, денется?

Но свидетели драматической этой погони не остались в стороне. Один студент, затем другой, третий неторопливо спустились по лестнице в гардероб и, вернувшись, поодиночке посетили мою спасительницу-уборную. И не с пустыми руками: каждый мне что-то из одежонки принёс. Переодевшись, я спокойно вышел. Сколько она меня ждала там у сортирных дверей, не знаю.

Корпоративная солидарность в противоборстве с государством – это по-нашему!

А вот с подругой моей дочери Диной, живущей в одном из городков ФРГ, получилось совсем не так. Очень она сдружилась с пожилой немкой, соседкой, так нежно полюбившей Дининого малыша. Лёва, то есть его папа, бывал наездами, жил в Молдавии и занимался коммерцией. И однажды пожилая фрау, ломая пальцы, чуть не со слезами сказала Дине: «Ваш муж в этом году уже дважды сменил автомобиль. А ведь моё государство платит вам пособие, как бедным эмигрантам! Прости меня, прости, но я не могу не донести об этом муниципальным властям».

Улавливаете разницу?