Часть IV. ПОД ЗНАКОМ ДАМ-ФИЛОЛОГИНИЙ. Посвящается невинному зелененькому лягушонку, так обрадовавшемуся весеннему дождичку на Университетской набережной и злодейски проглоченному автором этой

Посвящается невинному зелененькому лягушонку, так обрадовавшемуся весеннему дождичку на Университетской набережной и злодейски проглоченному автором этой книги в пылу искушавших его молодых амбиций.

М-ДА… ВСЕ ДОРОГИ ХОРОШИ

Если бы молодость знала, если бы старость могла…

Первая половинка этого зело потертого афоризма могла бы стать эпиграфом к главе о моей жизни в Питере после изгнания с отделения журналистики.

Гусиными перьями судьба написала нам, «декабристам», совсем не те биографии, какие прочили себе мы и наши родители.

Двери с табличкой «карьера» с треском захлопнулись перед нами. Исключенные из комсомола антисоветчики, чьи имена попали «в Большом доме на Литейном» - ленинградской Лубянке - в папки с грифом «хранить вечно», будут чувствовать за собой этот шлейф еще долгие, долгие годы. И хотя после смерти Сталина ребят вернули в университет, а мне через два года предложили снова вступить в комсомол, реабилитация наша была только внешней. Не раз еще мне напомнят в КГБ о гусиных перьях. Им я обязан и тем, что на поехал собкором «Известий» в Польшу, хотя, казалось, «за» было всё, а в редколлегии – все.

Но тогда, в ЛГУ, я и не помышлял об общественно-политической карьере. И в комсомол вступать вдругорядь не желал, заявив, что коли вам надо, так восстановите. А когда все-таки принудили, написал самое оригинальное в истории ВЛКСМ заявление: «Прошу принять меня в комсомол, так как в 1952 году я был исключен из его рядов». Вот такая мотивация… И приняли! Приняли, не задав ни единого вопроса.

Но – черт с ним, с этим комсомольско-партийным жизненным лифтом! Ведь проявить себя достойно можно было и всяко иначе. Впереди было три с половиной университетских года, семь семестров. Что ж с того, что крепко вдарила жизнь? Можно было и задуматься, распорядиться силами, временем и обстоятельствами. Варианты были.

Например, окунуться в науку. Записаться в семинар выдающегося ученого – Бурсова или Ямпольского, Томашевского или Проппа. Имена с мировой известностью. Будь рядом с ними и, если очень постараешься, путь в большую науку будет открыт.

А то – пиши, пиши и пиши… Рассказы, очерки, пусть даже и заметки в газеты. Пусть и не печатали бы сначала, так потом бы и научился. Только работай!

Или – учи языки, у тебя же к ним просто замечательные способности! Твои преподаватели великолепны, они рады будут радениям юноши.

И еще вариант – спортивный. На рекорды в легкой атлетике рассчитывать не приходится, не те физические данные. Но ведь тебя считают отличным футболистом, ты играешь одновременно в трех командах. Даже что-то насчёт дубля «Зенита» намекал тренер. Тебе бы только техники прибавить, мышечной массы да силы удара… Так это же все вполне достижимо, стоит только каждодневно часами тренироваться в поте лица...

Наконец, можешь избрать и принципиально иной путь наверх. Не самый прямой и красивый, но… почему бы и нет? Оглянись. На вашем курсе учатся девушки, близкая дружба с которыми могла бы стать гарантом твоего преуспеяния в будущем. Скажем Светлана Самохина, дочка генерал-полковника авиации, командующего военно-воздушным флотом северо-запада страны. Или Людмила Данилова, она даже и собой-то хороша, не то, что рыхлая Светка. У Люды папа тоже ничего – директор Ленинградского института театра и кино. Поухаживал бы, женился, остался в Питере, с детишками бы не торопился, чтоб в случае чего развод не усложнять.

Вот так я сейчас со стариковского бугорка разглядываю свои былые, полувековой давности перспективы. А тогда… Да разве ж тогда думалось о таком? Разбазарил я безответственно и бездумно все оставшиеся мне сорок студенческих месяцев. И было бы что особенное, чтобы вспомнить. А то ведь так… Цветное одеяло из дешевых лоскутков.