ЮСУФ И ДОКТОР ГЕЗА

Однажды, вернувшись в коттедж Кишнадей из поездки в сказочно-игрушечный городок Сент-Эндре, притягивающий к себе со всей Европы художников, киношников и туристов, мы решили вечерком нажарить шашлыков, тем паче, что готовое к тому мясо было. Андраш возился у мангала, мы о чем-то болтали. Глядя с горы на огни ночного Будапешта, Марика вдруг сказала, медленно подбирая русские слова:

- Ты, Эдик, напомнил мне Юсуфа. Немного смеешься, не хохочешь. Даже когда очень смешно.

- А кто он такой, этот Юсуф?

Марика помедлила, посмотрела на подругу.

- Ты помогай, я ведь плохо могу по-русски. Но лучше бы эту историю рассказала не я, а доктор Силади Геза.

- Доктора здесь нет, - резонно заметила Ружи. – Ты ведь все помнишь, только начни…

И Марика рассказала…

…Шел последний год войны, уличные бои в Будапеште были в разгаре. Советские солдаты отбивали квартал за кварталом, добивая засевших в полуразрушенных домах хортистов и гитлеровцев. Улицы были безлюдны, и только один человек с красным крестом на сумке, не страшась пуль, перебегал через кирпичные завалы. Врач Силади Геза, рискуя жизнью, искал раненых, чтобы им помочь. И неважно ему было, чей осколок или пуля поразили живую плоть. «Врач должен быть врачом», - морщился Геза, когда его называли «большим гуманистом», «воплощением совести». Он даже не женился из принципа: помешает работе. Сухонький, светловолосый, с глубокими залысинами, твердый взгляд за круглыми очками, резкие, энергичные движения…Честный интеллигент, он ненавидел фашизм, скрывая дома евреев и лагерных беженцев. О русских знал немногое, но главное: они спасают мир от Гитлера. И когда ему сказали, что на улице Орци, в доме № 10, умирает раненый советский офицер, он не колебался ни секунды.

…Младший лейтенант Юсуф Гусейнов был ранен в голову осколком гранаты. В квартире доктора Силади, куда солдаты доставили своего командира, раненые лежали всюду: на кровати, на диване, на полу. Доктор вынул осколок из глаза, запеленал голову бинтами. «Жди, я тобой еще займусь!» – сказал по-немецки, и перешел к следующему раненому. А их все вели и несли… Юсуф знал, что бой идет на берегу Дуная со стороны Пешта, там его рота . А он здесь… Потихоньку встал, пробрался к двери и ушел.

И еще почти четыре месяца воевал Юсуф Гусейнов. В Праге отсалютовал из пистолета в честь победы. А рана даваласебя знать, с глазами было все хуже. Он понял, что слепнет. «Разрешите лечиться в Будапеште, - обратился Юсуф к командованию. – Там есть один врач, он поможет». Его отпустили. Но где искать доктора? Четыре дня бродил по Будапешту и вышел-таки на знакомую улочку. А вот и дом… Силади раскричался: «Зачем тогда ушел?!» Назавтра разыскал профессора-окулиста, устроил Юсуфа в больницу. Ему был предписан постельный режим. Но соблюдать его Юсуф был не в силах, потому что… влюбился.

Доктор Геза жил в нашем доме, - продолжает Марика. – Мы любили слушать, как он играет на фортепиано. При хортистах мы ютились в подвале, отца, бежавшего из лагеря, искали с собаками, голодали… Во время боев санитары везли к доктору раненых, к ночи он падал от усталости. Юсуф увидел меня впервые в черный для нас день – умерла бабушка. Я мыла полы, дверь была открыта, я ползала с мокрой тряпкой на коленях и почувствовала: кто-то смотрит. Оглянулась: мне улыбается черноволосый советский офицер. Я вскочила, как маленький тигр, молнии из глаз. Я никогда раньше не видела кавказцев, его лицо показалось мне красивым. А он подумал, что я – грузинка, что мне куда больше моих шестнадцати… Я была крупной девушкой, выглядела взрослей своих лет. Общались мы на немецком, он учил его по разговорнику.

Так началась у них любовь… Платоническая сугубо, но оттого ничуть не менее страстная, чем в постельном варианте. Юсуф убегал из больницы на свиданья с Марикой. Он мечтал, что когда-нибудь они поженятся. Пусть только подрастет. Ему было только 26, и черноглазая венгерская гимназистка стала для него воплощением всего прекрасного, за что он воевал.

За эти полмесяца лечения он близко сошелся с доктором Гезой. Доктору нравился спокойный, даже несколько грустный дагестанец. «Я считаю тебя своим сыном», - сказал он как-то Юсуфу, который жил у него почти до августа 1945-го. Однажды он пришел к Марике как никогда серьезный и подтянутый.

- Прощай, Марика, - сказал печально. – Опять война. Приказано отбыть с частью на восток…

С тех пор мы с доктором ничего не знаем о Юсуфе, - закончила рассказ Марика. – В 1960 году Геза ездил как турист на Кавказ, но Юсуфа не нашел. Гусейновых там тысячи и тысячи. Доктор сейчас на пенсии, заслуженный врач ВНР, еще принимает больных. Я ему позвоню.

Увы, именно сегодня ночью доктор уезжал в Вену, а затем – в Альпы. До сих пор лазит по горам. Вот ведь неудача, так я его и не увижу…

ЮСУФ НАШЁЛСЯ!

Мы вернулись в Куйбышев, и я принялся разыскивать Юсуфа. Запрашивал Махачкалу, Кисловодск, Баку. И наконец, сделал то, с чего следовало было начать поиск: написал большущий очерк «Где ты, Юсуф?».

«Известия» напечатали его тотчас. Я надеялся, что кто-то хоть что-то знает о Юсуфе Гусейнове. Телефонный звонок из Ростова раздался уже на следующий день. «Вы что-то знает о Юсуфе?» – спросил я. Пауза. И – неуверенное: «Кажется, это я». Мы оба волнуемся, разговор сбивчив. Детали не совпадают: воинское звание, день рождения, номер части вроде не тот… Мало ли Гусейновых воевало? У всякого мог быть свой доктор-спаситель…Немудрено, если через 35 лет кто-то искренне «вспомнит» то, что было не с ним.

Покупаю билет, прилетаю в Ростов. Звоню в дверь. Открывает крепкий бритоголовый человек в очках.

- Товарищ Гусейнов?

Засуетившись, он бросается в комнату. Возвращается, в руках прыгают какие-то бумажки. Он что-то ищет, нашел!

- Вот, посмотрите! – протягивает он мне выцветшую фотокарточку. Черноволосый офицер сидит в кресле, справа от него – немолодой человек в круглых очках, слева – пышноволосая девушка. Точно такая же карточка есть в кармане у меня.

- Юсуф!

Камень с души!.. Плечи его дрожат, сам бормочу что-то несвязное. А у стола уже хлопочут Янсият, жена Юсуфа, и приемный сын Чиви. Начинаем говорить, журчит наливаемый в рюмки коньяк. Заканчиваем беседу к утру. Мне становится ясно, почему сам он не искал доктора. При расставании тот подарил ему фотокарточку с адресом, но вскоре после демобилизации она пропала. Куда? Ребятишки наткнулись на пакет с фотографиями и растащили. Адрес исчез бесследно… И вот теперь вдруг – очерк в «Известиях»!

Третий день отовсюду звонки, телеграммы… Маринка, дочь, спрашивает: «Ты меня в честь Марики назвал?»

У него четверо детей, восемь внуков. Энергичен, бодр, азартен в разговоре. Выглядит много моложе своих лет. Работал слесарем, пенсионер ныне. «Хочешь не хочешь, - сказал он мне, - а теперь я считаю тебя своим старшим сыном, так и знай!»

- Я сообщу в Венгрию ваш адрес, Юсуф, - говорю я.

- Если доктор жив-здоров, мы непременно встретимся, - обещает он.

Вернувшись в Куйбышев, звоню Ружи в Будапешт. И слышу, как она заплакала. «Известия» напечатали мой второй очерк – о ростовской поездке. Примерно через месяц звонит Юсуф, радостно кричит в трубку: доктор Геза прислал письмо, приглашает Юсуфа с дочкой в Будапешт. Вызов высылает.

Еще месяц прошел. «Собираемся с Маринкой в Венгрию», - сообщает Юсуф. – Вызов пришел».