ИСТОРИЯ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 100 страница. В развитие позитивных идей, возникших еще в XVIII в., турецкие авторы в начале XIX в

В развитие позитивных идей, возникших еще в XVIII в., турецкие авторы в начале XIX в. создают сочинения (публицистические, дидактические, мемуарные и др.), проникнутые мыслью о необходимости научного прогресса, распространения грамотности. Авторы убеждают читателя также и в том, что управлять страной и отдельными звеньями государственного аппарата должны просвещенные люди, а возглавлять их правомочен только просвещенный же и «справедливый» монарх, опирающийся в своих действиях на твердые законы и устанавливающий «правильные порядки». Специфической особенностью подобного рода сочинений была «аргументация» ряда новых идей некоторыми положениями шариата. В то же время авторы открыто или в завуалированной форме призывали использовать положительный опыт Запада.

В ряду выдающихся деятелей культуры той эпохи почетное место принадлежит поэту Кечеджизаде Иззету Молла (1778 или 1785—1829). Начав свою деятельность бедным учителем духовной школы, он впоследствии занимал ряд высоких постов — кади Мекки, главный министр Мекки и Медины и др. Временами ему покровительствовал Махмуд II и некоторые из его приближенных. Иззет Молла отличался смелыми и откровенными высказываниями о внутренней и внешней политике Турции. Поддерживая преобразования, предпринимавшиеся султаном, он резко осуждал «неправые порядки» в стране. Искусный оратор, он посмел в присутствии самого монарха на меджлисе высмеять сановников, ратовавших за войну с Россией (1829) и слепо веривших в победу. Он присоединился к тем немногим, кто считал неизбежным поражение турок, доказывал султану пользу мира вообще и добрососедских отношений с Россией. Однако за свою мужественную прозорливость поэт расплатился собственной жизнью — он был отправлен в ссылку и там отравлен.

Иззет Молла был автором стихов, созданных в юности и в зрелые годы и озаглавленных в его диване «Весна помыслов» и «Осень творений». Используя элементы живого разговорного языка, автор пытался сделать свою поэзию доступной пониманию широкого круга читателей. Стремлением упростить синтаксис и облегчить восприятие смысла отмечена суфийская (по сути и образной системе) небольшая его поэма «Цветник любви». Подлинную славу поэту принесло сочинение «Страдания в Кешане» (1825). В этой повести-путешествии в стихах (8 тыс. бейтов) и отчасти — в прозе сюжетными рамками служат события, связанные с первой ссылкой Иззета Моллы: его путь в Кешан (городок на юге Восточной Фракии), годичное пребывание там и возвращение в Стамбул. В ходе рассказа о перипетиях своей личной судьбы автор критически, иногда в острой сатирической манере или же с грустным юмором, говорит о жизни страны, о быте и нравах различных кругов общества в столице и провинции. Он рисует картины варварства провинциальной жизни, беззаконие властей и т. п. При этом поэт отмечает, что и на службе он сам всегда обличал казнокрадов и прочих нечестных людей. Книга проникнута острым чувством гражданственности.

Для этого многопланового произведения характерно сочетание давних литературных традиций и нового, получившего здесь яркое талантливое выражение. Иззет Молла включил в книгу самые разные по содержанию, форме и объему эпизоды и вставные рассказы, письма и документы (подлинные и вымышленные), пейзажные и портретные зарисовки, бытовые сценки и др. Богатое содержание получило как бы свободную форму выражения.

Восприятию этого сочинения помогали традиции «книг путешествий» (сейахатнаме) и мемуарной литературы, с их этикетными формулами, привычными приемами описания. Использование приличествующих случаю стихотворных форм (касыды, газели, кыта, рубаи), включенных в основную поэтическую форму — месневи, оживляет рассказ и вместе с тем расширяет привычные жанровые характеристики

689

Иллюстрация:

Иззет Молла. «Страдания в Кешане»

Титульный лист и первая страница. 1881 г.

этих форм. Так, «Жалоба на мир и время» написана в издавна бытовавшей в турецкой и в ряде других ближневосточных литератур форме критики неправых порядков. Автор наполнил ее новым жизненным содержанием. Конкретность, близость к реальности характеризуют многие пейзажные и портретные зарисовки; этим, в частности, они отличаются от описания абстрактных красивых мест в средневековой поэзии и от традиций житийного изображения людей. Личность у Иззета Моллы обрисована в прямой зависимости от ее положения в обществе и от характера взаимоотношений ее с автором. Так, в панегирических тонах, в парадном стиле говорится о великом визире и других подобных фигурах. Тем более это относится к султану: в полной мере используются традиционные приемы изображения царственных особ, закрепленные за ними эпитеты, метафорические способы возвеличивания и т. п.

Важная роль в «Страданиях в Кешане» отводится вставным рассказам. Само их использование в контексте одного произведения традиционно. Здесь они связаны с общим сюжетом и обладают к тому же самостоятельностью, разнообразны по стилю и своим героям. Иззет Молла подчеркивает документальную точность изложения событий, датирует документы и письма, которые составляют значительную часть книги.

Это оказывается весьма органичным для укрепляющейся в турецкой литературе просветительской тенденции. Поэт принадлежал к реформаторам турецкого языка. Язык «Страданий в Кешане» относительно прост; лексика не перегружается сложнейшими арабскими и персидскими словосочетаниями, понятными лишь высокообразованному читателю, используются бытовые выражения, иногда проступает диалектная окраска.

690

В книге выведен новый тип лирического героя, наделенного яркой индивидуальностью, говорящего о своих личных делах с непривычной по тем временам открытостью (о тоске по дому, тревогах за оставленных в Стамбуле сыновей, беспокойстве из-за отсутствия писем, об опасениях за собственную безопасность в условиях ссылки и т. п.). Он защищает свое право быть самим собой, следовать в жизни избранным путем, не обращая внимания на наветы клеветников. Индивидуальное начало было тогда еще новым для турецкой литературы. Но главное здесь — широта авторских интересов, оценка отдельных фактов и явлений жизни с общественной точки зрения. Жанровая форма повести-путешествия позволила Иззету Молле рассказать и о времени, и о себе, разделявшем все тяготы сложной эпохи. К сочинению Иззета Моллы примыкает «Книга приключений» или «Жизнеописание» Зихни Байбуртлу (1795 или 1800—1859). Он был автором дивана стихов в метре аруз, куда вошли также написанные силлабикой в стиле ашугских песен строфические стихотворения кошма и дестаны. Это дало повод некоторым литературоведам (турецким и зарубежным) причислять Зихни к фольклорным поэтам. В месневи «Книга приключений» включены многие поэтические формы (касыды, газели, ряд строфических стихотворений) и прозаические отрывки. Сатирическими зарисовками из жизни разных социальных кругов столицы и провинции, осмеянием пороков высокопоставленных лиц, попытками расширить диапазон поэзии, упростить язык и во многом другом Зихни Байбуртлу был очень близок к позициям автора «Страдания в Кешане». По-видимому, здесь проявились весьма возможные контактные связи двух поэтов.

Если в XVIII в. передовая общественная мысль Турции проявляла себя прежде всего в сочинениях, близких по характеру авторских высказываний и манере письма к публицистике (в некоторых трактатах, в отдельных фрагментах посольских книг — сефаретнаме и др.), то в первой трети XIX в. эти взгляды уже отразились в художественных сочинениях, как, например, в произведениях Иззета Моллы и Зихни Байбуртлу.

Новое, связанное с наступающей в турецкой литературе просветительской эпохой, на первых порах сказалось в поэзии, впоследствии эта роль перейдет к прозе. Идеи, которые вскоре станут определяющими для всей культуры Турции, пока разделяли лишь некоторые писатели. Однако в творчестве ряда поэтов первой половины XIX в. получили дальнейшее развитие некоторые тенденции, веком ранее уже свидетельствовавшие о повороте в развитии литературы.

В русле формирующегося национального самосознания в турецкой литературе этого периода усилилась тенденция отображать народную жизнь в формах, близких народной поэзии. Потребность обновить литературу, приблизить ее к читателю обращала турецких писателей к фольклору.

Особенно популярными были шаркы. В духе этих мелодичных народных в своей основе песен также писал известный поэт Васыф Эндерунлу (ум. в 1824). Его стихи, непосредственные, порой окрашенные юмором, насыщены разговорными интонациями. Иногда традиционные формы используются для выражения нового содержания. Так, два его тахмиса (стихотворения, состоящие соответственно из 33 и 32 пятистиший, где пятая строка является своего рода рефреном, особым в каждой из двух частей) следуют традициям поэтических диспутов, а по сути являются бытовой юмористической новеллой в виде монологов — матери и дочери. Практичная мамаша пытается преподать дочери-невесте урок благонравного поведения: угождать будущему супругу, быть покорной его родне и т. п. Смелые озорные ответы девушки выдают совершенно иные взгляды на любовь и брак: она не собирается сидеть взаперти и считаться с запретами на любовь по велению сердца; и в будущем не станет служанкой мужу — она не раба, купленная за деньги. Бойкая речь девушки пересыпана острыми словечками и вольными шутками. В стихах часто юмористических есть достоверные описания обычаев и приметы стамбульской жизни средних слоев общества.

Поэты используют метрику устной поэзии и ее образную систему. Такова, например, элегия на смерть ребенка у Акифа-паши. Мысль приблизить язык и стиль литературы к уровню понимания среднего городского читателя открыто декларировалась лишь Мехмедом Саидом Пертев-пашой в его предисловии к собственному дивану стихов, сложенных, однако, арузом в традиционной классической манере.

В свою очередь, письменная литература оказывала влияние на устную народную поэзию, в которой встречаются отзвуки творчества классиков Востока. Многие народные поэты пользовались метрической системой аруз, но, как правило, их индивидуальность ярче ракрывалась в произведениях, созданных на основе силлабической системы стихосложения (хедже), исконно присущей тюркскому фольклору. Песням таких выдающихся ашугов, как Ибрагим Дертли (1772—1845), Мехмед Сейрани (1807—1866) и др., свойственны глубокое общественное

691

содержание и высокая гражданственность; они выражали народные чаяния и протест против несправедливых порядков, прибегая к средствам сатиры, иногда смягчаемым подлинно народным юмором.

Развитие прогрессивных тенденций привело к качественным сдвигам в турецкой литературе, ярко проявившимся позднее, когда эта литература вступила в просветительский этап своей истории.

691

ЕГИПЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Для Египта внешним толчком к социальному и культурному обновлению (ан-нахда), которым ознаменовалось начало XIX века в странах Ближнего и Среднего Востока, явилась экспедиция Наполеона (1798—1801), в ходе которой египтяне реально почувствовали угрозу европейской колонизации. Дальнейшие перемены связываются с эпохой правления Мухаммада Али (1805—1849). Добившись фактической независимости Египта от Османской империи, Мухаммад Али предпринял ряд экономических, военных и административных реформ, способствовавших подъему хозяйства и подготовивших почву для будущего развития капиталистических отношений в стране. Преобразования затронули и культурную жизнь — появляются первые светские школы, организованные по европейскому образцу, с учителями-иностранцами; практикуется посылка молодых людей во Францию для обучения различным специальностям. Развертывается переводческая деятельность, охватившая вскоре не только учебную и научно-техническую, но и художественную литературу. В 1821 г. в Булаке была учреждена первая в Египте типография. С 1828 г. начинает выходить первая правительственная газета «Египетские новости» («Ал-вакаи ал-мысрийя). В 1835 г. была основана Школа переводчиков (впоследствии — Школа языков), учителями и учениками которой было переведено около 200 книг.

Для передовых умов Египта характерно, наряду со стремлением к возрождению старой арабской культуры, серьезное восприятие нового и его переработка в свете современных задач. Двойственную роль играло в этом процессе медресе аль-Азхар. Известный как оплот консерватизма, аль-Азхар являлся в то же время хранителем научных и литературных традиций классической поры, соками которых питалось арабское возрождение. С аль-Азхаром связаны имена большинства ранних египетских просветителей. Среди них филолог и поэт шейх Хасан Аттар (1766—1838), бывший ректором аль-Азхара и первым редактором газеты «Египетские новости», известный лексиколог Ибрахим ад-Дасуки (1811—1883), преподаватель арабского языка в инженерной школе, учитель многих европейских востоковедов, Рифа’а ат-Тахтави и др. Связи арабского Востока с Европой и процесс восприятия европейской культуры нашли наиболее яркое отражение в исторических хрониках и в произведениях жанра рихля, описывающих путешествия в европейские страны. Потребность записывать наблюдения о новом возникала, естественно, прежде всего, у передовых людей эпохи, поэтому важность этих произведений для современников определялась не только обилием новой информации, но и новизной идей. Из исторических сводов особенно выделяется самый ранний — «Диковинки прошлого» аль-Джабарти (1754—1825), очевидца наполеоновского вторжения.

Среди писавших в жанре рихля прежде всего надо назвать Рифа’а Рафи’ат-Тахтави (1801—1873), шейха первой группы студентов, посланных Мухаммадом Али во Францию и впоследствии — директора и организатора Школы языков, одного из первых египетских переводчиков французской художественной литературы. Ему принадлежит перевод «Телемака» Фенелона (Бейрут, 1867), а также интересные записки о Париже — «Извлечение чистого золота в описании Парижа» (Булак, 1834). В этом сочинении ат-Тахтави описывает не только быт и нравы французской столицы, но и ее культурные учреждения (особенно театры), рассказывает об июльской революции 1830 г., свидетелем которой он был, рассуждает о конституционном правлении, о свободе, равенстве, справедливости, опираясь при этом на Монтескье, Руссо и других французских просветителей XVIII в., с сочинениями которых он познакомился во Франции. Ат-Тахтави в своих записках приводит многочисленные цитаты из Корана и хадисов, стремясь доказать, что ни новые идеи, ни европейские формы общественной жизни исламу не противоречат, а наоборот — его учением предусмотрены. Большой интерес представляет до сих пор не изданное описание России — «Подарок для проницательных касательно сведений о России» (ок. 1850 г.) Мухаммада Айяда ат-Тантави (1810—1861), азхарского шейха, приглашенного для преподавания

692

Иллюстрация:

Египетский пейзаж «Дер Хабиад»

Рисунок Дж. Сегато. 1819 г. Лукка. Государственная библиотека

арабского языка в Петербург. Сочинение это, помимо описания самого путешествия, содержит краткую историю России и очерк «Обычаи русских», где, кроме чисто бытовых моментов, немалое внимание уделяется и русской культуре, о которой говорится с симпатией и интересом.

Новым для XIX в. прозаическим жанром стала публицистическая статья — макала, широко используемая просветителями как для освещения различных политических, социальных, религиозных, философских проблем, так и для популяризации научных знаний. У этого жанра, который опирался в своем развитии на европейскую публицистику, были и свои национальные корни: с одной стороны, ораторская речь, издавна популярное у арабов искусство, постоянно вынужденное приспосабливать свои традиции к требованиям современности, с другой, — рисала, послание или трактат, которые в зависимости от их назначения могли пользоваться и украшенной, и строго научной прозой.

Пресса, публицистика, переводы научной и художественной литературы стимулировали обновление арабского литературного языка, нормы которого строго оберегались традиционалистами. В процесс обновления языка и литературного стиля внесли свой вклад также исторические сочинения и описания путешествий, связанные по своему содержанию с самыми новыми веяниями, изображающие непривычные явления. Поскольку эти жанры не требовали обязательно украшенного стиля, их словесную форму легче было привести в соответствие с содержанием.

Традиционные жанры поэзии и художественной прозы, в течение долгих веков подчинявшиеся строгим канонам, обновляются медленнее. Диваны поэтов первой половины XIX века включают в себя обычно пышные панегирики в псевдобедуинском духе, замысловатые хронограммы, запечатлевающие даты местных событий, куртуазные любовные стихи, остроумные шутки, основанные на игре слов. Послания и макамы в изысканной рифмованной прозе повторяют известные назидательные сюжеты. Стремление к возрождению старинного наследия сказывается как в изучении, комментировании и издании диванов древних и средневековых классиков, так и в попытках некоторых поэтов (например, аль-Аттар) подражать им в строгости и сдержанности стиля. Для литераторов этой эпохи характерен универсализм, обращение к разнообразным художественным и научным жанрам. Так, Хасан аль-Аттар помимо дивана стихов оставил после себя сборник посланий, труды по грамматике, риторике, логике, медицине, астрономии. Его ученик Хасан аль-Кувайдир (1789—1846) был поэтом, филологом, мастером эпистолярного жанра. Али ад-Дервиш (1797—1853), придворный поэт хедива Аббаса I, — автор множества стихов и песен, макам, назидательных сочинений.

693

СИРИЙСКАЯ¹ ЛИТЕРАТУРА

Сирия, благодаря большой численности христианского населения (в некоторых областях оно составляло более 50% всего населения), имела старинные связи с Италией и Францией. Типографское дело здесь возникло веком раньше, чем в Египте. В XIX веке с ростом интересов Запада к странам Средиземноморья, активизируется деятельность христианских миссионеров, особенно иезуитских (из Франции) и протестантских (из США). Миссионерские школы, являясь духовным орудием капиталистической экспансии, объективно сыграли тем не менее и полезную роль в распространении современного образования и просветительских идей. Миссионеры выпустили много учебной литературы и способствовали переводческой деятельности. Основной контингент сирийской интеллигенции XIX в. состоял из выпускников миссионерских школ или школ национальных, устроенных по европейскому образцу.

В 1847 г. было создано просветительское «Общество для усвоения наук и искусств», ставившее целью «изучение наук и искусств путем дискуссий, переписки, устных выступлений и сообщений», «ликвидацию духа разобщения и фанатизма словом и пером», «пробуждение всеобщего стремления к приобретению знаний и пользы». Общество проводило заседания с публичными докладами, устраивало популярные лекции, издавало «Труды», включавшие материалы по различным областям знания, оказывало поддержку новым культурным начинаниям, собрало большую библиотеку. Выступая за активное усвоение достижений науки и культуры Запада, деятели Общества вместе с тем с великим почтением и вниманием относились к классическому наследию, занимались изданием памятников.

К активным членам Общества принадлежали: Насыф аль-Языджи (1800—1871), секретарь ливанского эмира Башира II Шихаба, филолог-пурист, считавшийся даже в мусульманской среде лучшим знатоком арабского языка, составивший ряд руководств по грамматике и стилистике, которые признавались в его время наиболее авторитетными; Бутрус аль-Бустани (1818—1883), основатель первой сирийской Национальной школы (1863), созданной не на конфессиональной, а на национальной основе, автор большого арабского словаря «Океан вокруг океана» («Мухит аль-Мухит», 1866—1869), отражавшего изменения в языке, организатор и редактор первой арабской энциклопедии — «Круг знаний» («Даират аль-маариф»), построенной по европейским образцам (выходила с 1876 г.).

Научные знания, современные достижения европейской цивилизации, просветительские идеи популяризировались и в прессе, причем в редактировании газет и журналов активное участие принимали члены того же Общества. Помимо официальных изданий, выпускаемых правительством в Дамаске, Халебе (Алеппо) и Бейруте, с 1850-х годов выходят газеты «Хадикат аль-ахбар» («Сад известий»), «Аль-Джанна» («Сад») и др. Некоторые газеты издаются в эмиграции — в Париже, в Стамбуле и в Лондоне. Помимо чисто информационного материала, в сирийской просветительской прессе печаталось много научно-популярных статей на разнообразные темы, а также повести и рассказы, сюжеты которых на первых порах чаще всего были заимствованы из европейских источников и нередко арабизированы до неузнаваемости.

Процесс обновления литературного языка шел параллельно аналогичному процессу в Египте, но если там он касался в первую очередь лексики естественно-научной и технической, то здесь в большей степени затрагивал те языковые пласты, которые были связаны с общественной жизнью, гуманитарными науками, философией.

Как и в Египте, обновляется содержание произведений жанра рихля. Среди них особенно выделяется полное бытовых и житейских подробностей описание путешествия в Париж «Шаг за шагом вслед за Фаръяком» («Сак ала сак фима хува Фаръяк», Париж, 1855) ливанца Ахмеда Фариса аш-Шидъяка (1804—1887), которого А. Е. Крымский назвал «бароном Брамбеусом новоарабской литературы». Поэт, публицист, филолог, много сделавший и для возрождения классического наследия, и для становления новой литературы, Шидъяк, сменив христианство на ислам, стал ярым защитником турецкого владычества. Этим объясняются его критические высказывания и насмешки над некоторыми сторонами европейской жизни, обычаями, даже над ошибками французских профессоров в арабском языке. Сам же он демонстрирует читателям прекрасное владение украшенным классическим стилем с использованием

694

Иллюстрация:

Насыф аль-Языджи

Фотография с гравюры из кн.: И. Ю. Крачковский
Избранные сочинения. Т. 3. М., Л., 1956

рифмы, стихотворных цитат, словесных и звуковых повторов и т. п. Интересно отметить, что «Шаг за шагом» не просто запись путевых впечатлений автора, а уже попытка создания романа-путешествия с вымышленным героем, яркими, сатирическими сценками, в которых достается не только французам, но и арабским любителям консервативных порядков.

Творчество поэтов этого периода в основном продолжает традиции средневековой придворной поэзии. Особенно яркий круг поэтов собрался при дворе ливанского эмира Башира II. В их числе Никула Турк (1763—1828), прозванный острословом, известный не только своими панегириками, но и сатирическими шутливыми стихотворениями, иногда на достаточно «низкие» темы, как, например, спор с экономом эмира, обделившим поэта при расчете за стихи, и т. п. Он снискал себе известность и как историк, писавший о вторжении Наполеона в Египет, и как автор макамы, изображающей в юмористическом тоне, с бытовыми подробностями нравы при дворе Башира II. Его младший современник — Бутрус Караме (1774—1851), поэт и дипломат, прославился как панегирист более вычурного стиля. Образцом поэтической изысканности его творчества и виртуозности в классическом языке является так называемая «аль-Касыда аль-халийя», в которой все 23 строки рифмуются на одно и то же слово «халь» в 23 его значениях.

Крупнейшим из панегиристов Башира II считается упомянутый уже Насыф аль-Языджи, с похвалою описанный Ламартином в его дневнике путешествий по Востоку. Помимо филологических трудов, он оставил несколько диванов в старинной манере, содержащих и полные пышных сравнений касыды, и элегии с назидательными сентенциями, превратившимися в пословицы, и хитроумные хронограммы, в которых, например, нужная дата могла заключаться одновременно в цифровой сумме букв каждого полустиха, в акростихе, в цифровой сумме букв с точками, цифровой сумме букв без точек и т. п. Ему принадлежит сборник макам «Слияние двух морей» (Маджма аль-бахрайн, 1856), составленный, как он сам пишет, с целью дать читателю как можно больше полезных правил классического словоупотребления.

XIX век ознаменовался рождением драматургии, почти не имеющей национальных традиций. В средние века во всем арабском мире был известен лишь народный театр теней — Карагёз. Знакомство с театральными представлениями европейского типа началось в Сирии, вероятно, в XVIII в. и шло через миссионерские школы, где по праздникам силами учеников разыгрывались спектакли. Пьесы — обычно исторического и нравоучительного содержания — переводились или адаптировались самими учителями.

Отцом арабской драматургии считается Марун ан-Наккаш (1817—1855), бейрутский коммерсант, который во время своей деловой поездки в Италию познакомился с европейским театром и загорелся желанием создать театр арабский. Организовав любительский кружок, Наккаш перевел и обработал комедию Мольера «Скупой» и в 1848 г. поставил ее на домашней сцене; за ней последовали еще две комедии: «Беспечный Абу-ль-Хасан», которую некоторые считают обработкой комедии Мольера «Шалый», и «Завистник», восходящая к «Мещанину во дворянстве». Спектакли сопровождались музыкой и пением. Действие во всех комедиях происходило в арабской среде; имена, реалии, конкретные ситуации — все было арабизировано.

Наряду с переделками европейских произведений и пьесами на заимствованные исторические сюжеты (среди которых в большом ходу были сюжеты, связанные с Александром Македонским),

695

появляются пьесы и чисто арабские по содержанию. Профессиональный арабский театр со своим репертуаром появился лишь в 70-х годах и связан уже со следующим этапом развития просветительской мысли и художественной культуры арабских стран.

Сноски

Сноски к стр. 693

¹ В XIX в. в состав Сирии входили также территории Ливана и Палестины.

695

ИРАКСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В начале XIX в. Ирак принадлежал к числу наиболее порабощенных стран Ближнего Востока, он был провинциальной окраиной Османской империи и местом ссылки. Новые либеральные идеи, которые воодушевляли арабских реформаторов в Египте и Сирии, не проникали в Ирак и не вызывали заметного общественного резонанса вплоть до 60-х гг. XIX в. В иракской образованной среде распространялись традиционные поэтические сочинения, исторические хроники и жизнеописания, комментарии к Корану, розыскания по богословию, философии, этнографии, записи путешествий, загадки в стихах и прозе, сборники, состоявшие из анекдотов, небольших шутливых историй и остроумных изречений. Более всего была распространена панегирическая поэзия. Основная мысль иракских панегиристов заимствована ими из арсенала османской идеологии, веками внедрявшейся в сознание арабских народов: османский султан — халиф правоверных, защитник религии.

Поэты и их ценители находили особую прелесть в подражании классикам. Панегирист и историограф иракских губернаторов Салих ат-Тамими (1776—1845) подражал Абу Таммаму (IX в.), насыщал стихи, подобно своему предшественнику, сложными оборотами речи, архаизмами. Как правило, в панегириках поэты использовали традиционные литературные клише. Поэты сопоставляли современных властелинов с идеализированными образами видных мусульманских деятелей и халифов прошлых веков. Вместе с тем в стихах панегиристов нередко находили отражение события современной жизни. Так, ат-Тамими восхвалял Дауда-пашу (1817—1831) за постройку многочисленных мечетей и школ, вплетая в свои панегирики рассказы о разрушении плотин по вине местных чиновников, говорил об их безнравственности и стремлении обогащаться за счет государства. В осторожной форме поэт давал советы, как заняться делами орошения, возведением плотин, углублением и расчистской каналов, благоустройством городов и т. д.

Абд аль-Баки аль-Омари (1790—1862), занимавший высокие должности в турецкой администрации в Багдаде, преподносил панегирические стихи самому турецкому султану. Его «Касыда плаща» была одним из самых популярных произведений того времени в Ираке. Оно расценивалось современниками как одно из лучших среди сотен подражаний на Арабском Востоке издавна любимой арабами «Касыде плаща» египтянина аль-Бусыри (XIII в.). В этом тахмисе (стихотворении, строфы которого состоят из пяти полустиший) аль-Омари поразил современников эрудицией, остротой мысли, риторикой, богатством лексики и версификационным мастерством.

В своих официальных панегириках турецким губернаторам аль-Омари, описывая подавление народных восстаний, оправдывал жестокость властей. Поэт постоянно подчеркивал свою несомненную приверженность правительству империи и ее наместникам. Демонстрируя свои верноподданнические чувства Высокой Порте во время Крымской войны, аль-Омари, подобно ряду других иракских поэтов, восхвалял Англию и Францию, которые помогали султану.

Благодаря своей панегирической поэзии аль-Омари пользовался доверием и поддержкой османов-суннитов, а его религиозные стихи завоевывали ему признание у арабов-шиитов. Его диван «Остатки доброго» («аль-Бакият ас-салихат», 1854) был очень популярен. В этом диване аль-Омари яростно нападал на Омейядов за то, что они превратили власть халифа в наследственную, в то время как при «праведных халифах» она была выборной, совещательной. Воспев в религиозно-панегирических стихах Мухаммада, Али и аль-Хусейна, аль-Омари восславил также «святых» суфийских шейхов, что было воспринято с большим одобрением в многочисленных суфийских сектах Ирака.

В другом диване аль-Омари «Лучшее противоядие во владениях того, кто хорошо распознает добро и зло» (Каир, 1896) сквозь подражание старине проступает влияние проникавшей в Ирак новой цивилизации. В нем напечатано стихотворение, сочиненное аль-Омари за несколько месяцев до смерти, — оно одно из первых на Арабском Востоке было посвящено техническим достижениям Нового времени, а именно открытию телеграфной линии Стамбул-Багдад (1861). С появлением этого васфа иракские поэты все чаще стремились сделать