ВВЕДЕНИЕ 2 страница

В целом можно сказать, что с XVII в. центральноазиатские литературы, традиционно связанные с Индией, на несколько веков — до конца XIX в. — вовлекаются в систему культурных взаимодействий восточноазиатского региона.

Китайская литература [XVII в.]

478

Глубокий экономический и социальный кризис в первой четверти XVII в. охватил все стороны жизни китайского феодального общества и привел к грандиозному крестьянскому восстанию в 1628 г. В 40-е годы на территорию Китая вторглись маньчжуры, вступившие в сговор с китайской феодальной верхушкой; в октябре 1644 г. они захватили Пекин. Народ ответил на это вторжение героической борьбой за национальную независимость. Установление маньчжурской династии Цин, проводившей политику жесточайшего политического, экономического и национального угнетения, еще более усилило оппозицию. Все это не могло не повлиять на китайскую литературу, как никогда раньше насыщенную социальными и патриотическими мотивами.

478

ФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ
И БЕССЮЖЕТНАЯ ПРОЗА

Уже в самом начале века (в 1605 г.) многие крупные ученые и литераторы объединились в так называемую «Дунлиньскую академию». Открыто критикуя политику двора на многолюдных собраниях академии и разоблачая преступления всесильного фаворита — евнуха Вэй Чжун-сяня, дунлиньцы требовали назначения на государственные должности достойных людей, обладающих талантами и высокими моральными качествами. Они придавали огромное значение воспитанию, распространению знаний. Их политическая и экономическая программа нашла выражение в «Разговоре наяву» и «Разговоре во сне» одного из основателей и руководителей академии, Гу Синь-чэна (1550—1622), а также в его «Ритуале собраний Дунлиньской академии», в меморандумах и докладах трону Гао Пань-луна (1562—1626) и Цянь И-бэня. С 1625 г. начались преследования и аресты дунлиньцев, были запрещены все школы, связанные с этой академией.

Однако деятельность дунлиньцев продолжило литературное Сообщество возрождения (Фушэ), основанное в 1628 г. поэтом Чжан Пу (1601—1640). Эта группа насчитывала более двух тысяч членов, среди них — автор романа «Дополнение к „Путешествию на Запад“» («Сию бу») Дун Юэ, литераторы Хоу Фан-юй, Чэнь Цзы-лун, Гуй Чжуан, У Вэй-е (1609—1671), крупнейшие мыслители Гу Янь-у и Хуан Цзун-си. Члены сообщества резко выступали против злоупотреблений провинциальных чиновников. Основу их литературной программы составляли идеи возрождения древней конфуцианской словесности, в которой они видели средство решения насущных современных проблем. В период сопротивления маньчжурам многие члены сообщества боролись за независимость родины, а потерпев поражение в этой неравной борьбе, скрывались в лесах и горах, спасаясь от преследований и не желая служить захватчикам.

Сразу же после завоевания Китая маньчжуры запретили все политические объединения интеллигенции (Сообщество возрождения и

479

Союз борьбы с грозящей опасностью — «Цзи-шэ» — к этому времени имели уже филиалы и ответвления почти во всех провинциях страны). Начались судебные преследования: в 1663 г. происходил процесс по делу историка Чжуан Тин-луна, осуждавшего действия китайских военачальников, капитулировавших перед маньчжурскими войсками (по этому процессу казнили около семидесяти человек); было возбуждено дело против Чэнь Кэ-дуна и Хэ Чжи-цзе, которые в своих стихах призывали к сопротивлению маньчжурам; казнили литератора Цзинь Шэн-таня (Цзинь Жэнь-жуя, 1608—1661), выступившего с протестом против злоупотреблений начальника уезда; происходили аресты лиц. хранивших запрещенные книги. Так началась «литературная инквизиция», достигшая апогея в XVIII в. Опираясь на ортодоксальное неоконфуцианство, маньчжурские императоры ввели строгие ограничения, регламентировавшие жизнь подданных и образ их мышления.

Укреплению принципов конфуцианства служили и традиционные государственные экзамены, без сдачи которых нельзя было получить административную должность. Основной формой экзаменационных текстов были введенные еще в XIV в. «восьмичленные сочинения» («багу вэньчжан») со строгой композицией, где излагалась официальная точка зрения на управление государством и мораль. «Восьмичленные сочинения» соответствовали той стандартизации мышления и стиля, которая отличала официальную идеологию эпохи. Они оставили глубокий след в ортодоксальной литературе XVII в. Широкое распространение получили антологии экзаменационных сочинений.

Основные идеи века выражались передовыми мыслителями в традиционных жанрах изящной словесности — вэнь (рассуждение, слово, жизнеописание, эпитафии, предисловия, записки, полемические суждения, письма) и в трактатах. Таковы сочинения на философские, политические и исторические темы Ван Фу-чжи и Хуан Цзун-си, трактат Гу Янь-у «Записки о знании, накапливаемом день ото дня» («Жи чжи лу»). Жанровые различия определяли различия в стиле этих произведений: некоторые философские или публицистические трактаты строились по традиции в форме диалога или ответов на вопросы, маскировали крамольные идеи под видом комментария к произведениям философской или исторической прозы.

Мысля в рамках классического раннего конфуцианства (которое считало основной обязанностью правителя заботу о благе народа и отводило «мудрым сановникам» роль советников правителя, направлявших его на «истинный путь»), передовые философы XVII в. говорили об ответственности власть имущих за «гибель страны», они критиковали все стороны жизни современного им общества: далекую от жизни науку, подражательную литературу, выходя временами за рамки традиционного конфуцианства. Наиболее ярко передовые взгляды своей эпохи на государство и управление страной сформулировал Хуан Цзун-си (1609—1695) в «Записках о просвещении варваров в ожидании идеального правителя» («Мин и дай фан лу», 1663). Как последователь древнего философа Мэн-цзы, он ставил вопрос о том, имеет ли народ право свергнуть дурного правителя. Хуан Цзун-си не решает этот вопрос в пользу народа, но доказывает, что плохой государь является «самым большим злом в Поднебесной, именно он и только он». Назначение государя — ратовать за общественное благо, которое есть сумма частных интересов подданных, доверивших ему страну. Правитель, таким образом, — слуга народа. Так было-де в древности, когда управляли легендарные «цари-мудрецы» Яо и Шунь.

Хуан Цзун-си напоминает, что в древности народ считался хозяином, а государь — гостем; ныне же хозяином стал государь, а народ — гость в стране, отнюдь не почтенный. В древности народ любил своего правителя, а сейчас народ смотрит на своего государя как на разбойника и грабителя... Поэтому свержение дурных правителей — справедливое дело. При этом Хуан Цзун-си не отвергает монархического строя в целом, он хочет лишь перестроить современное ему общество в духе раннего конфуцианства. На деле же это был призыв к изменению принципов государственного правления. Последователь Хуан Цзун-си — философ Тан Чжэнь (1630—1704) писал в «Тайной книге» («Цянь шу»): «Все государи и князья, правившие Поднебесной со времен Цинь, были разбойниками... Они убивали людей и присваивали себе их запасы еды и одежды... Когда полководец губит людей, то, по существу, это делает не он, а Сын неба... Когда чиновник убивает людей, то, по существу, это делает не он, а Сын неба. Если владеющий Поднебесной губит сотни людей без всякой причины, то это преступление...». Проблемы государства занимали и философа Гу Янь-у (1613—1682), который основную причину падения национальной династии Мин видел в излишней концентрации власти в руках правительства. Он ратовал за усиление полномочий чиновников на местах.

Считая, что нынешняя действительность «неправильна», мыслители XVII в. «правильную» действительность конструировали в соответствии с древним мифом о тех временах, когда люди находились в единении с природой и обладали «естественными правами». Например,

480

Тан Чжэнь ратовал за уравнение в правах мужчин и женщин, власть имущих и простолюдинов.

Обоснование идеальной системы государственного устройства почти все философы находят в трудах Конфуция и ближайших его учеников.

Однако Ван Фу-чжи, известный также под именем Ван Чуань-шань (1619—1692), идет дальше своих современников: он выдвигает теорию эволюции общества и, разрушая легенду о золотом веке древности, утверждает, что эра прославленных государей-мудрецов уступает цивилизации позднейших времен: «...свежую пищу поглощали тогда вместе с тухлой, на полях Девяти областей не было посевов, огня еще не было, животные страсти преобладали, и человеческая природа не могла их обуздать», — пишет он.

Развивая идею исторической эволюции, Ван Фу-чжи говорит, что в обществе происходят изменения, поэтому «те конфуцианские ученые, которые высоко чтут старину и пренебрегают современностью, пренебрегают природой живых людей». Древние установления, писал он, были «предназначены для управления Поднебесной в древности, они не могут применяться в наши дни, и мудрый правитель не вводит их теперь целиком. Он берет то, что подходит для сегодняшнего дня...».

XVII век — время расцвета естественных и точных наук в Китае. Фан И-чжи (1616—1671) формулирует материалистическую теорию происхождения Вселенной (мир создан из огня, который содержит в себе противоположные элементы, являющиеся основой движения и изменения в природе), занимается математикой, физикой, астрономией, географией. Сюй Гуан-ци (1562—1633) — автор энциклопедии по сельскому хозяйству — пишет работы по математике и астрономии, переводит на китайский язык часть «Начал Евклида» и труд миссионера Семедо «Методы ирригации на Западе», руководит составлением календаря. Появляются труды по механике Ван Чжэна, описание ремесел «О продуктах, даруемых небом и созданных человеческим трудом» («Тянь гун кай у») Сун Ин-сина, энциклопедия «Иллюстрированный свод трех начал» («Сань цай тухуэй») Ван Ци. Европейские миссионеры и их ученики (Сюй Гуан-ци, Ли Чжи-цзао и др.) переводят на китайский язык ряд западных научных сочинений. Все это оказало несомненное влияние на взгляды передовых китайских мыслителей.

Прогрессивные мыслители XVII в. выступали против неоконфуцианства, идеи которого были взяты на вооружение маньчжурской монархией. Они сделали попытку пересмотреть комментарии к конфуцианским классикам, намечая пути к научному историко-филологическому подходу к тексту. Для такого научного изучения, сменившего экзегетику и герменевтику, понадобились данные филологии, фонетики, выяснение сути древних установлений и институтов, данные исторической географии и т. п. Как Ван Фу-чжи в истории, так и Гу Янь-у в изучении классического канона придавали огромное значение доказательствам; поэтому и созданная Гу Янь-у школа носила название каочжэнсюэ (школа разысканий и доказательств). По мере того как конфуцианский канон очищался от комментаторских наслоений, делались открытия, ставившие под сомнение аутентичность ряда классических книг. Лозунг «Искать правду в классических книгах», выдвинутый школой Гу Янь-у, стал орудием критики современности, поверяемой установлениями золотого века древности.

Отдельные положения мыслителей XVII в., некоторые их лозунги встречались уже в произведениях древних конфуцианских философов и у мыслителей танской и сунской эпох (Хань Юя, Ван Ань-ши); но в трудах ученых XVII в. традиционные элементы стали составной частью нового идейного комплекса, новой системы взглядов на государство, человека, науку, литературу... Так, положение древнего конфуцианства о роли народа как хозяина в стране становится в устах Хуан Цзун-си и его последователей не просто философским тезисом, а политическим лозунгом.

Немалое место в сочинениях мыслителей того времени занимали высказывания по вопросам эстетики. Однако философы XVII в. интересовались главным образом жанрами изящной бессюжетной прозы и поэзией, в большинстве случаев исключая из состава литературы повествовательную прозу, драму, простонародные жанры, буддийские сочинения и т. п. Почитая за литературу в основном функциональные жанры изящной словесности, они утверждали крайнюю утилитарность литературного творчества, как бы ставя знак равенства между словесностью и конфуцианской идеологией, литературой и конфуцианским учением.

К XVII в. в Китае получила распространение теория эволюционного развития литературы. Исходя из того, что современное сочинение не может быть повторением литературы прежних веков, многие мыслители выступали против подражательства, ставшего в то время болезнью века. «Литературные произведения нашего времени страдают одним общим недостатком — подражательностью», — писал Гу Янь-у, утверждая, что подражание старым образцам сковывает творческие возможности поэта, мешает

481

Иллюстрация:

Зимний пейзаж

Китайский эстамп XVII в. Частная коллекция

482

ему достичь совершенства: «Если подражание стало уже привычкой для вас, вы никогда не оторветесь от своих предшественников и не сможете достичь вершин мастерства». Хуан Цзун-си в «Предисловии к стихам Лу Чжэн-хоу» писал, что подражание уводит поэта от действительности, мешает ему выразить свои подлинные чувства, свое отношение к жизни. В «Предисловии к поэзии разных эпох» он говорит: «Сфера поэзии огромна, в ней заключены чувства отдельных людей и все, что происходит в Поднебесной». Хуан Цзун-си касался и временной обусловленности поэтического творчества. Он писал, что стихотворение имеет своим источником эмоцию, но «эмоции меняются вслед за событиями, а события, в свою очередь, меняются с ходом времени».

Крупные мыслители XVII в. были одновременно и незаурядными литераторами. Хуан Цзун-си, например, прославился своими жизнеописаниями, эпитафиями, записками. Его бессюжетная проза была проста, он не стремился украшать стиль и высмеивал современников, в сочинениях которых есть красота слога, но нет достойных идей. «Их сочинения, — писал он, — не служат практическим целям и подобны пустой разукрашенной лодке или телеге». Тем самым Хуан Цзун-си утверждал традиционный утилитарный взгляд на произведение «высокой» литературы, которое должно «нести дао» (этический комплекс конфуцианства) и быть подобно «нагруженной телеге или лодке».

В собрание Ван Фу-чжи вошли его рассуждения, жизнеописания, эпитафии, записки, надписи на утвари, а также поэмы в прозе. Темы этих произведений чрезвычайно широки — от философских раздумий о природе человека до шутливых миниатюр вроде надписи на посохе: «Нет ничего надежнее».

В XVII в. происходят изменения в составе «высокой» литературы: центр тяжести перемещается с малых форм публицистической прозы на большие философские трактаты, появляются собрания миниатюр эссеистского типа, так называемых «сяопинь вэнь» (букв. «произведения малых форм»), создававшихся вне традиционной системы жанров. Заметно изменяются и сами традиционные жанры.

Среди мастеров сяопинь вэнь особо прославился Чжан Дай (1597—1689), любитель путешествий, театра, музыки, тонкий знаток чая и изысканных яств. Уже после захвата страны маньчжурами он создает сборники миниатюр: «Воспоминания о грезах Тао-аня» и «Во сне вспоминаю озеро Сиху». Это изящные жанровые картинки, описания природы, воспоминания о знаменитых актерах и т. п. Пейзажные зарисовки озера Сиху или горы Чжуншань, описания выступлений сказителя Лю Цзин-тина или старинных праздников — все это дано сквозь призму личного восприятия автора. Его воспоминания о прежней вольной жизни были написаны уже после прихода маньчжуров и пробуждали в читателе, привыкшем к иносказаниям, патриотические чувства.

Чжан Дай внес в прозу поэтическую струю и приблизил описания природы к пейзажной лирике. Вот, например, его миниатюра «Любуюсь снегом в беседке посреди озера»: «В декабре пятого года под девизом Чун-чжэнь я жил на озере Сиху. Три дня шел большой снег. Не слышно было ни людских речей, ни голосов птиц. Наконец, природа стихла. Я закутался в теплый халат, взял жаровню и на маленькой лодке отправился к беседке посреди озера, чтобы полюбоваться на снег. Туман с дождем и белый пар. И небо, и облака, и горы, и вода, и сверху, и снизу — кругом бело. Лишь тени на глади озера. И дамба длинная, как шрам, беседка — темная точка, да лодка моя, что горчичное зернышко. Люди в лодке — две, три крупинки, и все. Подъехали к беседке. Там двое, расстелив войлок, сидели друг против друга. Мальчик-слуга подогревал вино. В печке пылал огонь. Увидели меня и обрадовались: „А на озере-то еще есть люди!“ — и потащили пить вместе с ними. Они заставили меня осушить три большие чаши, потом я попрощался. Спросил, кто они. Оказалось — нанкинцы, приехали сюда погостить. Затем спустился к лодке. Лодочник проворчал: „Ясно, что господин — безумец, но оказывается, есть и еще чудаки, похожие на него“».

Другой крупный мастер изящной прозы, Ван Ю-дин (1599—1661?), писал только в традиционных жанрах, но его жизнеописания и записки были мало похожи на трафаретные сочинения бессюжетной прозы. Материал он черпал из старинных рассказов о чудесах, что придавало его бессюжетным произведениям новеллистическую окраску. «Жизнеописания лютниста Тана» из банальной истории верного сына превращаются у него в повествование о таинственной обезьяне, похитившей лютню. «Записки о верном тигре» излагают почти сказочную историю о дровосеке, упавшем в логово тигра и спасенном царем зверей. Повествовательность его произведений и есть тот главный фактор, который приводит к изменению традиционных жанровых форм.

Разрушению жанровых трафаретов способствовало изменение самого предмета изображения. Интерес авторов многих жизнеописаний перемещается с представителей официальной сферы на рядовых людей. Ван Ю-дин создает жизнеописание лютниста, Вэй Си (1624—1680) —

483

«Жизнеописание безымянного торговца вином», Хоу Фан-юй (1618—1654) — жизнеописания певицы Ли Цзи и актера Ма; Хуан Цзун-си и У Вэй-е описывают жизнь известного сказителя Лю Цзин-тина, Ли Юй (псевдоним Ли Ли-вэн, 1611—1679?) — заносчивого силача. Такие произведения встречались и раньше, но были исключением и имели характер притчи, например, в VIII в. у Лю Цзун-юаня. В XVII в. подобный тип жизнеописаний явно преобладает. Повествовательность все более и более вторгается в этот первоначально официальный жанр, и перечисленные произведения больше похожи на рассказ, нередко с явными следами фольклорного влияния (например, у Ли Ли-вэна, где образ силача — это переосмысление образа эпического богатыря), чем на сухой перечень деяний чиновника, разбавленный занятными анекдотами из жизни персонажа, как этого требовал канон жанра.

Было бы, конечно, неправильно представлять всю изящную словесность XVII в. как произведения повествовательного типа. Немало в ней было и сочинений обрядового характера — эпитафий, жертвенных речей и т. п., а также традиционных биографий. Среди них повествования о судьбах патриотов, погибших в сражении с маньчжурами («Жизнеописание Цзян Тянь-и», написанное Вэй Си, или «Жизнеописание Жэнь Юань-суя», принадлежащее Хоу Фан-юю и посвященное простолюдину).

483

ПОЭЗИЯ

Стихи прогрессивных мыслителей XVII в. (а многие из них были поэтами) близки по духу лучшим произведениям бессюжетной прозы.

Отказ от подражания древним, введение современных тем и патриотических мотивов, стремление выразить свою индивидуальность — таковы отличительные черты стихов Гу Янь-у, Хуан Цзун-си, Ван Фу-чжи и их последователей. Поэты-патриоты гневно обличали капитулянтскую политику правительства, выражали свое презрение к предателям, перешедшим на службу к маньчжурам, призывали к сопротивлению врагу, воспевали героический дух народа, оплакивали павших героев.

Стихи Гу Янь-у звучали как воинская клятва и плач по погибшим боевым друзьям. Участник обороны города Куньшань, он рассказывал о мужестве защитников города и о жестокой расправе с ними маньчжурских завоевателей. Он восхищался героизмом полководца Ши Кэ-фа, оборонявшего город Янчжоу; оплакивал поражение жителей города Цзяньин, не желавших сдаваться врагу. Даже те стихи Гу Янь-у, которые начинались как традиционная пейзажная зарисовка, обычно содержали описание борьбы китайского народа против маньчжур:

Осенние горы, снова осенние горы,
Осенний дождь окутал вершины гор...
Вчера сражались за устье реки,
Сегодня сражаемся уже возле гор...

Взятые в совокупности, стихи Гу Янь-у являются как бы поэтическим обобщением фактов героической борьбы народных отрядов, описанных им в «Записях о событиях времен Мин» («Мин цзи ши лу»).

Он проклинал предателей, которые готовы были пойти на сделку с маньчжурами, лишь бы сохранить свои богатства и привилегии, и славил людей, которые погибли за родину (например, поэта IX в. Сыкун Ту, который предпочел умереть от голода в горах, но сохранить верность династии и не сдаваться врагам — стихотворение «Долина Ваньгуань»). Гу Янь-у восторженно вспоминал о патриотах эпохи Сун, которые не захотели служить монгольским завоевателям. Знаменитая строка из его стихотворения — «За судьбы родины в ответе каждый человек» — стала лозунгом китайских патриотов. Даже после полного завоевания Китая маньчжурами Гу Янь-у участвовал в борьбе с ними. В его стихах последних лет жизни мы находим рассказы об антиманьчжурском восстании в Шэньси, куда поэт переселился в 1677 г. И в стихах этого периода, как и в ранних произведениях Гу Янь-у, видна его решимость продолжать борьбу с врагом до конца. Он сравнивает себя с мифической птицей, таскавшей в клюве камни, чтобы засыпать море; как эта птица, он не может найти себе покоя, пока «не улягутся волны» (пока на родной земле не наступит наконец мир).

Совсем незадолго до смерти, в 1681 г., этот неутомимый борец писал:

Рожденные небом герои
Выполняют возложенный на них долг.
В наши дни спасение людей, находящихся в беде,
И обеспечение мира на много веков —
Вот долг моего поколения...

Поэтические произведения Гу Янь-у написаны на темы, которые он затрагивал в своих знаменитых «Записках о знании...». В стансах «Перелагаю древнее!» («Шу гу», 1670) поэт осуждал своих современников — ученых, безразличных к судьбам отчизны. Он продолжал традиции гражданственной поэзии Ду Фу и Бо Цзюй-и, патриотической поэзии Лу Ю — свидетеля вторжения чжурчжэней, предков маньчжур, в XII в. Но стихи Гу Янь-у не были подражательны, в них отразилась новая эпоха, его собственные

484

переживания; они написаны простым, хотя и далеким от разговорной речи языком.

Соратник Гу Янь-у по обороне Куньшани — Гуй Чжуан (1613—1673), автор знаменитых стансов «Гаданье о жилье», оставил большую эпическую поэму «Тоска тысячелетий» («Вань гу чоу»), в которой он излагает историю Китая от мифических правителей до падения Нанкина в 1645 г. Высмеивая многих мудрецов и деятелей прошлого, Гуй Чжуан находит особенно язвительные слова для своих современников — сановников, которые пошли на поклон к маньчжурам.

В стихах Хуан Цзун-си, как и в трех его «Хрониках» и в «Записках о крепости в горах Сыминшань», прослеживается героическая история борьбы против маньчжурских завоевателей. Боевой дух поэта нашел свое выражение в таких, например, строках из «Разных песен, написанных в горах»:

Сраженья и тюрьмы — одно сменяет другое,
Но они не оторвут меня от моих песен.
Если смерть не захочет унести мою душу,
То уж бедность не сможет меня сломить.

Крупным поэтом был Чэнь Цзы-лун (1608—1647) — один из руководителей запрещенного маньчжурами политического Сообщества возрождения, участник вооруженной борьбы с завоевателями. Впоследствии, когда его схватили и везли на лодке, он, улучив момент, бросился в воду и утонул. Юношеские стихи Чэнь Цзы-луна написаны с тех же позиций, какие отличали творчество других членов Сообщества, — критика бездумной политики правительства, предостережения о надвигающейся опасности со стороны маньчжурской конницы, возмущение несправедливостью в обществе. Поэт сочувствовал народу, его стихи рассказывают о бедствиях крестьян, вынужденных продавать своих детей («Продает сына»), питаться дикими травами («Плачу о собирающих травы»). В поздних стихах Чэнь Цзы-луна звучит призыв к сопротивлению врагу и скорбь о павших друзьях. Стихи этого периода отличаются трагизмом, часто в них раздаются ноты отчаяния:

В пятую стражу слабый свет падает на мое изголовье,
Слезы невольно текут;
Печали мои похожи на сон,
Сны мои исполнены печали.
Слышен военный сигнал,
Ветер колеблет пламя свечи,
Раздувает занавеси окна.
Бледная луна бросает слабый свет в окно,
Старые печали вновь пробуждаются в моем сердце...

Юношу Ся Вань-чуня (1631—1647) надолго пережила его поэтическая слава. Ученик Чэнь Цзы-луна, сын одного из основателей антиправительственного Союза борьбы с грозящей опасностью, он в шестнадцать лет вступил в отряд, боровшийся с маньчжурами, и вскоре погиб. Его стихи полны описаний походной жизни, непрерывных боев, грусти от расставания с родными местами («Разлука»), скорби по погибшему отцу и Чэнь Цзы-луну («Ночью плачу в лесу»). Большой вклад в поэзию внес участник борьбы с маньчжурами Цюй Да-цзюнь (1629—1696), писавший о прошлом родины и былом ее величии и мечтавший о восстановлении национальной династии Мин.

Призыв к борьбе с захватчиками наполняет и произведения погибшего за родину Чжан Хуан-яня (1620—1664) и поэта Цянь Цянь-и (1582—1664), чьи стихи были запрещены в XVIII в., так как в них нашли яркое выражение беды его отчизны.

Большой известностью пользовался поэт У Вэй-е, автор «Песни о Юань-юань», посвященной трагической судьбе наложницы предателя У Сань-гуя, попавшей в руки повстанцев. Во многих ранних произведениях поэт оплакивал падение династии Мин, унижение своей родины, но особенно трагично звучали стихи, написанные им в тот период, когда под страхом смерти он вынужден был нарушить данную им клятву — никогда не служить захватчикам и принять официальный пост при маньчжурском правительстве:

Я стал седым от скорби и стыда,
От горестных и гибельных событий...
О, если бы мне вынуть из груди
Несчастное, тоскующее сердце,
Чтоб лучший врач мог из него извлечь
Всю боль тоски и позднего стыда!
Но нет, увы, чем больше вспоминаю,
Тем больше скорбь снедает грудь мою.
Мои друзья, с кем жил я, с кем я рос,
В дни страшных бед не изменили долгу,
А я живу позорно, малодушно,
На уровне травы у чьих-то ног...

(Перевод А. Арго)

Произведения большинства поэтов XVII в. не внесли существенно нового в развитие форм китайской поэзии (они написаны в жанрах пяти- и семисловных регулярных стихов и «стихов древнего стиля»), но зато очень обогатили ее содержание, приблизив ее к жизни.

Особого расцвета в XVII в. достигает развитие песенной лирики в жанре цы (стихи, писавшиеся на мелодии, определявшие размер и строфику стиха).

485

У Вэй-е, Чэнь Вэй-сун (1626—1682), Цао Чжэнь-цзи (ок. 1678), Чжу И-цзунь (1629—1709), Гу Чжэнь-гуань (1637—1704), Налань Син-дэ (1655—1685) и другие мастера поэзии цы, были противниками подражания старым образцам, считали, что поэт должен проявлять свой талант, а не имитировать чужие достижения. Воспевание природы, любовь, тема дружбы, грусть, жалобы на бедность, на неудавшуюся жизнь звучат в этих стихах, раскрывающих внутренний мир поэта.

Чэнь Вэй-сун не придерживался точной метрической схемы цы: для него важно было выразить настроение. Так, в цы на мотив «Луна над городской стеной» он передает зрительные и слуховые впечатления, создающие определенное настроение, которое, не будучи прямо названо, тем не менее передается читателю.

Западный ветер дует над ледяным диском, заставляя его потускнеть,
Тень коричного дерева ровна, как циновка.
Вальки прачек, стучащие у реки в долине,
Удары барабана на сторожевой башне
Усиливают печаль голоса осени.
Под луной алые стяги колышутся и блестят,
Городская стена покрыта серебряным инеем.
Дворцы и реки тянутся на десятки тысяч ли,
Думы о прошлом — об истекших столетиях
Заставляют меня прислушаться к течению времени,
Отмечаемому колоколом и барабаном на сторожевой башне.

В стихотворении Чжу И-цзуня на мелодию «Возвращенная юность» автор как бы не присутствует, но все стихотворение наполнено его печальным мироощущением, осенний пейзаж вторит его тоске:

Молодой месяц,
Песня лебедя,
Осенняя роса во дворе.
Желтые цветы раскрываются
Бесчисленными золотыми колокольчиками.
Ласточки покинули осеннее жилье,
Оставив следы глины на окнах.
С приближением праздника «двойной девятки»
Город окутан ветром и дождем.

Этот отрывок хорошо иллюстрирует суггестивность, являющуюся основным содержательным принципом стихотворений в жанре цы.

Самым крупным автором в этом жанре в это время был Налань Син-дэ, молодой маньчжур, настолько впитавший в себя китайскую культуру, что она стала для него родной, мастер пейзажных зарисовок, оставивший в стихах блистательные описания китайской природы. Наибольшей известностью пользовались стихи, в которых Налань Син-дэ вспоминал свою безвременно умершую жену, а также его послания друзьям и цикл стихов, посвященный его первой любви, на которой он не смог жениться, так как ее взяли в императорский гарем, и которую он не мог забыть всю жизнь.

В десятую годовщину смерти жены Налань Син-дэ писал:

Когда же кончится эта тоска?
Дождь, льющий в пустом дворе,
Прекратился в эту холодную ночь,
Такая погода подходит для похорон цветов.
В течение трех долгих лет сны были кратки,
И я очнулся от этой долгой грезы.
Наверное, ты тоже почувствовала,
Как бессмыслен этот мир людей,
Несравнимый даже с Террасой Ночи.
Холодна и жестока эта земля,
Пригодная лишь на то, чтобы хоронить в ней горести...
Сможем ли встретиться в новых наших перерождениях?
Я боюсь, что и тогда нас ждет горе,
Против нашей воли
Разлучимся при бледном свете луны и затихающем ветре...